изгой

Хорошо

Луи не продумал план до конца. Он оставил рюкзак, с собой у него нет ничего, кроме одежды. Даже карты нет. Без неё он вполне может снова оказаться на территории Скотта, что было бы настоящей катастрофой. И прежде всего, Луи не хочет уходить. Блять. Слёзы застилают глаза, омеге приходится притормозить. Ком в горле мешает дышать, нога до сих пор болит. Луи перестаёт бежать и останавливается посреди леса. Он не уверен, где находится. Он садится на упавшее дерево и решает всё хорошо обдумать. Разве это не похоже на него? Луи поступил опрометчиво, только потом задумался о том, что ему делать, и понял, что своим стремительным поступком всё испортил. Иногда Луи ненавидит себя. Ладно, на самом деле почти всегда. Тишина леса по мере того, как уменьшается дневной свет, резко контрастирует с лихорадочными мыслями Луи. Сожаление появляется раньше, чем он ожидал. Почему он убежал? Гарри сказал, что хочет, чтобы омега остался. Почему он не может просто поверить в его слова? Почему он не может просто остаться? Луи смутно ощущает слёзы на своих щеках и иногда икает, когда слышит, как кто-то приближается. Хоть он и плачет, Томлинсон закатывает глаза, поскольку узнаёт запах. Естественно, Гарри побежал за ним. Луи пытался замести следы и бежать по непредсказуемой траектории, но он начинает думать, что Гарри найдёт его, куда бы он ни отправился, что бы он ни сделал. Альфа медленно подходит, словно приближается к раненому животному. Если бы Луи сейчас не позорно плакал, он бы прокомментировал это. Гарри ничего не говорит, когда садится рядом. Он молчит, когда притягивает Луи к себе и заключает в объятия. Луи не двигается. Он знает, что ему придётся всё прекратить. Он понимает, что уйти, не попрощавшись, не получится. В таком случае Гарри будет и дальше пытаться найти его. — Гарри… Луи неохотно выпутывается из объятий и встаёт перед Стайлсом. Он скрещивает руки на груди, желая, чтобы его рыдания наконец прекратились. Смотреть во встревоженные глаза Гарри – плохое решение, но Луи всё равно принимает его. — Лу? Беспокойство Гарри ощутимо, оно мгновенно передаётся и Луи. Омега делает глубокий вдох, пытаясь успокоить быстрое сердцебиение. — Гарри… я должен уйти. Мне жаль. Сначала шок, затем печаль, а потом гнев. Эти эмоции видно на лице Гарри, а ещё они очень громко звучат в их душевной связи. — Ради всего святого, Луи! — Альфа встаёт, и Луи больше не в состоянии смотреть ему в глаза. — Гарри, я… — Нет, Луи, какого чёрта ты по-прежнему думаешь, что тебе надо уйти? Что ты не понял в словах «я хочу, чтобы ты остался»? На каком языке я должен… — Дело не в этом! Я понял тебя. Ты хочешь, чтобы я остался, но… дело не в этом. Луи ненавидит то, что Гарри отступает от него на шаг, он ненавидит боль в его глазах. — Тогда в чём дело, Луи? Томлинсон качает головой, глядя на свои скрещенные руки. Ком в горле мешает сформулировать связный ответ. — Пожалуйста, Лу. Если ты собираешься уйти, то, по крайней мере, скажи, почему. Я заслуживаю знать. Гарри прав. Учитывая все проблемы, что Луи уже доставил, и эту муку с истинными, Гарри имеет право получить объяснение. Сглатывая, омега расцепляет руки и делает глубокий вдох. — Я не смогу стать твоим партнёром, Гарри. Я не смогу стать партнёром Альфы. Это слишком большая ответственность… не надо качать головой. Ты… ты ничего обо мне не знаешь. Я вор, Гарри. Я… я ради выживания делал вещи, которыми совсем не горжусь. Ты… ты не знаешь меня. Я не гожусь для тебя, Гарри. Я вор и в лучшем случае просто обуза. — Луи, не говори так. Ты… — Нет, Гарри, пожалуйста, дай мне закончить. Стайлс сжимает челюсть, но