За границей чувств.

Закусываю нижнюю губу, чувствуя, как она горит после долгого поцелуя в лифте. Мама стоит с широко распахнутыми глазами перед дверями кабины и я выхожу из нее, таща парня за руку. — Здрасте! — Смущённо произносит он и идет за мной следом. — Я подожду тебя здесь, — говорит мне мать, метнув вслед гневный взгляд, и подходит к почтовым ящикам. Я выскальзываю с Васей на улицу и парень виновато смотрит в мои глаза. Его челка растрепана, а на лице выражение полного счастья и смятения. — М-да, неудобно вышло, — говорю я. — Не так я представлял себе знакомство с будущей тещей, — почесывая затылок, отвечает он. — С чего ты взял, что я за тебя выйду, Василек? — Почему нет? Мы смеемся и наконец прощаемся. Вася бежит к остановке, чтобы успеть на последний автобус, а я еще пару минут стою, тщательно продумывая ответы на вопросы матери. С тяжелым сердцем захожу в подъезд, чтобы снова услышать кучу нравоучений. — Что это было? — Спрашивает она без тени эмоций, нажимая кнопку нашего этажа. — О чем ты? — Аделаида, ты занешь о чем я. Об этих обжиманиях в кабине лифта, тебе всего 16! — Прекрати! — Чем этот оборванец привлек тебя? Сигаретами? А может ты тоже куришь? Я вздыхаю и отключаю сознание. Теперь я просто бездушная машина: не вникать, не перечить, не отвечать. — Что ты молчишь? Он тебе не пара. Вы из разных кругов!.. — хватая меня за рукав, кипятится она. — Ада? — Ухмыляюсь я, озадачив мать. Она замолкает. — Кругов ада: что он живет здесь, что я общаюсь с семьей, одно и тоже — все те же чертовы круги ада. Она молчит, переваривая информацию, лифт останавливается и я выхожу вперёд, доставая из кармана ключи. — Как тебя выпустили одну из больницы? Кто-то же должен был… А… Забыла. У тебя же теперь есть личный водитель, бухгалтер и новый муж. — ехидно замечаю я. — Прекрати поясничать. Я что, не имею права на женское счастье? Мы с твоим отцом давно в разводе. — А я? — Ты еще не доросла, — находится она. — Я в состоянии мыслить и решать самостоятельно! — Поэтому я и родила тебя в 17! — обрывает меня мать. — Потому, что была такая же наивная, как ты. Слепая дура! — Хватит! Прекрати! — Не выдерживаю я. — Ты хочешь быть как я? — распаляется она и семейная ссора перерастает в настоящий скандал. — Нет, именно поэтому я не живу одиночкой, и вообще: не надо сравнивать! — мне неприятно слышать ее выговор и я сразу же прохожу в свою комнату, как только попадаю в квартиру. *** Я рад. Безмерно рад. Чувства переполняют мой рассудок и я иду, улыбаясь падающему снегу. На остановке стоит Игорь. Крайне неожиданная встреча. Учитывая то, что дискотека закончилась давно. — Здорово, — протягивает он мне обветренную ладонь для рукопожатия. — куда пропал после дискача? — Да так, надо было прогуляться. — уклончиво отвечаю я, все равно осознавая, что друг все понимает. — С Юргентц? — Не забывает подколоть меня он. — Да. — Ты ее хоть до дома проводил? Тебя кстати Инна искала, — как бы между делом говорит он и я с трудом вспоминаю этот момент. — Что она хотела? — Не знаю. Сказала вроде, что напишет тебе или позвонит. Я достаю из кармана телефон. И правда — 2 пропущенных вызова и три сообщения, два из которых с вложением. С чего бы? Мы никогда особо не общались, да и в принципе пересекаемся достаточно редко, даже учась в одном классе. «Есть плохие новости» — первая фраза уже не нравится. «Я, конечно, не на что не претендую, но хочу предупредить тебя, что Юргентц не та за кого себя выдает.» От таких известий мне становится не по себе, я читаю дальше: «Помоему она связана с Агаримовым» — гласит следущее сообшение и 2 фотографии, запечатлившие, как девушка садится в незнакомую машину, серого цвета. При этом девчонка сама на себя не похожа — волосы завязаны в тугую гульку, черные джинсы порваны на коленях, а вместо привычного пальто или мотоциклетной куртки на ней черная водолазка и серый жилет. Сразу видно, что ей в этом неудобно. Я уверен, что Ада ни за что бы не собрала волосы даже в хвост и не надела бы столь уродских джинсов — это напрямую противоречит ее стилю. Она стоит у машины, придерживая дверь, перед тем, как сесть на заднее сидение. Следующее сообщение вообще выводит меня из себя. «Я их видела прошлым вечером…» Одна фотография, на ней в тусклом свете фонаря видно парня, который смутно смахивает на Стаса и девушка, с крашенными в синий волосами. При этом, он держит ее за руку. Что-то не так, что то не сходится. Слишком напряжены они оба для мирной прогулки за ручку. — Агаримов? — Заглядывает через мое плечо Игорь. — Не знаю. — Загуляла твоя Мальвина, — ухмыляется он, а у меня в голове хаос. Ничего не ответив, я выключаю телефон. Что общего может быть у Стаса и Ады? Ну кроме того, что они оба друг друга на дух не переносят. — Может фотошоп? — Предполагает Игорь, смешно тряхнув головой, дабы убрать челку. — Не знаю. — Смотри, от любви до ненависти — один шаг… Как на автомате, я доезжаю на автобусе до остановки, на которой всегда выхожу. Плетусь по темной улице, оставляя отпечатки на только что выпавшем снегу. Просто не могу принять тот факт, что Ада и Стас имеют общие точки соприкосновения и… Почему она ничего не рассказала? Хотя ее можно понять, она никогда не делится своими переживаниями и проблемами с кем-либо. Но если мы друзья или пара, то наверное принято говорить с друг другом на любые темы. Не так ли? Даже если предположить, что ладно, мы друг другу никто, тогда что сегодня было? Легким флиртом это точно не назовешь. Дружеской беседой тоже. С тяжелой головой я зашел в