изгой

штаб

Луи не спит уже по меньшей мере пару часов к тому моменту, как дневной свет начинает проникать сквозь щели старой деревянной двери. Он ещё не двинулся с места по двум причинам. Первая – нога по-прежнему убивает его. Малейшее изменение положения вызывает пронзительную боль во всём теле. Но самое главное – он чувствует запах альфы за пределами хижины. Луи уверен, что тот знает о его присутствии здесь. Иначе зачем бы он оставался в нескольких метрах от хижины, неподвижный, как минимум ту пару часов, что Томлинсон не спит. Всё это время он пытается построить план, как уйти незамеченным, и не придумывает ничего хорошего. По мягким звукам храпа, раздающимся в течение последнего времени, Луи понимает, что альфа спит в своём укрытии. В этом заключается единственное преимущество Томлинсона. Он попытается пройти мимо волка, не разбудив его. Скорее всего, этот жалкий план с треском провалится, но Луи не видит другого выхода. Он вздыхает и, стараясь не обращать внимания на то, как у него скручивает живот, встаёт. Однако, когда он наступает на больную ногу, крик боли срывается с его губ. — Блять, — бормочет Томлинсон сквозь стиснутые зубы. Он знает, что, если альфа и спал раньше, то теперь он точно проснулся. Единственное преимущество, которое у него было, исчезает. Хуже всего то, что Луи чувствует, как альфа приближается к хижине. — Даже передохнуть не дадут, — тихо произносит он и пытается встать, игнорируя непрекращающуюся пульсацию в ноге. Луи оглядывает четыре разрушающиеся стены в поисках подходящего оружия для самозащиты, если до этого дойдёт дело. К сожалению, хижина практически пуста. Всё, что Луи видит – пустые упаковки из-под еды, которую он съел накануне, и плесень. Вдруг его взгляд падает на ржавый гаечный ключ в углу. А может, это трещотка или отвёртка, он не знает. «Это не имеет значения, сосредоточься, чёрт возьми», — указывает себе Томлинсон. Он берёт инструмент и держится за него, словно это и правда поможет ему защититься. Он может хотя бы попытаться выглядеть пугающе. Он любитель блефовать в подобных ситуациях. Когда Луи уже готов открыть дверь, с рюкзаком за спиной и ничтожным оружием в одной руке, он понимает, что альфа находится всего в метре от двери. — Я не выйду, пока ты не отойдёшь! — кричит Томлинсон, надеясь, что это даст ему возможность убежать. Если альфа решит выбить дверь, ему конец. С его раненой ногой единственный выход – договориться с волком. Проблема в том, что у него получится только если тот разумен. Повисает пауза, во время которой они оба неподвижно стоят, обдумывая разные варианты. — Ну же, — бормочет Луи себе под нос. Спустя слишком долгое, по его мнению, время, он чувствует, что альфа отступает на несколько сантиметров. Этого недостаточно, но Луи придётся довольствоваться тем, что есть. Он открывает дверь, и за ней его встречает внушительный коричневый волк. Он не сравнится с последней стаей. Альфа, стоящий перед ним – величественный. Томлинсона нелегко запугать, но он подавляет свою внутреннюю омегу, которая хочет спрятаться в хижине. То ли по инстинкту, то ли по глупости он поднимает ржавый инструмент выше. Первая реакция Лиама – шок. Омега твёрдо стоит, бросая ему вызов и позой, и глазами, словно он готов сразиться с ним старой трещоткой, хоть у него и сломана нога. Всё же Лиам замечает страх, хоть Луи и пытается его скрыть. Он решает принять свою человеческую форму, думая, что так он будет выглядеть менее пугающе и докажет, что у него нет плохих намерений. — Я здесь не для того, чтобы причинить тебе боль. Я слышал, что ночью тебе было плохо, и я хотел бы оказать тебе некоторую помощь, если ты не против. «Что ж, это было легко», — думает Луи. Он не против прибегнуть к помощи, когда он в ней нуждается. Доброта незнакомца поражает его настолько, что ему трудно поверить в неё. По привычке его разум всё сводит к обману. Но если бы альфа хотел одолеть Луи и воспользоваться им, он бы уже это сделал. Ему остаётся только посмотреть, что из этого выйдет. Лиам замечает беспокойство в глазах омеги, поэтому добавляет: — Я Лиам, приятно познакомиться. Он бы протянул омеге руку, чтобы пожать её, но они стоят так далеко друг от друга, что это выглядело бы нелепо. Поэтому Лиам стоит и ждёт, пока меньший парень решит, как поступить. Томлинсон настороженно смотрит на него. По правде говоря, он не видит других