кивает и садится обратно, позволяя Луи продолжить. — Я понимаю, что ты не согласен, но ты слишком ослеплён всей этой историей с истинными, чтобы понять. Вот только… другие члены стаи увидят, как я всё порчу. Они увидят, что я не достоин тебя, что ты заслуживаешь намного большего. Ты ещё молод, а тебя уже все так сильно уважают. Я знаю, о чём говорю, Гарри, за всю свою жизнь я видел много Альф, и ты безусловно один из лучших. На самом деле даже лучший. А я… я худший омега из всех, что я встречал. Почему ты этого не видишь? Боже. Я облажался. Я не могу просить ни одну стаю взять на себя такое бремя. Случаи вроде того, что произошло с Ником, обязательно повторятся. Чёрт возьми, даже когда я находился один, у меня было множество кошмаров. Пару раз я чуть не погрузился от усталости и стресса. — Что? Ты погружался в одиночестве? — Почти. Я почти погрузился. Но дело не в этом. Дело в том, что, если бы я остался в твоей стае, Гарри, тебе пришлось бы иметь дело со всем этим… багажом. Ты бы постоянно беспокоился обо мне. Будучи Альфой, ты не можешь этого допустить. Тебе нужен партнёр, который поможет управлять стаей. Кто-то сильный, решительный. Кто-то, на кого ты сможешь положиться. Кто-то, кто даст тебе хороший совет, кто станет образцом для подражания для других омег в стае, для других оборотней независимо от их вторичного пола. Рядом с тобой не должен быть кто-то, кто взвалит на тебя ещё больше ответственности. Нет. Я знаю, что лучшее, что я могу сделать – избавить всех от… ну… от себя. Даже если сейчас ты не понимаешь, поверь мне, в итоге ты будешь благодарен. Воцаряется тишина, Луи шумно сглатывает и фокусирует взгляд на траве под ногами. Он не помнит, чтобы когда-то был так откровенен. Это нервирует – ждать реакции Гарри. Он почти жалеет, что вывалил на него свои эмоции. — Ты закончил? Луи потрясённо поднимает взгляд. Он видит мягкое выражение лица Гарри, тень улыбки на его губах. — Я согласен с тобой, Луи. Сердце Луи замирает. Конечно, Гарри согласен. Почему он вообще удивлён? — Ну, на самом деле нет, почти всё сказанное – чушь собачья. Но я согласен с тем, что мне нужен кто-то сильный и решительный, кто поможет управлять стаей. Прежде всего, мне нужен кто-то, кто будет заботиться о стае так же сильно, как и обо мне. Новые слёзы начинают течь из глаз Луи, он кусает губы, пытаясь подавить рыдания. Гарри наконец-то понял, что Томлинсон недостаточно хорош. — О, Лу… Гарри встаёт и заключает Луи в объятия. Каким бы слабым он ни был, омега позволяет себе утонуть в них. Возможно, это последний раз, когда он обнимает своего истинного. — Ты что, не понимаешь? Это описание идеально подходит для тебя. В тебе всё это есть. Что? Замешательство Луи, должно быть, заметно в его реакции, ощутимо в их душевной связи, поскольку Гарри смеётся. Тёплый воздух слегка щекочет шею омеги. Альфа отстраняется только для того, чтобы посмотреть ему в глаза. — Луи. Послушай меня. Ты самый сильный омега, которого я когда-либо встречал. Чёрт возьми, ты самый сильный оборотень, которого я когда-либо встречал. Ты был бы потрясающим лидером. Не просто партнёром лидера. Из тебя вышел бы отличный Альфа. Луи закатывает глаза от смехотворности слов Гарри. Омега никогда не был лидером, ни в одной стае. Гарри сошёл с ума. — Я не шучу, Луи. Ты готов оставить своего истинного ради благополучия стаи, которую ты знаешь всего пару недель. Ты потрясающий. Ты сильный и самоотверженный. Луи потрясённо разевает рот. — Хотел бы я, чтобы ты увидел то, что вижу я, когда смотрю на тебя. Ты единственный, кто этого не видит. Томлинсон хмурится. Каждая стая, что он