Оставаться неподвижным
Альфа Гарри в полном беспорядке. Он сомневается, что когда-то раньше так сильно о ком-то беспокоился. Гарри с ужасом понимает, что если бы Луи не выкарабкался, то вряд ли он пережил бы эту потерю. Стайлс идёт за Оливией, его мысли продолжают возвращаться к тому, как обмякшее тело Луи лежало на его руках, как кровь продолжала вытекать из раны его истинного, пока Гарри бежал так быстро, как только мог, чтобы доставить Луи в больницу. Открывая дверь в палату, Гарри закрывает глаза и делает глубокий вдох. Луи подключен к капельнице и монитору, выглядит бледным и хрупким на маленькой больничной койке. Альфа напоминает себе, что Оливия сказала, что Луи будет в порядке после небольшого отдыха и близости к своему истинному. Знание того, что его присутствие может помочь, знание того, что он может облегчить боль своей пары, помогает немного успокоить его бешеное сердцебиение. Стайлс открывает глаза и подходит к спящему Луи, придвигает стул как можно ближе к кровати, при этом стараясь действовать тихо, чтобы не разбудить своего истинного. Он хочет залезть на кровать и обнять Луи, чтобы успокоить своего волка, убедить себя, что его омега жив. Не желая нарушать сон Луи, Гарри довольствуется тем, что берёт его руку в свою и нежно поглаживает её – как для того, чтобы успокоить омегу, так и для того, чтобы успокоить самого себя. Волнение его альфы медленно угасает, когда он ощущает ровное дыхание Луи, чувствует тепло его руки в своей ладони. Наступает безмятежный момент, когда его альфа успокаивается, видя, что его омега жив и находится в безопасности. Но после этого Луи хмурится и кряхтит от боли. Гарри гладит омегу по волосам, успокаивает его. — Спи, любимый. Я здесь, ты в порядке, отдыхай, — шепчет Гарри до тех пор, пока хмурое выражение лица Луи не сменяется умиротворением. Когда через пять минут Томлинсон снова шевелится, Гарри тихо бормочет «к чёрту всё» себе под нос и ложится в кровать позади Луи. Он прижимает парня к своей груди, успокаивающе гладит его бока и время от времени целует в щёки или шею.🐺
Луи просыпается от знакомого запаха дождя и тёплой руки, выводящей круги на его животе. Ещё до того, как он открывает глаза, он понимает, что его спина прижата к телу Гарри. Луи вздыхает и погружается ещё глубже в тепло своего альфы, он полностью доволен. До того момента, как вспоминает. Вспоминает вспышку страха в те моменты, когда Трой прыгнул на него, когда зубы глубоко вонзились в его тело. Вспоминает, как он сопротивлялся, как вонзил нож в бок отца, как хлынула его кровь. Его глаза по-прежнему закрыты, он пытается пошевелить рукой и чувствует острую боль в плече и шее. Луи хнычет и открывает глаза, он видит забинтованную трапециевидную мышцу. Его рука перевязью прижата к груди, кажется, что при малейшем движении бесчисленное количество маленьких иголок впивается в его руку. — Привет, соня, — мягко произносит Гарри прямо в ухо Луи, чем посылает мурашки по всему его телу. — Хазза, — хрипло отвечает Томлинсон. Гарри тянется к тумбочке и протягивает ему стакан воды ещё до того, как Луи осознаёт, что хочет пить. — Ты не представляешь, насколько я счастлив снова слышать, как ты это говоришь, любимый. Гарри целует Луи в висок, пока тот пьёт воду, держа стакан рукой, не обездвиженной перевязью. Они обнимаются в тишине, оба нуждаются в присутствии друг друга после прошедших событий. Томлинсон начинает раздумывать. Он ничего не помнит после того, как пырнул отца ножом. Он отключился из-за травмы, он понятия не имеет, мёртв ли его отец, что случилось с Джеймсом, пострадал ли ещё кто-нибудь. В груди усиливается тревога, когда он вспоминает, что сказал его отец. Он был рождён и омегой, и альфой. Он также был альфой до того момента, как отец решил, что он не будет им. Его дыхание учащается, когда