Надень колечко

Горячая тугая плоть расступалась нехотя, и Женя не торопился. Погружался медленно, ловил малейшие отголоски реакций тела. Дима то терзал свои чувственные губы, то шумно хватал воздух ртом, выдыхая сквозь зубы с протяжным «мн-н-н», то облизывался, запрокидывая голову. Влажный взгляд за густыми, дрожащими ресницами манил колдовской зеленью, а сухопарое тело эротично выгибалось навстречу. Невозможно красивый, невозможно желанный. Женя чуть не выл от острого как бритва возбуждения и не выдержал – сорвался. Накрыл собой, толкнулся резко, до конца, вампиром впиваясь в припухшие губы, запечатал на целую минуту, желая заклеймить и просочиться под кожу. Единственная связная мысль "залюбить до изнеможения" растворилась в чувственном дурмане, когда Дима обхватил его ногами и дёрнул тазом навстречу, давая разрешение двигаться. Как же яростно он отвечал! Жадно ловил поцелуи, стонал и стремился навстречу любому движению, принимая каждый толчок как умирающий от жажды – глоток воды, безмолвно требуя ещё больше, ещё сильнее. И Женя давал. Нет, любил — дико, необузданно, реализуя самые смелые фантазии. Он вылизывал, выглаживал желанное тело, раскладывая его в немыслимых позах, изводил жадными ласками, выдаивал до сухого оргазма, пока сам не сорвался и с воем не кончил, крепко стиснув своё зеленоглазое сокровище. — Ди-има-а. Евгений распахнул глаза и не сразу понял, что не так. Сердце колотилось как оглашенное, воздуха не хватало. Через несколько секунд осознал, что вжимается лицом во влажную подушку, а конечностями крепко стискивает скомканное оделяло. «Приснилось», — разочарованно застонал, ловя отголоски приятного томления в подозрительно мокром паху. Евгений резко сел, остервенело выпутывая руки и ноги, и с опаской пощупал боксёры. Так и есть, липко и влажно. Понимание шарахнуло как обухом по голове: «Я что, вылизывал подушку и трахал одеяло? Пиздец». Шокирующее открытие напрочь вымело сонливость. Женя рухнул на постель и истерично заржал. Да уж, подобного конфуза с ним не случалось с пубертатного возраста, когда впервые безответно влюбился в натурала-физрука. Тогда эротические сны приходили постоянно. С некоторых пор Дима тоже снился, но если дело дошло до реалистичной порнухи, пора с влюблённостью что-то делать. По большому счёту, вариантов было два: бороться за парня или отпустить, с головой окунувшись в работу — звали же на полставки в другую клинику. Народную мудрость «клин клином вышибают» Женя не рассматривал даже теоретически, знал, что не поможет. Он был из тех людей, кто верил если не в любовь с первого взгляда, то в магнетическое притяжение, судьбу, пробежавшую при встрече искру, когда на подсознательном уровне понимаешь, что вот он, идеально подходящий тебе человек. И не важно, станет тот впоследствии другом, любимым или соратником — он твой и всё тут. С Димой тоже искрило, иначе как объяснить херню, которую творил? До подъёма оставалось два часа, но досыпать не хотелось. Кофе, ещё раз кофе и кофе с бутербродами — всё, чтобы дотянуть до выхода на работу. Подъехав к клинике, Женя принял решение: завтра вечером, когда Дима придёт на приём, скажет, что с его мужским здоровьем всё в порядке, наблюдаться дальше нет смысла, и пригласит на свидание. Правда, к вечеру решимость поутихла. Вдруг парень любит своего Андрея по-настоящему? Тогда он скажет решительное «нет» свиданиям и даже дружескому общению, а к такому развитию событий Евгений был не готов. Отпустив последнего пациента, он позвонил Степану и договорился о встрече. «Сам мне клиента подогнал, сам теперь пусть отдувается. Со стороны зачастую виднее», — успокаивал себя по дороге в бар. Ждать друга не пришлось. Тот уже сидел за их любимым столиком — подальше от любопытных глаз — и лениво потягивал пиво. — Хай, членодоктор, — сверкая белозубой улыбкой, Стёпа поднялся навтречу. — И тебе привет, владыка вибраторов, — засмеялся Евгений, коротко облапив друга. Под пивко и лёгкую