Кленовые листья

Кто-то умный когда-то подсчитал, что средний человек на протяжении дня лжет примерно сорок – пятьдесят раз. Когда Рональд Уизли два года назад повстречал Айлин, то его жизнь как-то незаметно превратилась в непрерывную цепочку постоянного вранья. Круги лжи то становились шире, то сужались все больше и больше, образуя гигантскую воронку, которая постепенно затягивала в себя всех. Друзей. Знакомых. Соседей. Но Рон упорно продолжал бежать по замкнутому кругу. Вернее сам он так не считал. Он просто жил. Жил. Любил. Дружил. Воспитывал дочь. С нетерпением и радостью ждал появления ребенка от Айлин. Занимался бизнесом, пусть и не очень умело. И лгал. Ведь войти в лабиринт из кривых зеркал бывает так просто, а вот выйти из него…. И вот внезапно все закончилось. Гермиона поставила точку. Одним легким движением разбила все кривые зеркала на миллиарды осколков. Развод. Выяснение отношений в суде. Раздел дома. Борьба за опеку над Флорой. Как же Рон всего этого не хотел! Менять свою жизнь. Перекраивать такой налаженный и удобный быт. Для чего? Мерлин Всемогущий, зачем Гермионе это все понадобилось? Этот суд. Какой жестокий удар по его репутации. Репутации Героя Войны! Пресса же просто визжит и пищит от восторга, перемывая косточки ему, ей, их близким. Вытаскивает на свет все грехи и промахи. Строит домыслы и грязные догадки. Его бизнес…. Слава Мерлину (и спасибо любимой жене Гермионе!), что не выплыли на Свет Божий аферы с поддельными документами, а то его бы ждал Азкабан и полный крах всей жизни. Никто даже руки не подал бы мошеннику Рональду Уизли. Черт. И почему он не стал в свое время слушать Джорджа, а погнавшись за весьма сомнительными и туманными идеями о сверхприбылях вляпался в долги, которые и привели его в эту финансовую яму. «Супермантии». Пора посмотреть правде в глаза и признать, что и этот его проект полностью провалился. Потерпел крах. Бруствер заявил, что прекращает финансирование, а инвесторы один за другим отказываются вложить деньги в его "Супермантии". Столько усилий соплохвосту под хвост. Черт. Сейчас магазин Рональда еще не закрыт, а он сам не объявлен банкротом только благодаря некоторой финансовой помощи его отца и строгому контролю над деньгами со стороны все того же Джорджа. Да даже не это главное. Неужели они с Гермионой не могли все решить по-другому. По-домашнему? Разобрались бы как-нибудь. А теперь что? Кардинальные перемены. Новая жизнь. Женитьба на Айлин? Да, так возможно и следовало бы поступить. Так сделал бы Гарри Поттер. Впрочем, Герой Магического Мира и не довел бы свою жизнь и семью до такого скандала. Не тот характер. Не такие жизненные принципы. А Рон? Черт возьми, как же Рональд не любил и даже боялся подобных поворотов и зигзагов судьбы. Страх перемен. Боязнь открытого осуждения. Нет, Айлин была ему дорога, и они ждали ребенка, которого он уже хотел и любил, но… встречаться, ездить вместе к морю, прекрасно проводить время это одно, а вот жениться…. Нет. Над этим ему еще предстоит очень хорошо подумать. Какой она будет женой? Избалованная девочка из богатой семьи. Дочь Министра Магии – статус, от которого больше проблем, чем выгоды. Как они смогут найти общий язык в быту и справляться с возникающими проблемами? Все это было покрыто мраком неизвестности. А с Гермионой было так хорошо, так тепло и уютно. Они были знакомы много лет, и она прекрасно понимала его, мирилась со слабостями, помогала и поддерживала. Была верным спутником