Глава 4
29 октября 2021 г. в 15:43
Она ненавидела это место. Азкабан. Даже название было жестоким, потому что застряло в горле и скользнуло по языку через губы. Азкабан. С тех пор, как она была здесь в последний раз, произошли некоторые незначительные улучшения такие, как душ, туалеты и регулярное питание. Не то чтобы она ела много. Однако самым большим улучшением было отсутствие дементоров. Как она ненавидела этих существ! Но он всё ещё был холодным, холод просачивался через кожу и проникал в кости, и он всё ещё был влажным. Некоторые вещи не изменились, например, крики. Она слышала их сквозь толстые стены и двери, крики других заключённых, преследуемых и терзаемых кошмарами их прошлых грехов и проступков.
Она ненавидела темноту этого места, даже днём было темно. Крошечное окно за решёткой пропускало очень мало света. В темноте к ней вернулись все жертвы. Они преследовали её, напоминали о том, что она сделала и о том, кем была. Она не могла вспомнить все лица, но слышала вопли, звенящие в ушах, и могла видеть, как их кровь проливалась на пол. Темнота вернула отца, она слышала его голос, яростно кричащий, и видела глаза, вспыхивающие от гнева, когда он бил её снова и снова, а мать стояла рядом, позволяя это. Она чувствовала каждое проклятие, наложенное на неё Тёмным Лордом, когда он был разочарован или зол. Ему не требовалась причина для наказаний, он делал это ради радости и силы.
Сегодня был особенно плохой день. Она не ела два дня и не спала три. Она набросилась и ударила идиота, который пытался прикоснуться к ней. Он схватил её за руку, чтобы вытащить из постели. Дурак. Все знали, что её нельзя трогать. Всегда. Этот, должно быть, новенький. Она никогда раньше его не видела и вряд ли увидит снова. На его щеке наверняка образовался шрам, её ногти глубоко вонзились, когда она царапала его лицо. Это его вина, он не должен был к ней прикасаться. Ей было всё равно, что нужно сменить постельное бельё или принять душ. Она не хотела двигаться, она просто хотела, чтобы её оставили одну. Тот день был удачным. Она вспоминала, как младшие сёстры бегали, смеялись и играли вместе, те дни в Хогвартсе, когда всё было просто и легко, её друзей и лето в доме тёти, вдали от матери и отца. Она хотела остаться там, внутри воспоминаний, они были единственной вещью, которая поддерживала относительно нормальную жизнь. А потом этот идиот попытался оттащить их всех от неё.
Её поместили в одиночную камеру, это дополнение к адской дыре, которую никто не приветствовал. Она ненавидела её больше, чем свою собственную камеру с серыми стенами и односпальной раскладушкой, пружины которой скрипели каждый раз, когда она двигалась, с ужасным металлическим туалетом, крошечной раковиной и каменным полом. Но в этой комнате было хуже. Было темно, постоянная темнота давила двадцать четыре часа в сутки. И она ненавидела темноту.
Она устала и тосковала по крошечному окошку, пропускавшему немного света. Кровати здесь не было, только туалет и раковина. Она хотела тот душ сейчас, тот, который предлагали три дня назад, и одеяло. Но больше всего хотелось крошечного окна. Однако она никогда не попросит об этом. Это означало извиниться, а она никогда этого не делала. Это была чистокровная Беллатрикс Лестрейндж. Она никогда не произнесёт эти слова таким подонкам.
Единственный способ узнать время — еда. Один из надзирателей открывал дверцу в нижней части тяжелой железной двери и запихивал туда тарелку с едой и пластиковый стакан с водой. Она знала, что это было утро по отвратительной водянистой каше. Она никогда не ела утром, даже когда была свободна. В обеденное время — суп с хлебом, тушеное мясо или жженые колбаски и сырые овощи. Ужин обычно представлял собой какое-то мясо с желатиновой массой жира, хлеб и комки подливки.
