Белый Мустанг

«Сиреневый рай»

      — Доедешь сам домой?       — Да, я помню дорогу, не переживай.       — Ну как я могу не переживать? Оставляю тебя тут одного на неделю…       — Мы все равно будем на связи! Я буду часто тебе писать       — Хахах, и я, обязательно. Все в деталях рассказывать буду!       — Юрий, ты не подведи никого там. Выиграй всех.       — По-другому и быть не может!       Плисецкого окликнул тренер, им уже нужно идти а посадку, а они еще досмотр даже не прошли.       — До встречи, Юри!       Снова объятия, снова эта улыбка Плисецкого, его глаза… Но впервые — расставание. Кацуки ждал до последнего, пока Плисецкий с тренером не скроются за стойками регистрации. Дорога домой была долгой. Все для Кацуки в последнее время слишком медленное: засыпает поздно, просыпается рано утром, никаких занятий нет, день будто резиновый, вода в душе шла тонкой струей, Вилли еле-еле переваливался с лапы на лапу… Дом, где жил Плисецкий, находился в пяти минутах от городской центральной больницы. Юри сидел на одном месте, но в какой-то момент резко сорвался и выбежал на улицу. В регистратуре сидела милая женщина, которая помогла разобраться Кацуки со всеми документами, и уже через сорок минут парень сидел около кабинета к психотерапевту.       Его прием продолжался около часа. Кацуки без остановки, будто проговаривая скороговорку, высказывал все мысли, появлявшиеся в хаотичном порядке в его голове: проблемы со здоровьем, отсутствие спорта, учебы, хороших друзей. Он совсем запутался в своей жизни. Планов никаких нет, знаний тоже. Врач нашел момент, чтобы вступить с парнем в активный диалог. Так Кацуки больше раскрылся, что привело его к самому, пожалуй, распространенному диагнозу — депрессия, эмоциональное выгорание…       Домой Кацуки, как и обещал Плисецкому, не собирался уезжать. Сигарет в его жизни становилось с каждым днем все больше и больше. Таблетки, выписанные в больнице, не давали никакого результата, что только больше раздражало Кацуки. Он начинал бояться любого шороха. Вот и сейчас его заставил подпрыгнуть звонок от неизвестного номера. Юри никогда на них не отвечал, но что-то его заставило нажать на зеленую кнопку и поднести телефон к уху.       — Юри, это я! Мне пришлось взять новую симку здесь, запиши этот номер!       — Юрий?       — Да, да!       — Как ты долетел?       — Ты чего? Я уже как три дня тут. Мы же переписывались с тобой!       — А… Ахаха, да я так…       Кацуки был в полном недоумении, быстро открыл календарь и увидел, что действительно прошло три дня, как Плисецкий улетел в Лондон. Но он не помнил ничего: ни как переписывался с Юри, ни как гулял с Вилли, просыпался… Ел ли он вообще что-нибудь?       — С тобой все хорошо?       — Да, Юрий, все прекрасно! Думаю, завтра уже пойду на лед.       — Аккуратнее там! У меня вот завтра первый соревновательный день, сегодня только сейчас закончилась тренировка, а вечером отдохну.       — Обязательно позвони после проката, хорошо, Юрий?       — Конечно!       Кацуки чуть было не говорил каждую свою фразу навзрыд, но он изо всех сил пытался не показывать свою слабость. Из его глаз катились огромные капли слез. Он ничего не понимал. Вокруг творился какой-то хаос.       — Обнимаю тебя, Юрий!       — И я тебя обнимаю! Уже соскучился…       Телефонные гудки начали ровный отсчет и совсем повисли в тишине. «Как я хочу домой, как я хочу все вернуть, как я хочу, чтобы все было нормально…»       В зеркале отражался кто-то очень больной, исхудавший, мешки под глазами больше походили на синяки, ребра вырывались из-под кожи, скулы разрезали лицо, а тонкие грязные волосы чуть прикрывали глаза.       Юри не узнавал самого себя и мысли о том, как он дошел до такой жизни, переполняли его сознание. «Юрий вернется, и все будет хорошо. Я просто хочу обнять его и снова почувствовать хоть что-то».       — Юри, я выиграл, представляешь?!       Слова не казались словами, все вокруг перемешалось и доносилось долгим эхом.       — Юри, я возвращаюсь! Скоро увидимся!       — А что, уже произвольная прошла?       Листы календаря беспощадно и незаметно отрывались и отсчитывали дни…       «Я твоя колыбельная… Я тебя излечу и исчезнут все раны»       — Сегодня ночью я уже буду дома. Можешь не встречать меня, лучше спи. Я тебя разбужу хахах…       «Это сиреневый рай… Губы мои коснутся твоей души»       — Это будет самое лучшее утро, Юрий!       Кацуки рухнул в бесконечный сон, где все вокруг казалось таким приятным, ярким. Он никогда не чувствовал себя так хорошо, даже во сне. Как это называется? Сон, от которого не хочется пробуждаться. Сон, где ты любим. Где ты любишь. Где Плисецкий бесконечно обнимает, защищает, целует и тренирует? Где домой ты не едешь со слезами на глазах? Где нет такой боли, с которой не хочется делиться? Как это называется, то, что есть между нами?       Сиреневый рай?