Порфирьевич (сборник)

Султанов (после разноса Рогозиной в 3 серии) сидел и курил. Рядом сидел Пашка. Володя исправно крутил баранку. Это в остальное время эти ребята были его подчинёнными, а вообще они фактически заменили ему семью, которой и раньше-то не было. Почти. Дочь-то была... Он был чем-то расстроен, сверх того, что подкинуло столь тяжёлое дело. «Органист», чёрт бы его побрал! Пашка только и успевал подавать шефу сигареты. Наконец, помощник не выдержал: — Ну, Руслан Султанович, так же нельзя! Губите вы себя! — Паша! — Султанов махнул свободной рукой с папками, он принципиально не брал ей сигарету, чтобы документы не провонялись. — Ты ещё меня учить будешь... Он дал знак Володе и тот "съехал, где потише". Султанов сначала было хотел отчитать Пашу, потом, грустно усмехнувшись, заговорил: — Знал бы ты, Павел, чего стоит мне эта Рогозина Галина Николаевна, — на её имени он непроизвольно вздохнул, — она мне нервы все вытрепала! Паша, прищурившись, усмехнулся: — Так лучша.. — Паша! — отрубил Султанов. — Знаю. И, кстати, — стучал пальцами он по стеклу, — у тебя нет кандидатов на место заместителя? Водитель и помощник застыли, переглянувшись. Первым подал голос Володя: — А этот, что плохой? Ничего вроде мужик. — А зачем? — поддакнул водителю Павел. Руслан Султанович тихо заговорил: — Да, — с досады махнув рукой, — этого я, кажется, теряю! — В смысле? — хором отозвались оба помощника. — В прямом! — продолжал замминистра, — Володя, трогай! Я дочери обещал пораньше сегодня, — вздохнул совсем тихо, — и так её почти не вижу, — опять закурил, — этот майор: уже весь на её стороне! Рогозиной то есть, — он сам не понимал, на что злился; такое должно радовать, что спущенный сверху потихоньку вливается. — Смотрел на меня чёртом, когда я её отчитывал. Паша, не удержавшись, прыснул под нос, шепнув что-то Володе. Руслан Султанович строго по-отечески на них глянул, парни притихли, но продолжали улыбаться. Последовал молчаливый вопрос. Первым осмелился говорить Паша, Володя только крутил баранку, видимо побоялся, что либо они сейчас куда-то врежутся, либо начальник ему врежет (за ним, конечно, рукоприкладство не водилось). Он, да и порядочный, только нарушений субординации терпеть не мог. Однако. Нравился Володе Руслан Султанович; помощник его тоже. — Нравится, она вам, — икнув, сказал Паша, заранее пытаясь сеть в удобную позу, чтобы не получить по шее этими самыми документами. — Что?! — Султанов опешив, от удивления даже выронил сигарету, пришлось её быстро потушить, не портить же служебную машину. — Чего?! Паша, зажмурившись, но быстро открывая один свой совиный глаз, сказал: — Ну, Галина Николаевна, нравится, — он немного хитровато смотрел на шефа. Султанов только грустно рассмеялся: — Да, нравится, — потеребил свой пиджак, — ещё мягко сказано, — потом опомнился, прикусывая язык, но было уже поздно, — ну вас, ребята! Скоро ещё? Володя промолчал, а потом выдал: — Да, так. Примерно шесть километров... Чёрт, ёбаны в рот... — выпалил он, вовремя остановившись. — Что случилось? — спросил Руслан Султанович, добавляя очень строго, — Я же просил: в моём присутствии не выражаться! — Ой, фу-х, извините, Руслан Султанович, — выдохнул водитель с облегчением, чуть виновато косясь назад, — на заправку надо заехать. Я-то подумал ― опять что-то со сцепухой!.. — Ладно, поехали.