Она не знала, сколько ещё сможет продержаться в этой комнате. Она начинала думать, что на этот раз они оставят её тут навсегда. Конечно, она бывала здесь раньше. Но не более двенадцати часов — самое долгое пребывание, а сейчас было утро четвёртого дня пребывания здесь. Самое долгое нахождение в темноте. Она слышала о других, которые пробыли здесь дольше. Её муж пробыл здесь месяц за то, что откусил тому мальчику ухо. Он тоже не смог этого вынести. Они никогда не рассказывали ей, как ему это удалось — покончить с собой в комнате, в которой не было ни стакана, ни столовых приборов. В стене не было даже гвоздя, которым можно было проткнуть вену. Они пришли к ней в камеру и сказали, что он покончил жизнь самоубийством и будет похоронен на участке в поместье Лестрейндж вместе с остальной частью его семьи, рядом с братом. Если они оставят её здесь, она тоже найдёт способ. Они не похоронят её вместе с мужем. Нет, она будет помещена в поместье Блэк с ними, её родителями.
Беллатрикс часто проводила день за днём и ночь за ночью, желая, чтобы женщина Уизли убила её в битве за Хогвартс. Ей не пришлось бы заново переживать каждое совершённое зло, она не была бы темноте, ей не было бы холодно. Глупая женщина ударила её ошеломляющим заклинанием, сильным и болезненным. Она потеряла сознание на несколько часов. Когда проснулась, то была в больничном крыле Хогвартса, воспоминания и осознание, что хозяин мёртв, что вся жизнь прожита напрасно, накрыли её с головой. Весь тяжёлый труд и преданность, вложенные в Тёмного Лорда, были уничтожены мальчиком. Она кричала, казалось, часами; магия пронизывала, разрушая всё в пределах нескольких футов, отбрасывая людей назад, прежде чем им удалось успокоить её.
Прошло несколько часов с тех пор, как подали завтрак. Она услышала громкие тяжёлые шаги, движущиеся по коридору, и низкие мужские голоса, переговаривающиеся друг с другом. Они остановились у её двери. Она почувствовала, как магические щиты упали, и тяжёлая зелёная дверь медленно открылась с громким скрипом петель. Закрыв глаза, она зашипела, когда в камеру ударила вспышка яркого света.
— Беллатрикс Лестрейндж? Встань! — приказал один из грубых голосов.
Когда она не сделала ни малейшего движения, чтобы встать из скрюченного положения в углу, мужчина сделал шаг вперёд. Она прижалась к стене и снова зашипела, на этот раз в знак предупреждения.
— Я сказал: вставай, тупая сука! Здесь люди, они хотят увидеть тебя, — сказал он, делая ещё один шаг. Когда она собиралась наброситься на него, другой мужчина положил руку ему на плечо и попросил подождать за дверью.
— Миссис Лестрейндж, пожалуйста, встаньте и пойдёмте со мной и моим коллегой? Нам есть о чём поговорить с Вами, — сказал он более спокойным голосом.
Она знала этот голос, но не могла разобрать. Она слышала его раньше, во время чего-то важного, но не видела его лица из-за яркого света. Она встала и сделала шаг вперёд.
— Перед тем, как привести её в офис, убедись, что она приняла душ, надела свежую одежду и поела, — сказал мужчина начальнику тюрьмы. — О, и, Майкл, будь с ней понежнее, нам нужно её спокойствие, — добавил он немного решительнее.
После мытья волос и тела куском зелёного мыла ей выдали свежую одежду: пару чёрных брюк и белую футболку. Маггловская одежда — ещё одно напоминание о том, что всё, ради чего боролись она и её господин, было потеряно. На спине футболки был напечатан номер девяносто три. Они дали ей то же удостоверение личности заключённого, что и в прошлый раз, а также ту же камеру. Её перестроили и покрасили, но камера осталась прежней. Она это чувствовала. Это было почти то же самое, что возвращаться в адский, извращённый дом каждые рождественские каникулы. Мужчина по имени Майкл с нетерпением ждал, пока она закончит и оденется. Он проводил её обратно, в обычную камеру. Оказавшись внутри, мужчина сунул ей миску с чем-то похожим на тушёное мясо и кусок хлеба. Не имея возможности съесть массу, она грызла хлеб до тех пор, пока не осталась твёрдая корка. Вымыла вкус и ощущение во рту стаканом воды. Двадцать минут спустя Майкл вернулся в камеру, остановился прямо за дверью и криво усмехнулся.
