Белый Мустанг

«Wildflower Wildfire»

      Всероссийский этап соревнований. Короткая программа. Нервы на пределе. Все трибуны заполнены. На разминке последняя мужская группа. Кацуки нехорошо себя чувствует, но пытается сам себя настроить на хороший прокат. Плисецкий прыгает свои обычные прыжки, не пытается все усложнить, чем приводит своего тренера в шоковое состояние.       Юри прекрасно понимает, что не настроен сегодня прочувствовать свою программу, отпустить в ней все то, что с ним произошло. Но в короткой программе главное — техника. Поэтому он старается думать о ней, в первую очередь. Плисецкий сделал выезд с чистейшего тройного сальхова и почувствовал на себе взгляд Юри. Они смотрели друг на друга секунд 5. Этого хватило Плисецкому, чтобы все понять.       — Я знаю, что ты хочешь поговорить об этом.       — Нет, все хорошо, Юрий.       — Уверен?       — Да.       — Тогда хорошего проката тебе! Я знаю, ты сможешь сделать все, о чем мы с тобой говорили.       В небольшом коридоре перед входом в раздевалку их было двое, поэтому Плисецкий спокойно обнял Юри и улыбнулся, глядя в глаза напуганного Кацуки.       Юрий выступает первым и зарабатывает невероятные баллы. Он поставил свой личный рекорд! После него откатали еще 4 спортсмена, которые не смогли обогнать Плисецкого. Юри все это время просидел в раздевалке, крепко схватившись за свои ноги. «Все будет хорошо, все будет хорошо», — повторял он все время. Но с самой первой секунды что-то пошло не так. После первого же прыжка Кацуки очень тяжело упал и ударился коленом об лед. В его глазах потемнело и он просто отключился.       Плисецкий перепрыгнул через бортик и сразу побежал к Кацуки. Он звал его, шлепал по лицу, пытался понять, что с ним произошло. Но врачи сразу отвели Плисецкого от неподвижного тела и на носилках унесли Кацуки в машину скорой помощи.       — Куда вы его повезете? В какую больницу? Можно мне с вами? Что с ним?       — Молодой человек, вы кто больному?       — Я единственный его знакомый в этом городе. Он живет со мной. Кроме меня у него никого нет!       — Хм… Хорошо, можете вечером приехать в больницу. Повезем в травмпункт двадцать первой.       — Спасибо! Спасибо вам!       Плисецкий не дождался, когда закончится первый день соревнований, а сразу поехал домой, чтобы взять какие-нибудь вещи, еду. Все, чтобы Юри было комфортно в больнице. Хотя он даже не знал, положат ли его, или обойдется все одним днем. Плисецкий был в панике, вызвал такси до больницы и уже через 15 минут был в больнице.       — Я к Юри Кацуки. Его недавно должны были привезти.       — Да, он сейчас в 6 палате после перевязки. Можете зайти к нему, но только на пять минут. Ему нужно отдохнуть.       Плисецкий никогда так быстро не ходил. 6 палата оказалась в самом конце длинного коридора. Он показался Юрию бесконечным. Голова кружилась, все плыло вокруг Плисецкого. Но как только он зашел в палату и увидел Кацуки с улыбкой на лице, все как рукой сняло.       — Юри! Как ты? Меня пустили на пять минут!       — Я в порядке. Нога очень болит только, а так… Все хорошо.       — Что врачи говорят?       — Сказали, что дня на два тут задержусь. Юрий… Я не смогу участвовать в соревнованиях. Зато смогу болеть за тебя!       — Ты… Ты даже не расстраиваешься?       — Нет. Зачем? Я восстановлюсь и буду еще лучше тренироваться к следующему сезону.       Кацуки было больно внутри от своих же слов, но он не хотел расстраивать Юрия. Да, его мечта рухнула вместе с ним на льду. Да, ему больно. Но Кацуки не хочет, чтобы из-за него пострадал и Плисецкий.       — Я принес тебе одежду и фрукты. Бананы, твои любимые!       — Спасибо тебе! Я так рад тебя видеть. Но завтра произвольная программа. Тебе надо отдохнуть и набраться сил.       — Обязательно, Юри! Я буду тебе писать все это время, чтобы ты не скучал. А завтра наша группа катает только вечером, так что утром я к тебе заеду!       Ночь была тревожной. Кацуки почти не спал, думая о том, что ему делать дальше. Голову все больше и больше заполняли дурные, тревожные мысли по всяким мелочам. Плисецкий же переживал больше за Юри, чем за свою произвольную. Уснул он с мыслью, что программу посвятит Кацуки, тем более он ее ему поставил.       — Юри, ты спишь?       — О, Юрий! Нет, не сплю. Просто задумался…       — Пока я ехал к тебе, тренер в срочном порядке приказал ехать на каток. Но я не мог не заехать к тебе хоть на минуточку. Как ты?       — Уже намного лучше. А ты как?       — Я хотел сказать, что произвольную программу посвящу тебе. Ты ее поставил, подобрал музыку, сделал все с ней. И несмотря на то, что тебя там не будет, я буду катать ее для тебя, Юри!       Кацуки не произнес ни слова, а только сорвался с кровати и повис на шее Плисецкого, крепко его обнимая.       — Я верю в тебя, Юрий! Все будет хорошо!       Плисецкому никто никогда не говорил таких слов. Эти, казалось бы, две секунды полностью изменили его. Он не сомневался в своих силах, он знал, что ради Кацуки откатает произвольную так, как никогда этого не делал.       Уже стоя на льду он чувствовал какую-то неизвестную, невидимую поддержку, парящую в воздухе вокруг него. Первый прыжок — невероятный! Второй — еще лучше. Все вращения на одном месте! Дорожка шагов на отличной скорости! Последнее вращение заканчивалось резкой точкой, вместе с характерным акцентом в музыке. Зубцы резко врезаются в лед, левая рука поднимается вверх, а правая вытягивается вперед. Глаза поднимаются на трибуны, и Плисецкий замечает там завернутого в плед Кацуки. Юрий не стал ждать ни оценок, ни награждения, а сразу побежал к нему.       — Что ты тут делаешь?       — Я не мог пропустить твою программу. Попросил врачей выписать меня пораньше. Они сказали, только если ты будешь за мной ухаживать!       — Буду, конечно, Юри! Дай обниму тебя!       Простояли они так неизвестно как долго.       — Юрий?       — Да?       — Поздравляю тебя! Ты занял первое место! Ты полетишь в Европу! Я так счастлив…       Голос Кацуки кардинально отличался от того, что читалось в его глазах. Это была не зависть, не злость… Это была искренняя радость за человека, который нравится. Но это было полное разочарование в себе…