и другом. Такой родной, привычной и домашней. Гермиона прекрасно ладила с его родственниками, а как уживется с ними Айлин? Особенно с Молли. А что если его любимая Айлин и Молли не поладят? Кингсли уже отказал ему от дома, а если это еще сделает и Артур? Что тогда? Как им жить без поддержки родных? А как быть с Флорой? Отец уже категорически заявил ему, что семья Уизли никому не отдаст девочку. Ее объявят наследницей. Борьба за опеку будет серьезной. Гермиона не отступится от дочери. Что если в результате всего этого Флора возненавидит Рона? Сочтет отца предателем? Рональд обожал дочь, хотел быть авторитетом в ее глазах, а после этих разбирательств? Будет ли она по-прежнему хорошо к нему относиться? Поймет ли когда-нибудь? Простит ли? А он сам? Не пожалеет ли он о своем решении, если оставит жену и дочь? Ведь он любит Гермиону. Любит, возможно, как никогда не любил раньше. Он несколько дней не видел жену и сегодня, когда она появилась в дверях, у мистера Уизли буквально дыхание перехватило… от восторга, от восхищения и от… вожделения. Какой же она показалась ему нежной, хрупкой и… желанной. Рон до этого даже не задумывался, каким сложным и многогранным существом является человек, какие разные и сильные эмоции можно испытывать одновременно, и вот теперь ощущал в полной мере все эти меняющиеся каждую минуту густые трепетные сочные чувства. К двум женщинам сразу. Яркая, восхитительная Айлин, наполняющая его жизнь светом и восторгом, ароматом запретности. И Гермиона…. В суете бытовых будней, работы, рутины, он уже и подзабыл, какой может быть его жена. Сильная. Гордая. Смелая. Красивая, да, да он ревниво замечал каждый мужской взгляд, брошенный в ее сторону. Слышал каждое нескромное замечание. Взрывался яростью, когда эта белобрысая моль Малфой прикасался к ней. Нет. Рональд не намерен расставаться с женой. Не намерен уступать. Гермиона и Флора – это его семья и он будет бороться за них. И вот Рональд, поглощенный всеми этими одномоментно сложными и такими очевидными мыслями, сидел за трибуной и отвечал на вопросы судей и адвокатов. Он старательно и тщательно выбирал слова. Разозленный Кингсли заставил его и Кесслера чуть ли не Непреложный обет дать о том, что имя и родители Айлин не будут упомянуты во время процесса. Адвокат счел требование разумным, ну а Рон просто избрал не спорить с Министром Магии, и поэтому теперь он мямлил, запинался, нервничал, злился, краснел, то и дело сжимал кулаки и мечтал только об одном – проснуться. Выплыть из этого кошмара с судами, разборками и выяснениями и оказаться в тепле и уюте своего дома, и чтобы все было как прежде, рядом с ним Гермиона и Флора. А еще он думал об Айлин и тоже очень хотел, чтобы она оставалась в его жизни. А как по-другому? Ведь у них будет ребенок. Мерлин Всемогущий, как же все сложно и как же все запуталось в его жизни! - Итак, Уважаемый Суд, мы с вами можем со всей определенностью говорить о том, что мистер Уизли полон желания и стремления сохранить свой брак, - голос Кесслера звучал несколько высокомерно, но вполне убедительно, - а его, так называемое увлечение другой женщиной, ибо слово «измена» язык даже не повернется произнести, было всего лишь ошибкой. Досадным недоразумением, которое такая умная женщина, как миссис Уизли несомненно способна простить, когда немного успокоится и отбросит в сторону все предубеждения, навязанные ей ее адвокатом. Ваша Честь, у супругов Уизли общая дочь и двенадцать лет брака