За месяц до произошедших событий…
Светлые стены длинного коридора, что были усеяны различными портретами, впервые не издавали ни звука. Звенящая тишина нарушалась лишь мелодичным женским голосом, можно было услышать первые ноты знаменитой французской песни. Je ne peux plus dire je t'aime… Если бы у кого-то в этот момент в руках оказалась колдокамера, то он бы запечатлел волшебный момент. Кристин Шафик с собранными наверх светлыми локонами, что вечно выбивались из пышной прически, пела романтическую мелодию, слегка пританцовывая. В руках женщины была стопка книг, что она намеревалась показать мужу, поэтому стремилась к нему в кабинет, попутно радуя своим голосом всех представителей древнего рода Шафик, что заполняли множество портретов. Казалось, что поместье в пригороде Парижа, впервые после рождения Бель, вдохнуло в себя жизнь. Здесь был слышен громкий смех, тихое бурчание, хруст свежеиспеченных круассанов и перелистывание древних фолиантов. Кристин и Натаниэль были словно глупые подростки, которые впервые переживают конфетно-букетный период. Он зажимал её в коридорах дома, когда она казалась ему неимоверно красивой. Он шептал ей на ухо комплименты. Обещал подарить луну и звезды. Целовал каждый сантиметр её тела и вымаливал прощение за каждую пролитую ею слезинку. Семейство Шафик научилось жить. Любить. Понимать. И быть благодарными. Они прекратили тратить время впустую. Прекратили винить друг друга и просто начали наслаждаться жизнью. Натаниэль читал ей книги на ночь. Кристин устраивала ужины при свечах. Они могли тратить весь вечер на разговоры за чашкой кофе или бокалом вина. Они начали открывать всё новые и новые грани друг другу, которые до этого прятали за масками. Дом расцвел. В каждом уголке было множество цветов. Сад наполнился запахом фрезий и спелых груш, что не пропадал даже зимой, благодаря магии её хозяйки. Мужчина все чаще перекладывал работу на своих подчиненных, лишь бы видеть прекрасную улыбку своей супруги. А она погрузилась в целительство, которое отложила на дальнюю полку давным-давно. Лишь сейчас всё стало таким правильным. Легким. Свободным. Для них не существовало мира вокруг. Они с радостью ждали дочь на их субботние вечера. Вглядывались в счастливые глаза Анабель вначале с опаской, а после с неимоверной любовью. Ведь не могли забыть то состояние дочери, что было после Хогвартса. Но сейчас стало привычным слушать истории Бель об университете и практике. Слушать то, как их дочь наслаждается жизнью и живет на полную. Даря им энергию и позитивные эмоции. Вот и сейчас в тонких мягких руках лежали фолианты, которые были заполнены пометками, что были сделаны карандашом. Натаниэль вечно из-за этого ворчал, говоря, что Кристин портит дорогие книги. А та лишь смеялась и хитро улыбалась. Мелодия, которую напевала женщина, подходила к концу. Она тянула высокую ноту, зажмурив веки и прикусив нижнюю пухлую губу. Как вдруг, до её тонкого слуха начали доходить повышенные тона грубых хриплых голосов. Кристин нахмурилась и прислушалась. Музыка резко оборвалась, что заставило портреты вздрогнуть и вырваться из своего мягкого состояния. Миссис Шафик не ждала гостей, так как Натаниэль об этом не предупреждал, поэтому шум, исходивший из его кабинета был инородным и пугающим. Это не было похоже на то, когда он общался с партнерами или бывшими сотрудниками. Звучало так, будто несколько человек не могли договориться, и её супруг явно был в меньшинстве. Сделав несколько шагов к резной дубовой двери, она остановилась и оставила книги на подоконнике. Её рука интуитивно потянулась к палочке и сжала светлое деревко в руке. Склонив голову набок, женщина выжидала. Кристин не была прекрасным дуэлянтом, как её муж или дочь, но она была той, кто готова была отдать жизнь за близкого человека. Шум становился четче, и она стала различать диалог незнакомцев и её супруга. Вначале до неё доходили лишь обрывки фраз, а иногда это были лишь слова. «Ты многим рискуешь!» «Он вознаградит!» «Подумай о семье!» Облизав пересохшие губы и задумавшись, она взмахнула палочкой, дабы лучше слышать всю суть диалога. Кристин не хотела врываться без достаточных причин, ведь прекрасно знала, что Натаниэль сам может за себя постоять, но интерес был слишком велик. Особенно сейчас, когда между ними не было секретов. Поэтому эта встреча либо стала внезапной, либо его тайной от неё. — Натаниэль, не будь глупцом, ты должен понимать, что сейчас другая расстановка сил, — бархатный голос незнакомца звучал медленно и лился будто дорогое вино. Он не давил, пытался достучаться и провести диалог дипломатично. — Хватит с ним нянькаться, Люциус! — Грубый, сорванный голос, что раскрыл имя первого незнакомца. — Твои разговоры ни к чему не приведут, в этом случае нужно другое. Возможно, нам стоит поиграть с твоей женой или подкараулить твою дочь. Последняя фраза срывалась на мерзкий утробный хохот, который заставлял кожу покрыться мурашками. Кристин задрожала от осознания. Она в секунду поняла для чего пришли к её мужу. Он предупреждал, что это возможно, но ответ Натаниэля был всегда один: «Я не поступлюсь своими принципами. И не стану оружием в руках ублюдка.» — Выбирай слова, Мальсибер, — рык её мужа был знакомым, и будто дарил облегчение. Он всегда вызывал в ней такие чувства. Какие бы отношения не были между ними, он всегда был опорой и бетонной стеной для неё. — Иначе, я поиграю с тобой и поверь мне, тебе и твоим органам — это не понравится. — Я думаю, что мы заходим не в то русло. Снова этот дипломатичный тон Малфоя. Кристин была знакома с ним, но больше знала его супругу. Они часто встречались на вечерах в Париже и много общались. — Мы пришли лишь объяснить ситуацию и рассказать о последствиях, Натаниэль. Никто не хочет обидеть тебя и твою семью, поэтому мы сейчас здесь. Лорд благоразумен и щедр, он дает выбор. Он прощает твою дочь за то, что она стала соучастницей в побеге Поттера, поэтому ты должен быть за это благо… — Закрой свой рот, Малфой! Тебе не мерзко выпускать эти речи из своего рта. Салазар, ты разрешил чудовищу клеймить своего единственного сына. Ты такой же чокнутый, как и твой отец — Абраксас. Тон Натаниэля был дерзким и опасным. Было ощутимо то, как он кривится, когда слышит этот бред, будто ест отвратительно приготовленные эскарго. — Не переходи на личности, Шафик. Маска вечно сдержанного Люциуса — треснула. Он взорвался. Их общение рухнуло с треском. Дипломатия не сработала и осталось лишь одно. Грубая сила. Возня за дверью была оглушительно громкой. Кристин осознавала, что сейчас двое опытных Пожирателей держат палочки, которые направлены на её мужа. — Двое на одного, — низкий смешок, но в нем нет ощутимой легкости, что так часто дарил ей Натаниэль. — Как низко. Впрочем, это в духе верных псов безносого урода. Женщина больше не могла медлить. Дверь легко поддалась её нежным ладоням. Палочка дрожала, но ей было плевать. Лишь бы защитить его. Отвлечь или дать ему фору. Что угодно. Кристин знала, что в её голове больше целительских заклинаний, чем убивающих. Но они этого не знали. Сейчас она была супругой одного из лучших дуэлянтов и создателя проклятий. У неё было преимущество. — Убирайтесь вон из нашего дома, — шипение, что срывалось с её губ, было таким неестественным. Опасным и злым. Черты лица Кристин были искажены в животном оскале. Она была похожа на львицу, что защищает своего льва и львят. — Моя палочка не дрогнет, Люциус, и я отправлю Нарциссе твою голову. Поэтому советую опустить ваши палочки сейчас, и я попрошу эльфов сопроводить вас к каминам. Натаниэль неотрывно смотрел на неё. Не на них. Он никогда не видел Кристин такой. Зная её таланты и зная, что та даже не сможет убить нюхлера, Натаниэль осознавал, что сейчас она играет лишь роль, до этого момента ей неизвестную. — Все в порядке, миссис Шафик, мы уже уходим. Хриплый кашель Люциуса, будто глоток воды, чтоб привести себя в порядок. Он поправляет светлые длинные волосы и смотрит на Мальсибера. — Мы дадим тебе время, Натаниэль, но и оно не вечно. Женщина щелкает пальцами, не выпуская из рук палочку. Её взгляд все ещё заключен на двух мужчинах. Напряжение в ней заметно по морщинке на лбу, а вены на запястьях стали более выразительными. — Винки, проведи нежелательных гостей к камину и поживее. — Да, госпожа, — тихий писк и кивок головы, что сопровождается шевелением больших ушей. Палочки супругов Шафик движутся за двумя мужчинами, пока они не выходят за дверь и Натаниэль не накладывает запирающее и заглушающее. После этого маски трещат по швам. Кристин тяжело выдыхает и бросает на мраморный пол, такое тяжелое сейчас, деревко. — О Мерлин, я так переживала, — шепчет она в его объятиях. Мужчина гладит её дрожащую спину. Его сухие губы оставляют хаотичные поцелуи на макушке. Он сдерживает свой страх внутри себя для того, чтобы держалась она. — Ты была такой храброй для меня, дорогая, — успокаивающе произносит Шафик. — Что мы будем делать дальше? Её голубые глаза отрываются от груди мужчины. Кристин смотрит на него и ждет того, что он успокоит её. Как всегда. Как делает каждый раз. Но его глаза отражают такой же животный страх за свою семью. Она впервые видит, как Натаниэль пытается держаться, но у него не выходит. Не в этот раз. — Я не знаю, — хриплый голос, что вот-вот надорвется. Сломается, как и его обладатель. Они вдвоем ощущают, как их дом покидают двое незванных гостей. Но от этого на душе не поселяется спокойствие. В головах обоих витают миллионы мыслей, но все они сводятся лишь к тому: «Как защитить их семью»…*** Сейчас
