***
В этот же вечер брюнет встретился с Малфоем. Они договорились пересечься в его спальне в Башне старост, чтобы Драко помог ему с легилименцией. Отец Теодора прислал ему письмо, в котором сообщал, что времени практически не осталось. Уроки с Северусом продолжались, но ему хотелось попробовать с другом, который даст ему столько попыток, сколько потребуется. Потребуется для защиты себя, отца, друзей и Анабель. — Как так вышло, что мы погрязли в этом дерьме? — задал вопрос блондин, сетуя на возникшего из пепла Темного лорда. — Мой отец мечется, словно мышь в мышеловке. Мать совсем поникла от осознания, что глупость наших предков положила наши головы на плаху. Нотт сжимает челюсти и не может подобрать слов. Опускаясь на мягкий диван, будто под тяжестью мыслей в его голове, слишком медленно. Казалось, что для всех чистокровных детей кончилось детство. Родители встанут на две разные стороны, кто-то примет метку, как Тео или Драко, а кто-то, как чета Уизли, будет против темного мага. Салазар. Теодору казалось это все нереальным. Слишком резко. Война была неизбежна, он это знал точно. Мания величия Лорда прослеживалась по опыту Первой магической войны. А это влекло за собой гору трупов и здесь вставал вопрос. Не увидит ли он когда-нибудь, в этом количестве безликих тел Анабель? — Думай лучше о ножках Шафик, а не о Нем, — неожиданно сказал Драко, а Теодор широко раскрыл глаза. — Всё настолько плохо? — Прошипел он из-за ощущения присутствия в своей голове. — Сколько ты смог увидеть? — Ты не закрылся от слова совсем, Теодор. Нельзя доверять, даже мне, даже Анабель. Даже отцу. А ты сидишь здесь и жалеешь себя. Если ты будешь столь беспечным, то увидишь её мертвое тело, ведь не сможешь защитить. Малфой специально злил его. Манера обучения парня была схожа с манерой его крёстного. Он готов был потратить часы на помощь другу, но не планировал разгребать его нытье и самобичевание. Драко и сам находился в отвратительном положении. Если его мысли о Грейнджер найдет Лорд, то это мгновенная смерть для всей его семьи. И это будет лучший исход. Авада и закрытые глаза через мгновение. В худшем случае их бы ждали пытки и издевательства от худших последователей Воландеморта. — Легилименс! — Резко произносит Малфой и снова оказывается в сознании Нотта. Он был готов. Прятал всё, что связано с Бель в глубину сознания, выставляя на показ отношения с женщинами и его последними каникулами в Нотт-мэноре. Тео сразу же для себя решил, что Лорд сможет узнать о блондинке, лишь когда она согласится быть рядом с ним, даже при таких обстоятельствах. До этого момента, парень не хотел быть рычагом влияния на неё. Не хотел втягивать девушку в эту темноту. Нотт будто давал Драко рассмотреть каждое воспоминание. Вот они вместе с Паркинсон разучивали новые виды зелья, пока Драко тренировался к новому году в качестве капитана команды по квиддичу. Беззаботное лето. Последнее. И ни одного воспоминания об Анабель Шафик. — Уже лучше, — процедил Драко и хлопнул Теодора по плечу, — скрыл то, что нужно. Но поверь, мои навыки даже рядом не стоят с Его. Тебе нужно в два раза больше тренировок. Слизеринец чувствовал, как блондин, словно змея ползает по сознанию брюнета, проскальзывая во все щели. Врождённая способность к окклюменции. Драко был в этом намного лучше. Это было уже болезненно. Он давил снова и снова, словно пытаясь выдавить гнойник в его сознании. Уничтожить его стены и грани. Добраться до самого сокровенного. Мыслях о ней. На мгновение Тео задумался над тем, каково было отцу, когда Лорд просматривал каждое воспоминание о матери. Как он так же неумело скрывал всё, что связано с ней, но попытки были тщетны. — Хватит, Нотт! Ещё одно нытье, и мне придется напиться, чтобы выйти из депрессии, — рычал друг. Тео больше не контролировал себя. Он взорвался. Вытянул палочку и выкрикнул: «Протего», проникая в сознания Драко слишком резко. Заставляя его схватиться за голову и шипеть от головной боли. Нотт пролистывал его воспоминания, эмоции, взгляды и мысли. Словно достал альбом «Драко Малфой» с книжной полки. Он видел, как Драко смотрит на Гермиону. Видел их поцелуй, о котором никто не знал. Даже Теодор. Видел ласки за книжными стеллажами, что позволила Малфою заучка Грейнджер. Он вынырнул из сознания блондина. Глаза кудрявого напоминали два блюдца. Оба смотрели друг другу в глаза. Напряженные и потерянные. — Нам обоим есть что скрывать, — тихо сказал Тео. — Ты правда считаешь это равнозначным, Нотт? — Рявкнул Драко и призвал бутылку с огневиски, знаменуя то, что занятие закончилось. — Твой выбор одна из священных 28 чистокровных, с отцом, который интересовал Лорда ещё тогда. И маглорожденная ведьма, подружка Поттера? Малфой увидел недоумение в глазах Нотта и закатил глаза. Люциус всегда был более многословен, когда касалось дел. — Натаниэль Шафик был тем, кого Воландеморт хотел получить в свои ряды. Его проклятия хуже чем у Долохова, так говорил отец. Поэтому прекращай ныть и делай что-то, чтобы уберечь её. Кивок и стук бокалов, что наполняются янтарной жидкостью до краев. Тео не знал может ли расспрашивать подробности у Драко, поэтому молчал, пока Малфой сам не начал говорить. Рассказывая то, что Нотт не замечал или просто был слишком занят своими отношениями. Тем самым показывая, что они вдвоем застряли в огромной заднице.***
Вечер перед Третьим испытанием был мрачным. Тучи были словно огромные куски сахарной ваты, посреди серого темного неба. Ветер пронизывал своим холодом до костей. Если бы не согревающие чары на спроектированной арене и внутри лабиринта, то все бы ученики стучали зубами весь вечер. За день до испытания девушка не могла больше справляться с дрожью в руках. Она сомневалась в своих силах после того неудачного погружения под воду, поэтому, когда блондинка увидела извилистый лабиринт из сплетенных растений, то немного выдохнула. Хотя бы не вода, как она шутила до этого. В этот раз им дали провести время с друзьями до начала самого Испытания. Это дало Шафик заряд энергии и веры в себя. Тео шептал ей на ухо шутки, а она тихо посмеивалась. Его теплые ладони согревали её холодные тонкие пальцы. И это была возможность… Попрощаться. Так это ощущалось. Странное чувство появлялось в груди, будто было необходимо запомнить каждый взгляд, поймать каждую улыбку, взять максимум из этого дня. Потому что завтрашний уже может не наступить. Бель связывала эти переживания с воспоминаниями о последствиях Второго испытания, которые до сих пор вызывали дрожь на кончиках пальцев. Поэтому, когда Тео поцеловал девушку в плечо на прощание, она улыбнулась ему и сказала, чтоб он её ждал. Ей хотелось верить собственным словам. — Дорогие участники! Сегодня знаковый день! — Проголосил Корнелиус Фадж. Сегодня именно Министр магии Великобритании оглашал начало последнего испытания, что дарило ощущение важности этого события. — Весь мир наблюдает за нашим Турниром, и именно после Третьего испытания мы сможем огласить имя победителя! Лучшего Чемпиона! Пускай победит сильнейший. Шквал аплодисментов сорвала речь Министра. Все ученики были в приподнятом настроении. Лица многих были разукрашены магическими красками, показывая их любимчиков и фаворитов. Каждый пытался занять лучшее место, чтоб увидеть финал. Воочию насладиться зрелищем, когда Победитель явится в центре арены. Дамблдор вышел к трем чемпионам и склонился к ним, чтоб объяснить правила. — Мисс Шафик, мистер Поттер и мистер Белов, сегодня ваше последнее Испытание. Каждый из вас победитель, ведь прошел такой длинный путь, — начал седовласый волшебник.