за плечами, я повторюсь, счастливого брака, который мы просто обязаны попытаться сохранить! У меня все. - Мистер, Малфой, - Бернадетта Вест потерла переносицу. Как же это все ей надоело! Эти два мальчишки-адвоката, соревнуясь между собой в ехидном красноречии, каждый свой вопрос или реплику превращали в мини-выступление, растягивая до бескончности судебное заседание. На радость вездесущим приставучим репортерам, и к великому огорчению самой мадам Вест и других членов Визенгамота. Бернадетта устала, впрочем, как и другие судьи, - у Вас есть, что добавить? Только покороче, пожалуйста. Долгих и утомительных речей мы уже наслушались предостаточно. - Нельзя на этом заканчивать, - шепнул Малфой Гермионе и поднялся, - я очень коротко, Ваша Честь. – Драко усмехнулся и саркастически прищурился. – Мистер Уизли, если я Вас правильно понял, то Вы встречались со своей пассией каждый день, пять-семь раз в неделю, на протяжении двух лет, а в данный момент эта женщина беременна от Вас? - Да, - сквозь зубы проговорил Рон и с ненавистью посмотрел на Малфоя. - И Вы называете это «увлечение» или «ошибка»! – С нажимом произнес Малфой и посмотрел прямо на судей. - Возражение! – Быстро поднялся Кесслер. - Снято! У меня все, Ваша Честь. – Драко чуть повернулся к Мартину и усмехнулся. - Туше, Малфой! – Тихо прговорил Кесслер и в свою очередь криво улыбнулся. - В таком случае, - зычно провозгласила мадам Вест, радуясь тому, что на сегодня все наконец-то закончилось, - объявляется перерыв до завтрашнего утра. Завтра в десять мы снова соберемся и продолжим. Послушаем свидетелей и вынесем решение. Мистер Малфой, напоминаю, что Вас ждет камера Аврората. На сегодня заседание окончено! Громкий удар судейского молотка и снова зал заговорил, зашумел. Всем хотелось обсудить происходящее, поделиться впечатлениями. Журналисты рвались к участникам процесса, чтобы задать вопросы, договориться об интервью, расспросить, но быстро появившиеся в зале авроры плавно и уверено оттесняли всех к выходу. - Ну, что, мистер Уизли, поздравляю, по сравнению с Вашей женой Вы выглядели довольно бледно. – Кесслер методично укладывал в портфель бумаги. На Рона он даже не взглянул. – Запинались. Мямлили. Надеюсь, что завтра Ваша матушка будет более убедительна. До свидания. Мартин подхватил портфель и, по-прежнему не посмотрев на Рональда, покинул зал заседаний, а Рон продолжал сидеть за трибуной и тупо пялиться на стол, за которым совсем недавно сидела Гермиона. Это место уже давно опустело – Малфоя увели два аврора, а сама Гермиона ушла вместе с Блейзом, но Уизли все сидел и смотрел, смотрел, смотрел. - Пойдем, Рон, я провожу тебя через боковой выход, - мягкий голос Гарри заставил его выйти из ступора, а на плечо легла знакомая рука друга, – на этаже полно репортеров. - Гарри, - Рон поднял голову и посмотрел на Поттера. В глазах рыжего плескалось отчаяние, - скажи мне, как все это могло со мной произойти? С нами. Как все это случилось? Поттер пожал плечами. Ну что он мог ответить? Только лишь, что Рон сам виноват во всем этом, сам довел свою семью до краха и сам теперь расхлебывает и кается, пытаясь переложить вину на кого-то другого? Вряд ли Рон оценит «такую» правду, пусть и от лучшего друга. Ведь они все еще друзья?! Гарри поморщился. Трудно. Трудно выбирать между близкими людьми, занимать, чью-либо сторону. Горько и больно. Поттер тяжело вздохнул и лишь сочувственно похлопал Рона по плечу. Мужчины молча вышли из зала.

