Ярость Титанов

Андреа кажется, что еще немного, и собственная ненависть переломит ее пополам. Она не знает, чего хочется больше: наброситься на отца, принесшего проклятые фотографии, выцарапать глаза Аиде или вцепиться мертвой хваткой в горло этой блудливой стервы и не отпускать, пока губы той не посинеют. Андреа старается дышать глубоко, ровно и концентрировать все свое внимание на стопке фотографий, лежащей перед ней. Частный детектив, нанятый отцом, постарался на славу, бумаги не пожалел. — Признаться, я ожидал увидеть Кору, — небрежно произносит мужчина и поудобнее устраивается в кресле. — Если бы она вернулась к той, у кого ты однажды её увела... В этом есть какая-то поэтичность и, конечно же, львиная доля иронии. Но дочь местного чудака, эта серая мышь? Андреа, это слишком позорно даже для тебя. Брюнетка сглатывает и медленно поднимает тяжелый взгляд на отца. Тот лишь кривит губы в безжалостной усмешке. — За... Замолчи, — выдыхает она, невольно сминая пальцами фотографии. — Замолчи, отец. И уходи. — Уйти? — бровь мужчины картинно выгибается изящной дугой. — Я-то уйду. А вот что будешь делать ты, милая? Об тебя несколько месяцев методично, со спокойной душой вытирали ноги. Любовь твоей жизни и дочурка психа втоптали в грязь доброе имя нашей семьи, и все благодаря тебе, Андреа. Поздравляю, — отец резко подается вперед. — Люди уже шепчутся за твоей спиной. Ты хоть представляешь, какое это унижение для всех нас? Девушка пытается держать себя в руках, но крупная дрожь нещадно бьет изнутри, а горло сдавливают спазмы. Каждое слово отца иголкой впивается под ногти, и в какой-то момент она понимает, что по щекам против ее воли текут слезы. — Плакать бесполезно, — жестко отрезает отец. — Нужно действовать. Ты должна уничтожить их обоих, унизить еще сильнее, чем они тебя. За этим будет наблюдать весь город, поэтому каждый твой шаг должен быть точным и обдуманным. Я буду с тобой до конца, но не думай, что я на твоей стороне или — боже упаси — жалею тебя. Ты сама во всем виновата и заслужила каждую из измен этой идиотки. А вот я — нет. Я не могу позволить тебе все испортить и в этот раз, так что не вздумай предпринимать что-либо, не посоветовавшись со мной. Мужчина уходит, громко хлопая дверью, и Андреа оседает в кресло, потому что держаться на ногах больше нет сил. Ненависть и злость смывает слезами — Андреа чувствует лишь одинокую, страшную, всепоглощающую боль. Боль душит изнутри, обжигает, разъедает. Девушка обхватывает руками голову и приглушенно воет. Чертовы фотографии разлетаются по полу. Она ненавидит отца за то, что тот не способен не только на поддержу, но даже на толику участия или сострадания. Ненавидит свою бывшую однокурсницу за то, что эта невзрачная дрянь умудрилась чем-то привлечь ее Аиду. Ненавидит и Аиду за то, что она причинила ей такую боль. Андреа не уверена, что ей под силу ужиться с этой болью. Это слишком, слишком. Она рыдает весь вечер в офисе отца, так и не вставая с кресла, до хрипоты и рвотных позывов. Затем кое-как поднимается, приводит себя в порядок и едет домой, где ее ждет холодная постель и темная комната. — Я превращу ваши жизни в ад, — сипло обещает она, яростно сминая фотографии и отправляя их в мусорное ведро.