встречал, вежливо или не очень просила покинуть их территорию как можно скорее. Он уверен, все они считали Луи не более чем мусором, который надо вынести. — Не волнуйся о том, что подумает стая. Все уже обожают тебя. Лиам и Зейн даже начали завидовать тому, как сильно Найл хвалит тебя. Лотти хотела познакомить тебя с её родителями. Луи качает головой. Да, все добры к нему, но, вероятно, он для них что-то вроде благотворительности. Гарри расстроенно качает головой. — Я не достучался до тебя, да? Луи поджимает губы. Гарри выглядит уверенным, и Луи больше всего на свете хочет верить ему. Но ему всегда говорили, что он дерьмовый омега. Его даже изгнали из-за этого те люди, которые были ему ближе всех. А Гарри знает его всего пару недель. Возможно, он ошибается насчёт Луи. — Я не знаю. Хотел бы Луи раз и навсегда убрать беспокойство из глаз Гарри. Но он не может. Он не хочет лгать, и, честно говоря, он уже ни в чём не уверен. — Ладно. Давай заключим сделку. Ты дашь мне время убедить тебя, что ты подходишь мне и стае. Если через некоторое время ты всё ещё захочешь уйти, я не буду останавливать тебя. Я прошу дать мне шанс показать тебе, как хорошо всё может сложиться. Тебе надо только остаться и позволить себе быть частью происходящего. Быть частью стаи. Не готовиться к побегу в любой момент. Что скажешь? Томлинсон обдумывает это предложение. Если он останется, он может сильнее привязаться, тогда уход окажется чертовски болезненным. С другой стороны, если он сбежит сейчас, это будет не менее больно, поскольку, давайте смотреть правде в глаза, он уже привязался. Луи смотрит на полное надежды выражение лица Гарри, на ямочку на его щеке. Он не может даже представить, как отказывает ему. Поэтому омега кивает в знак согласия. — Ладно. Но ты должен пообещать, что, если передумаешь и поймёшь, что я не подхожу тебе и стае, ты не позволишь мне и дальше оставаться у вас. — Луи, я никогда… — Пообещай мне, Гарри. Пообещай, что прогонишь меня, если поймёшь, что ошибался на мой счёт. Гарри вздыхает. — Ладно. Я обещаю. — Тогда я остаюсь. — Хорошо. Пока они смотрят друг другу в глаза, улыбка Гарри становится шире. Луи не может не улыбнуться в ответ. — Хорошо.

В темноте

Луи беспокойно ворочается не в силах заснуть. Он благодарен за то, что не остался снова один, что он ещё может побыть в стае Стайлса. На самом деле его волк в таком восторге, что мог бы начать позорно танцевать, если бы Луи позволил ему. Но он не позволит. Слова Гарри эхом отдаются в голове. Альфа так уверенно хвалил предполагаемые сильные стороны Луи, даже сказал, что из него получится хороший лидер. Или Гарри отказывается признавать правду из-за их связи, или он просто слеп. Или… может быть, он прав. Может быть, Луи лучше, чем он думал. Может быть, он достоин Гарри. Луи хочет в это верить. Но опять же, никто раньше не видел этих качеств в нём, даже он сам, а это о чём-то да говорит. Размышления вызывают у омеги головную боль и не дают уснуть, хотя его волк кричит на него, чтобы он перестал так много думать. Разочарованно вздыхая, Луи снова переворачивается на спину, простынь путается у него в ногах. Томлинсон пялится в потолок, когда слышит нерешительный стук в дверь. Он поворачивает голову на звук, Гарри заглядывает в комнату, его глаза пытаются привыкнуть к темноте. — Лу? Ты в порядке? Шёпот Гарри вызывает лёгкую улыбку. Конечно, он узнал о беспокойстве Луи и пришёл проверить его. — Я в порядке. Просто много думаю. Гарри закрывает за собой дверь и медленно приближается к кровати. Луи не нравится, что он колеблется. — Серьёзно, Гарри, перестань вести себя со мной как с