— Думаю, что вы уже поняли основную суть Испытания. Вам нужно будет пройти лабиринт. Справиться со всеми ловушками и решить каждую загадку, что вам уготована. В конце вас будет ждать Кубок огня, он и перенесет Победителя обратно. Если вы поймете, что не справляетесь или увидите, что кому-то из ваших соперников плохо, вы должны будете послать в небо сноп голубых искр, чтобы вас забрали. Всем ясны правила? Каждый из ребят кивнул. Напряжение читалось в их глазах, а побелевшие костяшки пальцев, что сжимали палочки, были подтверждением. Дамблдор первого пропустил Гарри, так как по сумме баллов за два испытания, он лидировал. Следующей шла Анабель. Она лучше всех прошла Первое испытание и справилась с загадкой Сфинкса в конце, а Белов нет. Самым последним зашел Александр. Теодор наблюдал за этим процессом, как и все остальные студенты. Он будто не слышал возгласов людей вокруг. На его щеке красовался оцелот, который был нарисован голубым цветом. Патронус Анабель, который нарисовала ему Мэри. Когда Бель зашла в лабиринт, он сжал руки в кулаки. Подняв взгляд выше он наткнулся глазами на странную компанию. Его отец, Люциус и Северус Снейп. Это заставило юношу вздрогнуть. — Ты тоже видишь это? — Тихий шепот Драко рядом. — Только не говори, что это начнется здесь и сейчас. Отчаяние в голосе Тео сквозило в каждой букве. Ему захотелось закричать. Блять. Поттер находился рядом с Бель, и каждый идиот мог догадаться, что воскресшему Лорду понадобится их долбанный Избранный шрамоголовый. — Тогда я лучше промолчу, — такой же напряженный голос блондина, который следил серыми глазами за странным трио, что начало расходиться. Нотт пытался найти отца, чтоб последовать за ним. Он хотел убедиться, что Бель ничего не угрожает. Его сердце отчаянно билось. Безумно быстро, будто его и вправду ожидал инфаркт в 18 лет. Теодор задумался, что может забежать в лабиринт, вытащить Анабель, спрятать, спасти. Но ему оставалось лишь наблюдать за тем, как ветви затягиваются, закрывая тем самым вход в лабиринт за Беловым. Блондинка в это время шагала посреди запутанных зеленых коридоров. Живые стены будто были пропитаны темной магией, и это сразу же насторожило девушку. Что бы здесь не планировали, это выглядело не так, как должно было быть. Она это ощущала даже кончиками волос, что были собраны в высокий хвост. Лабиринт затягивал и сводил с ума. Бель заранее сделала пометку, чтобы поблагодарить Тео за небольшие занятия окклюменции. Шафик с легкостью закрыла свой разум от влияния самого Лабиринта. Её внимание цепляли мелкие детали. Акромантулы, что перемещались по земле, словно бежали от чего-то. Пикси слишком громко пищали, будто пытались сообщить нечто важное. Они хаотично летали, иногда путались в светлых волосах девушки, тем самым запутывая её пышный хвост. Девушка шагала неуверенно, ожидая опасность отовсюду. Выставив щит, буквально в последнюю секунду, она увидела странное животное, которое отчаянно пыталось напасть. Шафик присмотрелась, удерживая щит и защищая себя от яда, что выпускала полу-птица, полу-рептилия. Француженка узнала в ней уменьшенный экземпляр Парящего зла, о котором много писалось в книге магозоолога Ньюта Скамандера. Она недолго засматривалась, перед тем как оглушить волшебное ярко-синее животное. Следующая опасность ожидала участников буквально на живых стенах, что окружали их. Крильмары были помещены в выемки зарослей. Яд и острые шипы выстреливали с промежутком в пару секунд. Атаковать их в ответ было бесполезно, ведь животные были вплетены в Дьявольские силки. Каждая магическая вспышка заставляла их сливаться еще больше. Делая лабиринт уже и уже, чтоб задушить и утащить участника в свое логово. Бель пришлось ползти по грязной земле, что была слегка размыта из-за начинающегося дождя. Хвост она распустила, потому что даже дернувшись хотя бы на дюйм, она могла получить неожиданный удар и слечь с отравлением. Когда ей удалось преодолеть эту часть лабиринта, она выглянула из-за угла и увидела Белова. Александр, как и в первый раз, с легкостью поддался внушению. Он отчаянно сражался против Мантикоры. Но парень не пытался остановить магическое животное. Его целью будто было убийство столь редкого существа. Внимание парня с каждым взмахом палочки становилось все более рассеянным. Животное выждало момент и нанесло удар ядовитым хвостом, что напоминал часть скорпиона. Глаза брюнета в миг остекленели, и он упал на мокрую траву, словно мешок с песком. Бель не ожидала, пока Мантикора соизволит обратить внимание на её персону. Невербальное Остолбеней и животное замерло, будто готовилось совершить ещё одно нападение. Она подошла к Белову, чтоб выпустить сноп голубых искр. Произнеся заклинание один раз, а после ещё раз и ещё раз, она нахмурилась. — Что-то не так… Заклинание будто отражалось о незримый барьер, таким образом никто не мог сообщить о своей опасности или плохом состоянии другого. Белов же зеленел на глазах. — Думай, Бель, — бормотала она. В голове пронеслась сотня заклинаний, что когда-то ей рассказывала мать. Кристин была прекрасным целителем. Клиника «Святого Мунго» потеряла отличного специалиста, когда девушку выдали замуж за Натаниэля. У Анабель не вышло бы помочь ему, но отсрочить негативные последствия она могла. Произнеся несколько заклинаний, что были рекомендованы при отравлениях ядами, она заметила, что цвет его лица принимал нормальный оттенок. Выдохнув и повернув голову налево, девушка увидела голубоватое свечение, что исходило от Кубка огня. Она склонила голову на бок, всматриваясь в него и осознавая, насколько близко находилась к победе. Шафик взглянула на лежащего под ногами парня и стерла с лица уже засохшую грязь. Она раздумывала над тем, как ей дотащить болгара, пока не услышала, что кто-то или что-то приближается. Блондинка наколдовала Протего и вглядывалась в непроглядную темноту. — Лабиринт! — Кричал Гарри. — Он сужается! У Шафик была секунда, чтоб осознать то, что кричал Поттер. Дьявольские силки начали сплетаться, уничтожая любой путь назад. Парню приходилось ускоряться каждую секунду, чтоб корни не утащили его за собой. «Что-то здесь было неправильно, » — эта мысль преследовала Бель все Испытание. — Мы не можем его оставить здесь! — кричала девушка, ведь гул от ветвей стоят нереальный и она не понимала, как это не видят организаторы Турнира и Директора школ. — Он может погибнуть! Избранный взглянул на Александра, что лежал на земле, а после на Шафик, у которой голубой костюм был так же измазан грязью, как и его. Быстрой кивок от Поттера, и вот они вдвоем подхватывают Чемпиона от Дурмстранга под плечи, таща его на себе. Лабиринт за ними смыкался, будто принуждал схватиться за Кубок, что блестел перед ними. Сердце Бель ёкнуло, когда они с Гарри, на счёт три, взялись за призовой Кубок. Будто ощущая темную магию, которой замарали столь древний артефакт. И все догадки оказались правдивыми. Бель вместе с Гарри ощутили крючок, который сформировался где-то в районе живота и начал затягивать их в воронку. Это было типично для порт-ключа. Каждый волшебник проходил такое, но не каждый ожидал увидеть то, что увидели они. Кладбище. Вокруг стелился зловещий туман, а на небе не было ни одной звезды. Лишь полная луна. Согревающие чары уже не действовали здесь. Изо рта троих вырвался пар. Бель дважды моргнула, боясь, что это просто галлюцинации. — Гарри, это какое-то кладбище, — тихо прошептала она, чтоб слышал лишь он. — Где кубок? Здесь что-то не так, — судорожно произносила блондинка. — Я видел это место во снах, — тихо шептал Гарри, но девушка его уже не слышала. Её рука сжимала руку Поттера, чтоб хоть как-то остановить вернувшуюся дрожь в руках. Шумный выдох и вдох, и она снова пытается закрыть свой разум. Очистить мысли, чтоб успокоиться. Услышав потрескивание старых сухих веток, они вдвоем обернулись. Белов просто лежал