изгой

Ритуал

— У меня не получается, — стонет Найл и встаёт после того, как в сотый раз за утро поднимает палку. Луи хмурится. Если честно, он через неделю своих тренировок уже мог лучше сопротивляться командам. Должно быть, он неправильно объясняет. Поскольку Найл расстроен, Луи хочет утешить его. — О чём ты? Ты только что почти сопротивлялся команде! — Томлинсон пытается утешить его, но видимого результата это не приносит. — Ключевое слово – почти. Найл раздражённо бросает палку на землю. Пока Луи думает, как ещё можно приободрить парня, какую технику можно выбрать для их тренировки, Ник встаёт и громко зевает. — Солнце почти взошло. Нам уже пора заканчивать, верно? Хоран вздыхает. — Ник прав. Из-за того, что я ухожу по утрам, Лиам и Зейн думают, что я всё ещё злюсь на них. Мне надо приготовить им завтрак в качестве извинения, прежде чем они проснутся. Луи кивает в знак согласия, и Ник уходит, чтобы продолжить спать. Найл и Луи, как обычно, бок о бок идут к главному дому. По правде говоря, последние несколько дней Гарри тоже что-то подозревает. Томлинсон оправдывал свои утренние приключения бессонницей, но у него есть подозрения, что Гарри на это не ведётся. Он видит и чувствует, как растёт его беспокойство. — Может, нам стоит признаться им и рассказать, что мы задумали, — предлагает Луи. Похоже, Хоран думал о том же. Он кивает. — Да, не люблю что-то скрывать от них. Может, они отреагируют не так плохо, как нам кажется. — Ага. Луи не настолько уверен в хорошей реакции, как Найл. Он понятия не имеет, как Гарри отнесётся к тому, что Луи учит омег из стаи не подчиняться альфа-командам. То, что он попросил помочь именно Ника, явно не сыграет ему на руку. — Ты выяснил, что они скрывали от тебя? — Да. Я идиот, я должен был доверять им. Но они не знают, что я знаю, так что… — Ну, так в чём дело? — Ты скоро узнаешь. — Найл ухмыляется. Луи подозрительно щурится, смотря на него. Но он рад, что эта троица снова в хороших отношениях. — Ты ждёшь предстоящий вечер? Найл широко улыбается. Кажется, он больше радуется, чем сам Луи. — Ага. — Луи кивает и улыбается, пытаясь скрыть, как он на самом деле нервничает. Найл хмурится, его улыбка гаснет. — Тогда что тебя беспокоит? Луи искоса смотрит на Хорана, напуганный его проницательностью. — Не знаю, у меня такое чувство, что что-то пойдёт не так… — Луи пожимает плечами так беззаботно, словно это ноющее ощущение не мешало ему спать ночью. — Я понимаю, это глупо. — Это не глупо, Лу. — Томлинсон поднимает взгляд и удивлённо смотрит на Найла. — Возможно, тебе кажется, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Последние несколько лет тебе не очень везло. Но на самом деле сегодняшний вечер – это лишь формальность. Ты уже важная часть стаи, понимаешь? Луи фыркает и снова смотрит себе под ноги, пока они идут. Он совсем не важная часть стаи. Он скорее нахлебник. — Я серьёзно, — продолжает Найл, — люди уже относятся к тебе как к партнёру Альфы. Омега давится воздухом и кашляет, его лицо горит от смущения. — Мы ещё даже не спарились! Найл смеётся и качает головой. — Лу! Ваши души связаны! Это намного важнее любых брачных ритуалов, ты так не думаешь? Луи снова хмурится, восстанавливая последние капли самообладания, и серьёзно обдумывает слова Найла. Он понимает, что всем сердцем не согласен с ним. Связь истинных – результат биологического феномена. Ритуал спаривания – выбор, который делают два оборотня. Томлинсон через многое прошёл, он знает, что люди уходят, и биология не способна это предотвратить. Луи не видит отличий между душевной связью и предполагаемой безусловной любовью между родителями и детьми. Во всяком случае, его семья – доказательство того, что биологии недостаточно. Душевной связи недостаточно. Быть с кем-то, хотеть остаться рядом и построить совместный дом – это выбор. Он многое значит. Дело не в том, что Луи не верит, что Гарри хочет спариться с ним. Он верит. Но до этого момента столько всего может пойти не так. Он хочет быть осторожным, хочет не слишком надеяться, поскольку сомневается, что переживёт, если его сердце снова разобьётся. — Да, ты прав, — отвечает Луи, чтобы успокоить Найла. Естественно, Найл не ведётся на это, но не продолжает настаивать.