квартиру. Родителей дома, на удивление, не было. Наверное поехали за подарками. Мать в очередной раз раскрутит отца на какие нибудь безделушки для нас и какой нибудь один подарок для себя. При чем это будет не просто подарок, а ПОДАРОК… Когда я ехал в автобусе, то мне тотчас же хотелось узнать все о истории этих странных фотографий, но сейчас мой пыл слегка поутих и я думаю помолчать об этом до поры до времени. *** Я снова закрываюсь в комнате, чтобы не слышать разъяренных воплей матери о том, что я еще слишком мала. Отец молча слушает ее, сидя за столом и поедая остывшие макароны, мрачным взглядом следя за ее передвижениями по кухне. За последнее время столько всего случилось и меня нагрузило таким количеством информации, что в голове каша. — Аделаида, нам надо серьезно поговорить! Нет, мам. Ты уже итак все сказала. Я не хочу слышать о том, что парень, с которым мне более чем комфортно находиться рядом, «не моего круга общения.» Это просто парадокс: мама, взявшая машину в кредит и живущая в отцовской квартире говорит, что парень из простой семьи — мне не ровня. При этом отец, у которого на счету достаточно денег, чтобы устроить не только свою, но и мою жизнь, считает, что я могу выбрать кого угодно. Да, с Квантаном конечно было не так — он сын бывшего бизнес-партнера отца, но он мне нравился без всяких «мажорских замашек». Я чувствую, что стою на пороге какого то нового этапа своей жизни. Скоро все изменится. Я уверена в этом. Мама родит ребенка, переедет к новому своему избраннику, а я уеду к отцу и все будет замечательно! С такими мыслями я лежала на затертом ковре своей спальни и слушала, как родители ругаются за стеной. Ничего, это поправимо. Я беру в руки плеер, подаренный Васей и несмотря на то, что до Нового года еще 3 дня подключаю наушники. Он же сказал послушать, когда мне будет плохо? Время пришло. Наверное мне еще не было хуже. Раньше случались истерики, приступы агрессии и тому подобная фигня. Сейчас — нет. Просто я ничего не чувствую. Или дурман первой любви затуманил чувства? Дурман любви? Черт возьми, Ада, о чем ты думаешь? Ха-ха, я уже разговариваю сама с собой! Плеер включился и открылся список аудиозаписей из 317 пунктов. Наугад выбрала один из них и закрыла глаза, приготовившись слушать. Но в ответ лишь тишина. Это прикол? В тот момент, когда я уже хотела отключить наушники, думая, что дело в них, послышался голос. " — Время сжигает мосты. А ты?» — от этого голоса меня прошивает насквозь какое-то непонятное чувство страха и накрывает дежавю. " — Попробуй, его догони! Мечты?» — эхом откликается женский нежный голосок. " — Они рушатся в один миг. — Но мы Все равно продолжаем мечтать! — Летать В безрадостных наших снах. — Опять… Строим планы на вечность вперед. — Но лед Не растает в замерзших сердцах. — А Страх? — Сковал наш рассудок вновь. — И любовь? — Не заставит нас снова мечтать. — Опять… — И работать, гулять, скучать… — Опять?! Делать хоть что-то —мечты? А время? — Время сжигает мосты, А ты?» Я сижу в ступоре, пытаясь осознать, что я сейчас прослушала. Нет, стих на меня не произвел сильного впечатления, меня поразило то, что я слышала этот голос где-то, но где? Пока я думаю, играет следующая запись. Я уже не вдумываюсь в текст, а судорожно вспоминаю, где я могла слышать этот теплый, спокойный голос, на который так бурно отреагировало мое тело и подсознание. По мне бегут мурашки и я резко сажусь на полу. Сон! Во сне мне в телефонном разговоре сказали следить за дорогой! Да, точно! Что за? Записи были сделаны несколько лет назад, я просто не могла слышать голос автора этих стихов, брата Васи? Что происходит? От этого жутковатого совпадения снова становится не по себе. Я снимаю наушники и думаю, что на сегодня хватит. Кладу плеер в далекий шкаф и ложусь на диван, спихнув пса. — Нечего спать на моей кровати, когда есть своя! — Говорю я Заграю, недовольно фыркающему после сна. Пес послушно бредет на свою лежанку, а я достаю телефон. 4:30? Какого черта? Куда делись несколько часов моей жизни?! Может я уснула? Может быть просто показалось? Снова смотрю время: нет не показалось — 4:31. Прислушиваюсь к звукам квартиры и… Тишина. Как, если минут пять назад я надела наушники, чтобы не слышать очередного скандала? Страх сковывает легкие и я включаю свет. Все было на месте, часы на стене показывали то же время, что и телефон, за окном все так же тускло светили фонари. Очень странно. Самое время списать все на усталость и лечь спать, чтобы завтра утром не быть похожей на пугало, что я впоследствии и делаю. Но сон не приходит долго. Меня мучают вопросы, много вопросов. Мне надо знать на них ответы. — Аделаида, послушай… — меня настораживает тон обращения, но я не подаю вида. Он держится прямо, строго, но волнение все равно чувствуется и отражается в его неуверенном взгляде. Он изредка поглядывает в сторону мамы, которая отрешенно смотрит в окно. — Пап? — Вобщем… Новый год тебе придется провести в России, — к этому я была готова, но о чем-то отец все равно умалчивает. — Договаривай. — Вобщем… И без меня. На 31 назначена конференция и мне надо будет лететь во Францию. Я не могу тебя взять с собой, это всего лишь на три дня. Я замираю. Неприятное чувство сдавливает грудь. — Еще что-то? — Спрашиваю я, заметив, как родители переглянулись. — 31 числа Раиса поедет отмечать Новый год за город к… — Ты едешь со мной. — Заканчивает мать. Эта фраза была ударом под дых. — Пап! — Я подумал и решил, что так будет правильно, и не спорь со мной, Аделаида! Твои