Порфирьевич (сборник)

Глава Федеральной Экспертной Службы — полковник Галина Николаевна рогозина беседовала со своим начальником (куратором этой самой службы) генерал-майором МВД, замминистра Русланом Султановичем Султановым. Они оживленно переговаривались. В этот раз Султанов отошёл от своей привычной манеры, позволив побыть чуть-чуть человеком и вспомнив, что перед ним, хоть и полковник, но, всё же, женщина. Тем более, которая ему не совсем безразлична. Тем не менее, он не забывал о своём субординации и соблюдал всё что положено. Султанов был высоким, грузным мужчиной в форме. Он улыбался, глядя на Галину. Его мысли были далеки от работы. Хоть он и хорошо знал, что она женщина, но всё равно так до конца и не привык к её мужскому имиджу. Руслан вздыхал, даже жалел, что лично не работает в ФЭС рядом около неё. Он давно один: жена умерла, а дочь выросла. Не молодеет чай. Новое дело не казалось таким сложным, но наставить вверенную ему службу было необходимо, тем более, что сердце было не на месте. Предчувствие никогда не подводило Руслан Султановича. Оно только его немного пугало и он принимал дополнительные успокоительные пилюли, так же как и Его Величество Случай. Не всегда с ним можно было говорить откровенно. Тем не менее, он относился к новому делу с предельной серьёзностью, а должность обязывала. Потому и чувствовал он себя уверенно в обществе этой женщины. Да и никто не мог дать гарантий, что в этом деле не произойдут сюрпризы. Он повёл плечами, и ещё раз посмотрел на Рогозину, снова вздыхая. Кажется, что женщина отвыкла от его человеческого образа. "Мда, мы с ней не разговаривали как люди, — думал он про себя, пытаясь убедить самого себя кое в чём, — А сейчас, если честно, и не хочется." Он сам положил ей руку на плечо. Она вздрогнула, обернувшись, Султанов лишь тепло усмехнулся, щурясь и подмигивая: — Что, Галина Николаевна? — немного озорно для своего звания сказал он. Рогозина только ошарашенно моргала глазами. Такого Султанова (который немного открывает душу) она не видела с самого основания ФЭС. — Всё ещё дуетесь на меня? Не желаете меня видеть? Что ж, я понимаю вас, Галина Николаевна. Работа у нас такая. — Мда, Руслан Султанович, не желаю нарушать субординацию... — неуверенно начала она. Но он снова улыбнулся. В этот момент он очень походил на умного и сильного человека. Потом он провёл своей ладонью по её руке. Рогозина вздохнула, покосившись на камеры. — Не желаете, Галина Николаевна, но хочется?.. — всё так же, с лёгким озорством, сказал он. — Вы ведь, наверно, думаете, что я на вас облизываюсь? Да, именно так, Галина Николаевна, я на вас облизываюсь. Они шли по бесконечному коридору, который становился всё темнее и темнее: — Да, так, — сказала Рогозина, совсем осмелев, — и какая муха с утра тебе укусила, Руся? — Галина не называла его так чёрт знает сколько лет. Начальница ФЭС зажмурилась, продолжая идти и ожидая, что это уж точно он так не оставит — Султанов терпеть не мог нарушения дисциплины. Но он как-то невнятно хмыкнул, остановился и потёр ладонями лицо. Опять посмотрел на камеры и вздохнул. А потом внезапно дёрнул её в какую-то нишу. Он прекрасно знал, что на камерах ничего видно не будет: этим ходом пользовались все парочки из Министерства, или вы думаете тут каменные статуи работают? Так думают их подчинённые. Рогозина стояла прямо перед ними, задыхаясь от возмущения и сделала шаг назад. Но упёрлась в него. Он склонился над ней и прошептал, щекоча ухо: «Сядь, Галчонок», и она села на бетонную нишу. Она хотела сказать, что он ведёт себя крайне непрофессионально, но решила, что этого делать нельзя. Поэтому промолчала. Они продолжали стоять. Султанов продолжал её рассматривать, глаза его горели, а грудь вздымалась. Рогозиной