вариантов, кроме как последовать за альфой. Ему действительно нужна помощь с ногой, и он не в том состоянии, чтобы бежать. Он будет вести себя мило и, возможно, тогда получит еду и кров. Луи опускает инструмент и пытается улыбнуться, хоть и получается очень натянуто. — Я Луи. Мне тоже приятно познакомиться… полагаю. Томлинсон пожимает плечами, не зная, что делать. Лиам, похоже, в таком же положении, они оба стоят неподвижно и выглядят как идиоты. Луи всё ещё держит своё жалкое подобие оружия. — Так… — омега нарушает тишину, — ты сказал, что поможешь мне с ногой? По правде говоря, стоять становится всё труднее, от боли его глаза почти начинают слезиться. Лиам видит, как он покачивается на месте. — О, точно, извини. Альфа быстро оказывается рядом и придерживает Луи. Первое побуждение Томлинсона – оттолкнуть его, не принимать помощь в такой глупой мелочи, как ходьба. Однако после попытки шагнуть самостоятельно он передумывает. Так что они идут, Лиам поддерживает Луи. Они проводят в пути несколько минут, прежде чем понимают, что это займёт слишком много времени. Им надо добраться до штаба стаи, который расположен ближе к южной границе, почти в двухстах милях отсюда. Из-за травмы Луи они движутся не намного быстрее обычных людей – это мучительно медленно для них обоих. — Ладно, так не получится, — как ни в чём ни бывало говорит Лиам. Луи хрипло смеётся, смущённый своей некомпетентностью. — Да, и правда. — Тогда запрыгивай, — говорит Лиам прямо перед тем, как принимает волчье обличие. Он не даёт Луи времени возразить. Омега думает, что ему не может быть более стыдно, чем сейчас. Но также он понимает, что у него нет лучшего варианта. Поэтому устраивается на огромной спине альфы и хватается за мех на шее, чтобы не упасть. Волк оглядывается на Томлинсона, убеждаясь, что тот нормально расположился, после чего срывается с места. Лиам – один из самых быстрых волков, что Луи когда-либо видел. Он рад, что ему не пришлось убегать от него. Луи уверен, что даже без травмы не смог бы это сделать. На преодоление пути у них уходит около двух часов. Это намного меньше, чем если бы они шли пешком. Луи с сочувствием думает о безумно медленных людях, которые никогда не узнают о такой скорости. Лиам возвращается в свою человеческую форму сразу после того, как Луи слезает с его спины. Омега повидал много штабов за всю свою бродячую жизнь, но от места Стайлса у него захватывает дух. Главный дом, больше похожий на особняк, кажется ему огромным. Они идут по лужайке перед ним, Луи опирается на Лиама. Ладно, называть это лужайкой – преуменьшать. Это больше похоже на огромный парк с садами и множеством деревьев. Повсюду слышны звуки смеха и подшучиваний друг над другом, и это, честно говоря, согревает сердце Томлинсона. Он никогда не испытывал такого чувства покоя, смешанного с радостью, от прогулки в штабе стаи. Он старается не представлять себя сидящим на одной из скамеек, мирно читающим книгу впервые в жизни, не заботящимся о пропитании или потенциальных нападающих. Он старается не зацикливаться на том, что это место – не его реальность и, скорее всего, никогда ею не станет. Луи игнорирует боль в сердце, пока Лиам ведёт его через огромные двери. Традиционно и в соответствии со штабами, которые Луи видел раньше, в главном доме живут только Альфа и его самые близкие люди. Вот почему, увидев размеры здания, Томлинсон сразу подумал, что этот Альфа – эгоцентричный мудак. Однако внутри он замечает, что тут обитает невероятное количество оборотней. Они входят и выходят из комнат, готовят на кухне, едят за гигантским обеденным столом. Лиам и Луи проходят мимо своего рода гостиной, где тоже собрано множество оборотней как в человеческом, так и в волчьем обличье. Они играют, смеются, болтают, читают, рисуют. Некоторые из них играют с щенятами на полу. Луи думает, что попал в рай. Без предупреждения и без приглашения. Его встречают любопытные взгляды и перешёптывания, пока он проходит между разными комнатами, всё ещё опираясь на Лиама. Чем больше Томлинсона окружает счастье этой стаи, тем более дерьмово он себя чувствует. Зависть, сомнения, страх быть отвергнутым – все эти эмоции подкрадываются к нему. Он пытается вести себя уверенно и невозмутимо, когда Лиам усаживает его на диван в одной из гостиных рядом с девушкой, бетой (если нос Луи правильно подсказывает ему), читающей