противоречивые чувства вырываются на поверхность. Луи злится на отца за то, что тот изменил его вторичный пол, когда он ещё был ребёнком, который не мог ни на что согласиться, который не мог сам сделать выбор. Он злится, что в более молодом возрасте у него не было объяснений того, почему у него есть склонности, которых нет у других омег – он хотел охотиться и сражаться, он чрезмерно защищал своих друзей, он смог научиться игнорировать альфа-команды, он смог полностью отключить своего омегу, когда пытался самостоятельно выжить. Луи не знает, насколько всё это на самом деле связано с его происхождением, но теперь это многое объясняет. Помимо злости, он чувствует облегчение. По крайней мере, он всё узнал. Он может получить все ответы. Он может поговорить с Оливией и выяснить, кто он на самом деле. На первое место выходит тревога, потому что он должен рассказать Гарри. Он старается сфокусироваться на том, что до сих пор Гарри полностью принимал его, что ему даже нравилось то, что Луи отличается от других омег. Но всё равно в горле появляется ком при мысли о том, что ему придётся раскрыть, какой он на самом деле фрик. Что, если Гарри начнёт испытывать такое же отвращение к нему, как и его отец? — Гарри, я… — слова застревают в горле, внезапная волна тошноты охватывает его тело. Чёрт, должно быть, его состояние хуже, чем он думал. Не важно, он должен рассказать Стайлсу, кто он на самом деле. Было бы несправедливо скрывать от него правду. Но это не мешает таким словам, как «фрик» и «недостаточно хорош», крутиться у него в мыслях. Должно быть, терзания Луи громко звучат в их узах. Гарри обнимает его в защищающем жесте. — Хей, Лу, ты в порядке. Ты в безопасности. Я рядом. Слова Гарри что-то ломают в Луи, он не может сдержать слёз от страха потерять всё это, потерять Гарри после всего, через что они уже прошли. Дыхание учащается. Гарри возненавидит его или, что ещё хуже, почувствует отвращение к нему. Но Луи должен собраться, должен сказать ему. — Я… — прерывистое дыхание Луи мешает ему сказать ещё что-нибудь. — Ш-ш-ш, Лу, не волнуйся ни о чём, хорошо? — Томлинсон качает головой, ему надо выговориться, но он не может успокоиться. — Расслабься, любимый. Дыши. Луи сосредотачивается на том, как Гарри гладит его по волосам, он настраивает своё дыхание на ритм этих движений. — Вот так. Ты в безопасности, малыш, ты в безопасности. Луи на мгновение принимает свою слабость, позволяет любящим словам Гарри успокоить его. Как только его состояние немного улучшается, он снова пробует начать: — Гарри, мне надо сказать тебе кое-что. — Что, любимый? — Альфа целует его в висок, Луи тяжело сглатывает. — Я родился омегой… — Он замолкает, через их связь чувствуя непонимание. — Да? — Гарри побуждает его продолжать. — А ещё альфой. Я принадлежал к обоим второстепенным полам. На мгновение воцаряется тишина. В это время Луи думает, что его сердце выскочит из груди. — О? — это всё, что произносит Гарри. В их связи Томлинсон не находит ни капли отвращения, только любопытство. От этого надежда растёт в его груди, придаёт ему достаточно уверенности для того, чтобы прояснить ситуацию. — Я родился с узлом, но был покорным, выполнял альфа-команды. Мой запах сменился на омежий. Мой отец не хотел сына-альфу, который может занять его место лидера. Поэтому он снял с меня узел. Руки Гарри сжимаются вокруг Луи, волна гнева проходит по их связи. — Я убью его, — бормочет Гарри сквозь стиснутые зубы. Луи на мгновение теряется. Разве он уже не мёртв? Луи вонзил нож в Троя, пока тот был в волчьем обличии, он уверен в этом, он отчётливо помнит это, но что, если… Томлинсон отбрасывает эту мысль, сосредотачивается только на том, что Гарри не испытывает к нему отвращения. Он решает попытать счастья и довериться своему истинному. — Дело в