похождения, побеги и скрытность меня напрягают и я не могу терпеть это дальше. Это все выходит за рамки всех пониманий! Я не могу тебя оставить на неделю одну! Да, я понимаю: любовь, гормоны и все такое… Но всему есть мера! — Пап… — Мама тоже является твоим законным представителем по документам, поэтому она вправе решать, где ты проведешь каникулы. — Каникулы? — Взрываюсь я. — Да. Пойми меня, я тоже не хочу тебя оставлять, но выхода нет. Я сижу в ступоре, сгорая от ярости, смотря поочередно то на отца, то на мать. Я не хочу уступать никому из них. — Пожалуйста! — Просит он, умоляюще заглядывая в мои глаза и строя домиком густые брови. — Но… — Я привезу из Франции новую экипировку. — Ты думаешь, что можешь меня купить? — Ухмыляюсь я, зная, что за игру он затеял. — Нет, я не это имел ввиду… — Что я испорчу свои каникулы, ради новой экипировки и новых шин? — Про шины уговора… — Да, ты прав, я испорчу свои выходные, если ты привезешь мне новый экип и две переобувки. Я вижу задорный блеск в его глазах. Мать смотрит на нас, как на сумасшедших, а мы взрываемся залпом смеха. — Договорились, — говорит наконец-то отец, — поверь мне, это всего лишь на недельку, у тебя еще будет время погулять! — Верю, — соглашаюсь я и вздыхаю. Нет, я не испорчу выходные себе. Я испорчу их другим. И меня совсем не расстраивает перспектива ехать в имение своего врага. — Возьми платье. — говорит мать, стоя в дверях моей комнаты и смотря на то, как я собираю рюкзак. — Зачем? — Новый год все-таки. Меня раздражает ее тон, но я послушно кладу в рюкзак свернутое простое платье, в котором я ходила летом. Может все не так уж и плохо? — И купальник. — А это еще зачем? — Там есть бассейн. — Мам, если я еду с тобой просто потому, что меня заставили, это не значит, что я буду сверкать задницей перед сынком твоего хахаля! — Вы подружитесь, я уверенна! — После всего того, что он натворил? После всех его выходок и драк? Нет, мама, я так не думаю! У нее звонит телефон и она выходит, прикрыв мою дверь, чтобы я не слышала разговора. Я рывком выкидываю с полки все вещи, злясь на весь мир. — Мы сейчас выезжаем, — говорит она, убрав телефон в карман, внезапно обьявившись на пороге моей комнаты. — Я не могу ехать сейчас, у меня еще не все собрано! — Сквозь зубы отвечаю я, сдерживая раздражение. — Ничего страшного. — Езжай без меня, я подъеду утром. Она пару секунд смотрит на меня, обдумывая и наконец смиряется. — Хорошо, позвони, как будешь выезжать. — Ага, — кидаю я ей вслед. Как только она уезжает, я падаю на кровать, в порыве успокоить свое негодование по поводу испорченных выходных. В принципе нет, мне как бы все равно — это всего лишь неделя в осином гнезде! Единственное, что может хоть как то компенсировать эти ужасные 7 дней — это новая мотоциклетная экипировка и новые шины для байка. В карманчик рюкзака кладу плеер и наушники, чтобы прослушать все записи на месте. В конце концов следую на кухню, чтобы собрать себе тормозок на завтрашнее утро, так как позавтракать мне все равно вряд-ли удастся. За окном темень и идет снег. Я безумно люблю эту атмосферу спокойствия: за окном лютый холод, дома тепло и светло, на плите закипает чайник и мирно журчит горячая вода в батареях. Утро на удивление довольно ясное и солнечное. Завернувшись в плед, стою на кухне у стола, нарезая колбасу для бутербродов. Стоять на плиточном полу достаточно холодно и я поеживаюсь, поднимая то одну, то другую ногу от холода. Кто то стучит в дверь и по началу я не реагирую, думая, что ломятся не ко мне, а к соседям. Кому я могла понадобиться за день до Нового года? Снова раздается стук, уже более настойчивый и я, вздрогнув, неаккуратным движением задеваю ножом ладонь. Плевать, вроде небольно — думаю я, кидаясь в сторону двери и тут же забываю про эту царапину. Кто там такой настырный?! — Ты чего не открываешь? — На пороге стоит Вася, взьерошенный и улыбающийся. Его щеки румяные с мороза, а костяшки и пальцы красные. — Заходи, — коротко говорю я, отворачиваясь. Мне еще предстоит рассказать ему о том, что я уезжаю и что мы завтра не встретимся и о том, куда я еду. Я строго настрого наказала себе, что расскажу ему все без утайки, но мне как-то страшновато. Какое то неведомое чувство, подобное интуиции, заставило меня обернуться и посмотреть в глаза парню, который в ответ пилил меня взглядом. Игра в гляделки? Не угадала. Он, не спеша, оставляя мне выбор, приближается ровно на 3 небольших шага и касается прохладной рукой сначала моей шеи, затем ключиц, все время не отводя взгляда. От этих прикосновений по телу бегут мурашки. Воздух вокруг нас наэлектризовался настолько, что я слышу звон тишины, отражающийся от стен. В мгновение он срывается и, прижимая к стенке, касается моих губ, выбивая воздух из легких своими резкими порывистыми прикосновениями и неосторожными движениями прохладных рук по моему телу. И я, совсем не ожидая такой страсти, отвечаю ему взаимностью. М-да, разговор по душам — явно не моя тема. Одеяло соскальзывает с моих плеч и становится холоднее не только от этого, а еще и от морозного воздуха которым веет от парня, только что пришедшего с улицы. В порыве чувств, я прикусываю его губу и он вздрагивает, но не отпускает. — Я соскучился… — шепчет он мне в губы, обдавая запахом мяты. Насладившись поцелуем, отстраняется, а я до сих пор чувствую его шумное дыхание на своей шее и теплоту уже горячих сильных рук под тонкой футболкой. Он смотрит мне в глаза некоторое время, прожигая насквозь строгим взглядом, а после заставляет запрокинуть