книгу. Та настолько толстая и тяжёлая на вид, что вполне может оказаться словарём. — Ты можешь подождать здесь. Гарри, вероятно, в своём кабинете, — Лиам указывает на ближайшую дверь, — я поговорю с ним и посмотрю, что получится сделать. Луи кивает. Он ставит рюкзак на пол, между своих ног, и пытается вести себя так, будто он здесь свой. Однако наверняка он выглядит так же неловко, как чувствует себя. Чем больше времени Лиам проводит в кабинете, тем больше криков Томлинсон слышит через дверь. К своему ужасу ему даже удаётся разобрать некоторые слова. В основном те, что произносит Альфа стаи, так как он орёт громче всех. — Нет, Лиам! Сколько ещё раз я должен повторить, прежде чем ты наконец… Ни за что! Изгой в нашей стае? Я ему не доверяю. Даже слышать об этом не хочу. У меня есть собственный клан, о котором мне надо беспокоиться. Луи слышит невнятные крики, прежде чем улавливает довольно отчётливое: «Он не нужен собственной стае!». Луи чувствует, словно его сердце сдавливают в тисках и продолжают сжимать всё сильнее. Он догадывается, что Гарри всё же не хочет связываться с ним. Все в комнате смотрят на него, сидящего с сумкой возле ног, некоторые с жалостью, кто-то с презрением, другие – с любопытством. Даже в глазах читающей беты видно сочувствие. Всё, чего он хочет – чтобы его голова оставалась высоко поднятой, а осанка – гордой. Он не убежит из комнаты. Не позволит этому дурацкому комку в горле взять над собой верх. Он останется здесь, пока Лиам не вернётся. Он спокойно примет отказ и пойдёт дальше. Как делал всю свою жизнь. Несмотря на то, что Луи повторяет это как мантру, он не может избавиться от кома в горле и боли в груди. Он годами скитается от границы к границе, никогда не останавливается, и он не думает, что так может продолжаться вечно. Он знает, что в конце концов сломается. Омега не создан для того, чтобы справляться с отвержением без какого-либо утешения или поддержки, но какой у него есть выбор? После очередных криков и просьб Лиам наконец возвращается в гостиную, заметно опустошённый. Луи встаёт и пытается улыбнуться, но улыбка не доходит до его глаз. Он избавляет Лиама от необходимости сообщать то, что он уже знает. — Когда мне надо будет уйти? Луи сглатывает. Он осознает, что в его глазах сквозит боль, но ничего не может с собой поделать. Он боится ответа. — Он использовал свой Альфа-голос. Мне так жаль, Луи. Лиам избегает вопроса, чем заставляет Томлинсона ещё сильнее волноваться. — Когда, Лиам? — надавливает Луи. — У тебя есть две недели. Одна из наших медсестёр позаботится о твоей ноге, а потом тебе придётся уйти, — он говорит с таким отчаянием, что Луи даже сначала не понимает смысла его слов. — Две недели? Это здорово, Лиам! Спасибо! Омега чувствует себя намного лучше. Он все равно не рассчитывал, что Гарри примет его в свою стаю с распростёртыми объятиями. Но двух недель и помощи медсестры более чем достаточно, чтобы он в буквальном смысле встал на ноги и получил кое-какие припасы, прежде чем продолжил своё путешествие. Лиам в шоке от внезапной радости Луи. Его снова поражает то, насколько сильный этот омега. Он принимает отказ так, будто это не имеет большого значения, когда все омеги, кого он знал, были полностью опустошены. Да чёрт возьми, все оборотни, независимо от вторичного пола, были опустошены. — Э…эм. Правда? — нерешительно спрашивает Лиам. — Я думал, ты уже сегодня поведёшь меня к границе! По крайней мере, мою ногу вылечат, это идеально. Томлинсон рад такому исходу. У него есть время выздороветь, у него будет бесплатные кров и еда. Возможно, ему даже удастся почитать книгу на той скамейке, что он видел снаружи. Он думает, что ему надо будет попросить у этой беты словарь. Лиам пытается скрыть свои эмоции, но его сердце болит при мысли о том, что Луи настолько привык к отказам, что позволить остаться на две недели – всё равно что предложить ему все звёзды. Лиам чувствует себя дерьмово из-за того, что придётся прогнать его. У него есть две недели, чтобы образумить Гарри. Он не может позволить, чтобы омегу продолжали отвергать снова и снова. Ему нужно только заставить этих двоих встретиться, и Гарри согласится с Лиамом в мгновение ока. Чем сильнее он узнаёт Луи, тем больше ему кажется, что они действительно хорошо поладили бы. Ему только надо придумать, как устроить им встречу во время короткого пребывания Луи.