Алое платье развивалась из-за того, что она быстро бежала голыми ступнями по мраморному полу поместья. Светлые пряди били по лицу. А сердце отбивало чечетку внутри. Время шло на секунды, неумолимо приближая их конец. Бель осознала всю степень надвигающегося ужаса, когда попала в дом и не ощутила родовой защиты. Пульс начал стучать в ушах. Заглушая все вокруг. Мысль, что она не успела, набатом стучала в голове. Ладони были влажными от нервов. Она не могла потерять самое ценное, что у неё было — семью. Хотелось кричать, звать своих родителей, но она не могла. Если Пожиратели уже были в доме, то это могло лишь усугубить ситуацию. Первый поворот… Второй… Третий… Считая каждый свой шаг и поворот, она одновременно осматривает дом. Всё казалось таким тихим и умиротворенным. На минуту можно было подумать, что Нотт солгал. Ей бы хотелось в это верить. Хотелось быть настолько наивной. Но шестое чувство редко подводило её. Казалось, что витки черной магии держат её за плечо. Будто кто-то вроде Каркарова или Снейпа дышит ей в затылок. Мгновенно француженка мыслями оказалась на том же кладбище. Будто заново переживая возрождение Лорда. Но сейчас ей нужно было успеть, она сможет все предотвратить. Сможет ли? Ворвавшись в кабинет отца, Бель морщиться от яркого света ламп и несколько раз моргает, давая глазам привыкнуть. Она ловит на себе изучающий прищуренный взгляд из-под стекол очков. — Ты опоздала на ужин, милая, — саркастично ответил Натаниэль. — И видимо забыла об обуви. Бель, будто рыба, открывала и закрывала рот. Тратя их бесценные минуты жизни. Ей нужно было справиться с диссонансом у себя в голове. Предупреждение от Теодора и спокойный отец сбивали её с толку. — Почему снят антиапарационный барьер? Где родовая защита? Я её не ощущаю, — растерянно начала девушка. Она нервно ломала свои пальцы, едва сдерживаясь, чтоб не начать кусать ногти на руках. Дурная привычка, что появилась у неё из-за пережитого стресса. Натаниэль, отложив бумаги и перо, встал к дочери. Его пугало её состояние и внешний вид, ведь это могла значить всё что угодно. — Бель, ко мне завтра должна явиться делегация из Министерства Германии, всё в порядке… — Нет, черт возьми! Не всё в порядке! — Выбирай выражения, Анабель Кристин Шафик! Или я… Мужчина не успел договорить фразу. Его зрачки расширились от шока, когда он увидел, как дочь прижала руку ко рту, будто боялась закричать. Её кожа была покрыта мурашками, а волосы на руках встали дыбом. Он тоже почувствовал это. Инородная магия. Темная. Она была повсюду. А после гробовую тишину, словно сливочное масло, разрезал пронзительный женский крик… Казалось, что время застыло. Замедлилось и тянулось, будто патока. Бель навсегда запомнит этот момент своей жизни. Секунда, когда перевернулось всё. Ведь больше не было слышно ни единого звука. Ни борьбы. Ни криков предупреждения от матери. Ничего. Она впервые в жизни увидела, как у отца тряслись руки, когда он выхватывал палочку и выбегал из кабинета. Его взгляд ещё никогда не был таким туманным и пустым. Комната Кристин, где она занималась вязанием, находилась слишком близко к кабинету Натаниэля. Но сейчас, казалось, что их разделяли километры. Тысячи шагов, которые он готов был преодолеть. Но этого было недостаточно. Было слишком поздно. Первое, что она увидела, была кровь. Алые капли на белой пряже. Мама вязала ей свитер, как и обещала. В нос ударил запах. Металлический. Отвратительный. Такой, что никогда не забудешь. Следующей была голова, что была отделена от тела, и светлые волосы в луже крови. Крик так и не сорвался с её губ. Отец упал на колени. Потеряв в один момент частичку себя. Снова. А Бель прошипела. — Авада Кедавра! Это было молниеносно. Росчерк палочки и зеленая вспышка, как только она увидела движущуюся тень сбоку. Ненависти в ней хватило ещё бы на тысячу непростительных заклинаний. Подойдя к лежащему телу в черной мантии, она сдернула маску Пожирателя смерти. Не рукой, а голой ступней. Ей хотелось сделать ему больно. Хотелось убивать ещё раз и ещё раз. Каждый раз по новой, чтоб заглушить эту боль внутри. Гойл. Глаза парня, что учился с ней, были пустыми. Но этого было недостаточно. Слишком мало, чтоб утолить свое желание мести. В глаза снова бросился белый плюшевый свитер. Не хватало лишь горловины. Как поэтично вышло. Обезглавленная мать, и свитер, с не довязанной горловиной. Ей хотелось упасть рядом с ней. Лечь в позу эмбриона и что-то шептать ей на ухо. Молить, чтобы это все было сном. Но ей нельзя было. Никто не даст ей времени, чтобы пережить свое горе снова. Отец был в состоянии шока. А Бель нужно было вытянуть хотя бы его. Спасти единственного родного человека, что у неё теперь оставался. Сделать всё возможное. Но пока она теряла ценные секунды, чтоб понять как действовать дальше. Отец был бесполезен. Нет. Это слово не могло описать состояние мужчины, который в момент потерял любимую женщину. Он ползал по белому полу, пытаясь собрать тело своей жены воедино. Если бы Бель спросили: «Как ломаются люди?», она бы назвала этот момент. Потому что, казалось, что отец вмиг поседел, и его не стало вместе с мамой. Девушка слишком резко падает на колени рядом с ним, но даже не морщится от боли. Ей нужно было попытаться привести его в чувства. Нужен был союзник сейчас, ведь можно было лишь догадываться сколько Пожирателей находилось в их доме. — Папа! Папа! Пожалуйста! Ты мне нужен! Побудь сильным для меня ещё несколько минут! Дрожащие ладони пытались поднять его лицо, но он не видел дочери рядом. Он будто потерял рассудок. Качая на руках Кристин, словно ребенка. Шепча ей комплименты. Как это делал всего пару часов назад за ужином. — Отец, я прошу тебя! — Судорожно шептала она. Оглушающий звон пощечины и будто осознание в его глазах щелкает. Но слишком быстро заново потухает и Натаниэль заново погружается в состояние стазиса. Знаменуя тот факт, что ей больше ничего не остается кроме того, как защищать их дом самостоятельно. Вставая, девушка ощущает жжение в коленях, что слегка стерлись из-за удара. Анабель взмахивает палочкой, но попытка трансгрессии проваливается. Они поставили барьер, чтобы никто не смог сбежать. Выхода не остается. Лишь драться и надеяться на то, что здесь собрались такие бойцы, как Гойл. Ведь тихо дотащить до камина отца, который был не в себе, было невозможно. Она щелкает пальцами, призывая домового эльфа к себе. Ей нужно было больше информации. — Винки, скажи мне, где находятся незваные гости и сколько их человек? Бель ловит дрожащий взгляд эльфа на мертвую маму и её отца, и снова щелкает пальцами, возвращая внимание к себе. — Мне нужна информация. Немедленно. — Четверо на первом этаже мисс, двое у библиотеки на втором и один совсем рядом, в кабинете хозяина, — со слезами в больших глазах, докладывает Винки. — Отлично. Спасибо, будь с папой, ладно? Мне нужно, чтобы ты была рядом. — Да, мисс. Винки будет. Винки защитит! Я обещаю вам. Но вам опасно выходить. Очень опасно, молодая хозяйка. — Я знаю. Последнее, что срывается из её рта, когда она выходит из комнаты. Накладывает заглушающее и охранные чары. Ей нужно было выиграть время. Следующий взмах палочки, и ничего не происходит. Бель хотела вызвать Патронус, но это не получалось. Сейчас перед глазами стояла лишь картина мамы и папы, а теплые воспоминания были словно окутаны кровавой дымкой. Окклюменция и глубокий вдох, а после выдох, помогают справиться с дрожью во всем теле. Из деревка вырывается голубоватое свечение, но Шафик больше не видит, привычного ей, оцелота. Белая пума смотрит ей в глаза и не моргает.Трансформация её патронуса стала аналогичной состоянию девушки. Она больше не была маленькой беззащитной кошкой, ей нужно было взять себя в руки и бороться. Им не удасться сломить её снова… — Передай крёстному, что на нас напали. Мне нужна помощь, — едва слышный шепот и после мягкий кивок опасного животного, который вмиг ускользает. Яркая вспышка рядом не дает ей передохнуть. Но дарит осознание, что помощь может не успеть. Бель вспоминает всё, чему ее учил отец. Движется плавно и грациозно. Словно копия своего патронуса на охоте. Девушка защищается и выжидает. — Сдавайся, Шафик! Нас слишком много, — насмешливый, слишком высокомерный голос, который кажется отдаленно знакомым. — Твою милую мордашку смогут простить, после того, как мы все тебя попробуем. Мерзкий смешок заканчивается каркающим звуком, что вырывается из глотки Пожирателя, который начинает захлебываться своей собственной кровью. — Только после того, когда ты сдохнешь, — рычит француженка и опускает палочку, когда тело, словно мешок падает на пол. Интерес к тому, кто под маской, был слишком велик. Она подходит к телу, что стало вторым за сегодня. Вторым, кого Бель лишила жизни. Без сомнений и сожаления. Ей всегда говорили, что первый раз убить сложно. Возможно, они просто не стояли над телом своей обезглавленной матери, что даже не успела выпустить спицы из рук. Кормак Маклагген. Увидеть его труп, стало неожиданным для француженки. Он был гриффиндорцем и так легко предал своих храбрых львов. Ничтожество. Ей даже не хотелось касаться его руками. Мерзко было трогать предателя. Тяжелый вздох и взгляд на настенные часы. Она молилась всем Богам, чтобы помощь подоспела быстрее. Зрачки девушки практически закрывали голубую радужку из-за адреналина в крови. Если Натаниэль впал в истерику и сошел с ума от потери, то его дочь обезумела от желания мести. Ей хотелось уничтожить каждого, кто посмел нарушить их спокойную жизнь и проник сегодня ночью в дом. Так трусливо, словно крысы, которые не могли победить её отца в честном бою днём. Бель будто хотела сделать всё, чтоб сохранить себя и не дать им выиграть бой на этом фронте. Сделать всё, чтобы сохранить отца, иметь возможность правильно похоронить мать. Поэтому она сделала первый шаг в темноту. А после вторый, и третий. Она знала этот дом с рождения, у неё были преимущества. Так юная девушка успокаивала себя перед финальным боем.***