том, что… Я не жалею, что у меня больше нет узла. Хватка Гарри ослабевает, он нежно целует Луи в шею. — Было бы нормально, если бы ты жалел, Луи, — шепчет Гарри, его губы скользят по коже Томлинсона, сердце которого переполняется чувствами. Как Гарри может так хорошо относиться ко всему этому? Если бы Луи не чувствовал искренность через их связь, он бы не поверил ему. Как бы то ни было, правду нельзя отрицать – Гарри не считает это проблемой. — Я верю тебе, — тихо произносит Томлинсон. Гарри оставляет ещё один поцелуй на его шее, от такой нежности омега Луи дрожит. — Я не хочу быть альфой, но я так же не уверен, омега ли я. Скорее… что-то среднее. — Бета? — предполагает Стайлс. Луи тут же качает головой. — Мне нравится, что ты пометил меня, мне нравится, что ты мой альфа. Мне это нравится, — говорит Луи и кладёт ладони на сильные руки Гарри, держащие его. — Но я не хочу подчиняться. И я думаю, что хочу рисковать, руководить. Я не хочу быть связанным чьей-то волей, даже волей людей, которых я люблю всем сердцем. Думаю, я больше омега, чем альфа, но я не чувствую себя полностью омегой. Томлинсон вздыхает. — В этом нет никакого смысла, да? — Луи. Жизнь не всегда бывает чёрно-белой. Мы связываем черты характера с биологией, но обычно это деление условно. Кто сказал, что омега должен всегда подчиняться? Кто сказал, что омега не может рисковать, должен делать именно то, что говорит альфа? Ты намного больше, чем твой вторичный пол, Лу, тебе не надо загонять себя в рамки. — Спасибо, Гарри. — Ты знаешь, что самое важное? Луи качает головой и хмурится. — Самое важное то, что я люблю тебя, Лу. Несмотря ни на что. Независимо от твоего вторичного пола. Ничто не помешает мне любить тебя. Луи часто моргает, сдерживая слёзы, и сглатывает ком в горле. Он не заслуживает Гарри. Это очевидно. Но он слишком эгоистичен, чтобы переживать об этом. — Я тоже тебя люблю, Хаз, — он шепчет.🐺
Несмотря на то, что Луи сохраняет невозмутимое выражение лица, пока боль пронзает его плечо, Гарри, должно быть, чувствует его состояние и ободряюще сжимает его руку. Оливия осторожно снимает бинты, чтобы не задеть перевязь, удерживающую его руку на груди. Она хочет оценить, насколько он исцелился. Рана выглядит не очень хорошо, она красная и опухшая. Луи ощущает, как Гарри беспокоится, сидя рядом с ним. Судя по расширившимся глазам Оливии, она разделяет чувства Гарри. — Это что-то… — бормочет женщина сама себе. Гарри напрягается. — Плохое? — спрашивает Стайлс, почти до боли сжимая руку Луи. Оливия отвлекается от своих мыслей и широко улыбается. — Вовсе нет, Луи отлично справляется! Я поражена этим. Гарри выдыхает и ослабляет хватку на руке Томлинсона. Тот тоже расслабляется, надеясь, что его быстро выпишут. Однако он видит, как у Оливии слезятся глаза, пока она перевязывает его рану. — Ты в порядке, Олив? — спрашивает Луи. — Да, извини, я в порядке, просто немного взвинчена сегодня. Должно быть, мой гон приближается, или что-то в этом роде. Луи не указывает на то, что в этом нет никакого смысла. Обычно альфы не становятся эмоциональными перед гоном, разве что более агрессивными или защищающими, но точно не эмоциональными. Видя их замешательство, Оливия вздыхает и уточняет: — Просто… я помню, сколько времени потребовалось, чтобы исцелилась простая царапина, когда ты впервые оказался здесь. А теперь ты чуть не умер от потери крови, твоё плечо было вывихнуто, но ты оправляешься от этого, словно ничего не произошло. Не многие омеги исцеляются так быстро, как ты сейчас. — Оу. — Луи смотрит на Гарри, который беззастенчиво ухмыляется. Луи улыбается в ответ, он знает, что присутствие Стайлса очень связано с его исцелением. Но следующие слова Оливии пронзают счастье Луи, как игла пронзает воздушный шарик. — Тем не менее, я помещаю тебя на