рядом, без сознания и не понимал весь ужас, что происходит сейчас. Бель не сразу же рассмотрела фигуру, что приближалась к ним. Пухлый, низкий, лысоватый волшебник, что стал более заметен, когда вышел на лунный свет. — Так, так, так. Все трое здесь, неудобно вышло. Мы ведь ожидали лишь Поттера, мой Лорд, — мерзкий голос заговорил, и Анабель смогла лучше рассмотреть незнакомца. Она не знала этого волшебника и не осознавала, что или кого он держит в руках. Какой-то черный сверток, что напоминал крупного младенца. Внешний вид говорившего был схож с крысой и это поразительное сходство пугало. — Петтигрю! Ты! Мерзкий предатель! Что ты здесь делаешь? — срывается на крик гриффиндорец. Бель понимает, что он был не знаком лишь ей. Но так же ей становиться ясно, что тактика Поттера провальна изначально, и он убьёт их всех, если брюнет не прекратит орать. Шафик уже похищали, и она знала, что многое зависит от тона и поведения жертвы. Ощущая своим бедром движение на холодной земле, блондинка осознает, что её целительские заклинания дали свой эффект, и Белов начал пробуждаться. Расстерянность и непонимание было заметно по рваным движениям парня. Александр пытался найти палочку, но все попытки были тщетны. Девушка дрожащими руками пыталась остановить его. Её сжатые губы и широко раскрытые глаза символизировали тот жуткий страх, что испытывал каждый из них. — Без глупостей. Прошу вас, — судорожно шепчет блондинка. — Нам нужна стратегия. Никаких резких движений. Его палочка направлена на нас, и он не будет долго думать о заклинаниях, что выпустит в нас. Не дослушав её до конца, Белов хватает палочку Бель, что лежала в кармане девичьих штанов, и не успев выговорить и часть заклинания, как падает замертво. Анабель не ощущает конечностей. Крик сковывает её горло, но она не может произнести и слова. Из глаз текут горячие слезы, она ощущает труп парня на своих ногах, что упал на неё и скорее всего повредил ей лодыжку своим весом. Шармбатонка читала о множестве заклинаний. Темных, отвратительных, что заставляют даже взрослого мужчину дрожать. Но сейчас, когда на её грязной обуви лежит тело парня, который буквально секунду тому назад жил, все становится реальным. Все рассказы и страшилки резко всплыли в голове, а каждое дуновение ветра пробирало до глубины души, заставляя вздрагивать. Она испытывает животный страх. Боясь даже моргнуть. Вдохнуть или подумать над тем, чтобы оказать сопротивление. Ей страшно от мысли, что ещё может сделать этот человек. Его вряд ли волновало сохранение чьей-либо жизни. — Что мне делать с девчонкой, мой Повелитель? Голос, словно наждачная бумага, раздирает её сознание. Окклюменция больше не работает. Бель словно загнанное животное, которое не имеет сил сопротивляться перед чудовищем. Гарри пытается прикрыть девушку, но он дрожит, так же как и она. Им всего 18 лет и никто не обучал их, как себя вести на кладбище с человеком, который убивает без сожаления, даже не моргнув. — Кто она такая? — Тихий, болезненный голос из-под черного капюшона. — Пускай представится. Негоже юным леди дрожать в углу. Последняя фраза сопровождалась едким смехом Питера. Мужчину явно тешило всё, что говорил его Повелитель. — Анабель… — её голос дрожит, зубы стучат о друг друга, не от холода, а от страха. — Анабель Кристин Шафик. Первое правило, когда тебя держит ублюдок на прицеле крючковатой палочки, делать то, что тебе говорят. Если ты знаешь, что сопротивление не понесет свои плоды — молчи и не дергайся. Говори, когда просят. Старайся выжить. Психологическую и физическую боль можно хотя бы попытаться исцелить, но мертвого ты никогда не поднимешь с того света. Шармбатонка только через пару минут осознаёт, что не может одолеть приступ паники. Анабель чувствует себя бесполезной, разбитой. Она словно побитая собака прижимает к себе труп Белова и качается из стороны в сторону. Будто это его оживит. Будто это его спасёт. Ей не хочется думать о том, что её тело сейчас будет также лежать на холодной земле, постепенно обретая синеватый цвет, что эффектно подчеркнет трупные пятна, которые появятся со временем при нажатии. — Вот это уже интересно, — голос нечто был шипящим, словно это разговаривала очеловеченная змея. — Не трогать её. Думаю, что отец девчонки станет хорошим дополнением к моим приспешникам в обмен на её жизнь. — Да, мой справедливый Повелитель. — Прекращай лебезить Петтигрю. Заканчивай с мальчишкой, — хриплое рычание, после которого крысоподобный мужчина, несколько раз кивнув, призывает к себе огромный котел или его подобие. Гарри шепчет Бель, чтобы она дышала. Он видит, как её грудь слишком часто вздымается, но из-за судорожных вздохов девушка начинает задыхаться. Из-за Шафик парень не успевает среагировать, и лишь крик блондинки звенит в ушах, когда его привязывают магическими путами к могильной плите. — Зачем это все Петтигрю? — Кричит Гарри, пытаясь вырваться, но веревки, словно Дьявольские силки, ещё больше сжимают его тело. — Сегодня величайший день! Наш великий Темный Лорд обретет свою телесную форму и сможет очистить наш мир от мерзких грязнокровок и предателей крови! Девушка выдыхает несколько раз. Шестеренки в её голове начинают потихоньку работать. Но то, к чему она мысленно приходит не дает ей возможности успокоиться. Бель понимает, что это то, к чему вел отец. Вот почему деятельность Пожирателей восстановилась и обрела новые силы. Воландеморт воскреснет… Темный сверток сразу же получил новые очертания, когда Питер встал ближе к котлу и начал что-то шептать. Это было сморщенное невообразимое существо. Будто старик в теле ребенка. Кости и суставы, что мерзко выпирали, можно легко рассмотреть сквозь тонкую, сморщенную кожу. Казалось, что это какой-то законсервированный в формалине зародыш, который в пору представлять в магловской школе на уроках биологии. — Ты сдохнешь, Петтигрю! Ответишь за всё! У вас ничего не получится! Поттер барахтался, на что его мучители реагировали лишь смехом. Он будто пытался отрицать очевидное. Гарри все ещё был ребенком, у которого отняли родителей. Рядом не было друзей, которые готовы в любой момент подставить плечо. Сейчас был лишь он один, а рядом возрождалось зло. У ПСов уже получилось. Осталось лишь закончить начатое. Огонь под котлом магическим образом зажигается, и до носа Бель доходят странные запахи. Девушка не была искусным зельеваром, но металлический аромат крови было трудно спутать с чем-то другим. Варево внутри начало бурлить, противно булькая. — Мы можем начинать, — пробормотал пухлый мужчина. Он сделал пас рукой, и в ней сразу же оказалась колба, наполненная до краев каким-то веществом. Анабель была слишком далеко, чтобы рассмотреть содержимое. — Прах отца, который был отдан без согласия, дабы воскресить своего сына, — проголосил Питер и высыпал его в котел, в котором мгновенно началась реакция. Жидкость, казалось, закипела, а пар начал подниматься красным столбом, словно имел в своем составе ярких светлячков. Лицо Петтигрю осветилось красным цветом и от этого стало жутко. Голубые глаза Бель осмотрели Гарри, он отчаянно пытался бороться. Парень стоял носками на мраморной плите. Статуя, которая его придерживала, принадлежала могиле некоего Тома Реддла-старшего. До этого дня девушка не знала о Воландеморте слишком много, но фраза «прах отца» символизировала, что Гарри стоял на костях покойного родителя чистейшего зла. — Плоть верного слуги, пожертвованная добровольно, дабы воскресить своего хозяина. То, что произошло дальше, выглядело будто самый сюрреалистический фильм ужасов. Питер отсек себе кисть правой руки, словно это было обыденностью. Таким же ритуалом, как утренний крепкий кофе. Девушке пришлось прикусить свой кулак, чтоб не закричать