голову, вновь касаясь моей шеи горячими губами, словно раскаленным металлом и в тоже время проводя сравнительно прохладными пальцами вдоль гортани, плавно спускается к ключицам, прогоняя по моей спине еще одну волну мурашек. Я понимаю, что мы заходим слишком далеко, но не могу его оттолкнуть, так и не убирая ладони с его груди, часто вздымающейся от хриплого глубокого дыхания. Он опирается одной рукой о стену позади меня, второй придерживает меня за талию, исключив возможность моего побега. — Хватит… — Шепчу я ему на ухо, наконец отталкивая его от себя слабыми руками. Он отстраняется тут же, выпуская меня из своих железных объятий и мне не хватает моральных сил, чтобы посмотреть ему в глаза. — Это тебе, — протягивает он мне красивый цветок красного цвета. Я молча прохожу в кухню и внезапно замечаю кровь на своей руке, такую же красную, как лепестки причудливого цветка. Черт! — Что-то случилось? Вася стоит позади меня и спокойно разглядывает кровавое пятно, образовавшееся на его шерстяной рубашке. Его взгляд снова обращен на меня. Какой то грустный и с легким блеском укора. — Я застираю. — Покажи рану, — перебивает меня Вася. Он, не повторяя, берет меня за руку и сажает напротив себя. По моей ладони скользит капля крови. Порез оказался серьезней, чем я думала. Спустя пару минут, он находит в шкафчиках все необходимое, чтобы перевязать мою руку. — Можно без зеленки? — Виновато глядя на него, спрашиваю я. — Ты как ребенок. *** Я наслаждаюсь ею. Нет, это не то наслаждение, когда она находится в моих руках и я чувствую вкус ее тела, губ, острых ключиц и ложбинки между ними… Не то наслаждение прикосновений, ощущений прохладного податливого тела в руках… Нет. Сейчас я наслаждаюсь ей чисто как человеком: ее голосом взглядом и той атмосферой, которой она наполнила квартиру. — Ты куда то уезжаешь? — Замечаю я дорожный рюкзак. — Я как раз хотела с тобой поговорить на эту тему, — тихо сказала она, отрешенно глядя в пол. Я слышу какие-то нотки грусти и даже разочарования в ее голосе. — Но ты же… Вернешься? — Конечно! — Оживляется она, смотря на меня, — дело в том, что у матери появился новый хахаль и… Отец еще смотался во Францию… В общем мне придется ехать с матерью. Это ненадолго, всего неделя. — Я подожду. Она обнимает меня и я чувствую легкий запах ее шампуня и тех цветочных духов. Я обнимаю ее в ответ. Отстранившись, она пару секунд смотрит на мою рубашку и командует: «Снимай!» А если выйдет как прошлый раз в лифте? — Давай уж я сам дома застираю. — Ты поедешь к родителям с кровавым пятном на груди? Она права — это не лучший выход. *** Вздохнув, он стягивает с себя рубашку, а я любуюсь сильным крепким телом и развитыми широкими плечами. Линии мышц перекатываются под светлой кожей и меня завораживает каждое его движение. Картину дополняет толстая серебряная цепочка на шее с крестом. — Глазки не сломай, — усмехнулся он, заметив мой взгляд и я смущенно отворачиваюсь, порываясь выйти из кухни. Чувствую, как мои щеки заливаются румянцем и тепло разливается по телу. — Ты куда, Мальвина? — Слышу я его низкий голос перед тем, как парень притягивает меня к себе, обнимая за пояс двумя руками и опрокидывает, садясь на старый кухонный диван, который трещит под нашим весом. Делаю пару тщетных попыток вырваться, но он сжимает меня крепче в кольце своих рук, смеясь с моей возни. Я начинаю злиться. Он ясно осознает, что прямо сейчас у меня есть все шансы ударить его, отправив в нокаут, но я этого не сделаю и парень это знает наверняка. — Вася! — Впиваясь ногтями в его руку уже почти смеюсь я. Оставить легкие царапины — максимальная боль, которую я могу причинить ему. Он смеется мне в спину, отфыркиваясь от моих волос, и в конце концов просто кладет голову на мое плечо, на котором остался небольшой темный шрам, напоминающий о пережитом. Я чувствую жар его кожи и то, как бьется сердце в горячей груди, от этого смущаюсь еще больше. — Надолго едешь? — Где-то на неделю, не больше. — повторяю я сохраняя хладнокровие, хотя внутри все горит от недосказанности. Я понятия не имею как он отреагирует на то, что я еду в это место. Он молчит, согревая меня своим теплом, берет мою перевязанную ладонь своей рукой и задумчиво разглядывает линии на ней. — Решил погадать? — Нет. Просто думаю… — О чем? — Как проведу без тебя Новый год. Ведь говорят… — Он запинается и выпускает меня из рук, позволяя мне встать, чтобы вновь встретиться со мной взглядом. Я неохотно поднимаюсь с его коленей и чувствую, как холод вновь касается моих плечей. — Говорят с кем встретишь, с тем и проведешь, — смотря в мои глаза, отвечает он. — У вас в России на каждый повод есть своя примета. — У нас? — Он смотрит на меня своими серыми глазами и я тону в этом взгляде. Мы оба молчим, снова играя в гляделки. В конце концов, он встает и протягивает мне свернутую рубаху. Я возвращаюсь в реальность, выходя из своих мыслей. Взяв в руки вещь иду в ванную. Вода из крана идет достаточно холодная и я подставляю под кран участок рубахи на котором россыпью и размазанными линиями алеет кровь. Свежее пятно скоро вымывается и мои пальцы краснеют от холодной воды, но я не убираю их, а словно наслаждаюсь холодом. — Эй, ты че, опять зависла? — Заглядывая в помещение, интерисуется Вася. Я кидаю на него быстрый взгляд, вновь любуясь обнаженным торсом. — Я застирала, осталось высушить. — Повесь на батарею, само высохнет. — ухмыляется он. — Феном быстрее. Просто мне скоро выезжать. Он закатывает глаза, вздыхая и закрывая за собой дверь. Все