🐺

Крису не очень хорошо. Совсем нет. Он просыпается слишком рано, ещё до восхода солнца. У него пульсирующая боль в голове и колющая боль в правом боку – всё это благодаря Альфе Гарри Стайлсу. Ночью ему пришлось терпеть глупость и некомпетентность врача – женщины, конечно. Она со всей уверенностью мира заявила, что у него поверхностные раны, что он может в любой момент уйти из лазарета. У этой сучки хватило наглости сказать ему и каждой медсестре в округе, что его травмы не такие уж серьёзные, в то время как он практически плакал от боли на койке. Крис решает, что больше не желает оставаться в этом ужасном месте, и встаёт (с трудом, поскольку его собственный Альфа без всякой уважительной причины сковал ему рёбра). Крис направляется к двери и представляет этого плаксивого омегу-изгоя. Наверняка у него от счастья кружится голова из-за того, что его альфа защитил его честь, хотя у этого маленького ублюдка и не было никакой чести, требующей спасения. Если вы спросите Криса, эти двое составляют отвратительную пару. Изгою не место на территории какой-либо стаи, особенно на территории стаи Стайлса, особенно в постели Альфы. По мнению Криса, Гарри предал собственную стаю тем, что принял этого омегу. Переполненный гневом, он позволяет своим мыслям направлять его. В итоге он оказывается у главного дома, пока не понимая, что собирается делать. Он знает, где спит Альфа, все это знают. Ноги сами несут его туда, он приоткрывает дверь. Этот предатель до сих пор спит, но Крис удивляется, когда не видит маленького уродца рядом с ним. Может быть, Альфа Гарри не настолько сошёл с ума, как он думал. Потом Крис предполагает, что, может, омега спит в другой комнате. Один. Уязвимый. Самодовольная улыбка появляется на губах Криса. Это слишком просто. Он может проскользнуть в комнату омеги, альфа-командой приказать ему убраться отсюда и никогда не возвращаться. Если ему повезёт, Гарри последует за ним, как потерянный щеночек. В таком случае он сразу избавился бы от обоих. Крису приходится изо всех сил сдерживать смех и сохранять тишину. Он медленно открывает дверь. Хоть кровать заправлена и пуста, от неё исходит запах омеги. Какое-то время он точно тут спал. Крис проходит в комнату, его внимание привлекает открытый шкаф. В нём валяется брошенный рюкзак, окутанный запахом Луи. Интересно. Когда Крис открывает рюкзак и узнаёт в нём некоторые предметы, он смеётся как можно тише. Это было просто. Слишком просто. Сегодня вечером всё снова наладится.

🐺

Сказать, что Луи нервничает – преуменьшить его чувства. Небо ясное, полная луна освещает просвет в лесу, где каждый член стаи стоит в своей волчьей форме, склоняет голову к своему Альфе. Гарри в человеческом обличии стоит перед членами совета и остальной частью стаи. Они образуют коридор, через который Луи должен пройти. К несчастью для Луи, церемония принятия нового члена в стаю и ритуал изгнания почти идентичны. Каждый раз, когда Томлинсон моргает, на месте Гарри появляется его отец и собирается вырвать его сердце. Он пытается отодвинуть эти образы в сторону, когда приближается к своему истинному. Своему истинному, а не отцу. Это стая Стайлса, не Томлинсона. Гарри тепло улыбается, нет никаких сомнений в том, что он чувствует переживания Луи. Омега решает сосредоточиться на Гарри вместо неприятных мыслей. Он изучает ямочки на его щеках, отблески лунного света в его глазах. Это эффективно. Луи находится всего в паре метров от Гарри, когда кто-то бежит к ним с громким рычанием. — Остановитесь! Оборотни поднимают головы, замешательство охватывает толпу, когда Крис пробегает мимо Луи, останавливается рядом с Гарри и поворачивается лицом к стае. Сердце Луи падает, когда он замечает, что Крис держит в руках. Его рюкзак. Его разум начинает лихорадочно соображать, представлять каждый компрометирующий предмет, который он положил туда. Это плохо. — Остановитесь, — повторяет Крис, немного запыхавшись. Наступает тишина, все ждут, когда парень объяснит причину своего появления. — У меня есть информация об изгое, которую совет должен узнать, прежде чем приступать к ритуалу. Луи с трудом сглатывает, во рту внезапно пересыхает. Если бы не Гарри, он бы уже бежал к следующей границе. Но в этот раз он слишком глубоко увяз. Единственное, что сподвигнет его уйти – если стая сама его вышвырнет. И это может случиться раньше, чем он ожидал. Томлинсон снова сглатывает. Сейчас он мог бы убить за стакан воды. Крис открывает рюкзак, достаёт из него кошельки и лекарства, которые Луи украл за первую неделю пребывания в стае, и показывает их всем остальным. — Всё это было украдено у нас. Пока вы принимали решение сделать его постоянной частью стаи, изгой всё это время воровал у нас! Больше всего Луи ранят не многочисленные вздохи и сердитые взгляды других оборотней. Нет. Больше всего его ранит