от увиденного, а для Гарри вообще досталось «место в первых рядах». В его зеленых глазах можно было прочитать шок, отвращение от окровавленного обрубка и страх. Казалось, что он уже не в силах был кричать. Бель снова повторила технику с дыханием. Она не была связана, в её руках была палочка. И самое главное. Она была жива. Поэтому ей нужно было сделать глубокий вдох, а после выдох, опустошая тем самым легкие. Бель открыла голубые глаза, сосредотачиваясь на себе и своем уравновешенном состоянии. Успокоившись на одну йоту, блондинка начала водить глазами. «Где этот чертов Кубок!» — Кровь врага, взятая насильно, дабы возродить своего недруга! Крик Гарри изменил все её планы. Теперь глаза девушки смотрели лишь на него. На распоротую руку, с которой прямо в котел начинала капать венозная кровь. Брюнет зашипел, пытаясь выдернуть руку из цепкой хватки мерзкого Питера. Но тот будто нарочно надавил длинным, грязным ногтем на порез. Стресс заставил её органы чувств и мозг работать быстрее. На неё здесь никто не обращал внимания. И поэтому лишь у Бель был шанс спасти их двоих. Она выжидает нужный момент. Время течет слишком медленно, секунды превращаются в минуты, а минуты в часы. Когда Петтигрю опускает в котел мерзкий сверток, это становиться их спасательным жилетом. Легкий и незаметный взмах палочки, но Кубок даже не шелохнулся. Невербальные чары следовало использовать лишь с самой лучшей концентрацией, которой у Шафик сейчас не было. Блондинка не могла себе позволить даже чертыхнуться из-за неудачных ошибок. Ей бы впору уже было сдаться. Смириться с участью. Отец спасёт. Найдет способ. Но мысль о том, что она снова покажется слабой. Той, кого нужно спасать. Той, кто не сможет использовать обычное невербальное Акцио. Это зажгло вспышку ярости в ней, что дала мотив двигаться дальше. Анабель Шафик не слабая загнанная овечка. Даже если ничего не выйдет, она будет знать, что пыталась. Взмах палочки, пока не поздно, и есть шанс, и Кубок огня оказывается рядом с ней. Подавив в себе желание пискнуть от радости, блондинка поднимает глаза и сталкивается с зеленым Гарри. Тот кивает ей и шепчет: «Беги». Она сужает глаза и отрицательно качает головой. Девушка даже не думала коснуться порт-ключа, ведь Анабель не бросит Гарри. Он её друг, и она не сможет искать оправдание своей трусости всю жизнь. Здесь даже невозможно будет говорить о «синдроме выжившего». Бель просто погрязла бы в пучине ненависти к самой себе. Девушка едва успевает закрыть своей спиной Кубок, когда из котла появляется Он. В такие моменты осознаешь, что описать это словами будет невозможно. Ведь, как описать то, что ты видишь Величайшего темного волшебника за все столетие, который нашел способ возродиться из мертвых. Гусиная кожа становится неотъемлемым атрибутом её тела, а вырывающиеся из груди сердце — лучшим аксессуаром. Бель казалось, что она до сих пор находится под водой. Видит очередной кошмар. Нужно лишь моргнуть. Ещё раз. А после ещё раз. Но ничего не происходит. Её ногти врезаются в ладонь, оставляя ранки в виде полумесяца. Но даже боль не отрезвляет. Прикушенная щека внутри, кровь во рту и щепок бедра, также не приводит в чувства. От Воландеморта не просто веет темной магией. Нет. Это не то, что ощущалось, когда она видела Снейпа или Каркарова. Рядом с ним казалось, что он и есть темная магия. Мрак в чистом его виде. Который поглощает и затягивает. Заставляет задыхаться, захлебываться и блевать этим могуществом, ведь его невозможно осилить. Рука непроизвольно пыталась зажать себе рот, ведь даже вздохи казались слишком громкими. Но она понимала, что боится не этого. Бель боится закричать. Боится, что чудовище её заметит. Как в магловских комиксах, которые таскала к ней в поместье Мэри. Только сейчас нигде не было одеяла, чтоб накрыться с головой, чтобы все кошмары в миг отступили. — Так, так, так, — зашипел он. — Сам Гарри Поттер решил посетить наш скромный вечер. Изумительно. Его голос был пропитан злорадством и победоносными нотками. Он расхаживал среди могил, словно царь вокруг своих мертвых подданных. — Я так долго ждал этого дня. Слишком долго, поэтому сегодня смогу насладиться сполна. Воландеморт подошел к Гарри и коснулся палочкой его пореза. Крик был оглушительным. В сравнении казалось, что Петтигрю до этого лишь нечаянно коснулся его предплечья. Она не видела, что он делал, но казалось, что он что-то вырезал на коже. Брызги крови отпечатались на светлом мраморе скульптуры ангела, что украшала надгробную плиту. — Нет! Прекратите! Её голос звучал так незнакомо. Будто на голову надели целлофановый пакет и начали душить. Хриплый, низкий, надрывный и умоляющий. Крик Поттера прекратился, но тут же он и заставил её пожалеть о содеянном. — Ты обзавелся спасительницей, Гарри. Гортанный мерзкий смех Лорда отзеркаливался о могильные плиты. Будто наждачная бумага, которую вручили бестолочи и тот пытался неверно отшлифовать поверхность. — Это ведь мисс Шафик. А ты более смелая чем твой отец, так заступаешься за бедного полукровку. Готова пролить свою чистую кровь ради него? Она не заметила, как темный маг оказался рядом. Её подбородок был вздернут двумя тонкими пальцами, которые увенчивались острыми, словно лезвия, ногтями. — Ну что ж, в Великобритании царит демократия, а поэтому Гарри, девушка любезно займет твою роль мученика. Ненадолго, конечно же. Слова гриффиндорца уже не были слышны, лишь собственный крик, который был на грани. Ещё мгновение. И собственные барабанные перепонки лопнут. Круцио. Когда-то отец рассказывал Бель, что этот вид пыток слишком клишированный и есть более уникальные способы довести волшебника до безумия. Теперь его дочь понимала, что Натаниэль Шафик просто никогда не познавал Непростительное от палочки Воландеморта. Боль казалось адской. Будто с каждого нерва и с каждой мышцы, слой за слоем, сдирали частички её естества. Зубная эмаль стиралась и она боялась, что может откусить себе язык. Перед лицом стояло самое страшное лицо, которое она когда-либо видела. У Воландеморта отсутствовал нос, зубы были желтыми, а глаза словно красные рубины, которые поблескивали гневом и ненавистью. Он улыбался. Ему доставлял удовольствие её крик и муки. Словно музыка для ушей после долго времени заточения вначале на голове у Квирелла, а потом в этом дряхлом аморфном теле. Но девушка оказалось слишком слабой и быстро потеряла сознание. Отбросив её на чье-то тело, Лорд брезгливо вытер руки. Для него не было чистой и грязной крови. Все вокруг него были расходным материалом. Просто кто-то более ценный. — На чём мы остановились, Мальчик-который-выжил? Ах да, нужно восстановить справедливость и наказать моих нелепых приспешников. Дай сюда руку, Петтигрю! — Милорд, вы так щедры, я… Но тот даже не слышал его мерзкий заискивающий голос. Воландеморт лишь воспользовался его меткой, чтоб активировать её заново и призвать остальных Пожирателей смерти. — Мортмордре! — Прошипел темный волшебник и темное небо озарилось вспышкой зеленого черепа, который будто поглощал змею. Поттер дрожал и пытался безуспешно позвать Анабель. Это был способ не сойти с ума. Надежда, что девушка, которая изменила многие аспекты их жизни — всё еще жива. Он громко выдохнул, когда у той зашевелились плечи, а после она захныкала от тупой боли в голове. — Тебе нужно бежать, Бель, — судорожно шептал он, пока Лорд был занят разбором полетов с Пожирателями, которые скрывали свои лица за масками. Девушка лишь отрицательно покачала головой. Она справится, нужно только дышать и меньше говорить. Громкие звуки приравнивались к боли. Француженка поднялась вначале на предплечья, а после кое-как приняла сидячее положение. Дважды моргнув, блондинка постаралась убрать