же я вешаю его рубаху на батарею и выхожу. Вася сидит за столом, уплетая бутерброд и я было уже начинаю злиться, но вовремя замечаю, что мой тормозок собран: пока я стирала его рубаху, он приготовил бутерброды и заварил чай. — Завтракала? — Да. Это с собой, — кивая на тормозок, вру я. Мой взгляд падает на стрелки часов, которые показывают время 11:45 и ужасаюсь: через 25 минут отъезжает мой автобус, а мне еще надо добраться до остановки. — Твою ж… — Чего? — Опаздываю. Уже спустя несколько минут я сижу в прихожей прямо на полу, шнуруя ботинки, а парень стоит рядом, наблюдая за мной, скрестив руки на груди и оперевшись на косяк двери. Я судорожно вспоминаю, какую одежду оставлял здесь отец, чтобы я могла хоть что то дать Васе, ведь в мокрой рубахе идти зимой не выход. — Я сейчас. Единственное, что мне удается найти сразу — так это мою черную толстовку, валяющуюся в шкафу с того момента, как я в предпоследний раз каталась на мотоцикле. Последний раз — в день аварии, на мне был старый джемпер, который я выкинула, ведь что-то зашивать кроме моего плеча, было бесполезно. Вообще, в принципе эту самую толстовку могу считать счастливой, ведь ни разу еще в ней я не падала с мотоцикла. Время ограниченно, поэтому я больше не роюсь в шкафу, а выношу толстовку Васе. — Ты серьезно? — Что такого? Эту толстовку я покупала в мужском отделе, она мне слишком большая, а тебе будет как раз. — Не в этом дело. — А в чем? — Я мог бы дойти и в своих вещах. — Нет, рубаха мокрая. Толстовку потом отдашь. — Не жалко? — Нет, — отвечаю я, протягивая ему вещь и он тут же надевает ее. Толстовка ему как раз в пору, только черный цвет слишком уж мрачный для него. Я вылетаю из квартиры пулей и проверяю время. У меня есть несколько минут, чтобы добежать до остановки, иначе придется ждать до завтрашнего утра. Вася бежит за мной. Поравнявшись, перехватывает рюкзак. — Тяжелый, — поясняет он и закидывает на плечо. Я вижу вдалеке автобус, который собирается отъезжать и прибавляю скорости, понимая, что все равно не успею. Вася опережает меня и вылетает на дорогу, перед выворачивающим со стоянки автобусом. Тот резко тормозит и взбешенный водитель выскакивает из салона. — Извините! — выпаливаю я, сунув ему в руки купюру, а Вася отбегает в сторону от автобуса. Все пассажиры удивленно смотрят на меня, кто-то ворчит с нескрываемым раздражением, а кто-то возмущается. Я занимаю место у окна и машу рукой Васе. В какой то степени, меня расстроило то, что я успела на этот чертов автобус, ведь могла еще день провести дома и плевать, что мать будет возмущаться моей непунктуальностью. Но дело сделано, рюкзак собран, а растрепанный парень в расстегнутой куртке и черной толстовке машет мне на прощание. Если бы он знал… Агаримовы встречают меня слишком торжественно. Уже у самой автобусной стоянки припаркована дорогая машина. Еще дороже, чем у моего отца. Хмурый водитель не произносит ни слова, лишь загружает мой рюкзак в просторный багажник и открывает мне заднюю дверь авто. В салоне очень тепло и даже как-то душно. Стекла тонированные, а сидения кожаные и я сомневаюсь, что это «кожзам». Через 10 минут я захожу на территорию огромного, можно сказать, поместья. Каменные дорожки расчищенные от снега, подстриженные аккуратные ели на территории участка, ухоженная терасса, шикарный коттедж. Не могу все это описать во всей красе, как Лев Толстой, но имение, в которое я приехала, действительно огромное. Я смотрю на все это и испытываю долю отвращения — как вычурно это все выглядит. Передо мной снова открывают дверь, на этот раз — вход в особняк. В прихожей я отряхиваю ботинки от снега и разуваюсь. Вокруг — ни души. — Надо же, дочь самого Юргентц и в армейских ботинках и старой парке. — слышу я над собой знакомый голос. Это Стас. — Скажем так: я тоже не рада была сюда ехать. — Надеюсь, когда Раиса выйдет замуж за моего отца и родит мне брата, ты не переедешь сюда вместе с ней. — уже каким то угрожающим тоном произносит он, сверкая черными глазами. — В этом плане будь спокоен. Я уеду жить к отцу. — Вот и славно. — Он скрывается за одной из дверей, а я остаюсь на месте, раздумывая над тем, куда дальше идти и как здесь не заблудиться. — Аделаида, ты приехала! Почему не позвонила? — Восклицает мать, увидя меня. — Телефон сел. — А почему в таком виде? — Отойдя, спрашивает она, словно стыдясь дочери-простушки. Конечно, ее наряд такой же вычурный и «скромный», как фасад особняка. — Не моей идеей было ехать сюда. — Куртка расстегнута, ботинки грязнищие, а шапка? Ты что без шапки? — Мам хватит. Укажи мне место, где я проведу оставшиеся 6 дней и все. Я никому не помешаю и вообще вы не заметите меня. — Второй этаж, комната слева. Там твое место. И нет, не надейся, что сможешь просто прятаться там. Сегодня вечером у нас ужин с довольно знатными людьми. Ты должна присутствовать. — Мам… — Нет, возражения не принимаются. Вечер в большой компании совсем незнакомых мне, дорого одетых людей, матери и Стаса прошел достаточно сносно. На меня практически не обращали внимания, пару вопросов задал сам отец Агаримова, приторно улыбаясь, а после чая я по-тихому скрылась в своей комнате и только тогда облегченно выдохнула. Тут сумеречно, практически темно, но свет я не включаю. Переодевши платье на старые пижамные штаны и рубашку, я достала плеер Васи и подключила наушники. Я решила не слушать все подряд, а листала треки, пока не наткнулась на довольно странное название. «Мир без добрых людей.» Автор откашлялся и повторил название стихотворения, а у