— Похоже, это может быть мой счастливый день, Лестрейндж. Министерство хочет найти тебе хорошее применение. Они начали какой-то новый эксперимент или что-то в этом роде с вашими ничтожными жизнями. И они хотят тебя, — сказал он, указывая пальцем на неё, — чтобы ты была первой. Возможно, тебе повезёт, и ты скоро воссоединишься с мужем, — продолжил Майкл с выражение жестокого удовольствия в глазах.
О, как ей хотелось причинить ему боль, убрать эту ухмылку с лица, вытащить язык и заставить съесть его. Но она воздержалась — не хотелось возвращаться в темноту. Хотелось узнать, что нужно этим людям. Она никогда не согласится на участие в эксперименте. Тёмный Лорд любил экспериментировать с пойманными магглами и полукровками. Новые проклятия, некоторые ужаснее других, но ни одно не было хорошим концом для жертвы. Нет, она не будет частью их игр.
Понимая, что не добьётся от неё подъёма, Майкл жестом приказал встать.
— Давай, лучше не заставляй босса ждать, — сказал он.
Возле её камеры находилось двое надзирателей с тяжёлыми цепями в руках. Они использовались только для заключённых, поднимавшихся на верхние этажи. Она надевала их только один раз, когда приходила Нарцисса, чтобы попрощаться.
Надев кандалы, Майкл ткнул её палочкой в спину, показывая, что нужно идти. Она делала небольшие шаги по коридору, поскольку это было всё, что позволяла короткая цепь, соединяющая лодыжки. Двое дополнительных охранников остановились у служебного лифта и проводили её внутрь. Они будут рядом до тех пор, пока женщина не вернётся в камеру.
Лифт был быстрым, быстрее, чем в Министерстве. Они двигались в таком темпе, что она почувствовала, как жалкий обед поднимается в животе. Ещё немного, и станет плохо. Наконец они остановились, открылись двери в другой коридор, но вместо того серого кирпича эти стены имели цвет магнолии, а пол был покрыт приятным ковром в цвете мокко. Вдоль стен висели волшебные фотографии, проходили главные надзиратели, которые хмурились и качали головами. Сюда никогда не пускали заключённых. Если начальник хотел с ними поговорить, для этой цели на одном из нижних этажей был кабинет.
Пройдя до конца зала, они остановились у большой, тяжёлой дубовой двери. Один охранник постучал, но, не дожидаясь ответа, открыл дверь и вошёл. Другой сделал движение рукой, жестом предлагая ей пройти в кабинет.
— Ах, миссис Лестрейндж. Заходите, присаживайтесь, — сказал старший надзиратель, указывая на стул напротив себя, как будто он приветствовала старого друга, а не сумасшедшую Пожирательницу Смерти.
Когда она вошла в кабинет к предложенному стулу, то заметила мужчину, сидящего по соседству. Она узнала его растрёпанные чёрные волосы и заметила красную мантию. «Аврор, — подумала женщина. — Какие эксперименты проводились этими людьми, в котором участвовал отдел благотворителей?» Она подошла, чтобы сесть, и посмотрела в лицо мужчины, застыв. Это был он. Причина, по которой её Лорд ушёл, причина, по которой она вернулась на эту свалку.
— Гарри Поттер, — сказала она опасно низким голосом. Она попыталась броситься на него, но охранники действовали слишком быстро. Они наложили телесные оковы, прежде чем она смогла двинуться на дюйм. Одна ступня впереди другой, руки вытянуты, руки, готовые обвиться вокруг шеи Гарри, а её лицо исказилось. Она чувствовала, как ярость охватывает тело, но всё, что могла, — двигать глазами из стороны в сторону.
Гарри встал, не очень удивлённый реакцией. Он успокаивающе поднял руки.
— Миссис Лестрейндж, я знаю, что я — последний человек, которого Вы хотите видеть. Но если Вы дадите мне полчаса на объяснения, увидите, что я здесь, чтобы помочь. — После небольшой паузы он посмотрел ей в глаза и продолжил: — Если Вы способны и желаете контролировать свои вспышки, Вы обнаружите, что у Вас есть шанс покинуть это место, — сказал он, всё ещё глядя в глаза. После минутного колебания, когда охранники по-прежнему направляли на неё палочки, он снял путы, удерживающие женщину на месте. Она не двинулась к нему, но Гарри подумал, что увидел, как что-то промелькнуло на её лице. Что-то незнакомое. Надежда. Но в мгновение ока её не стало.