Теодору понадобилось время, чтобы попасть в поместье Шафик. Драко долгое время не хотел давать доступ к ключу, что дарил возможность попасть в дом и исчезнуть в любой момент. Именно такой был у Пожирателей, которые были посланы на эту миссию. Но Малфой боялся, что Нотт вытворит какую-то глупость и хотел уберечь друга от этого. Но его попытки не увенчались успехом. Тео должен был попытаться спасти её. Он бы не смог жить в мире, где нет её. После перемещения он несколько раз моргнул, чтоб привыкнуть к давящей темноте пространства вокруг. Юноше понадобилось время, чтоб осмотреться и решить как действовать. Он знал, что большинство старинных замков строятся по одной и той же схеме. Спальни и личные комнаты находились на верхних этажах, поэтому Теодор больше не терял ни минуты. Быстрые, но аккуратные шаги. Палочка была зажата в руке, а маска Пожирателя закреплена на поясе. Для всех вокруг он должен был заменять Драко. Такую историю они придумали вдвоем. Нотт пообещал, что возьмет весь гнев Лорда на себя, если потребуется. Лишь бы Малфой отдал ему порт-ключ. Ему приходилось практически всё время держать щит, что истощило его магию. Ведь такие идиоты, как Алекто и Крэбб, не смотрели на волшебника перед собой, когда выпускали заклинание. Они были слишком глупы для защиты, поэтому надеялись лишь на подлую мгновенную атаку. Когда он увидел мужское тело, что лежало у двери открытого кабинета, его пробила дрожь. Но второго взгляда хватило, чтоб понять кому оно принадлежало и выдохнуть от того, что это не был Натаниэль Шафик. Слишком отвлеченный мыслями о том, кто убил Кормака, он едва не пропустил след от крови на белой двери, что была закрыта. Он несколько раз дернул металлическую ручку с позолотой, а после использовал отпирающее. Но дверь не поддалась. Парень хмыкнул и прищурил глаза. Защита была отличная и такую часто использовала Бель, когда они запирались в заброшенных классах Хогвартса. Подняв эти воспоминания из недр памяти, Нотт начертил замысловатое соединение рун в воздухе, и дверь поддалась. Картина начала вырисовываться для него постепенно. Лужа крови, было первое, что бросилось в глаза. И тогда Теодор перестал дышать. Следующим была домовой эльф, что храбро прятала за своим маленьким худым тельцем хозяев. — Вы не коснетесь их и пальцем, мистер! — пропищала Винки, но невербальное Остолбеней, остановило, такое ненавистное сейчас, пищание. Нотт не мог разглядеть фигуры, что были в углу комнаты. Засветив Люмос на кончике палочки, он прищурился. Крови было слишком много. Тот, кому она принадлежала, не мог остаться в живых. Широкая спина закрывала обзор на полную картину. Мужчина покачивался и что-то шептал. Тео было сложно узнать в этом сломленом человеке — Натаниэля Шафика. А потом он увидел — светлые волосы… Окрашенные алой кровью… И тонкую кисть, что безжизненно свисала. — Нет, нет, нет… Его рука запуталась в кудрях, оттягивая их. Вырывая с корнем. Он опоздал. Отправил на верную смерть. Потерял её. Теперь уже навсегда. — Бель, — позвал он, не веря тому силуету, что видел, — Бель, прошу, прости меня. Нам нужно убираться. Давайте я заберу её, мистер Шафик. Ей нужен лекарь. Его мозг играет с ним злую шутку, дорисовывая любимые черты его Анабель. Он отчётливо видит ее руку, опущенную на пол, ее маникюр. Ему мерещется красное платье. Парень делает шаг вперёд. — Ей уже не понадобиться целитель. Она мертва. Приговор прозвучал слишком быстро, не давая подготовиться и опомниться. Он замер. А после ощутил, как по щекам потекли горячие слезы. Это казалось плохим розыгрышем. — Нет, вы ведь несерьезно. Она волшебница, это всего лишь царапина. Дайте мне её осмотреть! Дайте, черт возьми! Он сорвался. Все в нем оборвалось. Хриплый крик раздирал горло, и если бы не заглушающее, что накладывала Бель, то их местоположение было бы обнаружено сразу же. Его глаза расширились, когда темная фигура начала свое движение. Теодор не был готов увидеть её. Только не сейчас. Пока он не видел, парень мог себя убеждать в том, что это все вымысел. — Моя супруга мертва. Моя Кристин. Моя. Взрослый мужчина рыдал, не замечая вздоха облегчения от парня, что стоял напротив. Это было лицемерно и отвратительно. Но Тео ощутил надежду и счастье, когда увидел, что у женщины на руках черты лица были более острыми, разглядел, что одежда не была похожа на ту, в которой бежала от него Бель. Теодор отвел взгляд. Это картина стала самой тяжелой, что он когда-либо видел. Он теперь остро замечал то, что женская голова была отрезана, а мужчина был весь пропитан её кровью. Его сознание начало автоматически проецировать это на них двоих. Нотт увидел, как за промах Лорд так же наказывает его. И вот уже он, уничтоженный и потерянный, сидит с Бель на руках. — Мистер Шафик, вам нужна помощь. Вам нужно бежать с Бель, вашу супругу уже не спасти, но дочь можно, — произнес он, пытаясь достучаться до волшебника. Голова волшебника дернулась, и он резко повернул её. Громкие звуки приближались. Хриплый, мерзкий голос, отбивался от стен древнего поместья. — Раз, два, три, четыре, пять, я иду тебя искать! Как найду тебя — беги. Не миновать тебе беды, — на русском произносил верный пес Воландеморта — Антонин Долохов. Теодор вернул свое внимание отцу Бель, его палочка дрожала, и он понимал, что у него уже нет шанса помочь им. На него смотрел Натаниэль. Неотрывно и, впервые за сегодняшнюю ночь, осознанно. — Ты должен спасти её. Пообещай мне, Теодор, — тихо шептал он. — Пообещай, что будешь защищать её. Нотт понимал, что это своеобразное прощание. Как и понимал это Натаниэль. Его мозг будто на несколько последних секунд включился, чтобы обеспечить защиту для дочери, что так и не мог уберечь. Ведь сам он уже не хотел жить. Не хотел бороться. Он потерял в своей жизни двух женщин, которых любил. Одну — по своей глупости. Вторую — из-за своих дурацких принципов. — Я обещаю, — хриплым голосом сказал Нотт. — Оглуши меня. Давай. Они должны тебе доверять. Тебе нужно выслужиться перед ними. Его слова были последними, что он услышал, а после скрип двери, и Нотт уже не думал. Палочка дернулась в руке, а обездвиженное тело мужчины упало на пол. — Нотт? Ты разве должен был быть на задании? — Рявкнул Антонин. — Хотяяя, — протянул он, — это не важно. Ты оглушил самую большую рыбку, пошли, друг. Красотку в красном мы уже нашли. Долохов наколдовал заклинание Левитации и даже не поморщился, когда голова женщины с гулким стуком упала с рук поднятого мужчины, покатившись по полу. Нотт едва сдержал рвотный рефлекс. Было невозможно нормально смотреть на такое, и он всё больше убеждался в том, что Лорд выпустил из Азкабана монстров. — А мать тоже ты убил? Мог бы оставить, чтобы поразвлечься, — хрюкнул от смеха мужчина. — Нет, я уже нашел её в таком виде, — признался Теодор. Пожиратель одобрительно похлопал его по плечу, а Нотт брезгливо поморщился. Он был благодарен темноте вокруг, ведь так не видно было его зеленого цвета лица из-за невыносимой тошноты. — Думаю, что Повелитель будет доволен твоей работой. Ты молодец, мальчик, далеко пойдешь. Сейчас мы сможем поразвлечься. Кудрявый ощутил, как его передернуло. Бель уже была там, и он не имел ни малейшего плана того, как спасти её. Это всегда было по её части в их недолгих отношениях. Она любила правила и планирование, а он любил смотреть на то, как она хмурится, когда он не слушал её, а лишь любовался её морщинкой на лбу. Казалось, что они идут слишком быстро. Хотелось замедлиться, либо его сейчас стошнит. Из-за воспоминаний о недавней сцене, что он видел. Из-за понимания того, что их сейчас ждет кровавая баня. Из-за осознания, что она его никогда больше не простит. Если выживет. Если они выживут. Одно Нотт знал точно — это поместье больше не будет таким светлым, как о нем рассказывала Анабель. Дом будет пропитан кровью, криком, болью и страданиями. Здесь никогда не станет дышаться легко, и никто не захочет воспитывать маленьких детей в этих комнатах. Если у Бель будут дети… — Наша забавная игра в прятки закончилась, парни! — Весело воскликнул Антонин и криво улыбнулся. — Приводите в сознание юную леди и привяжите её батеньку рядом с ней. Думаю, что мы начнем с него. — Ты снова портишь всю романтику, Долохов! Я хотел начать с этой Красной шапочки, — прогундел Фернир, заставляя скривиться Люциуса и Теодора. Малфой-старший вздернул одну бровь, когда увидел Нотта вместо своего сына. Но переведя взгляд на привязанную девушку, он понял почему случилась данная замена. — Давайте закончим это побыстрее. Нам просто нужно их убить, а не играть с едой, Сивый, — брезгливый светловолосый аристократ надел перчатки из драконьей кожи, и незаметно для всех, качнул головой, чтобы это заметил лишь Теодор. Мальчик был ему как второй сын, ведь часто появлялся в Малфой-мэноре с малых лет, поэтому он хотел его защитить и предотвратить любые глупости, которые он решит сделать ради детской влюбленности. — Брезгливым неженкам мы можем предложить удалиться, сэр, — насмешливо произнес Долохов, а после воскликнул, — Энервейт! Бель резко открыла глаза и шумно задышала через нос. В её голове была тупая