меня вновь пробежали по коже мурашки. «Добрые люди подобны свечам — Сгорят, и никто не заметит, Как плачет такой человек по ночам, А утром улыбкою светит. Сгорает он быстро, истратив себя — Небеса забирают лучших. Как у иконы горит свеча — Божьего солнца лучик. Неслышно, бесследно уходят они, Заметим мы лишь украдкой, Как стало вдруг пусто в толпе не-людей, Как стало нам жить несладко. " Что то опускается на мое плечо и я вздрагиваю от неожиданности. Стас. Видимо, он относительно долго уже сидит подле меня. — Что то надо? — Хотел поговорить. — в темноте его глаза не такие черные, как при свете. Они скорее карие. Он встает с пола и садится на край кровати и я снимаю наушники. — О чем? Помоему, мы уже все выяснили. — огрызаюсь я, привстав. — Я не хочу враждовать со сводной сестрой. Тем более, если ты не будешь жить у меня под боком… — С чего такая милость? Я же сказала, что уеду. — весь этот спектакль мне кажется до жути смешным и я знаю, что он что-то задумал. — Я уже обьяснил. Он выпрямился и посмотрел в окно, за которым ярко горит уличный фонарь. Дорогой черный пиджак сидит на нем идеально и он словно демонстрирует это всей своей позой, как модель на подиуме. Но все же в нем не видна та былая спесь, которая кидается в глаза при первой встрече. — Прости меня за все мои выходки. Я был не прав. Просто ты настолько… — тщательно подбирая слова, тихо произносит он, — настолько быстро и крепко захватываешь внимание моих друзей, одноклассников, что мне ничего не оставалось, — он делает недолгую паузу, прежде чем продолжить. — Я настолько привык, что все внимание уделяется мне, что просто-напросто начал ревновать, но… Я исправлюсь. Обещаю. — Думаешь, я тебе верю? Да, говорил он вполне искренно, но я не могу ему поверить, просто не могу. — Твое дело. Я понимаю это трудно, особенно после всех наших стычек, драк и оскорблений, но я прошу… — парень порывается взять меня за руку, но я вовремя ее отдергиваю. — О чем ты просишь? — меня раздражает его поведение, но я сдерживаюсь. — Прости. Пожалуйста. Он пронзительно смотрит на меня и воцаряется удушающая тишина. Парень молчит, ждет моего решения. Зачем ему мое прощение? Неужели он и правда хочет исправиться? — Ада, я прошу, не держи на меня зла! Что тебе стоит? Его голос дрожит и мне действительно кажется, что он сейчас заплачет. Я не успеваю опомниться, как парень кидается мне на колени, закрыв лицо руками. Я в растерянности и мягком шоке. Что мне на это ответить? Обиды за все его поступки еще свежи и недоверие еще слишком трезво в моей голове. — Расслабься. Мы квиты. — кладя руку на его плечо, спокойно отвечаю я. — Квиты? — поднимается он и его глаза наивно расширяются. — Да. Твой отец увел мою мать, а ты отомстил мне за отнятие триумфа. — Что ты мелешь, Юргентц? Просто скажи, что прощаешь меня. — встает он с колен и дорогой пиджак уже не так красиво сидит на его плечах. — Что вижу о том и говорю. Я пока просто не могу тебя простить, Стас. Ты слишком далеко зашел. Я зажигаю светильник на прикроватной тумбочке и Агаримов щурится от света, его черные глаза и без того узковатые, превращаются в тонкие щели. — Черт. — шипит он, закрывая влажное лицо руками и на мгновение мне даже становится страшно за парня. — Что такое? Ты не говорил, что ты вампир. — не удерживаюсь от подкола я. — Не смешно, Юргентц. Вампиры боятся только солнечного света. — садясь на кровать, произносит он и опускает голову на руки. — Сейчас бы выпить… — Крови? — Завязывай со своими дурацкими шутками, бесишь! — Взаимно. — отзываюсь я. — Даже не знаю, что я в тебе нашел? — произносит он, а я вздрагиваю и на миг перестаю дышать. В горле пересохло. Я по инерции бросаю взгляд на кружку стоящую на тумбочке. — Чего? — сделав глоток холодной воды, переспрашиваю я. — Да, ты мне нравишься, Юргентц. Но так как у тебя есть парень и нам все равно не по пути… Я хочу, чтобы ты простила меня. Чтобы мы остались друзьями. — отзывается Стас, смотря в пол. Сейчас он выглядит морально убитым человеком, которого потрепала жизнь. Эмоционально не стабилен, вспыльчив и заносчив — именно таким я считала его до сегодняшнего дня. Он встает и покачиваясь, подходит к двери. Упрямо трет виски пальцами, наконец переводя взгляд на меня. — Вобщем теперь без обид? — И без подстав. — добавляю я и парень скрывается за дверью. Что сейчас было? Мой враг раскаялся? Просил прощения? Думаю, каждый совершает ошибки, каждый в этой гребаной жизни! Хоть я ему и не особо верю, но дать второй шанс можно. Как никак все драки начинала я и если бы не мой характер, вполне можно было бы все решить словами. Я включаю плеер и накрываюсь пледом. В наушниках повторно звучит запись стихотворения и строчки эхом откликаются в моей голове: «Добрые люди подобны свечам — Сгорят, и никто не заметит, Как плачет такой человек по ночам, А утром улыбкою светит…» *** До Нового года осталось всего несколько часов, но праздничного настроения нет совсем. Включаю гирлянду и елка расцветает разноцветными огнями, освещая комнату. Мама возится на кухне, а отец пошел за продуктами. От меня никто помощи не ждет и кажется, что все про меня забыли вовсе. Слышу, как щебечет дверной звонок. — Вась, открой отцу, у него пакеты тяжелые, а у меня руки в мыле! — кричит с кухни мама и я послушно бреду к двери. Сердце глухо стучит в неоправданном предвкушении чуда, но все обыденно и серо, мои ожидания рассеиваются, на пороге действительно стоит с пакетами отец. — Деда Мороза заказывали? — бубнит он, заходя в квартиру с тремя огромными пакетами