постельный режим на неделю, чтобы Гарри был рядом как можно больше. Ты можешь вернуться в главный дом, но тебе следует избегать любой физической активности. — Подожди, что? Ни за что, я в порядке! Луи собирается показать, насколько он в порядке, хочет вытащить раненую руку из перевязи, но Гарри предугадывает его действия и прижимает его руку к груди. — Я позабочусь об этом, — серьёзно говорит Стайлс, Луи свирепо смотрит на него. — Избегать любой физической активности, Гарри. Я серьёзно, — напоминает Оливия, глядя на Гарри, который понимающе кивает. Луи недовольно смотрит на них обоих. Это несправедливо. Неделя в постели, когда ты почти ничего не в состоянии делать – это одно. Неделя в постели, когда Гарри рядом, а тебе ничего нельзя… это неприемлемо. Кроме того, Луи прекрасно себя чувствует. Он может придумать разные физические активности, которыми они смогли бы заняться с Гарри. Конечно, Гарри просто потакает Оливии. Конечно, они не будут так долго воздерживаться.🐺
— Да ладно тебе, Ли! Мне так ску-у-у-у-учно-о-о! Изо всех сил Луи пытается сделать щенячьи глазки, надувает губы – он уже понял, что на Гарри это каждый раз действует. К сожалению, Лиама не так легко убедить. Он непоколебимо качает головой. — Луи, тебе надо отдохнуть. Ты чуть не умер всего сутки назад, тебе не может уже быть скучно. Кроме того, Гарри бы взбесился… — Гарри позволил бы мне выбраться отсюда, если бы был здесь. — Может, именно поэтому здесь я, а не он. Луи закатывает глаза. — Нет, дело только в том, что ему надо присутствовать на заседании совета. — Можешь посмотреть на него щенячьими глазами, когда он вернётся. А пока, твой ход. Томлинсон драматично вздыхает и кладёт карту на +4, из-за чего Лиам недовольно стонет. Они играют третью партию в Uno, Луи думает, что сойдёт с ума от скуки. Больничный – полная чушь. Его уже неоднократно ранили раньше, ему никогда не надо было после этого проводить неделю в постели. Он всегда продолжал двигаться дальше. Луи не может отрицать – это приятно, когда о тебе заботятся, когда ты в безопасности и можешь целыми днями лежать в постели, ничего не делая. Но также это очень расстраивает. Идёт первый день его отдыха, а он уже из кожи вон лезет. Ему надо двигаться, выходить на улицу, бегать. Вместо этого Луи застрял с Лиамом, они играют в Uno. Он не может дождаться возвращения Гарри, чтобы уговорить его выйти на улицу. Его ведь будет легче убедить, чем Лиама, верно?Луи не гнездится
— Как он? — спрашивает Гарри, когда Лиам убирает игральные карты. — Измучен, но почему-то ему уже скучно. Гарри фыркает, смотря на спящую фигуру своего истинного. Это так похоже на Луи – он неусидчив всего после одного дня, проведённого в постели. Он улыбается, когда Луи тихо сопит во сне, выглядя опустошённым. — Как всё прошло? — спрашивает Лиам. Гарри отрывает взгляд от своей пары, чтобы посмотреть на встревоженного Лиама, напоминающего ему о заседании совета и его собственной усталости. Стайлс тяжело вздыхает и садится на кровать рядом с Луи, который бессознательно прижимается ближе. Нежно гладя его по волосам, Гарри отвечает: — Я не знаю, что делать. Было бы намного проще, если бы этот ублюдок умер. — Да. Мы всё ещё можем это устроить. Гарри поражён ядом в голосе Лиама – Лиама, который обычно очень сдержан. Альфа пытается сердито посмотреть на друга, но он просто не может осуждать его. Если кто и хочет убить Троя, так это Гарри. Он хочет, чтобы Альфа прошёл через множество смертей за то, что сделал с Луи. Но. — Луи должен принять решение. Кроме того, у нас не принята смертная казнь. Несмотря на то, что я, как пара Луи, хотел бы сделать исключение, я, как Альфа стаи, не могу принять это решение. — Трой не из нашей стаи. Гарри чувствует, как нарастает головная боль. У него были такие же рассуждения во время заседания совета. Он не придумал ничего лучше, чем оставить Троя в тюрьме и обсудить всё с Луи. — Смерть – слишком лёгкий исход для него. Лиам кивает. — Ты прав.🐺