шок на лице Гарри и боль, ощущающаяся через их связь. Томлинсон не уверен, от кого из них она исходит. Это невыносимо. Он хочет отвести взгляд от печального выражения лица Гарри, но не может. — Луи? — замешательство в голосе Гарри душераздирающе. Он чувствует себя преданным. Луи открывает рот, чтобы сказать, что это было давно. Он хочет объяснить, что он делал это лишь в то время, когда думал, что его прогонят. Но у него не выходит. — Вот чем ты занимался по утрам? Сердце Луи замирает. Голос Гарри едва слышно, но в неестественной тишине, повисшей над ними, он несёт в себе больше, чем омега может выдержать. — Всё это время, — продолжает Гарри, — ты воровал у нас? Ты всё ещё планировал уйти? — Нет! — Его голос звучит тише, чем ему хотелось. Нет, Гарри всё не так понял. Луи в ужасе. Вся эта сцена разворачивается вокруг него, но он словно не здесь. Всё размыто и кажется сильно замедленным. Все взгляды устремлены на него, они потрясённые, осуждающие, подозрительные. Перед глазами мелькают образы друзей, повернувшихся к нему спиной, холодный взгляд отца – всё это вызывает слёзы. Луи знает, что должен объясниться, но он задыхается, горло сжимается, становится труднее дышать. Он знал, что всё происходящее слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он знал, что вновь обретённое счастье выбьют у него из-под ног. — Хочешь сказать, что это не твоё? — Крис поднимает рюкзак выше. — От него исходит твой запах. Сердце Луи слишком быстро и неестественно сильно бьётся в груди. — Нет, это моё, но… — хрипит Томлинсон. Крис прерывает его. — Разве твой рюкзак не заполнен украденными вещами? Вещами, которые принадлежат этой стае? Луи сглатывает. Он не знает, как ему до сих удаётся стоять, когда земля кажется такой шаткой. — Да, это так. Это моё, но… — омега собирается объяснить, что он воровал только в первые дни своего пребывания здесь, когда ситуация была совершенно иной, но Крис опять прерывает его. — Мы и правда собираемся впустить в наш дом вора? Если он способен на это преступление, кто знает, что ещё он готов сделать ради того, чтобы исполнить свои планы. Луи широко распахнутыми глазами смотрит на Гарри, пытаясь найти хоть какое-то утешение. Он видит только сомнения и боль. Томлинсон преодолевает несколько метров, разделяющих его с истинным, он пытается дотянуться до Гарри, но тот отшатывается. — Гарри, пожалуйста. — Луи ненавидит то, как слабо и тихо звучит его голос. — Ты собирался уйти? Луи шокирован тем, что Гарри так подумал. Но, если быть полностью честным с самим собой, Луи знал, что рюкзак был там. Он хотел, чтобы рюкзак был там. Он хотел иметь запасной вариант на случай, если ничего не получится. Томлинсон осознаёт, что он держался на расстоянии от всех, что он отталкивал от себя людей из страха потерять их. Эта дурацкая привычка отразилась на нём во всю силу. Ему следовало быть более открытым. Ему следовало быть более честным с Гарри. Надо было сказать ему, как сильно он его любит, как сильно он хочет стать частью стаи, обрести дом, состариться здесь. Жаль, что он осознал это лишь тогда, когда оказался в шаге от потери всего. — Гарри, пожалуйста. Я больше не хочу уходить, правда. Луи ненавидит слёзы в глазах Гарри, сомнение, чувствующееся через их связь. Омега снова протягивает руку, и на этот раз, к его облегчению, Гарри не отстраняется. Ладонь Луи касается его щеки, Альфа слегка наклоняет голову навстречу прикосновению. Этого достаточно для того, чтобы у Луи появилась надежда. — Гарри, я люблю тебя. А всё остальное… — Фоновый шум? — Гарри пристально смотрит Луи в глаза, словно ждёт подтверждения. Томлинсон кивает и чувствует, как напряжение ослабевает в их связи. — Ладно. Гарри притягивает Луи ближе для быстрого поцелуя. Он словно скрепляет договор. Уверяет Луи, что прикроет его спину. Томлинсон сдерживает слёзы облегчения. Гарри рядом. Он верит ему. Стайлс отступает на шаг и обращается к толпе растерянных оборотней, с нетерпением ожидающих, когда Альфа со всем разберётся. — Спасибо, Крис, за твою заботу о стае. Можешь занять своё место для ритуала. — Гарри резко выхватывает рюкзак из его рук и даже не удостаивает его взглядом, не сводя глаз с собравшихся перед ним оборотней. — Всех остальных я прошу набраться терпения. Я поговорю с советом, и мы примем решение с учётом новых обстоятельств. Аллан, Грегори, Кэтрин и Найл не медлят. Они вырываются из толпы, чтобы последовать за своим Альфой. Гарри берёт Луи за руку и ведёт в лес подальше от любопытных глаз и ушей. Томлинсон оборачивается и натыкается на пару сердитых, злобных глаз. От ярости Криса по его спине бегут мурашки. Он сглатывает и отворачивается, после чего заходит в лес, где ему, без сомнения, придётся отвечать за свои действия. По крайней мере, сейчас, когда Гарри держит его за руку, он не чувствует себя одиноким.