стало не по себе, и она почувствовала, что тоже возбуждается. "Ну, это же ни в какие ворота, Галя!" — попыталась приказать себе полковник, но тщетно, она со странным выражением всё так же пялилась на начальника. Пальцы Султанова заскользили по её животу, поверх блузки. Она заёрзала и дёрнулась. — Это нарушение субординации товарищ... — но он заткнул её поцелуем. И на некоторое время окружающий мир для неё перестал существовать. — Чёрт, — простонал он ей в губы, — Галя, ты сто лет меня "Русей" не называла! — Султанов теперь прижимал её к себе, не заботясь совершенно, что их запалят. — Прикинься, что тебе дурно, и дай мне по морде. И я сразу уйду. Чёрт, я тебя хочу! — А если я тоже хочу? — промурлыкала ему Рогозина в ухо, сейчас совершенно не похожая на себя. Она обвила руками его шею, и они снова поцеловались. Руки её продолжали бесцельно блуждать по его телу, отчего в голове слегка прояснилось. Полковник почувствовала приятную тяжесть в паху и даже покраснела от смущения, но это чувство ничуть не испортило ей настроения. Чтобы загладить свою промашку, она решилась на вполне смелую и, как ей показалось, решительную провокацию: она положила ладонь на его грудь и запустила руки ему под рубашку. Её пальцы пробежались по его плечу, покрытой жесткими кудрявыми волосами груди и дальше, по толстому животу. Тёплая выпуклость, которая только что ускользала от неё, теперь сама дёрнулась в её ладони. — А, — проговорил он с недовольным смешком, — вспомнила. — Заткнитесь, товарищ генерал-майор, — прошипела Рогозина, — а то нас точно услышат. Она скользнула рукой вниз, по его спине и замерла. Вот теперь действительно всё было плохо. По-настоящему плохо. Генерал вдруг обхватил её за талию, и его пальцы сжали её бедро. Она почувствовала, что на какой-то миг её охватывает страх. Но дело было не только в этом. С каждой секундой им овладевало всё более сильное возбуждение, уже почти лишавшее его рассудка. Тихий стон вырвался из её горла, и она сжала его плечи, изо всех сил стараясь сдержаться. Но не смогла. Она вынула руку из его брюк и просто обняла. — Твою ж мать, — тихо шипел Султанов не в силах остановиться, — и кто тебя за язык-то тянул. — А я знала? Султанов сунул ей руку под юбку, и его пальцы жадно пробежались по промежности. Она почувствовала, как затрепетало его тело, и поняла, что его возбуждение не ослабевает. Да, она сама была в том же состоянии. Волна безумного, нарастающего возбуждения накрыла её с головой, и она поняла, что надо что-то делать. Несмотря на всю драматичность момента, она хихикнула. Это же, в конце концов, смешно. Это почти смешно. Руслан поцеловал её снова. Она закатила глаза, открывая шею, тогда он впился в её шею. — Руся, — забываясь томно прошептала она ему в самый рот. — Руся... Ну, давай же, Руся... Ради бога, Руся... Руся. Голову Руслан Султановича снесло окончательно, то, чего он так боялся, то, чего страстно втайне желал — сейчас вырвалось на свободу, то, что он так долго пытался спрятать, замуровав себя в собственной груди и напрочь отрезав все пути к отступлению, а это имя из её губ. Давно забытое их прозвище заставляло его кричать и рваться, как в сексуальном угаре, в истоме и нетерпении, в то же время боясь самого себя. — Чёрт бы тебя побрал, Гали... — он зарычал, срывая с себя форменные брюки и отшвыривая их в сторону, стягивая вниз трусы. — Чёрт... Галя! Галя! Галя! Галя... Чёрт... Чёрт... Чёрт! Ты... Чертовка! Сорвал с неё чулки, зубами разрывая тесёмку. Снял с неё форменную юбку, но он был толстым и это была проблема — его трусы при этом с треском лопнули. Руслан нервно усмехнулся, потом, плюнув на всё вошёл в неё. Чувствуя, как она извивается, он уже не владел собой. Рогозина даже не представляла себе