боль, ведь она активно пыталась бороться и не дать себя победить. Несколько ударов головой о стену сделали свое дело и подарили ей сотрясение. Фернир не жаловал магию. Ему нравилась грубая сила. Перегрызть тонкие лебединые шейки, после того, как сломил жертву своими руками, приносило намного больше удовольствия. — Как прекрасно, что мы все здесь собрались! Простите, ужина из семи блюд не будет, но я подарил вам семейное воссоединение! Не благодарите. Антонин сегодня был в ударе. И Теодор понял откуда берется его запал. Он наслаждался победоносными ощущениями, ведь сегодня сможет собственноручно мучать, а после убить лучшего создателя проклятий в магической Европе. Долохов не был джентльменом или истинным дуэлянтом, поэтому его голову не посещали мысли о честности его победы. Мужчина избавился от конкурента. Ведь если бы Натаниэль согласился принять метку, его бы передвинули на второе место. — Отец! — Воскликнула девушка, она попыталась выпутаться из магических пут, но все было тщетно. — Как трогательно, — рассмеялся Мальсибер, и все поддержали его мерзкий гогот. Для Теодора они были похожи на стаю гиен. Мерзко и дико. Ему подходила роль зельевара, и он был впервые благодарен, что Северус забрал его под свое крыло. Нотт осознал, что сошел бы с ума, если видел этот ужас каждый день. Заклинание вырвалось из палочки Антонина слишком быстро. Тео даже не смог распознать заклятие, как услышал адский крик. За ним следовал запах. Едкий зловонный аромат жженой плоти. Натаниэль шипел, сцепив зубы, чтоб не кричать и не давать волшебнику поводов для злорадства. Его кожа тем временем покрывалась ожогами и пузырями, будто на него выливали кислоту. — Тебе не мерзко использовать его же проклятия! — Вдруг закричала Анабель. «Молчи, Бель! Блять! Просто закрой рот!» — мысленно кричал Нотт, но не мог ничего произнести. Если бы он был лучшим в легилименции, то мог бы попробовать вторгнуться в её голову незаметно, но он не умел, а она продолжала. — Или ты настолько жалок, что умеешь лишь воровать чужое? А? Твой мозг не способен генерировать новое? Или таланта не хватает? Она сейчас даже не думала о последствиях. Шафик теряла на своих глазах свою семью. Ей было плевать на боль, на то, что она умрет. И это было заметно всем вокруг. Люциус болезненно прикусил язык, ему было больно наблюдать за этой юной девушкой. А Нотт не знал как спасти её. Больше нет. — Птичка решила запеть для нас! — Рявкнул Антонин. — Да и ещё и порадовать знаниями проклятий! — Хоть кто-то здесь это умеет, может тебе стоит поучиться у меня? За спиной Долохова прозвучал смешок Крэбба. Он терял авторитет, поэтому в парня было послано Круцио. Никто не смел над ним смеяться. Нотт знал об этом, как и все остальные. Антонин был беспощадным и отвратительным в своем гневе, поэтому Лорд так ценил его. Мужчина с длинными волосами сократил между ним и девушкой расстояние, оставляя звонкую пощечину на её щеке. Настолько сильную, что казалось будто её голова отлетит. Или взорвется, словно переспелый арбуз. Теодор дернулся, но был остановлен за руку Люциусом. Юноша не мог спокойно смотреть за тем, как взрослый волшебник сжимает его Бель за щеки, заставляя смотреть ему в глаза, а она в этот момент сжимает зубы от оглушительной боли. — Ты будешь следующей. Поверь мне, ты будешь страдать, но вначале хочу, чтобы ты сошла с ума от ощущения боли за твоего дрожащего папочку. Усаживайся поудобнее, у тебя место в первом ряду! Долохов буквально шипел, а после отошел от француженки. А она хотела, дабы он остался. Ведь она желала плюнуть ему в лицо, чтоб смыть эту мерзкую улыбку. Вырвать глазницы собственными руками, а после наслаждаться тем, как он будет корчиться от боли. Бель хотела задавить его, словно червяка. — Принцесса, я люблю тебя, — тихий голос Натаниэля, что разбил её самообладание и желание мести вдребезги. По глазам полились горячие слезы, а губы задрожали. Это было прощание. Он был в сознании, и от этого становилось больнее. Ей не хотелось, чтобы отец чувствовал боль в последние свои минуты. Анабель словно маленькая девочка всегда жила в розовых мечтах и думала, что отец умрет лишь в глубокой старости, окруженный правнуками. Но не от пыток обезумевших приспешников чистого зла. Не так… — Посмотри на меня, моя Бель, все будет хорошо. Ты мне веришь? Просто закрой глаза и считай, ладно? Я хочу, чтоб ты абстрагировалась от этого, как тебя учила мама. Хочу, чтобы ты заперлась в своей уютной гардеробной и не думала об этом. Вспомни наш первый полет на метле или как ты измазала все стены соленой карамелью. Сделай это для меня. Бель разрыдалась. В голос. Ей хотелось к папе на руки. Хотелось быть ребенком, чтобы он утешил и обнял. Его последующий крик разорвал ей перепонки в клочья. Она подняла голубые глаза, полные слез, на Теодора и замерла. Её веки затрепетали и закрылись. Девушка уже была не здесь. Не с ними. Нотт лишь видел то, как её шелковое платье становиться мокрым от соленых слез. Юноша не мог выносить этого. Мужские крики и металлический вкус крови на языке. Он перевел взгляд на Люциуса и увидел боль. Её невозможно было спутать ни с чем другим. Малфой-старший будто представил, если бы эта девочка была его дочерью. Она была такой же светловолосой. Будто малышка, которую Нарцисса потеряла после Драко. Она была бы очень похожа на Анабель Шафик. Теодор вернул свой взгляд на Шафика, когда слушать крик стало уже невмоготу. Ему хотелось это закончить. Прекратить. Лицо Натаниэля было залито кровью. Было практически не видно глаз, но его губы начали двигаться в тихом шепоте: «Убей меня». Это стало сорванной чекой на гранате для Теодора Нотта. Он не думал о последствиях, лишь о желании облегчить боль для этого мужчины. Сделать хоть что-то для этой семьи, в которую он привнес столько горя. Быстрый росчерк палочки и тихая Авада Кедавра срывается с его губ. Взгляд Натаниэля Шафика потухает, как и мир вокруг него. Крик прекращается, и он наконец-то находит освобождение от боли, что сопровождала последние минуты его жизни. Тотчас глаза Бель распахиваются. Голову поворачивать слишком болезненно, но она медленно, будто со скрипом, делает это. Отца практически невозможно узнать. Слишком много крови, ран, порезов, ожогов и ошметков оторванной кожи. Крик застывает у неё на губах, но взгляд сосредотачивается на Теодоре, который все ещё держит палочку вытянутой. Она понимает, что он сделал. Понимает это, по перекошенному лицу Долохова и по-напряженному Люциусу, который готов защитить юношу. Шафик не может сказать, что испытывает благодарность, но она признательна за то, что он избавил его от мук. Девушка осознавала, что им двоим не вырваться живыми, и этот исход был лучше, чем то, что делал с ним Антонин. Пытал, а после залечивал раны и опять повторял череду растянутых страданий. — Парнишка, что ты сейчас сделал… Шипит мужчина, делая шаг к Нотту. Шафик не думает слишком долго. Ей все равно была уготована смерть, поэтому она могла сохранить хотя бы жизнь Теодора. Как плата за его сострадание. — Твои заклинания слишком грязные, Долохов. Всегда такими были. Отец говорил, что ты неуч и страдаешь от недостатка фантазии и теперь я в этом убедилась. Кудрявый резко выдыхает, когда понимает, что сделала Бель. Она перевела всё внимание на себя. Так же, как сделала тогда с отцом. А теперь повторила с ним. — Что ж, тогда предлагаю тебе испробовать их на себе, — рявкает Пожиратель. Сцепив зубы, она неотрывно смотрит лишь в глаза цвета соленой карамели. Бель не хочет сдаваться слишком быстро. Не хочет кричать и молить убить её. Она хочет быть такой же сильной, как мама и папа. Девушка краем глаза замечает, как он заносит палочку над ней. Слишком театрально и вычурно. Шестеренки в голове Долохова вертятся, он хочет поставить на место эту девчонку, поэтому подыскивает в закромах своей памяти самое жуткое воспоминание. Но мыслительный процесс обрывается, когда слышиться шум чужеродных шагов. — Сэр, в его кабинете невозможно найти что-либо. Все бумаги выглядят, будто пустой лист и распадаются при касании или применении заклинаний, — тихо бубнят подчиненные Долохова. — Библиотека также пуста. Будто не одной книги в ней нет. Антонин рычит. Слишком сильно сжимая палочку в своей руке, а воспаленный слух Нотта, практически слышит треск. Шафик не сдерживает и издает смешок. — Идиоты. Вы правда думали, что всё будет так легко? — Шипит она. — Убьете всех нас, и тайные знания станут вашими? Самообладание Пожирателя с треском рушиться во второй раз. Он подходит к девушке и хватает её за шею. Его большая ладонь ограничивает воздух, заставляя конечности Анабель инстинктивно трепетать, в попытке вырваться из удушья. Белки глаз покрываются сеткой лопнувших капилляров под цвет платья. Долохов пытается проникнуть в её разум, но его легилименция похожа на детский лепет. — Ставлю тебе за легилименцию «Троль», — хрипит она. Люциус наблюдал за этой картиной со стороны. Он — не Теодор, и не питал никаких чувств к этой девице. Возможно, немного жалости. Поэтому никогда бы не вмешался, если бы это могло навредить ему или его семье. — Антонин, достаточно, — серьезным тоном начинает он. — Повелителю нужны знания, а не песок от уничтоженных дневников, что мы получим в итоге. Он не похвалит тебя, если узнает, что ты уничтожил последний шанс добиться информации. Его пальцы медленно разжимаются, заставляя девушку автоматически начать глотать воздух. Она кашляет из-за передавленных голосовых связок и гортани. На шее расцветают красные следы мужской ладони, а тело дрожит от адреналина в