испуганным оленем. Я в порядке. Стайлс хрипло смеётся, часть напряжения спадает с его плеч. — Извини. Хотя, честно говоря, у тебя есть привычка убегать… так что… Луи закусывает губу. Гарри прав. Боже! Он уже причинил Альфе столько неприятностей. Омега не осознаёт, что прячет лицо в ладони, до тех пор, пока Гарри не убирает их. — Хей, всё в порядке, Лу. Ты не должен чувствовать себя виноватым. «Откуда Гарри знает, что я чувствую? А, точно», — думает Луи. — Эта душевная связь такая странная. Гарри фыркает. — Ты это мне говоришь? Альфа всё ещё нависает над Луи и не убирает руки от него. Наступает момент, когда время останавливается. Они оба не знают, что делать дальше. Томлинсон нервно смеётся и сдвигается на одну сторону кровати, оставляя место для Гарри. Старший мгновение смотрит на него, всё ещё неуверенный. — Ну… мы будем обниматься или как? Гарри улыбается, от ямочек на его щеках сердце Луи замирает. Это одновременно завораживает и пугает – то, что объятия Гарри мгновенно успокаивают Луи. Мысли и воспоминания, что не давали ему уснуть, отдаляются. — О чём ты думал? — Ни о чём таком, чего бы ты не знал. Руки Гарри слегка сжимаются вокруг омеги, он мычит в ответ. Хоть Луи и измучен, у него нет желания засыпать. Он смотрит на Гарри, чей взгляд направлен на потолок. Похоже, он разделяет нежелание спать. — Гарольд? Стайлс закатывает глаза на прозвище и поворачивает голову к Луи. Они находятся всего в нескольких дюймах друг от друга, омега смотрит на губы Гарри. — Да? Глубокий голос отвлекает внимание, Томлинсон на секунду забывает, что собирался сказать. — Я не хочу спать. Губы Гарри растягиваются в кривой ухмылке. — Я тоже. — Как раз в тот момент, когда Луи собирается сократить небольшое расстояние между ними, Гарри снова заговаривает: — Давай сыграем в двадцать вопросов. Луи молчит и откидывается назад, чтобы рассмотреть Гарри. Судя по ухмылке на его лице, он прекрасно осознаёт, что сделал. Томлинсон улыбается и кладёт голову на грудь Альфы. — Ты смешон. — Ты это уже говорил. Луи чувствует, как грудь Гарри вибрирует, пока тот говорит. Он предпочёл бы целоваться, но так тоже очень неплохо. — Что за двадцать вопросов? — Всё просто. Мы задаём друг другу по двадцать вопросов. Можно пропустить два из них, если не хочешь отвечать. Луи напрягается. Что ж. Целоваться точно было бы лучше, это намного веселее, чем отвечать на вопросы. Но он всё понимает. Гарри прав. У них ещё не было возможности нормально узнать друг друга. Им надо это исправить. Гарри должен знать Луи лучше. Гарри должен знать, во что ввязывается. Пусть Томлинсон и не хочет, чтобы Гарри снимал розовые очки на его счёт, чтобы начинал по-другому смотреть на него, он должен знать. Сама мысль об этом ужасает. Конечно же Стайлс чувствует его страх. — Мы не обязаны играть, если ты не хочешь. И ты можешь пропустить больше двух вопросов. Я не хочу заставлять тебя что-либо делать. Луи смеётся и кивает. — Ладно, Гарольд, давай сыграем в твою игру с вопросами. Улыбка Гарри способна осветить тёмную комнату. Луи не может ни в чём отказать этому парню. Кроме того, ему и самому кое-что интересно узнать. — Можно я начну? — Конечно. — Как ты стал Альфой в таком молодом возрасте? Что случилось с твоими родителями? Гарри резко вдыхает и хрипло смеётся. — Блять, Лу. Ты не любишь ходить вокруг да около, правда? — Извини. Надо было начать с чего-то попроще? — Обычно люди так и делают, да. Гарри снова смеётся, но это выходит натянуто, из-за чего Луи чувствует себя плохо. Он всегда был слишком прямолинейным. — Ладно, что ж… ты можешь выбрать между этим вопросом и… эм… твоим любимым