— Почему? — огрызнулась она.
— Если Вы присядете, миссис Лестрейндж, я всё объясню, — сказал Гарри, указывая на место.
Она села с глухим стуком. Он воспользовался возможностью, чтобы осмотреть женщину, и заметил, что она была чрезвычайно бледной и такой худой, что почти выглядела больной. Её волосы были тусклыми и безжизненными, губы потрескались от засохшей на них крови. Его глаза остановились на остальных частях тела. У неё были костлявые руки и жёлтые сломанные ногти. Он видел, что когда женщина села, она сгорбилась. Это была уже не гордая Пожирательница Смерти, которая преследовала в кошмарах многих людей.
— Продолжай смотреть на меня, мальчик, и тебе больше не понадобятся очки, — язвительно сказала она. Женщина ненавидела, когда на неё смотрят, особенно сейчас. Она знала, что была не в порядке, но это не волновало её. Какой смысл пытаться поддерживать себя, если застрял здесь на всю оставшуюся жизнь? — Продолжай говорить, Поттер.
— Да, пожалуйста, мистер Поттер. У меня встреча, которую я не могу пропустить, — отрезал главный надзиратель. Он считал этот план совершенно нелепым и знал, что Лестрейндж никогда не согласится. В конце концов она была чистокровной и ненавидела всех, особенно магглов, грязнокровок и предателей крови. Они никогда бы не сделала то, о чём они просили. И даже если согласится, она не продержится и недели вне Азкабана.
— Да, извините, — сказал Гарри, садясь на стул. Повернувшись к Беллатрикс, он начал объяснять.
Некоторое время спустя Гарри сел, наблюдая за реакцией Беллатрикс, но её лицо ничего не выдавало, было беспристрастным. После короткого молчания он спросил:
— У вас есть вопросы, миссис Лестрейндж?
Она медленно повернула голову, чтобы посмотреть на Гарри.
— Ты хочешь, чтобы я работала на грязнокровку? — сказала она низким, сердитым голосом.
— Да, Вы будете работать вместе с магглорождённой.
— Ты что, полный идиот, Поттер? Ты знаешь, с кем разговариваешь? Ты помнишь, кто я? Или последние четыре года, работая в Министерстве, ты получил немного власти? — С насмешливым тоном она продолжала: — Я ненавижу их, они — воры и грязь. Я провела годы, работая с Тёмным Лордом, пытаясь искоренить их, и теперь вы хотите, чтобы я работала с ними, жила среди них, — женщина саркастически засмеялась. — Что заставляет вас думать, что я просто не убью их, как только приближусь? — закончила она с кривой ухмылкой.
— Потому что без магглорождённых, Беллатрикс, не было бы чистокровных. Ваша родословная вымерла бы. Именно из группы магглорождённых, Вам подобных, не передали дементорам сразу же после захвата. Нравится Вам это или нет, но Вы обязаны им своей жизнью. У Вас есть шанс жить свободно, вести относительно нормальную жизнь. С некоторыми ограничениями у Вас есть второй шанс, который лежит у ваших ног. Не выбрасывайте его из-за Ваших идей о превосходстве чистой крови. У Вас есть шанс наконец иметь возможность делать то, что Вы хотели, без давления ваших родителей или промывания мозгов от Волдеморта. Вы действительно готовы позволить этому пройти мимо Вас? — сердито сказал Гарри. Ему надоело об этом говорить. Почему никто не видит, что это прекрасная возможность для всех участников?
Она снова молчала. Могла ли она так жить? Работать с грязью, которую когда-то пыталась уничтожить? Что бы подумали родители? Тёмный Лорд? У неё возникла внезапная мысль.
— Какие ограничения? — спросила женщина спокойнее, чем раньше.