утром, чего стоит этот вызов. Но не могла сейчас думать ни о чём. Она просто ощутила его по характерному пощипыванию внутри, и ей показалось, что он заполнил её собой всю, до последнего клочка плоти. — Галя, — как можно тише говорил он ей на ухо, не прерывая процесса, — тебе удобно? — добавляя под нос, — э-ка, ты меня так взбаламутила... Галя! Галя! Рогозина зашипела: — Отлично, Руся... Когда всё закончилось. Они быстро оделись. Галина Николаевна ещё долго не могла придти в себя. Он помог ей застегнуть блузку, что тоже далось ему нелегко. А потом, когда надо было уходить, она остановила его и посмотрела на него взглядом, которым может смотреть только женщина. И Руслан снова сорвался, прижимая к стене и целуя до исступления. Он чувствовал, как она трепетала под его руками. В этот момент он понял, что будет любить её всегда. Но никогда не встанет у неё на пути. Это табу. Это то самое единственное, в чём они равны. Но Рогозина вдруг внезапно перехватила инициативу, сама прижала его к противоположной стене, дёрнула за отросшие волосы и сказала на ухо, почти касаясь: — Ты для меня загадка, Руслан... Одна загадка — тут, и сразу — другая... — Как и ты для меня... — ошарашенно глазел на неё Султанов, но ему определённо это нравилось. Рогозина медленно, прочертила дорожку поцелуев от его уха до подбородка, обводя скулы большими пальцами. В этом не было ничего сексуального, наоборот это было проявлением нежности, но на Султанова это действовало безотказно: он охнул, прижимая её к себе и подался вперёд. Определённо она знала его эрогенные зоны, умело этим пользуясь. Этого он и боялся. Он вообще много чего боялся. И если до этого ему удавалось разруливать ситуацию за счёт собственных способностей и должности, то теперь они дали сбой. Когда эти двое соприкоснулись губами, он уже чувствовал себя слабаком. Но, пусть он не признается в этом и себе, чувствовал самым счастливым человеком и, если можно было повторял бы снова и снова, что, пусть оно так и было, всё равно бы ему хотелось большего. Физическое удовольствие было не единственной целью, которая им двигала. Если можно бы бы — он был сейчас упал бы к её ногам и готов был бы ползать на брюхе. Но он не мог так поступить по многим причинам, поэтому приходилось поступаться собой. Руслан вздохнул. Галина отступила. Они решили подождать, чтобы придти в себе и оправиться. — А говорила, что у тебя не может быть личных мотивов... — тихо, почти на грани слышимости пробормотал он. — Ну да, конечно. Как, скажи, можно иметь личные мотивы, если только про них и приходится думать? — так же тихо ответила Галина. Руслан, конечно, не услышал, но через секунду она всё же добавила: — Ты мне нравишься. — Что? — встрепенулся Султанов, он выглядел каким-то больным с очень шальным взглядом. — Нравлюсь? Мне? Когда? Вот прямо? В смысле? А что, есть разница? Я имею в виду, вообще? — Да. Лицо Руслан Султановича осветила такая улыбка, что можно было подумать его повысили до министра. Он поднёс руку к галстуку, чтобы поправить его, но, видимо, понял, что это лишнее. Но потом тут же и погасла, оставляя лишь искру счастья в глазах. Такая красота была действительно редкой и неестественной. — Руслан Султанович, — вдруг заявила Рогозина, когда они почти уже вышли в коридор. Он обернулся, задержавшись: лишные уши им не нужны. — Я вас слушаю. Она подошла к нему почти вплотную: — А вы действительно хотели скрываться в тайге? — немного с опаской сказала она. Султанов вздохнул, а потом, наклонившись, сказал ей на ухо: — С вами, — он поправился, понижая голос, — с тобой, Галя, я хоть на Луну готов. Да хоть на край света. Она приложила палец к его губам. Он поцеловал его. Они вышли. Султанов вдруг взял Рогозину за руку и повёл к лестничному проёму, через