цветом. В этот раз Стайлс смеётся более искренне. — Значит, я могу выбрать между любимым цветом и смертью родителей? Луи закусывает губу. Он уже плох в этой игре. — Ага… На мгновение воцаряется тишина. Луи думает, что всё испортил, но грудь Гарри снова начинает вибрировать, его голос звучит тихо, едва слышно: — Мне было шестнадцать. Мои родители пустили изг… оборотня. Он был ранен, ему предложили еду и кров до тех пор, пока он не встанет на ноги. Я спал, когда услышал чей-то крик. Когда он повторился, я понял, что это мама, и побежал так быстро, как только смог. Я снова услышал её крик, а потом он вдруг прекратился. Когда я вошёл в их комнату – теперь мою комнату – окно было открыто, родители… лежали на кровати. Было много крови. Они не двигались, я пытался… но я ничего не мог сделать. Томлинсон не смеет пошевелиться. Через их связь он чувствует глубокую печаль Гарри. Всё, чего он хочет – унять его боль, но он мало что может сказать. Поэтому омега довольствуется тем, что большим пальцем рисует круги на боку Гарри. — Значит, их убил изгой? Стайлс кивает. Это объясняет, почему он сопротивлялся просьбам Лиама, когда Луи впервые вошёл в штаб. — Но почему? Зачем ему это надо было? — Он взломал сейф моих родителей и украл все ценные вещи, которые у них были. Полагаю, родители проснулись и попытались остановить его. — Это ужасно. Мне очень жаль, Гарри. — Всё в порядке. Прошло уже почти десять лет. На самом деле двадцать первого будет ровно десять. Луи мычит. Затем он вскидывает голову, когда смысл слов Гарри доходит до него. Альфа пугается от внезапного движения. — Чт… — Двадцать первого марта? Десять лет назад? — Да… что… — Меня изгнали двадцать первого марта в две тысячи десятом. — Хм. Значит… нам обоим пришлось нелегко в тот день… это… — Странное совпадение? Томлинсон снова кладёт голову на грудь Гарри. — Да. Они оба размышляют в комфортной тишине, пока Стайлс не заговаривает снова: — Знаешь… я думаю, ты бы выкинул половину вопросов. Луи смеётся. — Да, вероятно, я бы так и сделал. Я не очень хорош в этой игре. — Теперь моя очередь. Луи сглатывает, надеясь, что этот звук не слишком громко слышен в тишине комнаты. — Как у тебя получается игнорировать альфа-команды? Я никогда прежде не видел, чтобы омега так делал. Я даже не думал, что это возможно. Луи колеблется. Он мог бы с лёгкостью ответить на «как» и избежать части про «почему». Но Гарри был уязвим с ним и заслуживает того же в ответ. Омега делает глубокий вдох. — Когда я был младше, когда я ещё был частью стаи… у меня был дядя, Воан. Мягко говоря, он не был замечательным человеком. На самом деле он был мудаком. Гарри напрягается при упоминании дяди. Луи находится в замешательстве, он ведь ещё ничего не рассказал о нём. Но он забивает на это и продолжает: — Когда я был младше, ему доставляло удовольствие командовать мной. Он приказывал приносить воду, заправлять постель, мыть посуду и тому подобное. Он заставлял меня делать очень глупые вещи, например, в течение пятнадцати минут трогать пальцы ног ради его веселья. И я не мог отказать, моя омега хотела угодить. Это расстраивало меня. По мере того, как я становился старше, приказы дяди становились всё менее… тривиальными. Он продолжал приказывать мне приносить ему вещи или завязывать шнурки на ботинках, давал подобные глупые задания на публике. Но когда он заставал меня одного… он… он приказывал мне делать… делать что-то ему… или он приказывал мне оставаться на месте, молчать, и он… он… Слова застревают у Луи в горле. По тому, как Гарри гладит его по спине, по тому, как Гарри крепко обнимает его, по тому, как сжата его