Луи просыпается в одиночестве, усталость до сих пор проникает в его кости, а острая боль пульсирует по всей руке. В ближайшее время он не сможет снова заснуть, поэтому он следует позыву сходить в ванную и встаёт. Закончив с умыванием, Томлинсон настраивается на Гарри, через их связь пытается понять, что тот делает. Это странно – через нос Гарри он чувствует запах еды, он понимает, что тот пытается быть тихим и незаметным, чтобы никого не разбудить. В окне Луи видит восход солнца – значит, ещё довольно рано. Естественно, ноги Луи несут его вниз, прямо к его истинному и завтраку. Как только он открывает кухонную дверь, его встречает потрясающий вид спины Гарри, что-то делающего за плитой. Как обычно, Альфа готовит смехотворное количество еды только для них двоих. Но Томлинсон уже смирился с этим, понял, что таким образом Гарри заботится о нём. Луи опирается на дверной косяк, радуясь возможности просто наблюдать за Гарри, оставаясь незамеченным. Конечно, с их связью нормальной секретности не получится. Вскоре Гарри оборачивается и замечает его. — Луи? — беспокойство сразу начинает исходить от Гарри. — Что ты здесь делаешь, почему ты поднялся? Всего за несколько больших шагов Альфа сокращает расстояние между ними. Только сейчас Луи понимает, что ему следовало оставаться в постели. Он пожимает плечами и сразу сожалеет об этом. Пока Томлинсон был погружён в их связь, он забыл о боли от своей едва зажившей раны, которая вернулась в полную силу. Он шипит от неё. — Я хотел побыть с тобой. — Луи ненавидит то, как это звучит, но ничего не может с собой поделать. Его омега берёт верх, инстинкты сильнее разума. В жизни Луи такое случается редко. Встревоженный взгляд Гарри смягчается после этих слов. — А я хотел принести тебе завтрак в постель. Надутые губы Гарри очаровательны, Луи целует их, вызывая низкое одобрительное мычание истинного и снова забывая о своём плече. Когда Томлинсон пытается углубить поцелуй, Гарри стонет и отступает на шаг, увеличивает расстояние между ними. Луи хватает его за футболку своей нормально функционирующей рукой, чтобы вернуть Гарри в своё пространство. Альфа не сопротивляется. — Я могу чем-то помочь? — спрашивает Луи между двумя нежными поцелуями. Он желает забрать свои слова назад, когда Гарри напрягается и отстраняется. — Точно нет, Луи. Ты ранен. Где твоя перевязь? Луи хмурится, сначала не понимая, о чём говорит Гарри, а потом вспоминает о перевязи, свисающей со спинки кровати. Оливия непреклонно заявила, что даже на время сна не надо её снимать. Однако перевязь слишком ограничивала Томлинсона, поэтому ночью он избавился от неё, не заботясь о боли. Ну что ж. — Я забыл надеть её. — Луи. Ты вообще не должен был снимать её! Тебе надо вернуться в постель, принять обезболивающее и отдохнуть. Голос Гарри не допускает пререканий. Луи открывает рот, чтобы возразить, но Альфа прерывает его ещё одним поцелуем. Луи делает его таким долгим, как только может, они растворяются друг в друге. — Я скоро присоединюсь к тебе, — говорит Гарри, после чего чмокает Томлинсона в щёку и возвращается к плите. Бросив долгий взгляд на своего истинного, Луи идёт обратно в их спальню. Неудивительно, что Гарри возвращается с гигантским подносом выпечки, яиц, бекона, фруктов, блинов, сосисок, кексов, апельсинового сока и чая. Милое зрелище. — Ты смешон, — говорит Луи с нежной улыбкой, когда его истинный устраивается рядом и ставит поднос на их ноги.🐺