***

В маленькой церкви было тихо и пустынно. Этот белоснежный храм был построен в коротком и узком переулке стена к стене к зданию Аврората, и полностью на средства магглорожденных волшебников, среди которых оказалось немало верующих. В этой церкви магия и религия не мешали друг другу, а мирно соседствовали. И художники-волшебники с благоговением и благословением украсили стены храма прекрасными росписями, фресками и мозаиками. Гермиона никогда не была особенно религиозной, но иногда острая потребность остаться наедине с собой, посидеть в благостной церковной тишине и побеседовать с собственной душой являлась просто необходимостью. Волшебница сидела в самом дальнем приделе храма, с правой стороны от алтаря и задумчиво смотрела прямо перед собой, на мозаику потрясающей красоты. Вдохновленный старинными полотнами, древними эпосами и легендами, молодой художник-волшебник создал поистине шедевр. Падший ангел, низвергнутый с небес и возлежащий среди алых маков. Сломанные крылья, спокойное и какое-то даже торжественно-умиротворенное лицо с закрытыми глазами и чуть приоткрытым ртом. Казалось, стоит чуть приблизиться к мозаике и можно будет почувствовать еле уловимое дыхание или услышать едва различимый стон. Удивительная фреска. - Какое одухотворенное страдание, если можно так выразиться, - холодный и надменный голос Кесслера звучал в тишине маленькой церкви особенно неприятно, - ликом светел и прекрасен, а душа обожжена! Интересно за что ему сломали крылья? За что изгнали? Возможно, он просто призывал быть добрее друг к другу. Вы позволите присесть? Гермиона смерила адвоката долгим неприязненным взглядом и пожала плечами. Мартин спокойно опустился на скамью рядом с ней. - Вы хорошо держались на суде, Гермиона, - мужчина улыбнулся, - могу я называть Вас по имени? - Нет. – Отрезала волшебница не глядя на адвоката. – Что Вам нужно от меня? - Ну, это все равно, - отмахнулся волшебник, - мне необходимо всего лишь побеседовать с Вами несколько минут, - Кесслер говорил медленно, даже лениво, - это же такая удача застать Вас здесь и совершенно одну. Вы красивая и умная женщина и Ваше общество не может не доставлять удовольствие. - Именно поэтому Вы, господин адвокат, выставили меня перед судьями ревнивой и истеричной дурой, которая абсолютно не способна принимать решения без подсказок посторонних? – Язвительно заметила Гермиона. – Особенно эффектно это смотрелось, когда каждый Ваш вопрос Молли Уизли сопровождала вздохами и причитаниями. Не стыдно использовать в своих целях больную женщину? Мартин звонко рассмеялся, обнажая ряд ровных белоснежных зубов. Гермиона тоже невольно улыбнулась. - Ну, что Вы, дорогая Гермиона, миссис Уизли сама вызвалась присутствовать на суде в целях, как она выразилась, «помочь образумить милых деточек и не рушить такую прекрасную семью», и сегодня была просто великолепна. Надеюсь, что и завтра Молли меня не подведет, - мужчина подмигнул, - Гермиона, прелестная моя Гермиона, ну, Вы же сами адвокат и должны понимать, что иногда выстраиваемая в суде линия поведения может быть немного… нестандартной. - Я бы сказала аморальной. - Гермиона поднялась со скамьи. - До свидания, мистер Кесслер, нам с Вами нельзя обсуждать процесс. - Одну минутку, - Мартин удержал ее за локоть и посмотрел прямо в глаза, Гермионе вдруг стало холодно от его взгляда, - Вы можете называть меня просто Мартин, - Кесслер слегка прищурился и улыбнулся, - присядьте-ка, я не задержу Вас надолго. Мы просто поговорим. Неизвестно по какой причине, но Гермиона послушалась и снова села рядом с Мартином. Некоторое время волшебники молчали, рассматривая чудесную фреску перед собой. - Он вам нравится, - наконец нарушил