из продуктового магазина. — Давай помогу. Он разувается, пока я отношу пакеты на кухню, а мама уже накрывает на стол и включает телевизор. Там уже во всю идет праздничный концерт. — Этот год обещает быть красочным, богатым на приключения и радости! — Не забывайте: Как Новый год встретишь, так и проведешь! — А главное — с кем! — ведут концерт нарядные артисты, лица которых знакомы всей стране. Скоро придет тетя, затем друзья отца, Антон и две подруги матери с работы. Разве с ними бы я хотел провести весь год? Понимаю, глупо верить в эти приметы, но я даже готов поверить в судьбу, если действительно сегодня буду счастлив. Хлопает дверь — пришла тетя Жанна. Она пролетает в ванную — мыть руки, а затем, потрепав меня по щеке и взлохматив челку, тарахтит о том, как я вырос и что за мной девчонки наверняка бегают. Я делаю вид, что рад тете и она скоро отстает, помогая моей маме накрывать на стол. С каждым звонком двери, все чаще я ловлю себя на мысли, что я чего-то жду. Или кого-то… Но вот, все в сборе, стол ломится от обилия салатов и другой еды, мужики дружно смеются, а женщины обсуждают события прошедшего года. До курантов остается ровно 30 минут и меня от скуки клонит в сон. Даже новогодняя программа не поднимает настроение. Забывшись, тянусь за бутылкой смородинового компота, но отец отбирает ее у меня. — Не рановато, братец? — ухмыляется Антон. А я не понимаю, что он имел ввиду. — Чего? — Тебе еще нет 18, парень. Сегодня для тебя только шампанское! — хохочет отец. Его друзья тоже смеются, а мать укоризненно пилит меня взглядом. До меня доходит, что это не компот, а вино. Компот же стоит на другом конце стола. Звонок в дверь. Неужели кто-то еще? Вроде места за столом уже практически нет. Все затихают. — Ты кого то еще ждешь? — спрашивает мать у отца, который, видимо хотел задать ей тот же вопрос. — Я сейчас открою. — папа выходит в прихожую и я прислушиваюсь. Тишина. — Вась, это, кажется, к тебе. — растерянно говорит он, возвращаясь за стол. — Ко мне? Неожиданная догадка озаряет меня. Нет, не может быть, двести километров от города… Я выбегаю и распахиваю входную дверь, в мгновение лишаюсь дара речи. — Ада? — С Новым годом! — улыбается она, дрожа от холода. Ее щеки и нос и руки красные от мороза, волосы влажные от снега, за плечами рюкзак. — Ну? Пригласишь на ужин? *** Проснувшись, я вижу, что за окном еще сумеречно. До рассвета недалеко. Смотрю время на телефоне — 15:58. «Какого черта?! Я проспала весь день?» На столе лежит записка, написанная рукой матери: «Не могли тебя добудиться, уехали в город. Не скучай.» Ну и хорошо, думаю я и встаю. Голова болит а сил практически нет. Новый год, мать вашу! Собравшись с мыслями, нахожу в себе силы сходить в душ и выпить чаю, заодно вновь прочесть записку матери. Эти красивые стены коттеджа, арки, прислуга, так надоели мне за сутки, что в глазах рябит от всего этого изящества. Это будет самый худший Новый год, если не… Мой взгляд падает на дорожный рюкзак, который я так и не разобрала после приезда. Зачем? Как там говорил Вася? С кем встретишь Новый год, с тем и проведешь? Я очень не хочу провести год с обитателями этого особняка. Пару минут на сборы, еще на сочинение письма для матери и еще несколько минут на спор с охраной. Ровно через час после моего пробуждения, я оказываюсь на свободе. Успеваю на последний автобус и, улыбнувшись на прощание этому маленькому элитному поселку, еду в город. Пробки, я волнуюсь, боюсь не успеть. Зачем я еду, на что рассчитываю? Чертовы пробки. Несмотря на позднее время, город дышит жизнью и наполнен людьми. Городской транспорт будет ходить до утра, и поэтому, я надеюсь на то, что еще успею купить подарок, благо денег у меня достаточно. В добавок, еще надо найти адрес, по которому проживает Василёк. Время близится к полуночи, магазины практически все закрылись и я теряю надежду купить подарок для человека, который мне безумно дорог. Начинается жуткий снегопад и я прячусь в небольшом магазинчике. Прохожу в зал, стряхивая снег с ботинок. Путешествуя по ночному городу я пожалела, что не взяла перчатки и шапку, но здесь тепло и я начинаю согреваться. Мои волосы, не скрытые под капюшоном парки, намокли и стали виться крупными локонами. Не надеясь уже ни на что, иду вдоль торговых рядов, ища то, что сойдет за подарок. — Чего ищешь, девушка? — задает вопрос пожилой грузин, сидящий за кассой. — Да… Мне подарок бы найти. — Ну есть подарочные коробки конфет, подарочные упаковки, пирожные, торты… — А пооригинальней? Мужчина недолго мнется и пропадает под прилавком. — Арбуз?! — не верю я своим глазам, когда грузин достает большую полосатую ягоду и ставит на стол. — Хотел себе два взять! Но семья не приедет, а мне к чему два? — Так Новый год уже через час… — Так я его здесь и встречу, магазин закрою и наемся один. — звонко щелкнув пальцем по полосатой ягоде, как то грустно сказал он. — А арбуз хороший? Ну я имею ввиду наверное лежал долго? — Да ты что? Самый поздний, лежал здесь как на родной бахче, бери — не пожалеешь! — Сколько с меня? — По хорошему бы восемьсот взял, а так, в честь празника давай четыреста. — задумчиво произнес он. Я отсчитала сколько надо и протянула ему купюры. Мужчина внимательно пересчитал их. — С Наступающим! — Удачи в Новом году! — кивнула я, выходя из магазина с тежелым грузом в рюкзаке. Чтобы арбуз не замерз, пришлось обернуть его в шерстяной свитер. На улице становится все холоднее, снег жестко бьет в лицо. Трудновато иди по снежной каше с девятью килограммами за