крови. — Думаю, что нам стоит доставить её к Лорду, а там услышать точку зрению нашего Повелителя. Теодор хватается за предоставленную соломинку. Ему больше ничего не остается. И если это будет шансом спасти её, то он им воспользуется. Он выполнит обещание. Даже если Бель его возненавидит ещё больше. — Думаю, что нам стоит забрать её с собой. В любом случае продолжим всё веселье в Малфой-мэноре, — бурчит Долохов, тем самым сдается и капитулирует. Страх перед Воландемортом был слишком велик, поэтому никто не хотел облажаться перед ним. Чем выше было твое положение, тем больнее было падать. Наказание всегда выбиралось тщательно, а последствия настигали молниеносно. Нотт больше не слушает то, что говорит Антонин своим подчиненным. Он быстро сокращает расстояние между ним и Бель, магией снимая путы, что привязывали её к стулу. — Без глупостей, Бель, — шепчет юноша ей на ухо, когда развязывает руки невербальной магией. Его глаза мечутся по её лицу. Отмечая каждый расплывшийся синяк, разбитую губу. Глаз, что начал заплывать после пощечины от Долохова. — Я попробую тебя вытащить. — Зачем? — Без разговоров, Нотт. Прекрати с ней сюсюкаться! Хватай девчонку за руку и трансгрессируй, — рычит Мальсибер. Тео сдержанно кивает, аккуратно беря Анабель за локоть. Второй рукой он активирует порт-ключ. Парень может лишь представить насколько болезненным для Бель было это перемещение. И через мгновение он видит последствие. Шафик выворачивает на персидский ковер Малфоев, заставляя Люциуса злобно цокнуть языком. — Скорее всего у неё сотрясение, — изрекает Малфой, а после призывает эльфа. — Выброси ковер, а после закажи новый. — Очищающее вполне бы с этим справилось, — язвительно отвечает Шафик, вытерев рот рукой. Малфой-старший закатывает глаза в ответ на тон девушки, а после начинает следовать за всеми остальными пожирателями. — Как прекрасно, что мы остановили свой выбор на Астории для Драко. — Впервые солидарна с вами. Уголки губ Люциуса дергаются в подобии улыбки, а после маска снова ложится на его лицо. Двери перед прибывшими Пожирателями отворяются и взору Бель открывается кошмар, который она старалась забыть долгими вечерами за занятиями окклюменцией. Воландеморт сидит на своем импровизированном троне. Будто он здесь хозяин. Его глаза будто стали ещё краснее, а зубы острее. Шафик не может оторвать взгляда от этого Монстра. По коже бегут мурашки, а в голове появляется лишь одно желание. «Лучше бы её убил Долохов.» — Занимательно, — шипит Лорд, — я приказал не щадить никого, а вы притащили мне вот это? Долохов падает перед ним на колени и склоняет голову. Все окружение парализовано от страха и восхищения величием темного мага. — Мой Повелитель, мы убили супругов семьи Шафик, но его дневники и знания недоступны нам. Мы не смогли их изъять. Эта девчонка что-то знает… — Я каждый раз буду доделывать всю работу за вас? — рычит Воландеморт. — Подведите её сюда. Верный пёс не медлит, он быстро вскакивает с колен. Шафик ощущает, как её сердце выскакивает из груди. Она боится. Животный страх парализует конечности на мгновение, а после подбрасывает в голову дурацкую мысль. Спасайся и беги. Шепчут инстинкты. Бель замечает палочку в штанах какого-то Пожирателя, слишком небрежно торчащую. Движения француженки отточены на тренировках, но даются слишком большой ценой, из-за физической боли. Как только пальцы касаются плотной древесины, Анабель невербально использует проклятие, что когда-то обучил её отец. Владелец палочки даже не успевает дернуться. Его кожа начинает морщиться, будто стареть, а большой зал пронизывает громкий крик. Все вокруг замирают в ужасе, наблюдая за тем как молодой мужчина рассыпается в труху. — Только подойди, — шипит она, держа палочку вытянутой и направленной на Антонина. Долохов замирает, а Нотт прикусывает свой язык из-за произошедшего. «Мы в полной заднице, » — думает юноша, пока все Пожиратели не понимают, как им поступить. Убить девчонку было бы легко, но она была нужна Лорду, поэтому каждый боялся сделать шаг. — Очаровательно, — произносит Лорд. Лишь взмах его руки выбивает палочку из рук девушки. Долохов снова продолжает свой путь, но бежать больше некуда. Ведь сзади её удерживает Мальсибер. — Её знания будут не менее интересными. Бель сопротивляется, когда двое мужчин тянут её к Воландеморту. Будто кролик, что пытается вырваться, дабы не стать закуской для кобры. Страшно считать шаги и осознавать, что тебя сейчас ждет, с распростертыми объятиями, самый страшный твой кошмар. Тонкие синеватые пальцы сжимают её подбородок, заставляя смотреть в глаза. Его ногти, словно когти дикого животного, врезаются в молочную кожу девушки, заставляя ту вскрикнуть, а после замолчать, когда в её разуме стал ощущаться первый толчок. Шафик сконцентрировалась. Мозгами она понимала, что если сейчас сдастся, то он увидит все, и она умрет. Вряд ли быстро, после того, что она вытворила. В голове Бель начали крутиться тысячу воспоминаний, девушка ощутила, как он будто выворачивает её память наизнанку. Одну коробку, из-под дизайнерской обуви, за другой. Мысль о маме и её словах, подарила ей надежду. Кристин всегда говорила: «Это твой разум, детка, и только ты можешь знать в нем толк. Никто другой, если ты не разрешишь, не сможет докопаться до правды.» Пока она сопротивлялась, непроизвольный крик боли из её горла — не прекращался. Он словно пытался свести девушку с ума. Сопротивление девчонки злило его, но больше ему хотелось получить знания. Том Реддл был могущественным волшебником. И всегда знал, что лишь развитие ума и силы — дает власть. Поэтому сейчас он хотел добиться информации об авторских темномагических проклятиях — любым путем. — Бесполезно, — рявкает Воландеморт, отталкивая от себя Бель. — У неё сильное сотрясение и воспоминания выглядят словно каша. Заведите её в темницу. Бель вздрагивает от мысли о заточении, которое будет ломать её долго и искусно. Картинки продолжительных пыток и сеансов легилименции, начали проноситься у неё перед глазами, пока живые образы не перебил знакомый голос. — Повелитель, могу ли я предложить альтернативу, — вежливо начинает Теодор, склонив голову и сев перед Темным волшебником на колени. — Наедине. Вам понравится этот вариант. Реддл смеряет взглядом парня и крутит палочку у себя в руках. Его раздвоенный язык проходиться по тонким губам, а затем он кивает. — Я дам тебе шанс. Все вон. Люциус, присмотри за этой юной леди. Пожиратели, словно черные африканские тараканы, покидают просторное, но тусклое помещение. Лорд занимает место на своем троне, наблюдая за тем, как девчонку вытаскивают за двери. Его лицо окрашивает безобразная улыбка. Он ярко предвидит то, как сейчас над ней поиздевается Долохов и остальные. — Мое время дорого, Теодор, — Лорд разминает шею, отчего на свету ещё ярче демонстрируются синие вены. — Начинай свое предложение, или не трать мое время стоя здесь на коленях. Парень быстро поднимается и делает несколько шагов к волшебнику. Ровно столько, сколько ему положено по статусу и рангу. Абсурд чистой воды, когда чистокровный волшебник с историей в не одну сотню поколений, преклоняет колено перед полукровкой из приюта. — Мой Лорд, вы знаете, что наследница Шафик была одной из участниц Турнира. Она сильная ведьма и только что это продемонстрировала. Её голова полна знаний различных проклятий и я уверен, что она даст доступ до разработок отца. И я могу поспособствовать этому. Я предлагаю вам двойную выгоду. Знания и сильный солдат в ваших рядах. Ораторское искусство оказалось очень кстати для слизеринца. Он не подавал виду, что увидел заинтересованный блеск в глазах Воландеморта. Ему нельзя было показывать уверенность в выигрышности своего предложения. — Это заманчиво. Но почему девчонка захочет выбрать нашу сторону? Её семью вырезали у неё на глазах, на моем опыте такие волшебники вступают в оппозицию быстрее, чем ты моргнешь, — шипит мужчина. — Я поспособствую этому. Вы можете заглянуть в мой разум. Шафик была моей на 7 курсе. Мы были практически помолвлены благодаря семейной реликвии. Но глупые предубеждения её отца сыграли свою роль после Вашего величайшего возрождения. Мистер Шафик был убит справедливо, он не изменил бы своих взглядов в силу возраста. Но если я смогу показать Анабель Ваше величие и перспективы службы у вас, то она подчинится. Нотт впервые поднимает свое карие глаза на Лорда. Его рот искривляется в хитрой ухмылке. Он играет свою роль. Верного зельевара, который сможет переманить очередную игрушку в их ряды. — Вы же знаете женщин, — ухмыляется он. — Ими легко управлять. Немного ласки для девушки сиротки и несколько капель зелья, чтоб затуманить острые воспоминания, и она будет словно кошка в майские теплые дни. Лорд буравит его взглядом, а после резко вторгается в сознание Нотта. Он показывает ему нужные моменты с Бель. Какой она может быть покорной. Порочной. Податливой. Тео сам заново погружается в хогвартские будни. Вспоминает их секс в Выручай-комнате, заброшенном классе, в темной нише после отбоя и в раздевалке после квиддича. Это все удовлетворяет Воландеморта. Шафик становится для него интересным возможным трофеем. Если девчонка была хотя бы в половину похожа на своего отца, то это стало бы ценным вложением. — Я дам тебе время, Теодор. Твое предложение действительно звучит интересно, и солдаты никогда не будут лишними. Можешь забрать игрушку себе. Пока что. — Спасибо, мой Повелитель, — отвечает Тео и резко опускает голову в уважительном жесте. — Я не подведу вас. Слизеринец размеренно шагает к выходу