тишину Кесслер, - и не просто нравится, Вы увлеклись им. Но это самообман. - Я не понимаю, о чем Вы говорите, - Гермиона попыталась выглядеть равнодушной, но сердце бешено заколотилось. - Не надо притворяться, Гермиона, это Вам не к лицу, - голос Мартина был спокойным и даже мягким, - я навел о Вас справки, и то, что я услышал,… мне импонирует и весьма привлекательно. Поэтому давайте поговорим откровенно. Без намеков и недомолвок. – Кесслер немного повернулся в сторону собеседницы. – Знаете, когда сегодня я заявил об интимных отношениях между Вами и Малфоем, я вовсе не стремился позлить или спровоцировать Драко. Я не раз встречался с ним в судах и примерно представлял, как он отреагирует. Мне это было не интересно. – Мартин чуть помедлил. – Я хотел увидеть Вашу реакцию. - И что же Вы увидели? – Хриплым голосом почти прошептала Гермиона. - Вам это было неприятно, - беззлобно усмехнулся Мартин, - и не потому, что затрагивало Вашу честь и доброе имя. Вас огорчило и возмутило даже не то, как Драко мастерски и уверенно отказался от предположения вероятности близких отношений между вами. Вы обиделись, когда Малфой прямо заявил о том, что связан магическим обещанием с другой женщиной! И это факт! Прелюбопытнейший! Вы его ревновали! - Это все Ваши нелепые домыслы, - попыталась возразить Гермиона. - Вам привиделось то, чего нет. - Как Вам будет угодно, - Кесслер снова рассмеялся и пожал плечами, - это совершенно не меняет сути дела и истинного положения вещей. Нет, Вас можно понять. Вы узнали об измене мужа. Вам горько, больно и обидно… и тут появляется Малфой. Этакий светлый принц на крылатом коне. И даже темные моменты в его прошлом добавляют ему лишь некоторую романтичность. Он выслушивает, успокаивает, окружает заботой, устраивает красивые свидания, оберегает. К тому же вас связывают долгие годы знакомства и дружбы. Общие воспоминания…. Немудрено, что Вы увлеклись им. Поддались своим чувствам и приняли решение о разводе. Спонтанное. На эмоциях. Но, - Мартин взял ее за руку, - Гермиона, дорогая, спросите себя – разве его сердце, его душа заняты Вами? Разве Вы в его мыслях? Малфой – перфекционист. Он привык быть лучшим, быть звездой и все делает на «отлично». Вы для него всего лишь работа и все его «особенное» отношение закончится с финальным ударом судейского молотка. Я давно знаю Драко, не раз видел его в деле и был его оппонентом, одно время мы могли бы стать даже друзьями…. – Кесслер вздохнул и немного помрачнел. – Восемь лет назад он был адвокатом моей сестры. Пола – клептоманка и только благодаря Драко она сейчас находится в дорогой клинике, а не в тюремной камере, за что я всегда буду ему благодарен. Мерлин, как же он заботился и оберегал ее во время процесса, каким был внимательным, Пола была счастлива и просто цвела рядом с ним, а когда процесс закончился, то… он просто проводил ее в клинику и больше ни разу не навестил, не написал. – Мартин легонько коснулся губами пальцев волшебницы. - Гермиона, милая Гермиона, Вы же умница, подумайте, так стоит ли ради этого… столь зыбкого и внезапного чувства разрушать то, что Вы, именно Вы, выстраивали так долго, так много лет. - Что Вы хотите от меня, мистер Кесслер? Слова адвоката отчего-то глубоко западали в душу волшебницы. Жгли ее сердце. Отзывались острой режущей болью. Стучали молотком. Он прав? Он прав. Он прав! - Я хочу, чтобы Вы подумали, - Мартин заглянул прямо в карие растерянные глаза, - Вы умная женщина, Гермиона. Я не устану это повторять. Подумайте! На одной чаше весов муж, который, конечно, не подарок и совершил ужаснейшую ошибку, но теперь, расплачиваясь за свои грехи, всю оставшуюся жизнь будет носить Вас на руках, общий