Порфирьевич (сборник)

Я выпила пива и позвонила в Федеральную Экспертную Службу. Сначала ответила молодая женщина, и я объяснила, что хочу поговорить с шефом Федеральной Экспертной Службы. В трубке замолчали. Потом раздался мужской голос. — Майор Круглов, — сказали в трубке, — по какому вопросу! — Белая стрекоза любви... — запела я. — Как, как? — переспросил Круглов. — Ах да, Белая стрекоза... — Ну, да! — Продолжала орать. Майор Круглов в трубке расхохотался: — Капитан Белая успокойтесь, пожалуйста... — Ну я же вам говорила! — закричала я в ответ. — У вас там такая бандура, чуть не свалилась с колокольни! — Таня! — начал заводится майор. — Ты не забыла, что сама работаешь в Федеральной Экспертной Службе? — Я? Работаю? — обалдела я. — Так, — заорал Круглов, выдавая тираду, — ...и вообще, не путай служебные дела с личными! — Ой! Простите! В трубке зашумели. — Твою дивизию, Белая. Тут пришёл замминистра — Руслан Султанович Султанов. Наш куратор, если ты не забыла. Что делать? Тебя ищет. Что ты натворила? Докладывай! — не унимался, кажется, Николай Петрович, как вспомнила я. — Не помню, — сказала, поморщившись. — Вообще ничего не помню, Николай Петрович... — я чуть не плакала. Круглов вздохнул в трубке: — Спасибо, что вспомнила, как меня зовут! Ладно, до связи! — и он стал отключаться. — До свидания! — закричала в трубку, и положила её на какой-то рычаг. — О Боже! Что я натворила! Вот дура... Опять зазвонил телефон. Взяла. — Таня, — раздался голос, как помнила, Руслана Султановича. — Что случилось? Вас отпустили? Это Круглов тебя вызвал? Он не успел сказать? "Твою, мать", тут я полностью пришла в себя. Если уж Султанов заинтересовался. — Нет, ничего-ничего, — начала заверять я Руслан Султановича, — всё хорошо товарищ генерал-майор... — А как же тогда майор от пультов? — спросил он, видимо сам не понимая. — Только что с совещания. Круглов сказал, вас, кажется, ищут. — Да, да. Меня искали... Я всё расскажу, — заторопилась я. — Меня...я, кажется, сегодня кое-что натворила, — было очень стыдно, тем более перед начальством. Рогозина меня убьёт. — Да? Что? Что? — спросил Султанович. — Надеюсь, не такое же, как со мной? — спросил он и засмеялся. — А с вами-то что? — и тут я испугалась: никогда Султанов мне не доверял ничего личного. — Только что с вёдрами пива к бассейну подъехали, а тут этот боец из береговой обороны — просто не верится, что такие есть... — Ладно, — я старалась держать трубку подальше, не понимая этой ерунды, — и что? — мои руки дрожали. — На тебя, говорит, только топор, товарищ капитан третьего ранга. Велел возвращаться. Прямо в штатском, даже без погон. — Ого! И что, товарищ генерал-майор, вы сделали? — Я? Ничего. Вернулся и пошёл себе домой. Выключил телефон, газету свернул. А вы-то как? Понесли наказание? — Пока не знаю, — честно сказала я, — я ничего не помню. Я думала, что звоните мне ругать? — Какие тут ругать... Вы хоть помните, что сделали? Что именно случилось? Или только думаете, что что-то случилось? — Честно, Руслан Султанович, ни в чём не уверенна, — тут до меня дошло кое-что, — что с Галиной Николаевной?! Почему вы занимаетесь этим, обычно вы приказываете Рогозиной, а она уж... — Понимаете, — сказал он устало, — Галина Николаевна. До сих пор числится погибшей. — ЧТО?! — мои руки затряслись. — Тише-тише, — сказал Султанов, в его голосе чувствовалась горечь, — я сам в шоке. И знаете что, капитан Белая? — Что? — прошептала я, подавшись к трубке. Мне показалось, что от меня пахнет коньяком. Или хотя бы ацетоном. — Кто-то хочет подставить именно меня, — он горестно вздохнул на том конце провода, — но я бы... Галю, простите, Галину Николаевну, никогда бы! Ни за что! — Я вам верю, — ответила я. — А кто хочет подставить, вы знаете? Даже предположить не могу. — И я не могу. Поверьте, я готов душу заложить за свою команду. Как с такими людьми работать — не представляю. У Рогозиной в ФЭС семья, меня уважают, но я тут — чужой. — Руслан Султанович, скажите, а можно как-нибудь ускорить... — начала я, но он перебил меня: — Подожди, — отрывисто сказал он, — я вообще думаю, что она жива! — Вы верите в это? — с замиранием спросила я. — Честное слово? Вы в это верите? На том конце провода кто-то грузно опустился в кресло. — Я знаю это, — голос Султанова как будто стал плачущим, — могу я кое о чём просить тебя? — Конечно, — прошептала я. — Всё что угодно. Скажите только, что вы хотите. Я всё сделаю. — Не совсем по уставу, капитан, — включил начальника Султанов, но быстро