закуску завязался задушевный разговор, но и через час он не коснулся главной темы встречи. И дело было не в том, что они давно не виделись, просто один не хотел подталкивать, а другой не знал, с чего начать, потому что не любил и не умел выворачивать душу. В какой-то момент Евгений вспомнил студенческий прикол «не знаешь, как начать, начни с наезда», и решился. — Сволочь ты, Стёпка. Ты зачем мне Димочку подсунул? — Оу, уже Димочка! — друг засиял притворно радостной улыбкой. — Эк тебя накрыло, мистер суровая непокобелимость, — и продолжил уже без ёрничанья: — Всё серьёзно, да? — Угу, полный пиздец, — Женя тоскливо кивнул, задумчиво уставившись в стол. — Стёп, ты же его видел. Димочка он и есть. Он же как… снег, выпавший ночью. Ещё не затоптанный подошвами, не загаженный собачьим дерьмом, не закатанный колёсами в мокро-серую грязь, чистый, искрящийся. Такие Димочки бывают максимум до семнадцати, а ему уже двадцать пять. А как он улыбается, Стёп! Я ни у кого не видел таких потрясающих улыбок. Знаешь, он как солнце: не ждёт, что его осчастливят, сам всех вокруг осчастливливает и, по-моему, этого даже не понимает. — Бро, да ты поэт. — Что? — Евгений посмотрел на удивлённо вытянувшееся лицо друга и непонимающе вздёрнул брови. Вроде ничего странного не сказал, чего это он? — Ты сам-то себя слышишь, Жек? Чистый снег, солнце, осчастливливает… Бро, ты влип по полной. Втюрился, наконец. Ну, круто, чё, — Степан довольно улыбнулся, — думал, не доживу до этого светлого момента. И как у вас дела? — Никак, — хмуро огрызнулся Евгений. — Второй месяц дрочу на светлый образ. Веришь, как увижу его, несколько дней как с батоном «Докторской» в штанах хожу, задолбался уже. Он выложил Стёпе всё, как на духу: о своём вранье и непрофессиональном поведении, о любовнике Димы, которого тот вроде бы любит, о собственных чувствах, эротическом сне, закончившимся конфузом, и о сомнениях, чуть ли не по Шекспиру: «Отбить или не отбить? Вот в чём вопрос». Степан слушал, не перебивая, а потом серьёзно выдал: — Жек, я своего Люсьена добивался три месяца. Ты же знаешь, как я сталкерил и чуть зубов не лишился. Я в подвале тёмном сидел, в багажнике джипа ночевал, даже кружавчики со стрингами на свою волосатую жопу натягивал. Я, Жек, пассивом стал… Ну, чего ты вылупился? Да, стал ради Люсика. И знаешь, что скажу? Не жалею. Потому что потеря анальной девственности — херня в сравнении с тем, что получил. Его получил, понимаешь? — И ты с Люсьеном… — За редким исключением почти всегда снизу, да. Но это не важно, Жек. Главное — с ним. Я люблю Люсю, и он меня тоже. Понимаешь, к чему я тебе всё это рассказываю? Если любишь, хватит сопли жевать. Сам же меня учил, что нерешительность хуже, чем неудачная попытка. Шанс есть всегда. Женя понимал, что Стёпа прав. В конце концов, плохой результат (если Дима категорически откажется встречаться) — тоже результат. И лучше узнать о нём сейчас, пока окончательно не увяз в безответных чувствах и не надо после расставания собирать себя по кускам («было, проходили»). Решимость вернулась: завтра он откроется Диме. За это и выпили. Пиво для такого случая показалось дешманским напитком, поэтому выбрали "Абсент" — и пафосность напитка зашкаливала, и цвет приятно напоминал Димочкины глаза. Домой Евгений приехал умеренно пьяным и спокойным. «Хорошо посидели, душевно», — удовлетворённо выдохнул перед тем, как упасть и вырубиться до утра без сновидений. Он и представить не мог, что на другом конце города невесёлые думы одолевают Димку. Потому что отношения с Андреем приносят всё меньше радости, потому что необъяснимо тянет к красавцу андрологу, потому что зреет понимание бесперспективности отношений «врач — пациент», которые не сегодня-завтра закончатся. А ещё потому что приходят странные сны. В те нередкие ночи, когда Дима оставался один, ему снился величественный, сереброволосый архангел с ослепительно белыми крыльями и очень знакомым пронзительным взглядом.