белую пелену перед глазами. Бель вздрагивает, когда понимает, что их стало больше. У них и так не было шанса легко сбежать от Воландеморта, но с более чем дюжиной его прихвостней — это было невозможно. До её ушей начали доходить шипящие нотки и Шафик постаралась напрячься, чтоб услышать суть разговора. Но через мгновение ситуация набирала всё более жуткие краски. Темный волшебник взмахнул палочку, заставляя её инстинктивно съежиться, но после осознать, что пас рукой направлялся не на неё и не на Гарри. Он сорвал белые маски, оголяя лица тех, что клялись служить ему верой и правдой. Девушка не знала откуда она черпает эмоции, но её затрясло от гнева. Лица некоторых Анабель видела на Святочном балу. Они мило пританцовывали со своими женами и пили эльфийское вино. Грязные, мерзкие лицемеры… Бездонные океаны расширились, когда шармбатонка увидела столь знакомое лицо. Черты которого, она так часто видит в его сыне. Филипп Нотт. И осознание этого выбили почву из-под ног. Последствия Круцио уже не были такими болезненными, как последствия новоявленного вранья, которое методично сваливал ей на уши Теодор. — Нотт, Малфой, Гойл, Крэбб, Кэрроу! Вы столь жалкие крысы, которые выжидали в подполье, — рычал Воландеморт, пока те стояли не шевелясь и не посмев даже открыть рты. — Надеюсь, что хотя бы ваши дети будут более достойными и на что- то годными. Взгляд Анабель сразу же цепляется за взгляд отца Теодора. Блондинка понимает, что ей не стоит ждать помощи от него. Её не будет. Она ему никто. Лишь девушка его сына, которая больше была костью в горле, чем комфортной партией. Но ей просто хочется увидеть в его глазах замешательство. Что он просто не знал. Как не знал и Теодор. Это всё было неизвестностью до этой ночи и Петтигрю проворачивал это за спинами в одиночку. Но следующая фраза выбивает табуретку у неё из-под ног, заставляя повиснуть в петле, что уготовил ей Теодор Нотт. — Конечно же, Мой Повелитель, — лебезит Малфой — старший. Такой одновременно похожий и нет со своим сыном. — Наши сыновья, они жаждут вступить в наши ряды этим летом. Каждый из них проходит дополнительную подготовку. Болезненный удар в сердце. Будто осколок внутри, который уже невозможно достать. — Теодор и Драко изучают проклятия, дуэли и готовится исполнить любое ваше задание, Милорд, — вторит Люциусу Филипп Нотт. Ещё один удар. Который убивает внутри всё живое, и уже не важно будешь ли ты жить дальше. Филипп Нотт в эти мгновения старается не смотреть в глаза разбитой и уничтоженной Анабель Шафик. Слишком сильное напоминание о Джозетте. Те же глаза и та же боль. Но хотя бы она жива, ведь когда он трансгрессировал, поначалу ему в глаза бросились лишь два тела, что лежали друг на друге. И светлые локоны, что разметались по земле, заставили его сердце упасть в пятки. Думая лишь об одном: «Что он скажет Теодору?». — Мы ещё продолжим наше собрание, в более комфортном месте. Но сейчас, мне нужно преподать один важный жизненный урок нашему Избранному. Не стоит мнить себя львом, когда ты не больше, чем мышь. Он одним взмахом руки освобождает Гарри от магический пут и громко смеется, когда тот падает и пытается неуклюже подвестись. — Бери палочку, Поттер! Давай рассудим, кто из нас по-настоящему Великий волшебник. Следующие действия заставляют её глаза зажмуриться. Это было словно издевательства над безоружным человеком. Лорд тешил свое эго. Накладывал Круцио одно за другим, а после использовал Империо, чтоб поставить Поттера перед собой на колени. Поистине жалкое зрелище. Волшебник, что называет себя Величайшим темным магом, пытается подчинить себе 18-летнего подростка. Когда с губ Воландеморта срывается «Авада Кедавра», то Бель осознает, что это конец. Конец всему магическому миру. Но по необъяснимым обстоятельствам Экспеллиармус, который Гарри крикнул в последний момент, сталкивается с зеленой вспышкой непростительного. И за весь вечер, впервые, появляется светлая магия. Бель не сразу же понимает, что случилось. Но воспаленный мозг из-за стресса выдает нужную информацию из книг, что она когда-то читала. «Приори Инкататем» было не редким заклинанием, но такое его действие и без озвучивания, стало волшебством в чистой его квинтесенции. Палочка Воландеморта не просто начала демонстрировать последние наложенные заклинания в обратном порядке, она извергла души людей, которые были зверски убиты им самим. Девушка увидела дух Александра, и это заставило горячие слезы течь по её щекам. Она никогда не питала к нему даже товарищеских чувств, но осознавать, что жизнь молодого парня была перечеркнута росчерком палочки, было для неё чересчур. Следующий мужчина и женщина были ей незнакомы, но последними были те, кого сложно было с кем-то спутать. Родители Гарри. Он был точной копией отца. Который сейчас давал своему сыну время на то, чтоб спастись. И Поттер не медлил. Он через несколько шагов оказался рядом с Бель, хватая на руки Белова, и коснувшись Кубка, ученики ощущают знакомое перемещение. В следующее мгновение глаза слепит от ярких красок вокруг. Они оказались там где должны. На арене, что ждала победителей. Громкая музыка бьет по чувствительным перепонкам. Её голос окончательно сорван, но она кричит и плачет. Девушка не верит, что им удалось сбежать. Её прижимает к груди Гарри, и сам трясётся от рыданий. Им обоим страшно. Они оба могли умереть. Лежать грудой тел на кладбище. Тео замечает их не сразу же. Он был, как на иголках, весь вечер. Общая атмосфера веселья не передалась ему после замеченного отца. Юноша не мог разобрать, что происходит в центре поля. Будто ком сплетенных тел, которые даже не могли подняться. — Анабель? — Нотт подбежал к блондинке и осел рядом с ней на колени, не обращая внимание на остальных участников. — Александр! — кричал директор Дурмстранга и шел в сторону своего студента. — Гарри, — вторил ему Дамблдор, подбегая к Поттеру. Мадам Максим так же спешила вниз по ступенькам с трибун. — Анабель, как ты, милая? Что произошло? — Ладони Нотта лежали на щеках девушки, большими пальцами он размазывал грязь по лицу, смешанную со слезами. Он не мог сейчас опустить взгляд вниз, потому что поза, в которой лежал Александр, была неестественной. Его шея была повернута под слишком острым углом, а цвет кожи начинал походить на цвет школы Шармбатон. Анабель ощущала боль в каждой конечности после Круцио. Голова раскалывалась. Девушка не могла находиться в этой атмосфере хаоса и крика. Это было слишком. — Он вернулся! — кричал Гарри. — Вернулся! Петтигрю убил Белова, а потом, … Гриффиндорец кричал, рыдал и сжимал в руках серую парадную мантию Директора Дамблдора. — Он вернулся, Теодор. Я тоже видела. Воландеморт вернулся. Её слова породили гробовую тишину среди сотни учеников. Каждый боялся пошевелиться. Каждый боялся даже вдохнуть. Страх перед именем этого волшебника был слишком силен. — Пожалуйста, Мадам Максим, мне нужно уйти, я дам любые ответы после. Моя голова, она… — Конечное же, дитя мое. Мистер Нотт, отведите… Но ему не нужно было дальнейших слов, чтоб помочь ей подняться. Его глаза прошлись по телу девушки, ища царапины и повреждения. Одежда француженки была полностью в грязи и мокрая. Он видел кровь на губах из-за сильных прокусов. Видел окровавленные ладони, будто она ногтями царапала себя. Когда Теодор вывел её из паникующей толпы, то она полушепотом, словно ошалевшая, попросила отправиться в Выручай-комнату. Ей нужно было оказаться в безопасном месте. Их месте. Им нужно было поговорить, наедине. Она не могла находиться в проекции своей спальни. Этот вечер смог перечеркнуть всё. Поэтому они стояли посреди горы потерянных вещей. Освещены лишь лунным светом. — Я хочу, чтоб ты сам увидел все, что произошло. Используй