челюсть, он уверен, что ему не надо это произносить. Гарри понимает. — Мне жаль, Лу. Томлинсон позволяет себя сделать паузу, чтобы избавиться от комка в горле. От успокаивающего аромата Гарри образы дяди, возвышающегося над ним, медленно испаряются. — В общем… я начал тренироваться, чтобы противостоять альфа-командам. Я просил моих друзей-альф тренироваться на мне. Они понятия не имели, зачем я это делаю. Они знали, что мой дядя ведёт себя как придурок, но они не знали… всей картины. Они были рады помочь. — Ты не рассказал им о своём дяде? — После первой течки я рассказал отцу. Мой дядя… эм. Во время моей первой течки. Мой дядя… — Луи удивлён, что до сих пор не может сказать это, хотя уже прошли годы. Он не может заставить свой рот произнести эти слова. Или, скорее, слово. — Всё в порядке, тебе не обязательно этого говорить, Лу. Луи с облегчением выдыхает. — Я рассказал отцу, а он рассмеялся и велел мне смириться. Сказал, мне повезло, что хоть один альфа обратил на меня внимание. Я был молод и думал, что отец лучше знает, поэтому больше не поднимал эту тему. Но я тренировался. По несколько часов каждый день. В конце концов, я смог противостоять друзьям. Но они тоже были молоды, сопротивляться взрослому альфе намного сложнее. Мне потребовалось больше времени, чтобы противостоять дяде, но однажды у меня получилось. Омега улыбается при этом воспоминании. — В тот день я сказал дяде отъебаться и наконец ослушался его. Это было потрясающе. Да, потом отец избил меня, но… я всё это время смеялся. Я был так счастлив, что наконец-то могу сопротивляться ему, что у него больше нет власти надо мной. На них снова наваливается тишина, отсутствие ответа Гарри беспокоит Луи. Гнев ощутим через их связь, челюсть Альфы плотно сжата. Он пялится в потолок, словно может просверлить в нём дырки силой разума. — Гарольд? — Луи пытается приободрить его. — Я хочу убить их, Луи. Я хочу убить их обоих. Брови Луи взлетают вверх от чрезмерной защитной реакции со стороны Гарри. Обычно он ведь такой добрый и спокойный. — Гарр… Стайлс смотрит в широко раскрытые глаза Луи. — Они заслуживают страданий за то, что сделали с тобой. Не могу поверить, что они всё ещё дышат. Не могу. — Гарри, пожалуйста. Это было давно, я в порядке. Это сделало меня сильнее. Если бы не мой дядя, я бы никогда не научился игнорировать альфа-команды. Выражение лица Гарри смягчается, но его хватка на Луи не ослабевает. — Ты потрясающий. Сердце Луи переполняется чувствами, они застают его врасплох. Он прячет лицо в груди Гарри. Томлинсон боялся, что Гарри начнёт считать его сломанным товаром, багажом, с которым слишком трудно справиться. Он не ожидал, что Гарри будет смотреть на него так, словно он повесил луну на небо. Это немного ошеломляет. — Иди сюда. Стайлс приподнимает его и кладёт ладонь на щёку, большим пальцем смахивая слезу, о которой Луи и не подозревал. — Не могу поверить, что ты удивлён тем, что я назвал тебя потрясающим. Ты просто нечто, Луи. Омегу почти пугает то, как хорошо Гарри считывает его эмоции через их душевную связь. Внезапно они возвращаются к тому, с чего начали. Они в нескольких дюймах, смотрят на губы друг друга. Предвкушение растёт внутри. Томлинсон облизывает губы, но больше не пытается сократить дистанцию. — Лу, можно я тебя поцелую? Луи закатывает глаза. — Ты шутишь, что ли? Конечно, можно, ид… Губы Гарри эффективно заставляют его замолчать, и они оба улыбаются сквозь лёгкий поцелуй. Поцелуй, от которого Луи снова чувствует себя ребёнком. Поцелуй, от которого он почти хихикает, как ребёнок. Ладно, не почти. Луи хихикает. Это позорно, но ему плевать.