ребенок и двенадцать лет брака. Счастливого брака. А на другой – всего лишь Малфой и мимолетное увлечение, причем вряд ли взаимное. К тому же Ваша репутация… представляете, как возрастет доверие к вам, Героям Войны, если вы примиритесь. Это будет такой достойный пример для подражания! Гермиона выдернула свою руку из рук Мартина и отвернулась. Да, в его словах было много рационального, но… ее душа просто вопила и восставала против всего, что говорил Кесслер. - Гермиона, я знаю, что Вы не меркантильный человек, но только вообразите на секунду, каков может быть размер благодарности от родителей пассии Вашего мужа? Вы же знаете кто она? К тому же лично мне Вы очень симпатичны, и я предпочел бы познакомиться с Вами при других обстоятельствах, - адвокат говорил с легким нажимом, как учитель, который объясняет своим ученикам сложную формулу, - и именно поэтому я и веду сейчас эти разговоры. Гермиона, заберите иск, примиритесь с мужем. Вы только выиграете от этого. А иначе… Флору объявят наследницей семьи Уизли, это уже решено, и процесс об опеке будет сложным и жестким. Я бы даже сказал жестоким. – Мартин тяжело вздохнул. – Я не пожалею Вас, Гермиона. Мне придется быть грубым и бессердечным с Вами. - Как приятно, что в нашем переменчивом мире есть вещи, которые остаются постоянными. – По церковному проходу к ним спокойно шел Малфой, слегка растрепанный после пребывания в тюремной камере Аврората, в одной рубашке без галстука, с пиджаком, перекинутым через руку, но как обычно хладнокровный и уверенный в себе. - Занимаешься своим любимым делом Мартин? Что на этот раз? Запугиваешь? Или льешь в ушки горький яд сомнений? Малфой остановился прямо за их спинами и слегка обнял Гермиону за плечи. - Не верь ему, принцесса, - тихо проговорил Драко и успокаивающе провел руками по ее плечам, - он обманет тебя любой ценой. Кесслер поднялся и к удивлению Гермионы мужчины пожали друг другу руки. - Грязно работаешь, Мартин, и очень грубо, - чуть склонив голову на бок, заметил Драко, - с каких пор тебя так интересует моя постель, и кто в ней бывает? Мужчины обменялись многозначительными взглядами. Кесслер усмехнулся. Малфой предупреждающе прищурился. - Как себя чувствует Пола? – Тихо и серьезно осведомился Драко. - Благодаря твоим стараниям ей гораздо лучше. Все-таки дорогая частная клиника – это не тюремная больница. - Кесслер сладко улыбнулся Малфою. - Успокойся Драко, мое сегодняшнее представление – это всего лишь маленькая провокация, - Мартин заговорщически подмигнул Гермионе, - устроенная специально для твоей подопечной. - Малфой нахмурился, а Кесслер невозмутимо продолжил. – Не стоит скрипеть зубами, Драко, и метать молнии. Мы с Гермионой всего лишь беседовали об искусстве, - адвокат кивнул в сторону фрески, - обсуждали эту удивительную мозаику и прекрасно поняли друг друга. Гермиона умная, красивая, очень интересная и тактичная женщина. С ней приятно поговорить об очень многих вещах и очень заманчиво договориться. Тебе удивительно повезло. - Нам пора, принцесса, пойдем отсюда, - по-прежнему хмурый Драко подал Гермионе руку, а потом мягко обнял ее за талию и повел к выходу. У дверей он обернулся и жестко сказал, - никогда больше не подходи к ней, Кесслер! И не смей распускать грязные слухи! Иначе… ты меня знаешь, Мартин! - Угрожаешь мне, Драко! – Чуть насмешливо осведомился Кесслер. - Предупреждаю, Мартин! – В тон ему ответил Малфой. - Ты злишься, а значит ты – не прав! - Кесслер примирительно поднял руки в знак капитуляции. - Хорошо, хорошо я не буду спорить. Предположим, что эту партию я проиграл. Признаю. Но… основная битва еще впереди. Не так ли, Гермиона?! Подумайте над тем, о чем мы говорили! Подумайте!