исправил ситуацию, — ладно, к делу: просто мы с Рого... С Галей! Чёрт, раньше, были в отношениях, до ФЭС, понимаешь? — Нет, — честно ответила я. — Что-то я не очень, — добавила я честно. — Не надо об этом распространяться, — опять вздыхал он, — тем более они с Колей, то есть с Николай Петровичем, — Султанов грустно забормотал, — на него сейчас вообще страшно смотреть... — Понимаю, — пробормотала я, — понимаю, конечно. Простите, но у меня же мало времени, давайте всё-таки о деле. — Ладно, простите Татьяна, — сказал Руслан Султанович, переходя к делу, — меня как понимаешь от дела отстранили, но мне удалось увидеть тело якобы Рогозиной, — из трубки послышался звук того, как будто кто-то что-то бросает в стену. — Не она это! Вообще! — Почему? — только и спросила я. Кажется, если бы в городе начался пожар, я бы лучше смогла это понять. — Она же там была. — Нет! Понимаешь, Татьяна, — продолжал Султанов, понизив голос — у Рогозиной было кое-что в кхм... Интимном месте, я в первую очередь проверил, — генерал-майор почти задыхался, — родинка, которая передаётся через два поколения, такая же у прадеда со стороны отца... — А Николай Петрович? — А! — голос Султанова трубке хлопнул по столу. — А Петровича они не допустили, суки! — Руслан Султанович! — Эх, Танюша, прости, — стал извиняться Султанов, видимо, переложив в другую руку, — на Петровича смотреть страшно, — вздохнул, — не знаю как ему сказать, он же ревнивый... — Ну, так это давно было , — возразила я, — и давно прошло. Теперь можно? — спросила я у трубки. — Всё равно ведь рассказывать, о чём... — Да нет, о нашей связи с Гал... С Галиной Николаевной почти никто не знал, ты вторая. Ещё, — небольшая пауза, кряхтение, — ещё Валя Антонова знает. Боюсь за неё. — А что такое, Руслан Султанович? — осторожно спросила я. — Что-то не так? Или это я что-то... — Думаю, что это наш козырь, пусть думают, что мы поверили в смерть, — он задохнулся, — Рогозиной. — Понимаю, профессионально, — похвалила я замминистра. — Но почему не сказать им правду? Николай Петрович не станет отрицать, что были такие отношения. В конце концов, наш опыт даёт ему моральное право... — Не доверять мне, — было слышно, что Руслан Султанович готов на себе рвать волосы, — наверное, я сам виноват... — Не без этого, — съехидничала я, немного нарушаю субординацию, — ой, простите, товарищ генерал-майор! — Ладно, наш разговор и так одно сплошное нарушение! Будь на связи! — До свидания, Руслан Султанович! — До свидания! — отозвалось начальство. Я погрустнела. Надо восстанавливать события. Может это я? Ужас! Опять мой эгоизм оказался сильнее долга, профессиональных интересов и чувства справедливости? Может, я совершаю глупости и веду себя как ребёнок, но... Ладно. Утро вечера мудренее. Всё, пора спать. Легла на кровать. Сны были, как всегда, тревожные. Склонялась надо во сне мной зловещая грозовая туча, и за краем её вспыхивали молнии. А в самом верху тучной сферы сверкающим глазом сияла ослепительно белая вспышка. А потом... потом эта молния ударила прямо в меня, и я закричала. И проснулась в холодном поту. На прикроватной тумбочке была забытая щётка для волос. Только сейчас я поняла, что больше не сплю и до меня снова доносятся звуки жизни. Я почувствовала, как пересохло горло. На часах было уже два. Надо бы на работу идти. А в голове не стало ясности. Почему так? Неужели — всё? Или нет? Я встала, осторожно закрыла за собой дверь и пошла в ванную. Надо было привести себя в порядок. В этот раз щетка для волос сослужила мне хорошую службу — голова была совсем пустой, а мысли... Ну, что это за мысли, подумаешь? А вот вид собственного отражения в зеркале сказал мне очень много. Действительно, дело швах. У меня было такое чувство, словно в мою черепную коробку положили огромный холодный шар, а потом его выдернули и включили внутрь телеантенны, чтобы я лучше слышала. Если все что-то решают в жизни, что будет, если я сама решу? Бред. Надо меньше пить! Я отёрла лицо полотенцем, машинально посмотрела на голую грудь, подумала и надела на неё свою блузку, старую футболку и чёрные мужские трусы. Отлично! Так и пойду! Брр. Теперь я столько знаю про Руслан Султановича и Галину Николаевну! Можно ли ему верить? Блин! Блин! Блин! Верит ли ему Николай Петрович? Кажется, что Султанов действительно любит Рогозину, пусть было давно. Да, он жёсткий и строгий, но... Работа у нас такая. Трудная. Нормальный он мужик, всё-таки... Надо бы у него выяснить, что именно он говорил Галине Николаевне. Уф...