что есть, то есть

Луи думает, что он не мог бы оказаться в лучшем положении, чем сейчас. Лиам отводит его в лазарет сразу после разговора с Гарри, и теперь медсёстры заботятся о нём. По мнению Луи, слишком сильно, но, по крайней мере, ему вылечат ногу, и он снова сможет бегать, как волк. Он думает обо всём, что успеет сделать за две недели. Он уже представляет, как сможет украсть огромное количество припасов, пока находится в штабе. Тут все так добры к нему, что он даже подумывает просто попросить. Однако он не хочет рисковать и получать отказ. После этого к нему стали бы относиться с подозрением, своровать было бы сложнее. Докторша – её поза и запах мгновенно выдают в ней альфу – заходит в палату в тот момент, когда одна из медсестёр проверяет его жизненные показатели. Луи считает, что это немного чересчур для его раненой ноги, но он не жалуется. — Привет, Луи. Меня зовут Оливия, я буду заботиться о тебе сегодня. Как ты себя чувствуешь? Омеге кажется, что все здесь разговаривают с ним как с ребёнком, который упал и сломал ногу. Это немного бесит, ведь он взрослый парень, у которого инфицированная царапина. Он ненавидит, когда люди недооценивают его или нянчатся с ним из-за его вторичного пола. Однако он уже привык к этому, так что улыбается докторше, надеясь таким образом показать, что ему не очень больно. Хотя на самом деле нога буквально убивает его. — Великолепно. Просто большая царапина на ноге. Луи пожимает плечами, тем самым подчёркивая, что всё не так уж и плохо, что люди в стае должны перестать беспокоиться. — Ладно, дай мне взглянуть, — произносит она, подходя к кровати. По мнению Луи, она делает это слишком осторожно. «Неужели они считают меня каким-то диким раненым животным? Ради всего святого, я омега, а не оленёнок», — думает Томлинсон. Он вытаскивает ногу из-под одеяла и стягивает изношенные штаны, чтобы женщина могла взглянуть. Он немного морщится, когда ткань отдирается от засохшей крови. К его ужасу, тихий стон, сорвавшийся с губ, не остаётся незамеченным. — М-м, рана довольно глубокая. Если бы ты пришёл раньше, тебе бы даже наложили швы. Боюсь, у тебя останется шрам. Оливия слегка хмурится. Волки обычно очень быстро выздоравливают. Человеческое лечение вроде наложения швов требуется им крайне редко. Хоть порез Луи и глубокий, при надлежащем уходе он должен был зажить максимум за пару часов. То, что Томлинсон не исцелился, кричит о жестоком обращении и пренебрежении. Если бы он был частью стаи, Оливия бы подала рапорт и попросила провести расследование. Но Луи не в стае, поэтому она не высказывает свои опасения, не желая его тревожить. — Шрамы меня не волнуют, этот будет не первым, — Луи пытается успокоить её, не понимая, почему она хмурится. Оливия натянуто улыбается и старается игнорировать его признание о том, что у него есть и другие шрамы. Она надевает перчатки, чтобы продолжить осмотр. Она ощупывает рваную рану, и Луи прикусывает язык, желая оставаться стойким и не давать докторше повод ещё больше нянчиться с ним. — Да… как я и думала, рана инфицирована. Она немного опухла и покраснела, — говорит Оливия больше для самой себя. Она смотрит на Луи тёплым взглядом. — Но не волнуйся, у меня есть хорошая мазь с антибиотиками специально для омег-волков. Немного отдыха, и через пару дней ты будешь в порядке. Томлинсон закатывает глаза от её тона. Он и не сомневался в своём выздоровлении. Он не беспомощный, это всего лишь царапина. — Я не волнуюсь, — невозмутимо отвечает Луи. Оливия сдерживает смех и качает головой от реакции Луи. У неё большой опыт лечения омег. Когда им плохо, они обычно больше волнуются и нуждаются в особом комфорте. Однако это явно не в характере Луи. Конечно, она встречала немало омег и с такой позицией, но они все пытались скрыть волнение за дерзкими репликами, и они не проводили