Сахар и большой дельфин

Бак наблюдает с улыбкой за укладывающим сына в постель Эдди, картина настолько умилительная, что щемит в груди. Такой ласковый и внимательный, заботливо поправляющий одеялко, с таким трудом вяжется с тем образом парня, который буквально оседлал его какой-то час назад на пляже. И очень зря Бакли прокручивает это в голове и смотрит так пристально на чужую улыбку и профиль, ему едва хватает сил, чтобы не начать тереться об косяк двери, который он в какой-то момент зажимает коленками. Эдди оглядывается на него, и в повисшем в воздухе сахарном облаке можно задохнуться. Бак отступает в темноту коридора, ему просто нужно себя куда-то деть, остудить, чтобы щёки не горели так сильно, но Эдди догоняет его, тихо прикрывая дверь, ступая осторожно словно кот, того и гляди нападёт и не заметишь. Не нападает, а снова лишь аккуратно тянется к нему, целует нежно будто не в губы вовсе и руками плечи обхватывает. Наверное, Бак бы действовал иначе, резко притянул бы к себе, прижал к стене может, но сдаётся на волю победителя, хоть и сжимает в объятиях крепко, и языком по губам скользит, вырывая пару резких вздохов. Они плавно, кружась, вплывают в спальню. Безумие, но не такое, когда срываешь друг с друга одежду и разбрасываешься грубыми касаниями. Эдди ложится на заправленную с военной аккуратностью кровать мягко, едва ли не трепетно, словно сокровище. И это странно где-то, слишком сладко, возможно, для двух взрослых мужчин. Но Эдди не впивается жёстко в крепкие плечи пальцами, не дёргает за волосы, а Бак не кусается, всасывая его губу в рот, осторожно проезжается ладонью по груди и животу, сжимая бок, даже не подлезает под рубашку. И всё потому что, просто потому что. В них нежность к друг другу нерастраченная и желание показать все чувства, накопленные с годами, и они тёплые, искренние, потому растекаются с кончиков пальцев по крепким мышцам. — Ты такой деликатный, Бак. — хихикает Эдди, отрываясь, чтобы отдышаться, и выразительно смотрит вниз. Бак улёгся наискосок, и они лишь прижимаются грудными клетками, и кажется он одной ногой всё ещё на полу, но взгляд горячий, потемневший обжигает, а пальцы принимаются за пуговицы в этот раз, начиная снизу. У Эдди забавно дёргается нос при резких глубоких вдохах, когда тёплые пальцы касаются обнажённой кожи, и говорить что-то ему больше не хочется. Хотя стоило бы, потому что что будет, если поцелуй им не понравится, они обговорили, а что, если наоборот — нет. Но всё вроде идёт своим чередом, легко и правильно, что и сказать нечего. Бак отодвигает края рубашки, прижимается к шее, скользит вниз по ключицам, а ладонью спускается по рёбрам ещё ниже. И Эдди бы перехватить, побороться, но он лишь прикрывает глаза и совсем не против, лишь рвано дышит, когда чужая коленка упирается в кровать у него между ног. Они вжимаются в бёдра друг друга самыми напряжёнными частями своих тел, но даже не двигаются, только дрожат от переизбытка ощущений. Эдди притягивает его к себе, целует мокро, ещё секунда и начнёт махать руками и ногами, обхватывая Бака полностью, чтобы никуда деться не смог, и чтобы как можно ближе. Бак вроде и не против, когда приподнимается и помогает стянуть с себя лёгкую кофту. Эдди утыкается ему куда-то под подбородок, в шею, проходится мелкими трепетными поцелуями, вызывая табун мурашек, и резко втягивает носом воздух, пробуя и запоминая запах. И, чёрт, кто-то из них точно тает, готов взвыть, но нельзя, им ведь и нельзя на самом деле, пока ребёнок за стенкой, но куда уж деваться. — Эдди… — вздыхая, зовёт Бак и отстраняется, чтобы глаза его хорошо видеть. — А если Кристофер проснётся? — Дети на самом деле крепко спят и их не так просто разбудить. — успокаивает Диаз, катая палец в ямочке у его ключицы. — Но, если кошмар приснится, мы узнаем сразу. — Точно? — А что ты такое собрался делать, что так расспрашиваешь? — Эдди спрашивает без предъявы, до ужаса игриво с такой улыбкой. Это выбивает из Бака весь воздух и смущает словно мальчишку. Так неловко спрашивать, чего ты хочешь, находясь в постели, в таком положении и с таким диким давлением в штанах. Но Эдди похоже с лёгкостью бы поддержал такой разговор, он так же с лёгкостью перекатывает Бака на спину и седлает его бёдра. О, это противозаконно и вообще развратно, как обтягивают джинсы его ноги в таком положении, и как коленки зажимают чужие бока, и весь он горячий до неприличия. До натянутой ширинки Бак даже взглядом не успевает дойти, когда Эдди рывком склоняется над ним и увлекает в поцелуй, но руками упругие бёдра оглаживает, а осмелев даже