легилименцию, — как можно твёрже, сказала она. — После мы сможем поговорить. Вторжение Теодора в её сознание было легким, но после пыток Воландеморта её голова не прекращала раскалываться. Она показала все испытания, не умалчивая и не скрывая. Словно открытая книга, Бель была перед ним. Он был уверен в том, что его боггарт сменился. Теперь он будет видеть на его месте истекающую кровью и бьющуюся в пыточных конвульсиях Анабель Шафик. Девушку, которая смогла растопить его сердце, доверить ему собственное, а он так неаккуратно им пользовался. Разбивая его раз за разом. Он видел эмоции, когда девушка увидела его отца. Её болезненные ощущения от предательства. Видел то, какой храброй она была. Нотт не хотел покидать её голову. Не мог. Лучше бы его пытали. Раз за разом. Но только не смотреть в эти голубые глаза, что пропитаны адской болью. Он винил себя. Винил отца. Винил всё вокруг. За то, что не уберег. За то, что её пытали, а он не мог быть рядом. За то, что лгал. — Почему ты молчал об этом? О том, что ты должен принять метку, — тихо спросила она. — Это было в тот день, не так ли? Когда я пошла одна выбирать платье, а после пыталась до тебя достучаться, чтоб ты нагло снова врал мне в лицо. Он понимает, что это конец. Та боль, разочарование, что парень мог разглядеть в небесно-голубых глазах невозможно было стереть из памяти. У Нотта не было вариантов, как спасти их отношения. Он солгал, дважды. Не сказал, а после опроверг свое причастие к ПСам. Он опустил глаза вниз, не в силах выдерживать её обвиняющий взгляд. Парень усмехается. Горько и громко, буквально на весь коридор слышится его «Ха.» Будто это он обвиняет Анабель во лжи. — Ещё скажи, что если бы я сказал правду, ты бы приняла этот факт? — Он уже не говорил ласково и тихо. В его голосе была сталь и раздражение. Он закрывался от девушки, как и ото всех вокруг. Решил сменить тактику и вместо оправданий напасть самому. — Нет, но мы бы что-нибудь придумали, — начала Анабель, но её перебил смешок Теодора. — Анабель, глупая Анабель. Придумали что-то против Лорда, на кончике палочки которого, мой отец? Придумали что-то против волшебника, который жаждет власти? Что мы могли придумать? Выход был один — смириться тебе, но ты ведь не стала бы! — Не смей кричать на меня, Теодор, — шипит девушка и тыкает ему в грудь указательным пальцем. — Сейчас я уже не знаю, что должна тебе сказать. Тебе не нужны мои слова и мнение. Ты все решил за нас обоих. Когда диалог между ними перешел в взаимные обвинения и предъявительные громкие фразы? Почему влюбленные не смогли найти компромисс в своих действиях и выборе. Потому что он боялся за неё. А она была слепа и доверчива. Ошибки, что стояли им отношений. Ошибки, которые влияют на судьбу. Его карие, что недавно светились вкраплениями от яркого солнца, глаза и её голубые омуты, в которых можно было утонуть, потухли. Солнце заходит за тучи, перекрывается пеленой облаков, мутнеет. А океан успокаивается. Нет ничего страшнее для моряка, чем штиль. Нет ничего хуже, чем равнодушие и безразличие. — Просить прощения, боюсь, бесполезно. Ты не поймёшь меня. Он не собирается объяснять свои мотивы. Да, отцу угрожали, но не это было решающим фактором, когда Теодор произнес: «Согласен». Все ради блага Анабель. — Сними её с меня. Парень вначале не понимает, но девушка убирает волосы и слегка расстегивает кофту, чтоб указать ему на змею, которая находилась среди фиолетовых синяков, от ударов, на её шее. — Сними с меня ожерелье. Ты лгал мне. Дважды. Каждый раз разрушая то, что мы старались построить. Кудрявый пытается унять дрожь в пальцах. Он касается теплого серебра, что так уютно покоилось на её коже, и вздрагивает от осознания, что это конец. Застежка легко поддается, символизируя, что её хозяйка больше не жаждет оставаться ею. Брюнет безмолвно оборачивается и быстро выходит из Выручай — комнаты. Если бы он остался хоть на секунду. Взглянул в родные глаза ещё раз, увидел бы в них слезы, боль, разочарование, жгучую обиду. Он бы не смог уйти. Тео просил бы его простить. Умолял бы её на коленях. Но он этого не сделал. Как не сказал правду. Он вышел за дверь и коснулся затылком каменной кладки, что уже не показывала ему очертание двери. Юноша держал в руках семейную реликвию и сделал первый тяжелый вздох. Будто затянулся самым крепким табаком. А после второй. Мир обрушился внутри него, но продолжал существовать вокруг. Нотт осознал, что боль внутри была неимоверной, но продолжать жить было возможно. Сцепив зубы, чтоб не кричать от несправедливости. И натянув улыбку, чтоб жить среди тварей, что вылезли из земли вместе с Воландемортом.***
Последние недели в Хогвартсе перед Ж.А.Б.А. проходили для всех в каком-то напряжении. Как бы профессора не старались поднять дух студентов, у них не получалось сменить слезы на полуулыбки. Дурмстранговцы оплакивали Александра. Младшие курсы плохо понимали происходящее, зато новостные газеты заставляли их родителей волноваться и забирать детей домой раньше срока. В Хогвартсе оставались лишь седьмые и пятые курсы, которых ждали экзамены. Были и редкие студенты, чьи родители не волновались о них, потому что были частью темной стороны. Теодору было тяжело. Впрочем, как и всем слизеринцам, чьи фамилии были названы вслух на кладбище. Малфой, Нотт, Гойл, Кребб. А за ними потянули и весь змеиный факультет. Их избегали, гнали, оскорбляли. А слизеринцам оставалось лишь молчать, стиснув зубы до противного скрежета. Ева Джонсон, что должна была плакать по Александру, делала все наоборот. Радовалась расставанию Анабель и Теодора. Слух, а впрочем и явный факт того, что пара распалась, сразу стал известен всей школе. Змея с шеи пропала, да и Анабель, казалось, переселилась за стол Гриффиндора. Ева же стала пятой в компании платиновой четверки. Пятой лишней. Мэри Смит было ещё тяжелее, если Бель и Тео уже точно знали почему им следует расстаться, то Блейзу пришлось доказать своей девушке все несколько раз. Разве что француженка не использовала на мулате сыворотку правды. Забини был на стороне друзей. По-другому он не мог, а вот Мэри металась от Шафик к Блейзу. До поры, пока они не решили оставить все в прошлом. — Мэри, давай признаемся друг другу, я не откажусь от друзей, а ты не перестанешь меня подозревать. Это замкнутый круг, который погубит нас обоих, — сказал ей Блейз, после чего пара разошлась по разным комнатам. Три слизеринца напились в тот вечер. Но если раньше их малочисленные вечеринки сопровождались смехом и рассказами о новых девушках и метлах. То в тот раз был слышен звон бокалов и звуки скрипучих кроватей, матрасы на которых прогибались под весом своих хозяев. Тишина не помогала им справиться с болью, она их убивала изнутри, медленно и незаметно. Дурмстранг и Шармбатон собирали и паковали свои вещи по чемоданам. За несколько дней Директора приняли решение провести итоговые экзамены уже в родных стенах своих школ. Атмосфера стен Хогвартса сейчас не располагала на скрупулезную подготовку к Ж.А.Б.