так много времени в дикой местности. Оливия заинтригована стойкостью Томлинсона, но не может избавиться от беспокойства за него, которое растёт в её сознании альфы. Пренебрежение может быть чрезвычайно вредным для здоровья омеги. Не исключено, что то, что Луи не выздоравливает так быстро, как должен – лишь верхушка айсберга. — Могу я спросить, как долго ты был сам по себе, Луи? — она пытается звучать отстранённой, заинтересованной только в лечении его ноги, но она знает, что у неё плохо получается. — Хм… примерно восемь лет… или нет, девять! Да, девять. Альфа сдерживает вздох, который чуть не сорвался с её губ, и пытается сохранить спокойное выражение лица. Она никогда не слышала, чтобы омега так долго жил один. Ущерб его здоровью может быть огромным. Она старается не показывать панику, поселившуюся в её груди, и продолжает как можно спокойнее наносить мазь на рану. — Значит, всё это время рядом с тобой не было альфы? Луи кажется почти гордым, когда отвечает: — Нет. Я сам по себе с четырнадцати лет. Оливии приходится сдерживать в себе волка, чтобы не прижать Луи ближе, и сдерживать в себе доктора, чтобы не продолжать задавать вопросы. Последнее, чего она хочет – удручать или волновать его. Женщина накладывает повязку, когда дверь медленно открывается. Они оба поднимают взгляд и видят, как Лиам осторожно просовывает голову в проём. — Привет, Оливия, можно мне войти? — тихо спрашивает он. — Конечно, Лиам. Заходи, я как раз заканчиваю. Луи кое-как сдерживается, чтобы не закатить глаза от этой ошеломляющей доброты. Она тошнотворно противна. Лиам обращает внимание на Томлинсона и проходит дальше в палату. — Хей, Луи, как ты себя чувствуешь? — он говорит почти то же самое, что и Оливия спрашивала несколько минут назад. Омега вздыхает и разочарованно закатывает глаза. — Я не грёбаный оленёнок, Лиам! Я в порядке! Луи сожалеет о своей вспышке сразу после того, как слова слетают с губ. Он напрягается, зная, что ему не следует так разговаривать с альфой. Если он будет и дальше испытывать удачу, он окажется на границе раньше, чем через установленные две недели. Но Томлинсон никогда не был хорошим омегой. Оливия фыркает, явно удивлённая его порывом. Когда первый шок проходит, Лиам хрипло смеётся, поэтому Луи расслабляется. Возможно, его не собираются сейчас вышвыривать с территории. Также он понимает, что стая Стайлса – самая хорошая из всех, с кем он сталкивался за последнее время. — Прости. Я в порядке, спасибо, что спросил. — Всё нормально, Луи, не переживай. Я просто зашёл узнать, как у тебя дела. Ты заставил меня немного поволноваться, вот и всё. Но я вижу, ты в хороших руках. — Лиам улыбается. — Так и есть, — отвечает Оливия, тоже улыбаясь омеге. Луи настороженно смотрит на них обоих. — Ага… — произносит он, прищурив глаза. В стае все слишком добрые. Должно быть, за этим скрывается что-то, чего он не видит. Ему надо прикрывать свою спину и не терять бдительности. Оливия и Лиам обмениваются короткими озабоченными взглядами, когда замечают, что Луи недоверчиво смотрит на них. — Итак, Луи, я тебя подлатала. Было бы здорово, если бы ты отдохнул пару дней, не сильно давил на ногу. И я хотела бы, только если ты не возражаешь, провести общее обследование, просто чтобы убедиться, что ты здоров. Мне кажется, у тебя нет возможности часто посещать врачей. Оливия посылает безмолвную молитву кому угодно, кто слышит её, чтобы Томлинсон согласился. Её волк не даст ей спокойно спать, если рядом с ней будет находиться настолько запущенный омега, а она никак не сможет помочь ему. Луи по-прежнему с подозрением ко всему относится, но он кивает и соглашается встретиться с ней снова для общего обследования. По правде говоря, он знает, что его волк в течение многих лет страдает от отсутствия заботы альфы. Не помешало бы знать степень ущерба. Но