Принадлежит

Если бы не успокаивающий запах и присутствие Гарри, Луи даже ходить не смог бы. Он не осознаёт, как его ноги функционируют, он на автомате следует за советом в мрачный тёмный лес. Омега сильно нервничает, вытирает вспотевшие ладони о джинсы. Как он выпутается из этой ситуации? Раньше он всегда стремился схватить рюкзак и убежать. Но впервые в жизни побег – последнее, чего он хочет. Он хочет остаться. С Гарри. На самом деле он нуждается в том, чтобы остаться. Он больше не выживет в одиночку, не в этот раз, когда ему есть что терять. Он продолжает представлять, как стая Стайлса поворачивается к нему спиной, как это сделала его собственная семья, как это сделали Стэн и Оли. Это сломает его. Можно подумать, что после многих лет одиночества Луи переживёт что угодно. Но такой расклад сможет прикончить его. Гарри кладёт тёплую и нежную ладонь на плечо Луи, прямо у основания шеи и мягко потирает кожу большим пальцем. Его прикосновения эффективно замедляют стремительно крутящиеся мысли Луи. Сосредоточившись на том, как большой палец Гарри гладит заднюю часть его шеи, омега позволяет части беспокойства покинуть его тело. Как только они заходят в лес достаточно глубоко для того, чтобы остальная часть стаи не могла слышать их, Найл поворачивается к другим членам совета. — Это бред! Луи не сделал ничего плохого! Последние несколько дней он ничего не воровал по утрам, Гарри. Он был со мной! Если уж на то пошло, то главная проблема – Крис! Он рылся в вещах Луи, чёрт возьми, это он вор! Я предлагаю вернуться к ритуалу и изгнать Криса. Мы должны… — Ладно! Хоран, не мог бы ты притормозить? — перебивает Грег. — Мы знаем, как вы с Гарри относитесь к этому омеге, но в первую очередь мы должны думать о стае независимо от личных чувств. Вот почему существует совет: чтобы противостоять личным интересам. Если Луи обокрал нас, мы должны действовать соответствующе. Стоическая поза Грегори, лишь немного подсвеченная туманным лунным сиянием, ещё никогда так сильно не пугала Луи, как сейчас. Он смотрит на Кэтрин и Аллана, они оба кивают в знак согласия, встают в такие же величественные и внушительные позы. Луи сглатывает. Обеспокоенный взгляд Найла совсем не уменьшает его переживания. — Гарри, не мог бы ты передать рюкзак Луи, пожалуйста? — глубокий и властный голос Аллана разносится по устрашающе тихому лесу. Гарри кивает и подчиняется, не прерывая зрительного контакта с Луи. К ужасу омеги, выражения лиц Грегори, Кэтрин и Аллана остаются непроницаемыми, пока Аллан открывает рюкзак и медленно достаёт каждый предмет, кладёт его на траву перед собой. Луи отшатывается, испытывая панику и стыд. Он сжимает и разжимает руки, хватается за подол кофты, скрещивает на груди, не зная, куда деть их. Обезболивающее, крем с антибиотиком, бинты, консервы, верёвка, нож, сборник стихов, карты, кошельки, деньги. Среди всего украденного Луи очень хорошо узнаёт худи. Худи, которая пахнет дождём и листьями. Худи, которая пахнет домом. Прежде чем Луи успевает начать оправдываться перед тремя очень серьёзными лицами, рядом с ним раздаётся тихий тягучий голос Гарри, чьи глаза прикованы к одному предмету: — Ты украл мою кофту. Луи не ожидал, что Гарри зациклится именно на этом. Удивление берёт верх над его нынешним экзистенциальным кризисом. — Эм… я… ну… извини. — Это всё, что он может сказать в ответ. — Почему? — Гарри всё ещё с удивлением смотрит на кофту. — Хм? — Луи бросает взгляд на других членов совета. Раздражение, исходящее от Грегори, отчётливо ощутимо. Уголки губ Найла приподнимаются, а Аллан, кажется, пытается сдержать усмешку. — Почему? — повторяет Гарри. Такой поворот событий сбивает Луи с толку. — Эм… я не… я не уверен… я просто… — Гнездишься. Все одновременно поворачиваются к Найлу. Обычно омеги начинают гнездиться, когда они или готовы завести детей, или уже ожидают их. Луи поднимает брови. Это всего лишь одна кофта! Естественно, это никакое не гнездование! — Гнездишься, — шёпотом повторяет Гарри больше для самого себя, он произносит это с трепетом. — Что? Нет, я… дело не в этом! Я не гнездуюсь, не гнездуюсь. Я просто подумал, что она хорошо пахнет… или… в смысле, я не… дело не… нет. Нет, Найл, я не… Кроме того, я… почему вы сосредоточились на кофте, когда я, чёрт возьми, украл кошельки? Конечно, переключить внимание на поступок похуже – отличная идея. И почему бы во время этого не ударить себя по лицу? Это однозначно поможет. Гарри сияет. Почему он так улыбается? Луи рад, что темнота скрывает его лицо. Судя по тому, какое оно горячее, оно наверняка краснее помидора. — Ты думаешь, что я хорошо пахну, и ты гнездишься. На губах Гарри появляется кривая улыбка, счастье излучается через их связь. Это странное чувство. Всего несколько минут назад Луи был готов провалиться под землю. — Я… — Я тоже думаю, что ты хорошо пахнешь, — с ухмылкой говорит Гарри. Что ж, тогда ладно. Приятно это знать. Луи не может сдержать лёгкую улыбку, появляющуюся на губах. Кэтрин неловко прочищает горло. — Итак. Он