— Мне надо поговорить с тобой кое о чём, — мрачно начинает Гарри. Ну, настолько мрачно, насколько может сказать кто-то, набивающий рот ломтиками арбуза. — О чём? — спрашивает Луи, поливая блинчики сиропом. — Твой отец… эм… он жив. Глаза Луи расширяются, он замирает, сироп заливает тарелку. — Мне жаль, Лу, — продолжает Гарри низким спокойным голосом, надеясь уменьшить боль, которую он чувствует через их связь. — Мы посадили его в камеру, он больше не сможет навредить тебе. Я не позволю ему, даю тебе слово, Луи. Томлинсон прекращает топить бедные блины в сиропе, и Гарри считает это маленькой победой. Он ждёт, что омега ответит, но тот только с непроницаемым выражением лица смотрит в свою тарелку. Через их связь тоже не многое можно понять, Луи словно отстраняется от происходящего. — Нам надо решить, что с ним делать. У нас здесь нет смертной казни, но одно твоё слово, и я позабочусь об этом. Стайлсу кажется, что он разговаривает со стеной. Он позволяет тишине окутать их, надеется, что это поможет Луи переварить информацию. С каждой минутой Гарри всё больше и больше беспокоится. — Луи? — мягко произносит Гарри. Томлинсон сглатывает и на мгновение закрывает глаза. Когда он открывает их, в его взгляде появляется решимость, но боль, ощущаемая через их связь, пронзает сердце Гарри, как нож. — Не мог бы ты передать мне клубнику, пожалуйста? — невозмутимо говорит Луи. Альфа выполняет его просьбу, но продолжает озабоченно хмуриться. — Хорошие ягоды, серьёзно. Вы выращиваете их в штабе? Это здорово, — бормочет Луи, откусывая клубнику. — Лу… — пытается начать Гарри, но в глазах Луи видна безмолвная мольба, поэтому Стайлс кивает, понимая, что парень просит немного времени. — Нет, мы не выращиваем свои фрукты и ягоды, но у нас есть теплица для овощей. Луи с усмешкой качает головой, его глаза полуприкрыты. — Это круто. Как думаешь, мы можем сходить туда сегодня? Гарри точно знает, что Луи пытается сделать своими щенячьими глазами. Но также Гарри знает, что Луи мог бы избегать упоминаний существования его отца, лёжа весь день в постели. — Лу… ты ещё не до конца восстановился. Щенячий взгляд усиливается, Гарри побеждённо закатывает глаза. — Ладно. Но ты наденешь перевязь, а потом мы сразу вернёмся в постель. У Оливии случится припадок, если она обо всём узнает. Но искренняя улыбка Луи стоит всех неприятностей.🐺
Теплица волшебна. Нет более подходящего слова для её описания. Она огромна, сделана из стекла, пропускающего свет в каждый уголок теплицы. Есть зона с цветами, Луи проходит через неё, не оглядываясь. А дальше начинаются овощи и растения, пруды с водяными лилиями, жабами и разноцветными рыбками. Это чудесно. Гарри держит руку Луи, свободную от перевязи, пока Томлинсон издаёт довольные звуки, на мгновение отвлекаясь от образов отца, живого и заключённого в камеру. Повернув за угол, они натыкаются на Грегори, собирающего спелые огурцы. Громоздкий суровый альфа без привычной униформы наслаждается такой обыденной деятельностью. Это забавное зрелище. — Луи! Рад видеть, что ты уже на ногах. Доброе утро, Гарри. Стайлс кивает в знак приветствия. — Спасибо, Грег. Здорово снова быть на ногах, — отвечает Луи с вежливой улыбкой. — Я собирался зайти к тебе сегодня, но, раз мы встретились, нам стоит сейчас решить вопрос с наказанием. Судя по блеску в глазах Грега, и у Луи, и у Гарри комичные выражения лиц. — С наказанием? — переспрашивает омега, у него пересыхает во рту. — За воровство, — с каменным лицом напоминает Грег. Гарри в отчаянии сжимает руку Луи. — Ты же не серьёзно, Грег? После всего произошедшего ты по-прежнему зациклен на этом? — Стайлс закипает, гнев отчётливо ощущается через их связь. — Я не вижу причин откладывать, Гарри. — Грег выглядит совершенно невозмутимым. — А я вижу! — рычит Гарри, свирепо смотря на Грега. Луи сжимает руку Альфы, чтобы привлечь его внимание. — Гарри, всё в порядке. Я украл у вас, мы договорились, что это не останется безнаказанным. Я согласился. Так что давай покончим с