А. Постоянные конфликты, склоки и взаимные обвинения, заставляли преподавательский состав дежурить в коридорах чуть-ли не двадцать четыре часа в сутки. Директора дали время своим студентам, чтобы те успели попрощаться. Никто не собирался оставаться в Англии, где воскрес самый темный и жестокий волшебник всех времен. Анабель старалась проводить время с друзьями из Гриффиндора. Гарри, Гермиона, Рон. Она нуждалась сейчас в общении и в смехе, что так часто был слышен из красно-золотой спальни девочек. Они пытались закрыться этим смехом от реальности. Хоть на пару дней, часов, минут, пока это было ещё возможно. Решение пойти в Хогсмид в последний раз поначалу казалось даже очень удачным. Золотое Трио и Анабель зашли в Сладкое королевство, желая подсластить себе настроение. После Гермиона затянула всех в книжный магазин за очередным томом по Нумерологии. Со стороны могло показаться, что это начало года, они только познакомились и всё ещё впереди. Но двое из компании вздрагивали каждый раз, когда слышали шлепок от аппарации или громкий и резкий смех. Ребята уже возвращались в Хогвартс, как столкнулись со слизеринцами. Они должны были разойтись, пройти мимо, отвернувшись, сделать вид, что не заметили. Но Драко не смог. Улыбка на лице Грейнджер стала для него подобной красной тряпке для быка. — Что, Грейнджер? Рада, что ты ещё жива? — Блондин усмехнулся и прошел мимо. — Драко, — шикнул Теодор. — А что, я не прав? Грязнокровкам стоит бояться. Блондинка не выдерживает подобных слов. Эти слова вызывают тошноту и желание убрать ненавистный раздражитель. Малфой, что меньше чем месяц тому назад, сидел с Грейнджер в библиотеке, соприкасаясь коленями, сейчас снова опустился до этой грязи. Через секунду она уже достает свою палочку и направляет в спину Драко. — Ещё раз из твоего поганого рта вылетит в сторону Гермионы хоть слово, ты больше не сможешь говорить, — прошипела она и сделала несколько шагов к парню, который уже успел повернуться лицом. Кончик её палочки уперся в его грудь, обжигая магией, которая норовила вылететь из древка. Теодор не медлил. Он достал свою палочку и навел её на блондинку под вздох со стороны от Грейнджер. Нотт смотрел точно в глаза Шафик. А она вздрогнула. Казалось нереальным то, что сейчас тот, кто совсем недавно целовал каждый сантиметр её тела, готов был проклясть. «Как они до этого докатились?» — шептал внутренний голос у обоих. — Действительно хочешь это сделать, Анабель? Убери это. Он никогда прежде не разговаривал с ней таким голосом. В нем можно было расслышать равнодушие. Кажется, окклюменция шла Теодору на пользу. — Как прозаично. Не тревожься, Нотт, — выплевывает девушка его фамилию, — это было лишь предупреждение. Злой смешок вырвался из её рта, и горькая усмешка окрасила её пухлые губы. Анабель разворачивается и уходит вместе со своими друзьями. Оставляя позади часть себя в виде компании слизеринцев. После её ждут долгие часы в одиночестве. В стенах голубой спальни, что они раньше делили на двоих. Сейчас же ей хотелось встать под самую горячую воду в душе. Как-то Бель читала в книгах по колдо-психологии, что обжигающая ванная даёт волшебникам мнимое ощущение спокойствие, и чувство одиночества — исчезает. Но на данный момент ей бы не помог даже кипяток. Невозможно отодрать эту боль от кожи, если она плотно засела в душе. Невозможно смотреть на то, как любимый человек будто холодная стена, которая не испытывает ничего. Казалось, что конфликт между Гриффиндором и Слизерином накалялся с геометрической прогрессией. Такие ссоры стали обыденностью, а единение в Выручай-комнате, и алкоголь в слизеринской спальне мальчиков, больше не помогали. Вместе с этим повышался градус отношений между всеми студентами школ. Анабель в очередной раз пришла в свою комнату, чтобы собрать последние вещи, встретив внутри Джонсон. — Пришла, чтобы собрать последние вещи и переехать к этим львам? — Недовольно спросила рыжеволосая. — Какое тебе дело, Ева? Анабель часто закрывала глаза на то, что её подруга, вернее, уже лучше сказать, просто однокурсница, вновь начала прилипать к Нотту. Голубые глаза постоянно наблюдали картину, как Ева едва ли не заглядывает в рот Тео, когда тот что-то рассказывал в Большом зале. Уже в дверях, Шафик поворачивается к Джонсон лицом, а на нем сияет фальшивая улыбка. — В спальне львов лучше, чем на коленях перед Ноттом. Уже успела ему отсосать? — Протянула шармбатонка, а после вышла из спален. — Что ты себе позволяешь, Шафик? Мало того, что ты разбила ему сердце, так ещё и мне запретишь с ним быть? А может, я всегда ему нравилась, но ты мешалась под ногами. Всегда все достается тебе. Помолвлена к красавчиком Селвином, трахалась с Ноттом. Даже вернулась с третьего испытания — ты. А Александр погиб! — Кричала девушка на всю гостиную Слизерина. — Строишь из себя такую правильную святошу, что аж противно, — прошипела рыжая, смотря в глаза своей сокурснице. — Вся такая правильная, что даже бросила Теодора, не разобравшись. — Ну так иди и утешь бедного Теодора, — спародировала она голос Евы и закатила глаза, — ты ведь только это и умеешь — раздвигать свои кривые ноги! Теодор вошел как раз в момент оскорблений Анабель. Он услышал лишь последнюю фразу, а после заметил подрагивающий подбородок Евы. Нотт подошел к рыжеволосой, а его рука устроилась на тонкой талии. — Не нужно оскорблять её, Бель. Легко строить из себя пушистую невинную овечку, когда ничего не делаешь. Он был обижен. Девушка бросила парня, сняла его фамильное украшение. Хоть Нотт и осознавал, что лгал и виноват, но вся ложь была во благо Анабель. Он даже вступал в ряды пожирателей, чтобы защитить её и своего отца. Единственных людей, что представляли важность в его жизни. — Легко кидаться словами, когда у самой за спиной хороший папочка? Пойдешь по его стопам и отсидишься в тени, довольствуясь французскими тостами? Удобная позиция. Спрятаться, потому что страшно за собственную задницу. Анабель, казалось, не дышала, пока слушала его обвинения. Видела лишь его глаза, что пылали от ненависти и обиды. Он громко хмыкнул, и на его лице появилась злая улыбка. — Да даже с браком ты ловко все устроила. За Селвина не хочу, охмурю Нотта. А тут, какая удача, я оказался сыном пожирателя. Даже не нужно искать повод, чтобы расстаться. На всю гостиную послышалась пощечина. Грубая. Болезненная. Он прикусил щеку изнутри и прищурил глаза, не сводя их с глаз Анабель, в которых уже стояли слезы. Она сейчас была похожа на ребенка, чьи мечты о собаке на день рождения были разбиты вдребезги. Ещё секунда и все бы её самообладание рухнуло. Блондинка бы закрыла уши и закричала. Громко. Пронзительно. Подобно Полной даме с портрета на входе в гостинную Гриффиндора. — Не смей, — тихий болезненный шепот. — Ты ведь знаешь, что всё было не так. Девушка больше не выдерживает этого, она выбегает из гостинной Слизерина, сталкиваясь плечом с Блейзом возле выхода. Мулат смотрел за всей сценой издалека. Он сжал губы и отрицательно покачал головой. Забини не понимал поведение Теодора и Драко. Он так же расстался с Мэри, но никогда бы не опустился до публичных оскорблений. Но казалось, что эти двое просто хотели сорвать обиду и злобу на невинных девушках. — Это выглядело отвратительно, Теодор, — рявкнул Забини и ушел в их общую спальню, оставляя кудрявого бороться со своими демонами в одиночку. Но он не справлялся. Этот раунд был точно не за ним. Его щека жгла, так же как и огневиски гортань, что он нашел в одном из шкафчиков в гостинной. Глаза кудрявого не были больше похожи на соленую карамель. Больше нет. Это было жгучая расплавленная медь, которая прожигала дыру во всем. Осознание того, что он раз за разом причинял ей боль, убивало его. Демоны внутри него вопили: «Она тебя предала! Она тебя бросила! Она лгала, когда говорила, что любит тебя!». Здравый рассудок отчаянно стучал за бетонной стеной. Пытаясь бороться с темнотой внутри. Докричаться до осознанного внутри Теодора Нотта, чтоб ещё была возможность все исправить. Но с каждым глотком высокоградусного алкоголя, и ласковым касанием Евы его плеча, ему сносило крышу. Первые касания рыжей, как и первые глотки огневиски, были мерзкими и ему хотелось вырвать руку вместе с суставом, чтоб она не трогала его. Никогда. Ведь она не Бель. Но с каждым последующим стаканом Нотт пьянел и уже откровенно сам касался бедра Джонсон. Юноша не помнил, как уволок её из гостинной, потому что Пэнси и