из зала. Он старается не выдавать чувство волнения за Бель, ведь она сейчас окружена кучей Пожирателей. Его шаг уверенный и медленный. Будто ему плевать, что сейчас твориться с француженкой. — Согрей её, Теодор, — слышит он за спиной мерзкий смешок Лорда. — Сделай так, чтоб девчонка через пару месяцев приняла Метку и пополнила наши ряды. Парень не оборачиваясь, открывает большие двери. До его слуха доходит рык одной знакомой блондинки, что радует его рассудок. Если она может дерзить, то она цела. — Прекрати скалиться, Долохов, — рычит Бель за спиной у четы Малфоев, что выполняли свой приказ, — это не восполняет твой маленький член. Люциус и Драко едва сдерживают себя, чтоб не засмеяться. Их губы сжаты в плотную тонкую линию, пока со рта, подходящего Нотта, срывается смешок облегчения. — Посмотрим, сколько ты ещё будешь дерзить из подземелий мэнора, — рычит Пожиратель в ответ. — Мисс Шафик не отправляется в подземелья. Она пойдет со мной, — резюмирует их диалог Нотт. Его руки победоносно спрятаны в карманах. Бровь со шрамом слегка вздернута, так же как и кончик его носа. Теодор понимает, что в его поместье с Бель предстоит туго. Но она жива, и это его огромная победа. — С хрена ли это, мальчишка? Долохов делает агрессивный шаг на встречу Нотту, что заставляет Анабель дернуться к нему, а Драко достать палочку. Девушка даже после всего пройденного, опасалась за его жизнь. Казалось, что ей нужно было желать его гибели, но в голове не было таких мыслей. Лишь выжить. Сбежать. И отомстить этому кодлу змей. — Спокойно, Антонин. Задай все вопросы нашему Повелителю, — пожимает плечами Тео, — если осмелишься. Кончик языка проходится по сухим губам. Глаза сужаются, как у довольного хищника. Нотту нравится видеть, как Долохов, подобно разъярённому быку, дышит на него сжатым воздухом, но ничего не может сделать. — Мистер Малфой, спасибо, что присмотрели. Теперь это мое задание. Манера его разговора меняется по-щелчку пальцев. Сейчас он вежлив и обходителен. Маски на его лице стали данностью и привычкой. Он стал больше похож на вышколенного Драко, чем на Теодора Нотта с 7 курса. Это было нужным, чтобы выжить. Если не можешь свергнуть режим — адаптируйся. Рука парня касается запястья Анабель, и он аппарирует их. Последним, что он видит, голубые глаза, которые недоуменно смотрят на него. Вихрь воронки переносит их в просторный холл Нотт-мэнора, в котором Теодор провел всю свою жизнь. На последнем курсе он часто фантазировал о том, как Бель окажется в стенах его дома. Как станет новой миссис Нотт. Но все вышло не так. Сейчас она оказалась в поместье как пленница, которую нужно сломить и заставить подчиниться. — Я выделю тебе комнату рядом с… — Золотая клетка для пленницы? Что ты задумал, Нотт? — Рычит Бель, будто перед ней все тот же Антонин. На девушку сейчас было больно взглянуть. А тем более сложно отвечать в той же манере. Теодор не имеет моральных сил доказывать ей что-либо. Объяснять. Вся эта ситуация создала новую дыру в его сердце. А вид на избитую Бель в порванном платье, был лишь доказательством его неправильных выборов, которые он совершал в этой жизни. — Теодор, — мужской голос появился будто извне, а после гулкие шаги, начали становиться все отчетливее. Парень заметил, как вздрогнула девушка. И осознал, что в ней сейчас просто кипит адреналин. Защитный рефлекс. Её дерзость была обусловлена лишь этим. Но на деле, она словно загнанная в угол, раненная лань. Каждый новый звук вызывал в ней дрожь, и интуитивное желание спрятаться. — Отец, я закончил со своим заданием. Отправился в поместье Шафик вместо Драко, он приболел, — сухо отвечает Нотт — младший. Мужчина медленно заходит в просторный зал, а после его глаза расширяются. Он не сумел сдержать своих эмоций. Вид на худую девушку, что была с огромными синяками на шее и лице. Её глаза начали заплывать из-за предположительного сильного удара. Филипп ощутил дрожь в руках, так как мозг начал подбрасывать картинки Джози после наказания Лорда. — Мисс Шафик, — прокашлявшись, произнес он, — сын, ты вызвал целителя? — Мистер Нотт, простите, что без реверансов, — едко ответила француженка, и провела рукой по бедру, будто искала палочку в карманах брюк. Она ощущала себя голой. И в опасности. Сложив руки на груди, девушка отгораживалась и пряталась от них. Палочка была потеряна. А на ней было лишь платье и кулон. Кулон… Бель до боли сильно прикусила язык, чтоб не выдать своих эмоций, пока двое мужчин рядом обсуждали происходящее в её родном поместье. — Примите мои соболезнования, Анабель. Никто не заслуживает того, что вы пережили. Эта фраза ударила по ушам, выводя её из размышлений. Будто провели когтями по шиферу. Настолько неприятно и мерзко. Ему было жаль, что она видела это, а не то, что мерзкие прихвостни Лорда сотворили такое с её родителями. — Засуньте свои соболезнования себе в задницу, мистер Нотт, — зашипела Шафик. — Бель! — Рыкнул Нотт, пытаясь прекратить её вспышку агрессии. Парень уважал своего отца и не готов был слушать оскорбления в его сторону. Даже если это было заслуженным и оправданным в нынешней ситуации. — Не обращайся ко мне так! — крикнула она. — Ты потерял это право! Вы также замешаны в этих зверствах. Помните это, когда будете смотреть в зеркало по утрам! Ведь безучастие, это то же самое. — Ты зря ввязался в это все, Теодор. Не стоило приводить эту неблагодарную в наш дом, — грубо сказал Филипп. — Послушай папочку, Теодор! Как делал это, из раза в раз. Я не стану послушной и не выложу тебе тайны моего отца. За этим ты меня сюда приволок? Думаешь, я столь глупа, что не поняла как ты спас меня от подземелий? Порой мне кажется, что твой уровень эта Ева, поэтому ты трахнул её тогда. — Довольно! Теодор взмахнул палочкой, погружая девушку в сон и ловя её, чтобы та не ударилась о пол при падении, словно мешок с картошкой. Парень взорвался и не смог больше выслушивать её ненависть, что была направлена лишь на него. Анабель даже не пыталась проникнуться его ситуацией. Выслушать и понять. Он ясно осознавал сейчас, что для неё он навечно останется плохим Пожирателем смерти. Девушка, что так ненавидела клеймить людей и осуждать без конкретных поступков, делала это с ним. — Это было ошибкой, Теодор. И повлияет на нашу семью, — мужчина покачал головой и поджал губы. — И что бы ты предложил мне сделать? Оставить её умирать? — Не вмешиваться. Я тебе об этом говорил в самом начале и… — И что, отец? Если бы это была семья мамы? И она сама? Ты бы стоял в стороне? — Мы не были в такой ситуации, — отрицательно качнул головой мужчина. — А я в ней. Поэтому оставь эти советы себе, — отрезал Теодор. — Ты точно пожалеешь о содеянном. — Лучше жалеть о том, что совершил, чем о том, что воздержался. Теодор развернулся, демонстрируя то, что не хочет больше продолжать этот диалог. Девушка на руках ощущалась практически невесомой, будто какой-то период до этого всего, она голодала. Нотт смотрел на её покалеченное тело и сжимал челюсти, от своего бессилия и невозможности всё вернуть вспять. Парень положил её на кровать в комнате, что была соседней с его. Он хотел слышать, если ей станет плохо или понадобиться помощь. Поэтому лишь тонкая стена разделяла их, что было смешным в данной ситуации. Ведь их самих разделяли огромные бетонные плиты, что были возведены в ровень с Великой Китайской стеной. Парень оставил несколько флаконов с кремами и зелий на тумбе девушки. Её травмы не нуждались в осмотре целителя, а лишь требовали времени и покоя. Но душевные травмы невозможно было подлатать. Не так скоро. Нотт призвал эльфа и попросил проинструктировать девушку по поводу приема препаратов, а сам удалился в свою комнату. Ему нужен был отдых и душ. А ещё лучше бутылка огневиски и компания, чтобы забыть те картины страданий, что были у него перед глазами.***
Огневиски играло гранями в лучах закатного огненного солнца. Нотт сидел в кожанном кресле у себя в комнате и прислушивался к каждым шорохам за стеной. Девушка ещё не проснулась, так докладывала ему Олли, что была приставлена к Бель в роли личного домового эльфа. Теодор не знал как ему выполнить задание Лорда, чтоб сохранить две их жизни. Но пока он давал ей время восстановиться и подумать. Ещё одна затяжка крепким табаком с терпким запахом черной ванили. И звук потрескивания личного камина для перемещений, что сообщал о прибытии гостей. — Я никого не ждал, — хриплый, уставший пьяный голос прозвучал слишком громко для этой звенящей тишины. — А я никогда не спрашиваю твоего разрешения, — усмехнулась Паркинсон и плюхнулась на его кровать. Можно было подумать, что девушка счастливица, ведь на её руке не было метки. На теле не появились новые шрамы. А мозг не пополнялся картинками убийств и пыток. Она могла оставаться собой в это сложное время и сохранить свой нетронутый отпечаток души. Но её столкнули с другой, совершенно полярной — суровой реальностью. Тот, кого Пэнси любила, был к ней холоден, а брак был уготован с ровесником его отца, который свое сердце похоронил вместе с покойной женой. — Всё так плохо, Тео? Как она? Все совсем плохо? Нотки волнения сквозили в голосе девушки. Они не были с Бель близкими подругами, но она была, прежде всего, человеком. И никому не желала пережить такую боль о которой уже успела наслушаться от отца, что прибыл с собрания. Мистер Паркинсон, в который раз, пытался продемонстрировать, что бывает, когда идут против режима Воландеморта. И заставить таким образом дочь стать послушной. — На её глазах обезглавили мать, а после пытали отца. Думаю, что твой вопрос