этим. — Это безумие, Грег, ты не можешь… — Гарри, при всём уважении, ты не должен иметь право голоса в этом вопросе, учитывая твою предвзятость. Гарри проглатывает свои возражения и бросает смертоносный взгляд на Грега, который ждёт, когда на него полностью обратят внимание. — Итак, я предлагаю – конечно, только в том случае, если Луи сочтёт это приемлемым – общественные работы. Если Луи сочтёт это приемлемым? С чего бы ему иметь право голоса в выборе своего наказания? — Общественные работы? — осторожно переспрашивает Луи. — Да. Я уверен, что ты был бы полезен для нашего шпионского подразделения. Ты снова и снова показывал свои способности. Я думаю, если ты официально станешь сержантом и будешь служить интересам стаи, это более чем компенсирует украденные вещи. Луи ошеломлённо разевает рот. Это далеко не наказание, скорее предложение работы. В словах и жестах Грега нет ни следа юмора, но, если омега не ошибается, на его губах есть крошечная тень улыбки. Борясь с собственной улыбкой, он кивает. — Мне это кажется разумным. — Тогда решено, сержант Томлинсон.🐺
Теплица и неожиданное предложение Грегори отвлекают Луи достаточно для того, чтобы он перестал думать об отце. Затем его рана снова начинает болеть, усталость тяжестью наваливается на его тело. Гарри сразу чувствует перемену в его состоянии и торопит Луи вернуться в спальню, не давая возможности запротестовать. Даже щенячьи глаза не в состоянии сломить решимость Гарри. Он заставляет Луи принять обезболивающее, омега отключается, как только его голова касается подушки.🐺
Луи просыпается в окружении тепла и безопасности. Он сразу узнаёт руки Гарри, обнимающие его, и удовлетворённо улыбается. Когда Луи приходит в себя, он обнаруживает, что Гарри ещё спит. Судя по виду за окном, уже поздно, тусклые лучи восходящей луны смутно освещают комнату. Томлинсон проспал весь вечер, но в его теле до сих пор ощущается тяжесть, из-за которой глаза сами закрываются. Он кладёт голову на грудь Альфы, вдыхает знакомый аромат, позволяет ему умиротворить себя. Обычно аромата Гарри более чем достаточно, но сейчас Луи не может усидеть на месте. Словно вокруг него не хватает запаха Гарри. С полузакрытыми глазами он хватает футболку, которую Альфа снял перед сном. Томлинсон возвращается в постель и кладёт вещь на себя, после чего снова устраивается на груди Гарри, помня о своей руке, запутанной в раздражающей перевязи. Проходит несколько секунд, Луи всё ещё на взводе. Он встаёт во второй раз, ноги сами ведут его к шкафу Гарри. Он берёт толстовку и собирается оставить только её, но его затуманенный сном разум решает захватить больше вещей – тех, которые Гарри носил чаще, тех, которые больше всего пахнут лесом, дождём и безопасностью. Омега торопится вернуться в постель и наконец расслабиться, он приносит все свои находки, раскладывает их вокруг себя и Гарри. Из-за раненой руки приходится немного повозиться. Зато его сердце успокаивается, он возвращается на своё место в объятиях Гарри. Он почти сразу засыпает, убаюканный всепоглощающим ароматом своего истинного.🐺
Гарри жарко. Первая мысль, которая приходит к нему, когда он открывает глаза – возможно, у Луи лихорадка. Но затем он осматривает то, что выглядит как весь его гардероб, выложенный на кровать. Распахивая глаза, Стайлс медленно осмысливает ситуацию, наконец широкая ухмылка появляется на его лице. Луи гнездится. Стараясь не потревожить спящего на нём омегу, Гарри утыкается носом в его шею. Есть что-то новое в его аромате, оно смешано со сладким чаем и цитрусами. Что-то вроде свежескошенной травы и кофе. Луи восхитительно пахнет, Альфе приходится подавить рычание, вызванное желанием. Он должен контролировать себя и соблюдать постельный режим. Тем не менее, Гарри тихо стонет, ещё недолго наслаждаясь ароматом Луи.