дело в том, что это не та проблема, которую он может легко решить, поэтому он не знает, что будет делать с полученной информацией. — Лиам, могу я поговорить с тобой наедине? — спрашивает Оливия. — Конечно. Томлинсон не дурак, он понимает, что они будут обсуждать, но, если честно, ему всё равно. Он в кои-то веки вполне доволен тем, как всё обернулось. Он не собирается слишком много думать об этом и обнадёживать себя. Он не станет испытывать судьбу и возьмёт то, что ему дали: двухнедельный отдых, на котором он может позволить себе не быть в состоянии повышенной готовности 24/7. Вероятно, ему надо будет продумать свои дальнейшие действия. Омега берёт рюкзак с пола и достаёт из него сложенную изношенную карту. Много лет назад он украл её у одного тупого легко управляемого изгоя-альфы. На карте описаны границы территории каждой стаи в Западных Землях. Луи достаёт ручку и отмечает область Скотта красным крестом. После некоторого времени блуждания Томлинсон решил, что проще помечать районы, в которых он побывал, указывая, дружелюбные ли они. Он начал использовать этот способ, когда дважды столкнулся с одной и той же стаей и второй раз оказался хуже первого. У него до сих пор остались шрамы с того дня. Красным цветом Луи отмечает территории, где у него возникнут большие проблемы, если он туда вернётся, зелёным – места дружелюбных стай, где его хотя бы не убьют, если он там появится. По крайней мере, он так думает. Конечно, из-за того, что он никчёмный и неполноценный омега, карта в основном помечена красным. Неизведанного пространства, по которому можно бродить, остаётся всё меньше. Луи понятия не имеет, что будет делать после того, как столкнётся с каждой стаей. Ему придётся сесть на нелегальное судно, идущее в Восточные Земли. Долгое и суровое путешествие продолжительностью в сорок дней – последний вариант, выбирать который ему совершенно не хочется. Как омега-изгой, он уязвим. Он застрянет в замкнутом пространстве с изгоями-альфами. От одной только мысли об этом и взгляде на исписанную красным карту Луи вздрагивает. Ему придётся найти другой способ переправиться.

🐺

— О, и Найл? У тебя же было время взглянуть на новую схему обороны? Омега оборачивается, держа ладонь на дверной ручке и собираясь покинуть кабинет Альфы. — О, да, я посмотрел! Очень тщательная работа от Зи. Думаю, он прав насчёт северной границы. — Хорошо. Не мог бы ты продолжить разработку новой стратегии, пожалуйста? — Я соберу команду и займусь этим прямо сейчас. — Идеально. Держи меня в курсе событий. О, и спасибо! Как только Найл выходит за дверь, Гарри падает в своё кресло, позволяя себе ощутить усталость, с которой он боролся весь день. Честно говоря, он дерьмово себя чувствует сегодня, и это его пугает. Обычно у него больше энергии, чем у всех остальных, он всегда работает до предела. С момента, как Лиам утром покинул его кабинет, он рассеянный и беспокойный, даже встревоженный. Гарри вздыхает и встаёт. Он решает, что ему нужно прогуляться. При общении с волками из стаи он всегда заряжается энергией. Гарри проходит через комнаты в главном доме, останавливается, чтобы всех проверить и поиграть со щенятами. На улице он позволяет телу вести его. Он проходит через сады, ненадолго присоединяется к игре в футбол, болтает с одним из старейшин, сидящих на скамейке, поздравляет молодожёнов. Почти два часа он просто прогуливается по штабу и общается со своей статей. Это немного подбадривает его, но комок беспокойства в животе не исчезает. В конечном итоге он оказывается у лазарета, расположенного рядом с садами менее чем в миле от главного дома. Он входит, даже не задумываясь. Задумывается Гарри только тогда, когда слышит голос Лиама, отражающийся от стен коридора, и всё вспоминает. Похоже, он направляется прямиком к омеге-изгою, которого Лиам активно пытался