Твари

      В пиццерии Спрингтрапа всё шло своим чередом — отчёты каждый вечер сдавались от Фредди и перепроверялись самим боссом заведения и его настоящим другом Фредбером, после чего в процессе укладывались за два часа, а в девять вечера они ложатся спать. И лишь утром с шести утра начинают свой весёлый и уже, как кажется многим жителям Харрикейна, последний праздник.       Каждый день аниматроники старались раз за разом после выступления создавать новые сценарии с идеями и даже получше старых, которые уж точно запомнятся всему городу. Аниматроники пару раз сбивались с графика, не спали уже ночами, чтобы придумать что-то новое, да и музыку тоже, забывали оплачивать за свет, из-за чего в последствии, вырубался несколько раз на праздниках. Но это того как раз-таки и стоило, чтобы добиться более счастливых лиц на детях и улыбок их родителей.       Все в городе знают, что аниматроники, которые изо дня в день стараются сделать отличные, от первых, выступления, во всю, будут их последние дни, ночи, часы, минуты и даже секунды…       Но зато они будут готовы на всё что угодно, лишь бы не расстраивать детей тем, что они ужасно сильно устали. Попробуйте сами встать в четыре часа утра, чтобы успеть настроить колонки с инструментами, не успев поесть, так как вам времени не хватает расслабляться, а потом с шести до двенадцати быть с детьми. И лишь после этого до самого вечера быть то за компьютером, то за отчётами. И такое у них, когда весь город узнал о прибытии «новых гостей», теперь каждый день!       Спрингтрап решил исключить выходные — но кроме Беллы, Мангл и Лолбит — поэтому теперь Фредбер, сам кролик, Фредди, Чика и Бонни только работают, работают и работают…

***

— Боже, как я устал…       Кролик, встав со своего рабочего места, сел уже в сотый раз на подоконник возле открытого окна, которое уже с обеда было открыто, но вот закрыть было совсем некому, ибо делов было много у них. Сейчас было только двенадцать ночи. Пора бы и поспать, но… — В окно хочешь выпрыгнуть от усталости? — усмехнулся Фредбер, заметив как его друг открывает очередную пачку сигарет. — Если бы хотел, то выпрыгнул непременно, — протараторил он, вытащив сигару и, достав зажигалку, затянул. — Может хватит тут уже дыму напускать? — возмутилась Чика, сидя рядом с Бонни, который старался придумать новую мелодию на гитаре и записать. — Меня уже тошнит. — Ты всё приготовила? — проигнорив вопрос подруги, спросил Спрингтрап, сверкнув своими изумрудными глазами на неё. — Пятьдесят пирогов, тридцать порций пицц, девятьсот десять пирожка с разными вкусностями, пять коробок конфет и вагон сока с разными фруктами.       Спрингтрап лениво повернул голову обратно в открытое окно. Он томно вздохнул. Уже смеркалось, горизонт, за которым уже несколько минут село солнце, было ярко красным как кровь. Кролик смотрел как издалека начали на автомате включаться уличные фонари, постепенно приближаясь к пиццерии.       Спрингтрапу неожиданно стало плохо — в глазах еле помутнело, тихие голоса стали ещё тише и почти неслышимы, а к горлу подступил тошнотворный ком. Он склонил голову к холодному стеклу — стало чуть легче, но не настолько. Аниматроник с силой заставил себя посмотреть на недокуренную сигарету и неприятно поморщился — к горлу поступил двойной тошнотворный ком и уже, как казалось ему, больше. — Хватит, — в тишине сказал он, выкинув недокуренную сигарету в пепельницу, которая продолжала спокойно тлеть уже там. — Что хватит? — удивился Фазбер и посмотрел на босса, у которого был плохой вид. — Спрингтрап, может, ты всё-таки поешь или ляжешь спать? — Нет, Фредди, — выдавил из себя он уже свой хриплый и слабый голос. — Нужно продолжать работать. Нельзя огорчать детей, скоро выступление.       Аниматроник слез с подоконника, хотел пройтись к своему креслу, как тут его ноги моментально ослабли так, будто бы их и не было вовсе на полу, и аниматроник тут же упал, издав из себя лишь негромкий рык. — Спрингтрап! — Чика тут же подошла к нему и постаралась поднять с пола, посадив его на кресло. — Ты уже слабеешь. Тебе не стоит так сильно перегружать самого себя. Отоспись, а то завтра уже будешь растерянным лунатиком. — Нет, Чика. Как же… Как же вы все без меня? А как же моё пение? Я ведь должен петь, иначе дети… — Спрингтрап, я могу заменить тебя, — ответил Фазбер. — Не переживай, я с этим уж точно справлюсь. А тебе стоит отдохнуть. — Ну если ты так считаешь…       Кролик на этот раз смог встать с кресла и пойти из своей душной комнаты до зала, от которого веяло теперь прохладой.       Пока он шёл, то аниматроник постепенно начал чувствовать прилив сил. Скорее, что это из-за перегрузки в кабинете на целый день и до самой ночи. Благо, что у него есть самые настоящие и преданные ему друзья — которые поймут, помогут, поддержат и даже заменят тебя, если ситуация критическая как, например, сейчас.       Смотря на рисунки, которые Спрингтрап, возможно, уже будет видеть их только во сне, улыбался. И чем ярче они, тем шире его улыбка. Но тут он неожиданно остановился, кое-что заметив: это был Спрингтрап с Фредбером рисунок, который нарисовал какой-то мальчик, чьё имя ему будет неизвестно. Но нарисовал он так красиво, будто бы ему было лет двенадцать-пятнадцать: живая улыбка, оживлённые глаза, цвет шерсти и сама шерсть будто бы живая.       Он тепло улыбнулся. Спрингтрап уже и позабыл что такое настоящее счастье, сидя за этими чёртовыми отчётами и компьютером. А с Беллой всё-таки стоит помириться…       Вернувшись в зал, он заметил как две лисицы спокойно спали, а одна из них лежала в бухте с Фокси. Сам лис и так знает свою роль, поэтому ему хватит ещё полно времени что-то придумать — он тот ещё рассказчик.       Кролик заметил Беллу, которая лежала калачиком в постели, постепенно замерзая и, кажется, уже сильнее чем раньше. Ах, а как же Спрингтрапу не хватали те самые чувства после ссоры со своей женой — её прикосновения, поцелуи, тёплые слова утром, днём и вечером перед сном.       Кролик подошёл к кровати и лёг сзади лисицы, накрыв ту одеялом. Но он не ожидал того как его Белла тут же заёрзала, переворачиваясь в другую сторону и именно к нему, крепко обняв. — Белла, — прошептал он над её лисьим ухом, чтобы не разбудить остальных дам. — Ты меня прощаешь? — Эх, как же тебя не простить, моего любимого мужа? — вопросом на вопрос ответила она и улыбнулась. — Значит, простила, — он зарылся своим носом в её шерсть на макушке и вздохнул, после, начав засыпать, продолжая наслаждаться запахом её мягкой и тёплой шерсти…