— Ну, для начала Вас переведут в квартиру Министерства, где Вы останетесь на несколько дней, пока на Вашу основную магию накладываются ограничения, Вам нужно будет подписать три разных контракта, связывающих со всеми условиями. После того, как всё это будет завершено и согласовано, Вы будете переведены в дом назначенного опекуна, где будете жить до тех пор, пока Вас не сочтут нужным исключить из программы реабилитации, — пояснил Гарри.
— А моя палочка? Я получу её обратно? — огрызнулась она. Ей не нравилась идея быть связанной с Министерством.
— Как только Ваш опекун сочтёт Вас достаточно стабильной, чтобы получить её, но опять же, будут некоторые ограничения. — Зная следующий вопрос до того, как она успела открыть рот, Гарри продолжил: — Из-за ограничений Вы не сможете выполнять любые виды тёмных искусств. Никаких проклятий и, самое главное, ничего непростительного, — серьёзно закончил он.
— Как долго я могу решать, хочу ли принять участие в вашем маленьком эксперименте?
— Боюсь, что недолго. На этом этапе предстоит ещё многое сделать, что касается министра и компании…
— Как долго, Поттер? — рявкнула она, прерывая его.
— До конца сегодняшнего дня. На самом деле около трёх с половиной часов.
— Какую работу я буду делать? Я не собираюсь быть помощницей какого-то прыщавого паршивца или работать в почтовом отделении, — уверенно сказала женщина.
— Нет, вы будете работать со своим опекуном. А опекун только что назначен главой реабилитационного центра, так что в основном вы будете помогать в формировании совершенно нового отдела. Ваши отзывы будут иметь важное значение для успеха этого отдела. — Гарри думал, что поощрение её эго может помочь в данный момент. Он начал замечать, как появляется старая Беллатрикс Лестрейндж.
— И контракты, смогу ли я изменить или отказаться от какой-либо части?
— В зависимости от того, что Вы хотите изменить или отказаться. Нам нужно будет рассмотреть. Если мы не сможем договориться о подходящем решении, то боюсь, Вы вернётесь в камеру девяносто три, — ответил он. Он не собирался давать ей слишком много, чтобы не поплатиться за это. Ей уже стоило напомнить, что она не была главной.
— Хорошо, Поттер. Я провожу тебя до квартиры и посмотрю твои контракты. Но если будет что-то, что мне не понравится, я с радостью вернусь сюда, — сказала Беллатрикс, указывая на него пальцем почти так же, как делала МакГонагал, когда он был мальчиком.
По правде говоря, она никогда не хотела возвращаться в этот ад. В этот момент она была готова согласиться на всё, лишь бы уйти.
— Я действительно не ожидал меньшего, миссис Лестрейндж, — сказал Гарри с лёгкой улыбкой на губах. — Хорошо. Что ж, если больше ничего нет, мы должны выдвигаться. Майкл, не могли бы Вы собрать вещи миссис Лестрейндж и встретиться с нами через пятнадцать минут? Тележки уже ждут нас там. Люк, Стивен, вы можете снять кандалы и дать ей успокоительное? — спросил он, вставая со стула и проходя мимо Беллатрикс к камину. Он бросил в него щепотку пороха и поместил запечатанное письмо в пламя. Письмо исчезло. Он отослал согласие Беллатрикс министру магии и оповестил о скором прибытии.
— Седативное? Поттер, какого хрена?! — крикнула ему Беллатрикс.
— Мы путешествуем в запряжённых фестралами телегах, миссис Лестрейндж. Путешествие будет долгим и опасным, мы будем в воздухе. Мы не можем позволить себе одну из ваших истерик в полете. Либо так, либо никак.
Беллатрикс, зная, что не стоит спорить, кивнула, признавая поражение.
— Хорошо, когда мы уезжаем? — рявкнула она на него.
— Как только закончим здесь, — сказал Гарри, передавая бланки разрешения на подпись главному надзирателю. — Мы отвезём Вас в апартаменты, где Вы сможете отдохнуть ночь. Поверьте, это Вам понадобится. Следующая неделя будет очень загруженной. — Гарри забрал бумаги и положил их в карман мантии.
Беллатрикс снова кивнула, вставая, чтобы позволить охранникам снять кандалы. Один вручил ей зелье, которое заставит заснуть по пути к новой жизни. Почти сразу после того, как женщина проглотила жидкость, она заснула в объятиях Гарри.