превращается в риторический. — Не будь таким грубым, я лишь хотела поинтересоваться, может я могу ей чем-то помочь. Парень отрицательно качнул головой и призвал ещё один бокал для огневиски. Он аккуратно налил янтарной жидкости, ровно на два пальца и передал его девушке, что сидела напротив. — Как успехи с семьей Малфой? — решил перевести тему Нотт. Ему точно не нужна была помощь с Анабель. Ведь он сам не знал как с ней справиться. — Всё так же, никак, — прогундела Пэнси и выпила алкоголь залпом. — Скоро стану твоей мачехой, а Драко женится на невинной овечке — Астории. — Отвратительно. Гортанный смех наполнил их пространство. Алкоголь заставлял двоих слизеринцев забыться и абстрагироваться от своих проблем, что были такими разными. Теодор забыл, что его комната без заглушающего, чтобы лучше слушать Бель, тем самым разбудив девушку, которая от резкого шума вскочила на кровати в соседней комнате. — Иди ко мне, Пэнси, — хриплым, манящим голосом произнес он и похлопал по своим коленям. Его взгляд наполнился похотью. Язык прошелся по нижней губе, слизывая остатки огневиски, что сжигали нервные окончания. Юноша следил, как брюнетка встала, а её бедра сексуально покачивались. — Нам нужно прекратить трахаться, Нотт. Это не решение проблем. Девушка подтянула свою кожаную юбку выше к талии, тем самым оголяя вид на прозрачные трусики. Она ухмыльнулась и оседлала его, слегка потеревшись о возбужденную плоть в его штанах, тем самым срывая с собственных губ первый стон. — Не решение, но отличный способ забыться. Рык вырывается из его рта, перед тем как накрыть её пухлые губы. Они начали заниматься сексом после принятия Метки Теодором. Она поддержала его, а он выслушивал её проблемы с отцом и Малфоем. Обоюдная жилетка для нытья. Без чувств и сожаления после. Лишь потребность в отвлечении. Поэтому изредка он именно так насаживал Паркинсон на свой член. Заставляя её кричать и извиваться. Каждый из них был с закрытыми глазами в момент удовольствия. Так было легче представить. Ей — острые скулы и платиновые волосы. Ему — голубые глаза и светлые длинные локоны. Но забывшись в моменте, Теодор своевременно не узнал о пробуждении Анабель. А домовой эльф — Олли знала, что хозяина нельзя тревожить, когда прибывает мисс Паркинсон. Именно этот момент стал неотвратимой точкой, что раскрутило спираль по новой. Сидя на мраморной плитке в ванной, Анабель сжимала в руках серебряный кулон, что был подарком Гарри и зачарованный Протеевыми чарами. Шафик едва не воскликнула от счастья, когда клочки невербальной магии сработали и послание каллиграфическими буквами вырисовалось на метале. «Нотт-мэнор. Спаси. А.Ш.»***
Острое жжение в области груди вывело его из глубокого сна. Поттер научился отключаться мгновенно, как только почувствовал мягкую подушку у себя под головой. Вылазки в поисках крестражей становились все чаще. Убегать от Пожирателей становилось все тяжелее, а их нападения на базы Ордена стали привычными. Сны, будто копия сознания Воландеморта, возникали практически каждую ночь.Поэтому Гарри привык засыпать молниеносно, лишь появлялась такая возможность. Монета зачарованная Протеевыми чарами стала своеобразным кулоном и средством связи с близкими и членами Ордена Феникса. Поэтому, почувствовав сильное тепло, юноша быстро сел на своей кровати и потянулся за очками. Потерев глаза и дважды моргнув, он сосредоточился на послании. «Нотт-мэнор. Спаси. А. Ш.» Сердце ускорило свой ритм, когда он узнал инициалы. Бель не связывалась с ним очень давно, а из-за быстрого темпа жизни Гарри успел забыть о 7 курсе и новых знакомствах на нем. Он лишь знал, что Орден связывался с её отцом. Тот не готов был вступать в ряды, хотя Грюмм грезил тем, что он все же примет предложение. Но мужчина давал некоторые свои разработки, которые очень ценились солдатами на передовой линии борьбы с ПСами. — Гарри, всё в порядке? Опять кошмары? — хриплый голос Гермионы, которая, единственная из них, всегда чутко спала. — Это Бель, — держа монету, парень увидел сонный, недоуменный взгляд подруги, — Анабель Шафик. Она в опасности. Поттер не мог ждать ответа от Грейнджер, которая все ещё переваривала информацию. Ему нужно было связаться с Кингсли и Дамблдором, которые были лидерами их сопротивления. Он хотел действовать, ведь был должен ей. Если бы не она, то Кубок огня мог лежать слишком далеко. Если бы она не пошла вместе с ним, то всё могло окончиться по другому, и его тело лежало вместо Белова. Отправив патронус обоим волшебникам, он заварил себе крепкий кофе, чтобы окончательно проснуться и прийти в себя. Когда в окно постучала Букля, парень вначале вздрогнул от инородного звука, а после поспешил ей открыть. Его рука на автомате протягивала белой полярной сове сладкое лакомство, пока глаза быстро бегали по строчкам «Придиры». Гарри не заметил, как Букля грозно ухнула, ведь парень тыкал ей печенье прямо в глаз. Так же как и не сразу заметил, как кружка кофе переполнилась темной жидкость и вылилась через край. — Черт, Гарри, кофе, — шикнула Гермиона и быстро убрала магией собравшуюся лужу на полу. — Какой ты неуклюжий… — Посмотри, — прошептал он, словно находился в оцепенении, — почитай это. С каждым разом становится только хуже. Тонкие руки выдернули свежую газету, а карие глаза быстро ловили обрывки текста. «Старинное семейство чистокровных волшебников было жестоко вырезано прошлой ночью. В поместье семьи Шафик Министерство магии Франции нашло два тела. Как сообщается в официальных данных местного Аврората, миссис Шафик была жестоко обезглавлена. Мистер Шафик перенес множество пыточных заклинаний, а после был убит с помощью Непростительного. Тело единственной наследницы не обнаружено, но на месте были найдены следы её крови. Расследование будет продолжаться, но все доказательства указывают на деятельность Пожирателей смерти. Близкий друг семьи сообщает, что это было сделано в наказание за отказ принять Метку. Министерство подало прошение найти без вести пропавшую Анабель Шафик. Редактор статьи Ксенофилиус Лавгуд.» Гермиона не почувствовала, как её руки начали дрожать из-за картинок, что были предоставлены внизу под статьей, что была на первой странице «Придиры». «Ежедневный пророк» они уже давно перестали выписывать, ведь Скиттер и остальные писали лишь проплаченные статьи. — Гарри, может её монетой воспользовались, — предположила девушка. — Это может быть ловушкой, ведь здесь говориться о следах крови. Они могут просто хотеть заманить тебя. — А если нет, Гермиона? — воскликнул он. — Если она в плену у Нотта,… — У Нотта? — переспросила Грейнджер. — Он бы не взял её в плен, он ведь любит её и… — Прекрати, Гермиона. Ты ведь знаешь, что он Пожиратель и что сделал Бель. Я должен ей помочь, я обязан ей жизнью. Если вы не пойдете, то я пойду один. — Куда ты пойдешь, мальчик мой? Голос Альбуса прервал их в самый эмоциональный момент. Старый волшебник был явно выдернут из уютной постели. На нем был теплый халат, пижама и мягкие тапочки. Рука, на которой, словно паразит, выжидало темное проклятие, была зачарована от чужих глаз. Парень быстро протянул газету Дамблдору и скрестил руки на груди. Он ждал, что его начнут отговаривать, ведь его жизнь берегли, словно бесценный грааль. Но Гарри всегда влезал в неприятности, а эта девушка была его другом и он бы сделал тоже самое для Невилла, Гермионы или Рона. — Прискорбно, — тихо произнес Альбус и провел рукой по седой бороде, — мистер Шафик был прилежным учеником и удивительным волшебником. Его таланты в создании проклятий… — Это все не важно, Директор, — перебил его Поттер, ведь заметил, что волшебника унесло в другую степь. — Его дочь жива. Она оставила мне послание, что находится в Нотт-мэноре и просит её спасти. — Мисс Грейнджер может быть права, это возможно ловушка, — бывший Директор Хогвартса заметил, как парень уже хотел ему возразить и поднял указательный палец. — Мы проверим информацию через Северуса, но ты точно не пойдешь туда один. Зеленые глаза загорелись искрой надежды, но до первого прихода остальных членов Ордена. Кингсли был категорически против так рисковать. Грюмм рассматривал в этом возможную помощь в информации, что давал ранее её отец, но не знал потенциала его дочери. Сириус, Ремус, Молли и остальные, тоже отзывались об идеи скептически. Им хоть и было жаль девочку и её семью, но количество членов Ордена не увеличивалось, а потери — росли. Поэтому риск казался необоснованным. Тем более Рон встрял со своей историей, что Бель будет лишь счастлива оказаться в цепких лапах Нотта, за что получил оплеуху от Фреда. Появления Северуса ждали все с нетерпением. Он должен был подтвердить или опровергнуть полученную информацию, а после каждый бы проголосовал. Кингсли предложил всем разойтись, ведь вечно рассудительный Снейп был бы против этой затеи, а его голос был одним из решающих из-за протекции Дамблдора. Но никто из членов Ордена Феникса не знал о диалоге, что предстоял за несколько часов до того, как Альбус получил патронус Гарри. Никто не знал, что Снейп и Дамблдор уже не первый год плетут паутину секретов, намного шире, чем любой из существующих в мире пауков. Лишь они знали о полном предсказании Трелони. Лишь они могли правильно разыграть эту партию, что предстала перед ними сейчас. Мастер зелий явился вовремя. Подтвердив слова Поттера, он сделал то, что приказал Дамблдор — искусно развеял сомнения многих членов сопротивления. Снейп прямо сказал о заинтересованности Воландеморта девочкой и её талантом, что сразу же заставило Грюмма переметнуться на их сторону. Он также уведомил, что лишь единственная наследница рода Шафик имеет доступ к ценной информации его отца. И именно поэтому её попадание в цепкие лапы Пожирателей, сможет сыграть плохую роль для состояния Ордена в этой войне. Голосование было практически единогласным. Все, кроме Молли и Кингсли, поддержали инициативу Гарри, а тот лишь горел предвкушением от предстоящей миссии. Ему давно не поручали столь стоящие задания из-за большого риска. Но Нотт-мэнор имел самое низкое скопление Пожирателей на один квадратный метр, лишь Теодор и его отец. Поэтому риски были минимальны, особенно с сопровождением Грюмма. Никто из Ордена не заметил хитрой улыбки, что окрасило лицо Альбуса и тяжелого взгляда зельевара. Он ненавидел эти игры, но осознавал их важность. Так же как и понимал, что без четкого плана Дамблдора, сопротивление бы потухло в самом начале. Снейп хоть и косвенно, но был согласен со словами величайшего светлого волшебника: «Нам нужно пожертвовать несколькими пешками, чтобы отвоевать ладью, которая сыграет свою роль в решающей битве.»***