и правда воровал у нас. Наверное, нам стоит вернуться к обсуждению этого? Грегори выпячивает грудь и скрещивает руки на груди, явно радуясь тому, что этот момент нежности закончился. — Я думаю, нам следует выслушать Луи, прежде чем мы примем решение, — произносит Аллан, его голос мягче, чем был раньше. Рука Гарри опускается с плеч на талию Луи, он притягивает его ближе. Томлинсон делает глубокий вдох. Ободрение, вспыхнувшее в их связи, воодушевляет его. — Это правда, что я воровал у вас… это очевидно. — Луи делает паузу и опускает взгляд в землю, не зная, как продолжить. Рука Гарри слегка сжимается на его талии в знак поддержки. — Но у меня никогда не было намерения… Омега вздыхает и прерывается, нервно облизывая губы. Когда Луи в отчаянном поиске помощи пристально смотрит на Найла, тот открывает рот, словно собирается что-то сказать, но передумывает и закрывает его. Аллан попросил высказаться именно Луи. Ни Найл, ни Гарри не смогут сделать это за него. Стоя перед этими могущественными оборотнями, Луи понимает, что это первый раз за долгое время, а может, даже за всю жизнь, когда кто-то, занимающий руководящую должность, даёт ему возможность рассказать свою версию истории. Он видит любопытство на лице Кэтрин, терпеливое и спокойное поведение Аллана. Возможно, это так же станет первым разом, когда его по-настоящему услышат. Луи прочищает горло и выпрямляется. Он сможет это сделать. Он должен. — Мне было четырнадцать, когда моя стая отвернулась от меня. Мои родители, моя семья, мои друзья, мои учителя, мой врач, все, кого я когда-либо знал. У меня ничего не осталось, только одежда в рюкзаке за спиной и этот дурацкий ярлык. Изгой. — От этого слова во рту появляется неприятный привкус. Луи ненавидит его. Он ненавидит то, как люди плюют ему в лицо, показывают, насколько он противен и ничтожен для них. — Мои люди отвергли меня. Все, кого я когда-нибудь встречу, будут знать об этом и поступать так же. Гарри крепче прижимается к нему, в их связи появляется чувство вины. Томлинсон помнит, что сказал Гарри ещё до встречи с ним. «Он не нужен собственной стае». Луи с трудом сглатывает, прежде чем продолжает: — Быть изгнанным – это… — Луи часто моргает, избавляясь от внезапно появившихся слёз, — это, пожалуй, самая болезненная вещь, через которую я проходил. Омега пытается контролировать своё дыхание. Но одно упоминание худшего дня в его жизни вызывает слёзы, которые на этот раз ему не удаётся сдержать. Он надеется, что в лунном свете они не слишком заметны. — Альфа стаи также был моим отцом, поэтому именно он провёл ритуал изгнания. — Кэтрин ахает, Аллан в ужасе смотрит на Луи, и даже Грегори едва заметно хмурится. Луи игнорирует их реакцию и пытается взять себя в руки. — Мне казалось, что отец дотянулся до моей груди и вырвал сердце. Это было так больно, я… Луи качает головой не в силах подобрать правильные слова для описания физической и моральной боли, вызванной тем моментом. Он вытирает слёзы и пытается выровнять дыхание. — В любом случае… у меня осталась болезненная дыра в груди, и все видели её. Куда бы я ни пошёл, ко мне относились как к паразиту, отверженному и неполноценному оборотню. И я их не виню. Должно быть, со мной что-то не так, раз меня, омегу, выбросили люди, которые знали меня лучше всех. Рука Гарри снова сжимается на его талии, Луи начинает думать, что на ней останется синяк, если Альфа не успокоится, но ему плевать. Этот контакт – спасательный круг, сейчас он нуждается в нём больше, чем в чём-либо другом. — Первые недели, нет, даже первые месяцы я плакал каждую ночь. В конце концов я научился справляться со всем в одиночку. Я научился не ждать ни от кого помощи, научился сам о себе заботиться. Я научился выживать в одиночку, и да, иногда это означало кражу еды или лекарств, но я никогда не брал больше, чем мне нужно было. Томлинсон вздыхает, вспоминая, как он впервые украл еду, каким голодным он был и каким виноватым чувствовал себя. Внезапно он задумывается о том, что сейчас он говорит больше с самим собой, чем с советом. — Теперь, когда я вспоминаю об этом, я задаюсь вопросом… почему я просто не… не покончил с собой? — Да, от руки Гарри определённо останется синяк. — Было бы легче умереть, мне бы не пришлось страдать от мучительного одиночества последние девять лет. И, честно говоря, мне кажется, мой отец думал, что я так или иначе умру. Но я никогда не задумывался об этом, потому что всегда была… глупая надежда. Луи поднимает взгляд и замечает непролитые слёзы в глазах Кэтрин. От её сострадания у него появляется ком в горле. Он отводит взгляд, боясь сломаться. Омега смотрит на деревья в глубине леса. — Можете назвать меня наивным, но, несмотря ни на что, я всегда надеялся найти место, которому буду принадлежать, где меня примут, где я буду в безопасности и где я смогу… заново создать свой дом. На этих словах Гарри оставляет быстрый поцелуй на виске Луи, из-за чего тепло проходит через всё его тело. — Я говорю это не для того, чтобы вызвать