спиной в такую погоду, но я справляюсь. Уже через полчаса я поднимаюсь по лестнице и нажимаю кнопку звонка квартиры по адресу, который скинул мне Игорь. Мне открывает дверь ошарашенный мужчина, я так понимаю, отец Васи. Он пару секунд смотрит на меня и затем спрашивает: — Вы к кому? — Вася дома? — по детски наивно моргая, спрашиваю я. — Сейчас. Спустя минуту на пороге появляется сам Вася в Новогоднем свитере и с уложенной челкой. Перекинувшись с ним парой фраз, я не выдерживаю и обнимаю его. Боже, как я соскучилась по этому родному запаху, хоть прошли всего лишь сутки! — Я скучала… — Проходи. — улыбается он, чмокнув меня в щеку и я вспоминаю про подарок. — Погоди, у меня кое-что есть. Он с любопытством смотрит на меня, а затем принимает и вешает мою куртку на вешалку. Я разуваюсь и расстегиваю рюкзак. *** Надо ли описывать мое удивление, когда девушка, расстегнув рюкзак, извлекла оттуда арбуз? Арбуз, среди зимы! Я беру в руки тяжелую ягоду и прохожу в ванную, дабы помыть ее, а Ада стоит позади меня. — Я не могла там находиться, там такая скукота! Я проспала всю ночь и большую часть дня, а потом все бросила и решила приехать. Я не хочу портить себе праздник. — А мать что? — Ничего. Я оставила ей записку, думаю, она не против, раз мне еще не позвонила. Я просто не представляю, как сейчас появлюсь на кухне с арбузом и как моя родня примет Аду. Хоть родители ее один раз уже видели, не факт, что ее имидж в виде крашеных волос и мешковатой одежды им понравится. — Мам, пап, тут такое дело… — начинаю я, но отец меня перебивает. — Где там твоя подруга? Зови сюда, пусть с нами отпразднует! — Здрасте. — смущенно здоровается она, выглядывая из-за моего плеча, а я не знаю как лучше сказать про арбуз. — Тут подарок в общем… За столом все мгновенно замолкли, лишь мама ахнула так громко, что я чуть не выронил подарок. — Сына, я то думала… — Да это не, это Аделаида… Все разом засуетились. Чуть не переругались, убирая пустые тарелки от жаркого и салатов, освобождая место под арбуз и сладкое. Пока все снова уселись, время совсем подошло к полуночи и осталось буквально минут 10. — Ада, милая, как же ты несла? — охает мать, доставая ножи. — Такая хрупкая и такую тяжесть! — всторит матери моя тетя. — Да нормально… Просто в гости и с пустыми руками как то… В России не принято. — смущенно отзывается Ада, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо. — Ты не из России? — спрашивает Антон, вводя в ступор остальных участников застолья, всех кроме моих родителей. — Большую часть жизни прожила с отцом во Франции. — Правда? Это наверное так классно! — восклицает тетя. — Действительно классно то, что она нашла арбуз среди зимы в такой глуши. — говорит Антон. — А может он лежал долго, не факт, что вкусный! — усмехается одна из маминых подруг. — Сейчас проверим. — говорю я, встав с места. Ножом отрезаю первый кусок и тут же вижу ярко-красную сочную мякоть от запаха которой чуть не потекли слюни. После первого съеденного куска, который оказался просто великолепно вкусным, зазвучала речь президента и все приутихли. — Под бой Курантов откроешь. — тихо говорит отец, подсовывая мне бутылку шампанского. Я молча киваю. Бьют куранты, я открываю шампанское которое бьет в потолок под вопли женщин и лью в бокалы, за окном гремит салют, кто то скандирует «С Новым годом!», а девушка, сидящая рядом что то пишет на маленьком листке бумаги, достает ту самую серебряную зажигалку и испепеля записку, кидает в бокал с шампанским и затем залпом осушает его. — С Новым годом! — кричат за столом и я тоже повторяю это: «С Новым годом! С Новым годом! С Новым счастьем!» Мы смеемся, и девушка обнимает меня, что то говоря на французском. Наши бокалы дружно сталкиваются над столом с самыми лучшими пожеланиями и Ада тихо произносит: «Santé!» (фр. здоровье) — Давайте на улицу! Феерверк пропустим! — выгоняя нас с кухни в прихожую гремит на все квартиру отец. Мы послушно одеваемся и следуем за ним во двор, где соседи подготавливают салют. Звучат залпы и разноцветные цветы, яркие огни озаряют небо, осыпая его палитрой искр. — Ура! — кричит Аделаида, прыгая на месте с бегальским огнем в руке. Я не могу налюбоваться на нее. Никогда еще я не видел ее настолько счастливой. Под грохот новогодних фейерверков, мы сходим с ума, поздравляем соседей, целуемся до нехватки воздуха и кидаемся снегом, убегая друг от друга. Веселимся, словно маленькие дети. Во втором часу ночи мы все возвращаемся в квартиру, чтобы продолжить праздновать. Все мокрые от снега, счастливые и опьяненные праздником и шампанским, мы не хотим сидеть на месте. Кто то врубает музыку, все танцуют, смеются, все превращается в настоящий новогодний кавардак! Тишина. Новогодняя зеленая елка стоит у моей кровати и я смотрю на разноцветные разводы света на потолке, которые отбрасывает гирлянда. Ада лежит рядом со мной, положив голову мне на грудь. Я не знаю, спит ли она или же просто думает. Ее волосы, синим водопадом волнистых локонов спускаются по плечу, а длинные ресницы изредка вздрагивают. — Je t'aime! (фр. люблю тебя) — что-то шепчет она и я понимаю, что девушка заснула. Мне бы тоже пора, ведь стрелка часов уже перевалила за 6. Я вдыхаю запах ее волос и теснее прижимаю к себе, чтобы согревать ее до того, как она проснется, оберегая ее поверхностный сон, ее хрупкое тело и душу. Я почти заснул, когда меня разбудил телефон, лежащий на тумбочке. Пришло сообщение от… Стаса? Я открываю диалог и читаю: «Смотри, какую телку вчера снял.» У меня перехватывает дыхание.