на ягодицы их опускает, заставляя прижаться к себе пахом, в награду получая судорожный вздох в поцелуй и парочку царапин на плечах от ногтей. И, ладно, он не представляет, насколько далеко они зайдут, но ему уже до фейерверков хорошо. Эдди горячий и обволакивает словно облако, напирает сверху, резво скользит поцелуями вниз. Они осторожны, не позволяют себе лишнего движения, прощупывают границы возможного. Диаз выпрямляется, пронзительно глядит в его глаза и медленно опускает руки на пояс его штанов, словно спрашивая разрешения. Бак ёрзает нервно, но кивает, кусая губы, и сам тянет руки. Они путаются в пальцах и застёжках, но одолевает облегчение, когда давление на члены становится значительно меньше. — Бак… Я не тороплю события? — интересуется Эдди, упираясь руками ему в напряжённый пресс. — И я думаю, что мы беспредельно медленные. — отвечает Бакли, у него голова кружится от чувств, и кожа мёрзнет без касаний. — Но что мы делаем? — Выполняем супружеский долг? — Дурак. Эдди ухмыляется, опускается, прижимаясь к нему в объятия, и целует в шею. Бак зарывается носом ему в волосы, чмокает в висок и гладит по спине. И вот так тоже хорошо, лениво и нежно. — Комплекс упражнений на укрепление отношений. — бормочет Бак ему на ухо, вынуждая дёргаться и смеяться, и перекатывается, вцепившись друг в друга мёртвой хваткой. Он оказывается зажатым между ног Эдди, и это уже меняет всё, хоть расстёгнутая ширинка всё ещё давит, как и бельё, добавляя дискомфорта. — Профилактика. — ухмыляется Эдди, закидывая руки ему на шею. Они так и продолжают лениво возиться, целоваться и очень медленно стягивают штаны. — Вот вроде в тебе горячая мексиканская кровь, и я… Ну… А мы просто… — Бак прижимается лбом к его лбу и скользит ладонями по мягкой коже. — Ты обычно так не поступаешь? — спрашивает Эдди, зарываясь пальцами в его волосы, и чмокает в нос. — Любишь жёстче? — Фу, блин, не говори об этом так легко. — Нет, правда. Я же не против. — Не против? — удивляется Бак, ошарашенно хлопая глазами. — Я в шоке с того, что ты ещё не выставил меня, хотя я… — Что? — Ну… Всё это, я прижимаю тебя к постели. Эдди поворачивает голову и будто оглядывает их позицию со стороны, а потом смеётся и целует ласково в губы и щёки. — Какой ты оказывается милый. — Не называй меня так. — ворчит Бак, краснея. — Я доверяю тебе, Бак. Как никому другому. И ты это знаешь. Бак выдыхает что-то неразборчивое ему в грудную клетку, в которую утыкается лицом, неожиданно впивается грубым поцелуем в ключицу, кусается даже, и вроде как в отместку, в наказание, но это вдруг чертовски заводит. Он тянется вперёд и целует уже в губы, смело касается ладонями всё ниже. Хочется оправдать доверие, доказать, что не зря, и просто хочет этого человека до звёздочек в глазах, потому что его, сейчас целиком и полностью его. Эдди снова оказывается быстрее, как тогда на пляже, осторожен, но так точен и решителен в своих действиях, когда стягивает с Бака бельё и позволяет его стояку рухнуть на свой живот. Бакли едва ли не хнычет в поцелуй, и ему нужно больше, настолько больше, ладони, пальцы, кажется, всё тело перестаёт слушаться, ужасно бесит необходимость слезть, чтобы стащить с Эдди штаны. И, чёрт, это разврат, сумасшествие, и не просто чей-то член перед ним, а член Эдди, большой, пульсирующий и безнадёжно обнажённый, выставленный на всеобщее обозрение. В самый неподходящий момент разум Бака натыкается на стенку незнания, ни границ дозволенного, ни, в принципе, что делать. Эдди берёт его за руки, тянет к себе, у него поцелуи успокаивающие и вид такой уверенный, что Бак послушно укладывается сверху, их члены зажимаются между ними и от каждого движения разряды по всему телу. — Эдди… — шепчет Бак ему в шею и так бесповоротно тает. — Что? — Эдди плавно ёрзает, чтобы у него точно не хватило выдержки разговаривать. — Что такое? — М… Так, Эдди, мы собираемся просто подрочить друг другу? — Ох, ну мы же оба взрослые люди. Бак, серьёзно, без душа и в таком состоянии… Бак… — Диаз начинает задыхаться и слова путаются на языке. Он выгибается и крепче хватается за сильные плечи, с обозначенной целью Бак действует куда увереннее, ловко обхватывает их члены ладонью, проводит пару раз и зажимает на головках. Они бьются в объятиях друг друга и глушат громкие вздохи-стоны в поцелуях или впиваясь зубами в плечи. И без того находясь на взводе после томления друг друга столько времени, кажется, они бы кончили в конце концов от одних разговоров, но сейчас в объятиях в горячую ладонь Бака, порывисто и дико теревшись друг об друга словно подростки.