другие слизеринцы начали жаловаться на шум. Не помнил, как зажал её в одной из ниш. Так он будет оправдывать себя после. Что он просто не помнил… По отвратительной случайности, или из-за происков рыжеволосой стервы, пара оказалась недалеко от Башни Гриффиндора. Бель как раз возвращалась обратно в свою спальню, ведь это была последняя ночь, и она обещала побыть с Мэри вместе. Громкие стоны привлекли внимание блондинки, которая устало терла красные глаза, после того как несколько часов проплакала на плече у Джинни. Она нерешительно подняла глаза. Это было не её дело, поэтому девушка не хотела вмешиваться. Её голубые глаза стали стеклянными, когда взгляд зацепился за кучерявые волосы и слизеринский галстук, который был перекинут через плечо. Бель понадобилось дважды моргнуть, дабы окончательно убедиться в увиденном. Теодор Нотт резкими толчками трахал Еву Джонсон, со спущенной форменной рубашкой, что открывала доступ к груди девушки, у одной из стен Хогвартса. Шафик продублировала у себя в голову эту мысль. Ведь не могла поверить. Но эта боль была не сравнима с той, что он причинил своими словами. Так она думала лишь мгновение. Оправдывала его. Себя. Их. Успокаивала нервы. Блондинка уже хотела покинуть этот коридор. Это место. Эту гребанную школу. Но её взгляд зацепился за одну решающую деталь. Её ноги будто пригвоздились к каменной плитке на полу. Когда Теодор достиг пика, вколачиваясь в слизеринку сзади. Он вначале укусил её за плечо, а после — поцеловал. В этот момент Шафик ощутила, что она разбилась. Её сердце валяется где-то под ногами и его больше не собрать. Вместо него осталась кровоточащая рана. Ведь он это делал с ней. Это был их нежный поцелуй в плечо. Она не знала, что все это время Нотт находился с закрытыми глазами. Перед ним, в его голове, была она, со светлой копной волос, которая решилась на ещё одну его авантюру. Юноша заигрался. И понял, что поиграл, когда застегивал ширинку черных брюк и боковым зрением заметил Анабель. Растерянную. Раздавленную. Уничтоженную. Её глаза никогда не были такими пустыми. Даже когда та вернулась от Воландеморта. Но сейчас, она сжала губы в тонкую линию. По щекам текли горячие слезы, но у девушки даже не было сил их стирать. Их взгляды столкнулись. Некогда любимая соленая карамель и обожаемый бушующий океан. — Подонок, — одними губами прошептала она и быстро побежала в комнату девочек. Именно в этот момент Теодор понял, что его отцу повезло больше. Джозетта не ненавидела Филиппа Нотта. Уважала, ценила, любила как друга. А он, буквально, схватил за руку удачу и благость Вселенной, и все просрал. Череда необдуманных действий привела к тому, что Анабель Шафик больше не сияла.***
В последний день пребывания в Хогвартсе, собрав все вещи и переодевшись в форму Шармбатона, девушка направилась в Библиотеку, чтоб вернуть все книги, что брала для учебы. Блуждая между рядами и ставя фолианты на место, блондинка была погружена в свои мысли, удар об кого-то или что-то вывел её из грёз и она подняла свои голубые глаза. Снова он. И снова болезненное жжение в груди от близости с ним. И все то же алкогольное амбре, которое исходило от Теодора за последние дни. Он искал дневники одного из зельеваров, чтоб изучать на досуге зелья. Запретные. Темные и недоступные. — Блядские светлые волосы, — думает Теодор, и почему-то произносит это вслух. — Ты умеешь оказаться в самом неподходящем месте, Нотт, — рычит Бель. Ей хочется поскорее сбежать. Бросить все книги и уйти. Но это бы означало оскорбить Мадам Пинс, что всегда доверяла ей и вручала самые ценные фолианты. Поэтому, сцепив зубы, Шафик начала выставлять одолженные учебники. — Чисто технически — это моя школа, и я имею право находиться там, где я захочу, — усмехается Нотт. Её рычание в его пьяном состоянии вызывает лишь смешок. Он берет книгу из рук блондинки и сам ставит её на место, продолжая смотреть на её лицо. — Тогда прекрасно, что сегодня я покину эту чертову школу и больше никогда, слышишь? Никогда не увижусь с тобой. Это моя самая заветная мечта. Она резко выдыхает, когда без разрешения оказывается прижата к книжному стеллажу. Бель пытается вырваться, ударить его по груди, но все бестолку. Нотт упрямо держит её. Одной рукой он проводит по щеке девушки. А после продолжает путь своих пальцев: по шее, к уху, ниже к груди. Теодор приближается к её лицу, практически соприкасаясь носами. — Понравилось то маленькое представление, что ты вчера увидела? — Очередная вербальная пощечина с его стороны для неё. — Я готов поставить 100 галлеонов на то, что ты была чертовски мокрой. Не правда ли, малышка Бель? Её грудь тяжело вздымалась. От гнева и боли. Но Нотт даже этого не замечал. Под дымкой алкоголя юноша говорил то, что жаждали его внутренние демоны. А их пища была одна — боль в глазах Анабель Шафик. —Ты омерзителен, Нотт. В тебе нет и капли нравственности. Твое поведение, каждая фраза, улыбка и всё твоё существование — сплошной порок. Блондинка шипит ему в ответ. Сжимая челюсти и дергаясь, словно рыба на суше, пытаясь сбежать в привычную ей тихую гладь, дабы не задохнуться. Не сгореть заживо под палящим солнцем под именем — Теодор Нотт. — Кто бы говорил, Анабель. Такая чистая, и непорочная, — протягивает парень с едкой улыбкой на лице, — интересно, Империус позволит мне ещё раз увидеть тебя без этой юбки. Брюнет усмехается, опускает руку ниже и сжимает задницу девушки сквозь юбку. — Хотя ты итак без ума от меня. Вспомнить хотя бы тот вечер после Святочного бала. Твой отец разыскивал малышку Бель. В глазах Бель заблестели слезы. Она кусала пухлые губы до крови и бегала глазами по его лицу. Как она могла влюбиться в этого человека? Слишком больно было слышать эти мерзкие слова от него. Блондинка ещё никогда не была настолько счастлива, что возвращается в родную школу. — Ты мне отвратителен, Нотт. Убери от меня свои грязные руки, — не сдерживаясь, восклицает она, наплевав на все правила в библиотеке. Её нижняя губа дрожит. Анабель на грани истерики. Девушка хочет поскорее сбежать и никогда не видеть его рядом с собой. — Я проклинаю тот день, когда встретила тебя Теодор Нотт! Лучше бы я никогда не вошла в стены этого замка, — выплевывает она ему прямо в лицо. — Я жалею о том, что отдала тебе свой первый раз! Если б время можно было вернуть вспять, то я бы даже с тобой не заговорила! Со всей вашей мерзкой, прогнившей компашкой! — Зло произносит она. Он молча наблюдает за лицом девушки, за её подрагивающими губами и руками. Её голос срывается, что действует, словно удары током по телу юноши. Неприятно, но послевкусие будоражит разум. Она пьянит его. Его сердце, его сознание. — Можешь делать вид, что ничего не было. Но ты не перестанешь быть моей, — усмехается брюнет и шепчет на ухо что-то на латыни. Он буквально словами выжигает на коже девушки надпись vitiosus — что означает порочная. Она порочная им. Навсегда такой останется. Её мысли, тело. Он постарался, он сделал её такой. Она никогда не сможет забыть об этом. Теодор проводит пальцем по выжженным буквам. Прошептав их ещё раз, словно мантру, он разворачивается и быстро шагает прочь из библиотеки, оставляя девушку одну, с её новым званием. Бель глухо падает на пол, словно мешок с песком. На неё накатывает истерика, и рыдания девушки эхом отбиваются от стены библиотеки. Кожа на ключице жжется, так же, как и душа, которая горит от ненависти к нему, и к тому, что он сделал с ней. Теодор Нотт разбил её и напоследок заклеймил. Эта школа будет сниться ей в кошмарах. А ненависть к нему — гореть годами. Когда гости Хогвартса садятся в кареты, чтоб отправиться обратно в Шармбатон, Анабель даже не оборачивается. К черту, Хогвартс. К черту, Теодора Нотта. К черту, это все.