жалость. Я только хочу, чтобы вы поняли, почему так вышло. И… — он заставляет себя снова взглянуть на членов совета, — я знаю, что не должен был воровать у вас. Я… глубоко сожалею. Вы были очень добры ко мне с самого начала. Я не собираюсь оправдываться за то, что сделал, я прошу лишь дать мне шанс. Я не вор, я только пытался выжить. Теперь я знаю, что я не ущербный и, возможно, заслуживаю шанса. Мне просто надо, чтобы вы тоже в это поверили. Тишину нарушают только шелест ветра в листьях и отдалённое уханье совы. Кэтрин вытирает слёзы, Аллан прочищает горло, но пока молчит. Грегори, кажется, некомфортно, его глаза устремлены в землю, на его лице непроницаемое хмурое выражение. Найл встречается с Луи взглядом и слабо улыбается. Гарри говорит тихо, но твёрдо, уважая торжественность момента: — Прежде чем вы примете решение, знайте, что куда бы ни отправился Луи, я пойду за ним. Если он уйдёт, уйду и я. Томлинсон поворачивается к Гарри, от искренности, ощутимой в их связи, его глаза слезятся, а горло сжимается. Судя по широко раскрытым глазам членов совета, они тоже такого не ожидали. — Что ж… от кошельков пахнет людьми. Не то чтобы воровать у людей хорошо, но… вы понимаете, — Кэтрин пожимает плечами, — ничего ценного не было украдено. Аллан кивает и продолжает: — Луи, очевидно, у тебя было тяжёлое начало пути. Я думаю, ты прав, никто не давал тебе шанса. Я предлагаю продолжить ритуал. Грег? Луи в предвкушении закусывает нижнюю губу. Грегори поднимает взгляд от земли, по-прежнему хмурясь. — Воровство есть воровство, и преступление не должно оставаться безнаказанным. — Сердце Луи колотится быстрее, он тяжело сглатывает. Грегори продолжает более мягким голосом: — Но я согласен с тем, что мы должны продолжить ритуал. Мы сможем обсудить наказание позже. Луи выдыхает и только сейчас понимает, что он задерживал дыхание. Когда совет соглашается с Грегори и направляется к месту, где их терпеливо ждёт стая, Томлинсон остаётся приклеенным к месту. Гарри стоит рядом с ним. — Лу? Ты готов? Омега поворачивается лицом к Гарри, который мягко улыбается ему. Он не может в это поверить. Они продолжат ритуал, как и планировали. Он станет частью стаи Стайлса, он будет принадлежать ей. Он будет с Гарри. С Гарри, который был готов покинуть собственную стаю, чтобы быть с ним. С Гарри, который стоял рядом, как прочная опора, на которую можно положиться. Луи чувствует, как его сердце переполняется от чувств. Это почти болезненно, словно его грудная клетка вот-вот взорвётся. Луи соединяет их губы в быстром сладком поцелуе. Мгновение они наслаждаются большим количеством любви в их связи, прежде чем Луи кивает. — Да, я готов.

Вторая попытка

Когда Луи медленно идёт к Гарри второй раз за ночь, стая волков окружает его, его сердце сильно бьётся в груди. Предвкушение витает в воздухе. Один из волков – Луи кажется, что он узнаёт коричневый мех Найла – восторженно воет, остальные присоединяются к нему. От всепоглощающего принятия у него вот-вот могут появиться слёзы. Луи находится посреди громких радостных криков, его внимание полностью сосредоточено на Гарри, стоящем в свете факела, который тот держит в руке. Он подчёркивает сильную линию челюсти, его глаза блестят, на щеках видны ямочки. Гордость ощущается через их связь. Хотел бы Луи запечатлеть этот момент и спрятать его в банку, чтобы переживать снова и снова. Как только омега подходит ближе, Гарри приподнимает факел, вокруг них сразу воцаряется тишина. — Члены стаи Стайлса, — говорит Гарри, его голос резонирует по тёмному лесу, достигает каждого оборотня, стоящего вокруг них. — Перед вами стоит Луи Уильям Томлинсон, скоро он станет членом нашей стаи. Сегодня вечером мы приветствуем его, обещаем ему безопасность, преданность и близость. Луи знает слова, это клятва стаи. Клятва защищать её нового члена, заботиться. Обычно эти фразы произносят для новорожденных – формальности, которые Томлинсон слышал раньше, когда был частью своей стаи. Однако сейчас эти слова значат больше, чем простую формальность. Это обещание, подтверждение того, что, возможно, Луи был прав, когда цеплялся за надежду. Что, возможно, Луи наконец оказался в нужном месте. Но затем Гарри продолжает дальше стандартной клятвы, чем удивляет омегу: — Луи Уильям Томлинсон – оборотень, имеющий огромную ценность для вашего Альфы и обладающий выдающимися навыками. У меня нет никаких сомнений в том, что Луи многое привнесёт в стаю. Совет уже согласился, но сейчас я спрашиваю вас, членов стаи Стайлс, принимаете ли вы Луи Уильяма Томлинсона в свою среду? Каждый волк начинает выть. Гарри использует свой факел для того, чтобы зажечь огонь рядом с ним. Вой усиливается в знак празднования, земля дрожит под ногами. Сердце Луи переполняется, когда он встречается взглядом с глазами своего истинного, в которых плещется любовь. Наверное, в его глазах видна та же нежность. Появляется тепло. Оно охватывает его, бурлит в груди и проникает в кости. Оно подчёркивает, каким холодным Луи был раньше, каким