убедить принять в стаю. Это безумное требование, которое Гарри никак не может выполнить. Никогда за всю историю стаи Стайлсов они не принимали бродячего волка. Как только волка изгоняют из своей стаи, ему больше нельзя доверять. По крайней мере, так учили Гарри. Но опять же, как отметил Лиам, невероятно интригующе узнать, что подтолкнуло стаю изгнать омегу. Гарри никогда о таком не слышал. Омеги не только более уязвимы, когда надолго остаются одни без стаи, которая может защитить, они ещё и обычно мирные и ненасильственные существа. Они редко причиняют вред кому-то другому. Что же мог сделать конкретно этот омега, чтобы его изгнали? Если быть честным хотя бы с самим собой, Гарри хотел бы встретиться с ним, чтобы получить ответы. — Ему нужен альфа, ему нужна стая. Я ещё не полностью обследовала его здоровье, но подумай об этом. Вероятно, в течение последних восьми лет он не испытывал таких простых вещей, как объятия между альфой и омегой. Гарри останавливается и прислоняется к углу, спрятавшись. Он узнаёт голос и запах Оливии вместе с Лиамом. Несмотря ни на что, он сочувствует омеге. То, что докторша так переживает о нём, ещё больше усиливает его беспокойство. Её дальнейшие слова тоже не помогают. — Полагаю, в омежьем пространстве он тоже не был много лет! Может, он даже ни разу не мурлыкал с тех пор, как его изгнали! Большинство альф считают, что мурлыканье – это просто милая вещь, которую делают омеги, когда они довольны. Но это нечто большее, Лиам, это признак того, что они выздоравливают. В смысле, представь Найла одного в дикой природе в течение восьми лет! Никакого контакта с альфами! Вообще ничего! Гарри впечатлён тем, как ей странным образом удаётся шептать и кричать одновременно. Он слышит, как Лиам отвечает: — Блять, я даже не могу представить моего милого Найла в таком одиночестве. Это ужасно. Бедный омега. Мы должны снова пойти к Гарри, Олив, надо заставить его передумать. — Я согласна. Мы не можем позволить ему снова остаться в одиночестве. Гарри вздыхает и прислоняется головой к стене, когда слышит, как они оба уходят. Его чувство вины никогда не было таким сильным, как сейчас. Тревога охватывает всё тело. Его внутренний волк кричит на него за то, что он плохой альфа и не заботится должным образом об омеге. Это полная чушь – относиться так к омеге, которого он никогда не видел. К тому же, к изгою. Стайлс пытается убедить себя, что, как Альфа, он в первую очередь должен защищать свою стаю. Это то, что он сделал. Но его волк не согласен терпеть подобное. Он всегда учил свою стаю относиться ко всем с добротой. Он будет лицемером, если не даст Луи шанс. Вот почему, как только ноги приводят его к палате омеги, Гарри сдаётся и стучит в дверь. — Войдите! Голос такой прямолинейный и бесстрашный, что Гарри задумывается, не находится ли там кто-то ещё. Может, медсестра. Стайлс удивляется, когда видит омегу, в одиночестве сидящего в постели, сгорбившегося и пишущего что-то на карте. — Лиам, как думаешь, ты смог бы достать мне карту Восточных Земель? Моя недостаточно подробная. Омега поднимает глаза и широко распахивает их, понимая, что он говорил не с Лиамом. В это мгновение их взгляды встречаются, и Гарри не готов к тому, как отреагирует его волк. Неконтролируемая дрожь пробегает по спине, он чувствует, как тревога покидает тело. Сладкий аромат омеги окутывает его теплом, чего он никогда раньше не испытывал. Он видит, что Луи реагирует так же. Его губы слегка приоткрываются в молчаливом звуке «О». Они оба не могут оторвать взгляд друг от друга. Этот момент длится до тех пор, пока Луи не прочищает горло от неловкости. Он говорит: — Я, эм… прости. Я думал, что это Лиам. — Я Гарри. Я Альфа стаи Стайлса. — О, что ж. Приятно познакомиться, «Гарри, Альфа стаи Стайлса». Я Луи, омега без стаи, — непроницаемо отвечает Луи.