Тарабаня пальцами второй руки по запястью, он нервно расхаживал у двери её комнаты. Нотт не заходил к ней более недели. Девушка вечно закрывалась в ванной, когда слышала его приближающиеся шаги и сидела там, пока он не покидал комнату. Словно дикое животное, которое боится любого контакта с человеком. Но времени у него не было. Собрание Пожирателей близилось и ему нужно было представить хоть какой-нибудь отчет. Если представить Лорду, что его пленница регулярно избегает его, а он не выламывает дверь ванной, чтоб достать её, то минимальным наказанием за идиотизм и излишнюю мягкость станет Круцио. В этот раз он специально сделал свою обувь бесшумной, ещё когда подходил к нужной лестнице. Нотт предусмотрел все детали, чтоб застать её и даже попросил Олли как раз принести, за несколько секунд до его прихода, завтрак. Он делал это намеренно, ведь не хотел применять насилие или принуждение. Бель и так слишком много пережила. До его слуха донесся звон приборов и спокойный голос девушки, что благодарила домового эльфа. Теодор кашлянул и рывком открыл двери. Его взгляд сразу зацепился за голубые распахнутые глаза. Рот девушки приоткрылся от шока. На нижней пухлой губе была видна капля меда, которую моментально захотелось аккуратно стереть большим пальцем. Не разрывая контакта с её лазурными глазами. — Тебя не учили стучаться? – дерзкий голос Шафик прозвучал слишком звонко и непривычно для его ушей. Нотт усмехнулся и оперся на дверной косяк. Он соскучился. Как бы лицемерно и отвратительно не звучало, но ему нравилось слышать как девушка ворочалась во сне. Пускай даже за стеной. — Хотя, ты даже не научился накладывать заглушающее. Пэнси, ты серьезно? Малфой уже не справляется со своими обязанностями? Бель резала без ножа. Но ей хотелось, чтоб он осознавал, что она слышала. Хотелось видеть эту растерянность в глазах, что появилась лишь сейчас. Хотелось сломать кого-то так же, как и сломили её. Ведь каждый день в этой “золотой клетке” сводил её с ума, а от Гарри не было никаких вестей. — Я не..., – растерянно пробормотал парень, а после снова нацепил привычную ему маску. — Не должен перед тобой отчитываться, Анабель. — Прелестно, тогда и я не должна терпеть твою компанию, – фыркнула француженка. Теодор сделал несколько шагов к ней, присаживаясь на мягкий серый пуфик. Он ловко достал пачку сигарет из кармана своего пиджака, и с помощью магии прикурил одну. Ему нужно было занять руки, дабы успокоить себя рядом с ней. Эта девушка была единственной, кто могла перемешать в нем всё и оставить в растерянных чувствах после. — Это мой дом, Бель, – хриплый голос и взгляд исподлобья. — Я здесь устанавливаю правила. — Я не просила тебя забирать меня к себе. Не просила спасать. Шафик слишком агрессивно дергает руками, задевая кружку с горячим чаем, которая моментально выливается ей на нежную кожу бедер. Девушка вскрикивает, заставляя Нотта моментально встать и подбежать к ней. — Тише, тише, – прошептал Теодор, и с помощью Акцио призвал крем для исцеления ожогов. Бель тяжело дышала отходя от момента. Её взгляд упал на руки парня, которые интенсивно наносили эмульсию на поврежденные участки кожи, пока домовик убирала остатки её взрывных эмоций. — Твои руки, Тео, – хриплым голосом проговорила девушка. — Это зелья, так ведь? Она провела кончиками пальцев по тонким белым шрамам, ожогам и едва зажившим ранам. Теодор неотрывно следил за её движениями. Позволяет ей все. То, что не разрешал другим. Касаться скрытых шрамов, что были вечным напоминаниям о его неправильных решениях. — Ничего страшного. Слизеринец резко отдергивает обе руки, когда заканчивает с едва красной кожей Анабель. Он прокашливается, пытаясь прийти в себя и ищет глазами сигарету, которую оставил, но Олли поняла приказ: “Убрать всё!”, слишком буквально. — Как нам восстановить всё то, что между нами было? – искренний вопрос моментально срывается с губ парня. Теодор знает, что пожалеет об этом. Он давно уже усвоил урок, что лучше скрывать свои эмоции и чувства, тогда тебя намного сложнее ранить. — Ничего уже не будет, как прежде. Нельзя восстановить то, что было разрушено до основания. Бум. Правда бьет хуже любого Круцио. Рассекая его сердце напополам. Теодор мог бы попытаться думать, что это сказано на эмоциях и все ещё измениться. Но горькое осознание, с привкусом желчи на языке, дает о себе знать. Дает понять, что Бель говорит кристально чистую правду. Парень поднимается с кровати и идет на выход из комнаты Шафик. Он бы хотел попробовать встряхнуть её. Дать понять, что они способны построить все заново. Но у него нет на это времени и сил. — Мне жаль, – хриплым голосом произносит он, обернувшись в пол оборота. Нотт делает следующий шаг, как громкий оглушающий взрыв разноситься по поместью. Он резко достает палочку и использует чары Нотт-мэнора, чтоб понять, что произошло. Его лицо искажается, когда он понимает количество незваных гостей. — Будь здесь. Это приказ, Бель! – рычит юноша и выбегает из светлой комнаты. Напоследок Теодор накладывает отводящие и запирающие чары на помещение и трансгрессирует к библиотеке, где должен был находиться отец. Он ещё не осознает, что это была их последняя встреча. Такая короткая и неоднозначная. Не видит, как Шафик судорожно ищет пергамент и перо, чтоб попрощаться хоть так. Не знает, как девушка заламывает пальцы на руках, ведь боиться оставлять его одного. Но и одновременно не может остаться, ибо горит желанием мести за свою семью. Нотт видит лишь спину отца и яркие вспышки заклинаний. Бой идет жарким и переводя взгляд на противника он замечает Грюмма. Грозный глаз, который славится своими лучшими победными дуэлями с Пожирателями. Его бьет дрожь от мысли, что здесь и сейчас всё может закончиться. — Убить двоих Ноттов за один раз, это ничто иное, как подарок на Рождество. Спасибо, Санта, – смеется лучший Аврор в отставке и продолжает наступление. Теодор подключается к отцу. Так, как его учил Драко. Не мешать и создавать надежную защиту. — Зачем это Аластор? Нас ни в чем не обвиняют, – рычит Филипп. — Отпусти моего сына и сможешь окончить начатое. Нотт-старший видит, что силы неравны и понимает, что это не единственный член Ордена, который прорвал защиту. Мужчина готов был пожертвовать собой, если бы это сохранило жизнь единственному сыну. Но переговоры здесь не работают. Он ощущает, как его руку с палочкой поражает парализующее заклинание и сцепив зубы, издает приглушенный рык от боли. — Грюмм, скоро будет подкрепление, нам нужно бежать, – слышен чей-то крик за спинами сражения и Теодор пользуется данным шансом. Он дергает отца на себя и трансгрессирует в комнату матери, которая была запечатана от чужих глаз уже очень давно. — Как ты? – растерянно спрашивает Нотт-младший. Его познания в проклятиях не слишком высоки и поэтому в руках появляется нешуточная дрожь. Он не может потерять отца, только не сейчас. — Все в порядке. Ничего смертельного, Теодор. Им нужно время, чтоб перевести дух и собраться с мыслями. Тяжелое дыхание сменяется на более ровное. А после Теодор осознает зачем была вся эта миссия Ордена. — Бель… Горький смешок отца выводит его из транса и он поворачивает на него голову. Лицо Филиппа пересекает кривая усмешка. Его слова вновь оказались правдой. В который раз от женщин были лишь одни проблемы. — Не думаю, что ты обнаружишь свою гостью в её комнате, – цокая языком, говорит мужчина. — Я говорил, что она привнесет лишь одни проблемы. Лорд не простит такой оплошности. Теодор вскакивает, пытаясь унять надвигающуюся дрожь. Он пытается отрицать эту возможность. Ведь Бель понимает, что его и отца ждет верная смерть в случае её побега. Она бы так не поступила. Не поступила бы? Нотт кусает сухие губы до того момента, как дом становиться снова пустынным. Лишь он и отец, что пытается прийти в себя после дуэли. Трансгрессия к её комнате и взгляд на настежь открытую дверь. Тяжелый вздох, а после три широких шага. Три шага до того, как его взгляд не натыкается на белый пергамент на котором её почерком. Её витиеватым, не каллиграфическим, почерком. Выведено три слова: “Мне тоже жаль” Ненавистный рык срывается с его рта. Он поджигает клочок пергамента и наслаждается видом того, как он горит. Теодор ничего не ощущает. Даже когда красное пламя начинает лизать руки, оставляя новые ожоги на его грубых мозолистых пальцах. Его карамельные глаза в момент стекленеют, а сердце замерзает. Анабель Шафик во второй раз сбежала и снова забрала его душу с собой.