холодным он был очень долгое время. Это то тепло, в существование которого Луи перестал верить давным-давно. Это чувство почти невыносимо, с ним невозможно справиться. Знакомое пушистое облако танцует перед глазами, его сложно прогнать. Исцеление его разбитого сердца настолько сильно, что он балансирует на грани погружения. Паникуя, не желая погружаться перед всей стаей, Луи пытается бороться с этим. Гарри заключает его в объятия и шепчет на ухо: — Всё в порядке, Луи, я держу тебя. Луи поддаётся тёплому облаку, окутывающему его, веря, что Гарри удержит его, а потом вернёт к обычному состоянию. — Он в порядке? — голос Шарлотты прорывается сквозь празднующих оборотней. Она переживала за Луи с того момента, как Крис чуть не испортил ночь. Она очень обрадовалась, когда ритуал всё-таки состоялся. Она выла громче всех остальных. Шарлотта хотела подойти к Луи и поздравить его, но, увидев, как он рухнул в объятия Гарри, она снова заволновалась за своего новообретённого брата. — Он в порядке, Лотти. Он погрузился, это была сложная ночь. Шарлотта понимающе кивает. Гарри поднимает Луи на руки, собираясь отнести его в их комнату – ну… в комнату Гарри – но другой взволнованный голос останавливает его. — Луи в порядке? — Джоанна! — Стайлс не может скрыть удивления. Ритуалы закрыты для посетителей. Это древние обычаи, и оборотням важно соблюдать их строгие правила. Его недовольство растёт. Даже в темноте видно, что щёки Джоанны покраснели от смущения. — Извини, я знаю, что меня тут не должно быть. Я наблюдала издалека, клянусь. Гарри хмурится, раздумывая, заслуживает ли неосторожность Джоанны наказания. Луи издаёт тихий стон, прерывая его мысли, поэтому он решает переложить решение проблемы на будущего Гарри. — Он в порядке, просто потрясён. Я отнесу его в постель. Гарри не дожидается ответа Джоанны и пробирается сквозь празднующих волков.

🐺

Луи не хочет, чтобы пушистое облако рассеивалось. Ему очень уютно. Он не хочет, чтобы ощущение парения исчезало, не хочет, чтобы вновь обретённое тепло уходило из груди. Но один голос зовёт его обратно. Знакомый глубокий голос. — Вот и всё, Лу, возвращайся ко мне. Омега моргает, облако по чуть-чуть рассеивается. — Вот так, любимый. Ты отлично справляешься. — Хазза? Улыбка Гарри становится шире от прозвища. — Да, Лу, это я. Луи снова моргает, желая увидеть лицо своего истинного. Его встречают ярко-зелёные глаза и счастливая улыбка. Облако полностью рассеивается, и Томлинсон с радостью отмечает, что тепло никуда не делось. Гарри возвышается над ним, нежно гладит его щёку ладонью, ожидая, когда он полностью очнётся. — Как ты себя чувствуешь, Лу? — Тепло. Гарри хмурится. — Слишком тепло? — Стайлс начинает убирать несколько одеял, которые он прежде накинул на Луи. Омега смеётся над ним и останавливает его. — Нет, Хаз, я имел в виду, что я чувствую себя… хорошо. Целостным. От понимания морщинки на лбу Гарри разглаживаются, он вздыхает и заключает Луи в объятия, ложась на кровать. Омега измученно закрывает глаза. Образы прошедшей ночи возвращаются к нему. Образы волков, воющих в знак принятия его. Он снова стал частью стаи. И не какой-нибудь, а стаи его истинного. Эта мысль слишком будоражит его, он не сможет снова заснуть. Затем Луи вспоминает, как погрузился перед всеми, и сильно краснеет, смущённый тем, что проявил такую слабость перед всеми членами своей новой стаи. Гарри чувствует изменения в их связи. Сначала предвкушение, потом беспокойство и смущение. Он хмурится и открывает глаза, чтобы посмотреть на Луи. Омега кусает губу и рассеянно теребит нитку в одеяле. — Хей, что происходит, Лу? — спрашивает Гарри, нежно целуя Томлинсона в висок. — Хм? — Луи вздрагивает, ещё не до конца привыкший к тому, что кто-то считывает все его чувства. — Ничего, я в порядке. Он знает, что ему не одурачить Гарри, но есть надежда, что Альфа не будет продолжать развивать тему. Ему не везёт. — Лу… серьёзно, что не так? Луи качает головой и заставляет себя тихо рассмеяться, чтобы успокоить переживания Гарри. — Это глупо. — Расскажи мне. Луи вздыхает, зная, что Гарри не сдастся. — Просто… я не могу поверить, что погрузился перед всеми. Мне… стыдно. — Луи, в погружении нет ничего постыдного. У большинства омег в твоей ситуации была бы такая же реакция. На самом деле большинство омег погрузились бы ещё раньше. Это была утомительная и ошеломляющая ночь, все это понимают. Клянусь, никто тебя не осуждает. — Думаю… я просто не привык быть таким… омега-подобным. Гарри хмурится. Луи и раньше говорил ему, что он «неполноценный». Однако, помимо сверхъестественной способности не подчиняться альфа-командам, Стайлс не видел в нём ничего необычного. Он никогда не делал ничего, что можно было бы назвать «дефектным». Гарри подозревает, что такое отношение Луи к самому себе было вызвано отвратительным воспитанием. — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду… я не привык делать то, что делает каждый омега. Раньше я думал, что в принципе не способен на эти