который они вышли. Она только успела подумать: «А куда мы идём?» — и стала подниматься вслед за ним. Оказавшись в пустом коридоре, Султанов закрыл дверь. Света не было. Он положил руки на плечи Рогозиной. Она заметила, что сейчас он весь какой-то напряжённый. И доверчивый. Она встала на цыпочки и поцеловала его в губы. — Чёрт, — взвыл он, — вся годами выстроенная дистанция, субординация — коту под хвост! Рогозина только ухмыльнулась, щёлкнул замок. Оказавшись в его руках, она повисла на нём, несколько раз с силой вжимая его спину в стену, насаживаясь на него. Сколько они так продолжали никто не знает, пока она наконец забилась в оргазме. Руслан вообще ничего уже не понимал. Она окончательно отстранилась от него, повернула к себе его лицо и, глядя ему прямо в глаза, нежным и доверчивым голосом спросила: «Так тебе, и надо!» и тут же отправилась в новое наступление. И тут его прошибло. Он захотел её снова. Сколько они не были вместе? Не вспомнить? Больше пятнадцати лет, но, видимо, запали друг друг так, хоть отношения длились не очень долго. Снились друг другу часто. Слишком часто для начальника и подчинённой. С ума сойти. Как это бывает... Она, оказывается, много знает. — Да, и вообще, — друг тихо начал Руслан, когда они успокоились и сели на пол, — я тогда, во времена Органиста, говорил часто не то, что хотел сказать... — мужчина замялся. — Приказывать начал. — Ну, это твои обязанности! — Это да, — вздохнул он, — но это не делает людей ближе. Знаешь, на что я иногда надеюсь? На то, что ты поймёшь меня и просто останешься. С тобой мне спокойно, и я просто живу. Рогозина положила его голову себе на грудь, гладя по волосам. Он чувствовал тепло её тела, и это вызывало у него блаженную истому. Как же долго ему этого не хватало! Все эти задания, приказы, крики и страх, в особенно важные дела... Страх, что он навсегда её потеряет. — Всё хорошо, если это не "бюро", — вдруг выпалила она. Султанов дёрнулся. — Фух, — он нервно выдохнул, — когда-нибудь я привыкну, что некоторые дела ты вольна проводить, не поставивши в известность меня. Чёрт подери! Галя! — его голос сорвался, на глазах появились слёзы. — Я тогда чуть не умер, думая, что тебя уже нет, а там какая-то самозванка! Рогозина продолжала его гладить: — Сам виноват, — продолжила Галина чуть с заметным ехидством. Султанов не понял, она пояснила: — Ты думаешь я спроста тебе тогда очень, — выделила это слово, — очень личные вопросы задавала? Руслан выдохнул: — Твою ж мать, — но посмотрел на неё с торжеством, — но, молодец, поздравляю! Ты сделала всё как положено. Теперь Рогозина решилась: — Знаешь, я тоже переживала за тебя. — Это когда? — Операцию "Взорванный город" помнишь? — Ну, и? — не понял Султанов. — Руся, думаешь я не понимаю, чем тебе иногда приходится заниматься? Он покивал головой. — Только горячим головам этого не объяснишь... — закончил за неё генерал-майор. — Да и что тут объяснять? — сказал он устало. Рогозина положила его голову себе на колени и втянула его в ещё один поцелуй. И всё пошло по новой. Спустя какое-то время они поднялись. Отряхнулись. — Нас там ещё не хватились? — поинтересовался Султанов. — Вообще-то, Руслан Султанович, — с насмешкой сказала Рогозина, — мы с тобой шли на обед. И у нас, — полковник посмотрела на часы, — пятнадцать минут ещё есть. — Ты не голодна? — Голод мы с тобой уже утолили... Руслан Султанович Султанов открыл перед ней дверь, а потом расхохотался. Они шли по коридору. День продолжался. В конце коридора распахнулась дверь, и из кабинета вышел господин в чёрном костюме и с бородкой. Поздоровался с ними и ушёл в неизвестном направлении. Господин в чёрном костюме подмигнул им на прощание и скрылся за дверью. Всё вокруг по-прежнему было как обычно.