вещи, что я аномалия. А сейчас… я не знаю. Гарри мгновение раздумывает, как подступиться к теме. Он знает, что во многом неуверенность Луи связана с тем, что он был изгнан. — Луи, я хочу спросить тебя кое о чём, но сначала я скажу, что ты – намного больше, чем твой вторичный пол. Ты удивительный человек независимо от того, погружаешься ты или нет, подчиняешься ты альфа-командам или нет, гнездишься ты или нет. — Гарри криво улыбается, когда Луи фыркает с притворным возмущением. — Я не гнездуюсь! — Как скажешь, Лу. А теперь серьёзно. Иногда оборотням некомфортно с тем вторичным полом, с которым они родились, и они решают его изменить. У тебя такие чувства? Тебе было бы более комфортно с другим вторичным полом? Ты знаешь, что я люблю тебя и ничто это не изменит. Лечение становится суперсовременным, я уверен, Оливия будет рада помочь. Выражение лица Луи почти комичное: глаза широко раскрыты, рот разинут. Затем он широко улыбается. Гарри улыбается в ответ, пока не зная, о чём думает Томлинсон. — Гарри, ты самый милый человек из всех, кого я знаю. — Луи в неверии качает головой, Стайлс чувствует прилив любви в их связи. Родная стая изгнала его за то, что он вёл себя неподобающе для своего вторичного пола, а Гарри полностью принимает его. Это слишком для него. — Не могу поверить, что тебя устроил бы такой вариант. Ты замечательный. Но нет, Хазза, мне не некомфортно с моим вторичным полом. Гарри выдыхает. До этого момента он даже не осознавал, что задержал дыхание. — Это было бы нелегко, но я хочу, чтобы ты был счастлив, Лу. Это самое важное для меня. Луи чувствует, что Гарри говорит абсолютно серьёзно. На мгновение воцаряется тишина, пока они наслаждаются компанией друг друга, витают в своих мыслях. Томлинсон шёпотом нарушает её: — Думаю, единственный способ, которым я раньше был омегой – либо провоцировал отца, либо угождал ему. Потом, когда мне пришлось самому стоять за себя, я подавлял свою омегу, потому что не мог дать ей то, в чём она нуждается. Я никогда по-настоящему не был собой. Думаю, мне просто надо научиться этому. В этом есть смысл? Новый кусочек пазла – его истинный – встаёт на своё место в головоломке. Теперь многое кажется логичным – то, как неохотно Луи погрузился в первый раз, когда они были в кабинете, как стыдно ему было мурлыкать, или взять даже настоящее время, когда он так страстно отрицает гнездование, но на самом деле, кажется, наслаждается этими «омега-подобными» моментами. Гарри понимает, что Луи нуждается в поддержке, принятии и времени. Он готов дать Луи всё это и намного больше. — В этом много смысла, Лу. Гарри наклоняется, чтобы поцеловать своего истинного. Он рассчитывал, что поцелуй будет быстрым, но они оба медлят, растворяются друг в друге. Стайлс думает, что ему никогда не будет достаточно Луи. Недостаточно его запаха, его мягких, но требовательных губ, его изгибов, того, как он всегда борется за доминирование, чтобы подразнить Гарри, того, как легко он подчиняется, стоит Гарри взять верх, того, как он отпускает ситуацию, полностью доверяя Гарри. Луи думает, что ему никогда не будет достаточно Гарри. Недостаточно его мягкого, нежного доминирования, его исследующих и ненасытных рук, того, как он позволяет Луи взять контроль, уверенный в том, что сможет вернуть его себе. Они оба не могут поверить в свою удачу.

🐺

Гарри отменяет свои дневные обязанности, чтобы отметить новый статус Луи в стае. После медленного пробуждения и ленивого наслаждения друг другом они решают отправиться на пробежку. Они бегают большую часть дня, иногда бок о бок, иногда гоняются друг за другом, до тех пор, пока их волки не устают. Они наслаждаются дикими ягодами, которые нашли на берегу реки, где купались. — Хей, Лу? — поедая землянику, Луи с любопытством смотрит на Гарри. — Вчера Найл сказал, что последние утра ты проводил с ним… он просто хотел защитить тебя или?.. Жар приливает к щекам Луи, когда он готовится к обсуждению темы, которой надеялся избежать. — Хм… нет. Я помогал ему кое с чем… Гарри ждёт продолжения до тех пор, пока не становится очевидно, что Луи не собирается предоставлять больше информации. — Ладно… с чем ты ему помогал? Луи делает глубокий вдох и говорит как можно быстрее: — ЯучилНайласопротивлятьсяальфакомандам. Стайлс удивлённо поднимает брови. — Что? Внезапно внимание Луи переключается с подозрительного выражения лица Гарри на чёрную стену дыма позади него. — Что это? Гарри закатывает глаза. — Луи, нам надо всё обсудить. Томлинсон хмурится. — Нет, Гарри, я серьёзно. Посмотри! Что это, чёрт возьми, такое? Гарри поворачивает голову туда, куда указывает Луи. Обеспокоенность наполняет их связь. — Похоже, на северной границе пожар. Очень большой пожар, — говорит Гарри больше самому себе. — Наверное, нам стоит пойти проверить. Гарри встаёт. — Да, стоит. Но мы вернёмся к обсуждению, как только разберёмся с этим. Гарри сдвигается с места и начинает бежать в сторону дыма. — Конечно… жду не дождусь, — ворчит Луи, вставая и направляясь за Гарри.