***

«Всё пошло не так». Эта мысль зудела в голове рефреном, пока Евгений пытался понять, почему дружеское общение внезапно превратилось в натужный монолог. Ведь ничего не предвещало. Дима впорхнул в кабинет с солнечной улыбкой, тепло поздоровался, очаровательно смутился в ответ на завуалированный комплимент, поддержал несерьёзный трёп, и вдруг резко замкнулся после замечательной новости о том, что больше нет необходимости в консультациях по причине абсолютного здоровья пациента. Попытки растормошить Диму, вызвав на откровенность, успехом не увенчались. Даже взгляд поймать не удалось — парень словно отключил эту опцию следом за открытостью и искренностью. «То ли я, дурак, чего-то не понимаю, то ли понимать и навязываться больше незачем», — скрипнул зубами Евгений. Но когда отстранённо-вежливый Дима попрощался и двинулся на выход, не выдержал, рванул следом. — Стой! Пойдёшь со мной на свидание? — Да. Ответ оказался неожиданным для обоих. Настолько, что замерли в полудвижении, неверяще глядя друг на друга. Женя и не мечтал, что услышит твёрдое «да» на просьбу, высказанную в нервозной обстановке и далеко не романтическим тоном, а Дима ответил, не раздумывая, и только потом осознал, на что согласился. Евгений отмер первым. Захватнически сграбастал ошарашенного парня и сделал то, о чём давно мечтал. Поцелуй получился жарким и жадным, словно все неозвученные чувства рванули Диме навстречу. А тот потрепыхался немного и ответил не менее яростно. Отрываться друг от друга совершенно не хотелось, но в коридоре уже гремела ведром уборщица – рабочий день в клинике давно закончился. — Я тебя подвезу? — Женя нехотя выпустил Диму из рук. — Окей. — Тогда пошли? — Угу. Димка чувствовал себя слегка смущённо и растерянно. На губах ещё ощущался вкус поцелуя — такого сладкого, что подкашивались ноги. И совершенно не мучала совесть по поводу Андрея. В конце концов, тот сам не святой. В последнюю встречу от него ощутимо тянуло женскими духами, да и приходить стал реже, отговаривась проблемами на службе. Задумчиво следуя за Евгением, Димка не заметил, как оказался возле черной «Ауди», и едва нырнув в салон и пристегнувшись, тихо спросил: — А когда и куда мы пойдём? — Поедем, — загадочно улыбнулся Евгений. — Надеюсь, тебе понравится. Только оденься как на пикник. Завтра в десять утра не рано? Выходной всё-таки. — Не, норм, — отмахнулся Димка, только в груди тревожно ёкнуло: «А вдруг Андрей позвонит, что завтра придёт?». Не позвонил. Ни вечером, ни утром. Димка с облегчением понял, что теперь его совесть чиста. Он не обязан сидеть в четырёх стенах и ждать как верная жена, тем более, что пригласили его не бодро потрахаться в нумерах, а на пикник. Димка выскочил во двор ровно в десять утра и закрутил головой. Чёрной «Ауди» нигде не наблюдалось — только соседские авто и видавшая виды «Нива» чинно стояли в парковочном кармане. Не успел он настроиться на ожидание, как водительская дверь динозавра отечественного автопрома распахнулась, и из салона вышел Евгений. Улыбчивый, со стильной причёской, одетый в свободные, заправленные в высокие берцы джинсы, облегающую футболку и кожаную куртку нараспашку, он выглядел как с обложки гламурного журнала. «Э-эм…», — только и смог выдавить Димка, пытаясь уложить в голове образ эталонного образчика брутального самца за рулём пошарпанной «Нивы». Женя призывно махнул рукой и тихо рассмеялся. — Солнце, отомри. Садись давай, поехали, — он обошёл машину и приглашающее открыл переднюю пассажирскую дверь. Как только «Нива» тронулась, объяснил: — Я с соседом-рыбаком тачками махнулся. Он сегодня семью в парк аттракционов повезёт на моей ласточке, а мы на его вездеходе в лес прокатимся. — В лес? Далеко? — оживился Димка. — Не очень. Полчаса ходу, как только выедем из пригорода. Ехали, действительно, недолго. А вот что придётся немало идти, Дима не ожидал. И не по раскатанным колёсами просекам, а по пересечённой местности с едва заметными тропками, спотыкаясь на узловатых корнях деревьев. Если бы не сосны вокруг и хвоя с дёрном под ногами, Димка бы подумал, что идёт по песчаным барханам. А Евгений пёр вперед как танк. Он волок на спине нелёгкий даже на вид рюкзак и ухитрялся вдохновенно рассказывать как заправский экскурсовод. — Представляешь, мы с тобой сейчас идём по дну древнего моря. Хотя сначала — десять тысяч лет назад — здесь был огромный ледник. Он растаял, когда закончился Ледниковый период, и образовал Иольдиевое море. Три с половиной тысячи лет назад Большая вода отступила, суша поднялась, и учёные утверждают, что она до сих пор поднимается на несколько сантиметров в столетие. Поэтому такой рельеф местности: округлые холмы преимущественно из мелкого песка — их кáмами называют, вытянутые гря́ды из более грубых осадочных пород — это óзы, и самые древние — дюны из мельчайшего кварца бледно-кремового цвета. Копни ногой, видишь, сколько песка в почве? — Женя остановился, присел на причудливо торчащие из земли корни большой сосны и раскрыл рюкзак. — На, попей. — Так всё-таки, куда мы идём? — пропыхтел Димка, благодарно схватив бутылку воды. Он не был хиляком, но с непривычки сбился с дыхания. Что поделать, пешеходный туризм по неровной местности в темпе марафонца не входил в число его любимых видов отдыха. — Не хочу портить величие момента и градус твоего охренения, — хитро подмигнул Евгений. — Скажу только, что учёные называют такие места астроблемами. Мы уже близко. Пошли? — подал Димке руку, помогая встать. Через несколько минут они поднялись на поросший соснами холм. Где-то на середине подъема Женя загадочно улыбнулся и рванул вперёд, шустро перепрыгивая через торчащие из песчанника корни. Димка не торопился, смакуя предвкушение встречи с чем-то необычным, и реальность превзошла все ожидания — настолько, что перехватило дыхание. Огромная, бело-розовая, круглая воронка походила на декорацию к фантастическому фильму про иные миры. Крутые песчаные склоны искрились и бликовали на солнце. Они казались гладкими и плотными, будто сделаны из розового мрамора, и стекали вниз к небольшой площадке в середине. Глубина воронки завораживала до головокружения, а малахитовое ожерелье сосен по краю только добавляло картине нереальности. Упиваясь фантастическим видом, Димка не заметил, что Евгений сбросил рюкзак и подошёл к краю обрыва. Глубоко вздохнув, резко развернулся к воронке спиной и широко раскинул руки, будто радушный хозяин. — Ну как? Нравится? Димка перевёл взгляд и второй раз за последнюю минуту забыл как дышать. Мощную, высокую фигуру окутал ореол солнечного света, волосы казались даже не белыми — прозрачными и искрились бриллиантовыми сполохами. За спиной кружевными дугами расходились ленты перистых облаков, создавая иллюзию огромных белоснежных крыльев, а внизу под ногами — провал в иное измерение. Казалось, что Евгений парит над поверхностью как... «Архангел», — Димка судорожно сглотнул и сделал глубокий вдох — картина до мурашек походила на сны. — Что? — Женя обеспокоенно нахмурился и шагнул навстречу, под тень раскидистой сосны. — Ты так странно смотришь... Всё нормально? Наваждение растаяло. Но оно уже отпечаталось на сетчатке, оцифровалось мозгом и вросло в подсознание. Димка медленно кивнул, отводя восхищённый взгляд, и полез в карман за айфоном. Пусть Женя думает, что причина ступора неземная красота вокруг. В конце концов, это ведь истинная правда, просто не вся. — Я пофотографирую, ладно? Расскажешь мне об этом месте? — Конечно, — кивнул Евгений, — теперь самое время. Как думаешь, что это такое? — Очень похоже на песчаную дюну, — задумчиво промолвил Димка. — Похоже. Только в природе не бывает кольцевых дюн. — М-м… Может, метеорит? Мне похожие фото в инете попадались. — Молодец, угадал, — довольно кивнул Евгений. — Исследования утверждают, что от двух с половиной до полутора тысяч лет назад на Землю упали осколки колоссального метеорита. Метеоритный дождь образовал цепочку кратеров вдоль всего Балтийско-Ладожского глинта. Это такое геологическое образование, если проще — природный уступ, образованный осадочными породами. Мы сейчас стоим у одного из таких древних ударных кратеров. Его диаметр около ста метров и глубина почти с пятиэтажный дом, а форма идеально-сферическая, как и бывает при падении метеоритов. Видишь, какой необычный и даже на вид плотный песок? От удара он изменил свою изначальную кристаллическую структуру и практически не имеет примесей органического происхождения, то есть, кварц в чистом виде. Заметь, вокруг лес, а на дне и склонах кратера ни одного дерева. Не растут. Когда эти кратеры исследовали учёные, то высаживали разные растения — ничего не прижилось. Даже трава и мхи не растут из-за биопатогенного излучения. Они присели под тенью старой сосны, разложили на скатерти бутерброды и фрукты, налили в стаканчики сухого вина. Неспешно потягивая прохладный кисловатый напиток, Димка слушал и молча восхищался: нереальной красотой вокруг, пьянящим, густым воздухом, которым не мог надышаться, потрясающим мужчиной, открывшимся с неожиданной стороны, и просто гармонией момента. Было удивительно, что территорию вокруг не загадили, не понастроили коттеджей и туристических баз. Но, как сказал Евгений, всё до банальности просто. Кратер и прилегающий лесной массив — охраняемый природный памятник, где запрещено строить любые объекты (даже пешеходные оздоровительные тропы обустраивать), нельзя проводить массовые мероприятия, разжигать костры и мусорить. И хоть здесь не заповедник и гулять разрешено, лесничие и природоохранные инспекторы регулярно проводят рейды, так что нарушать запреты себе дороже. Даже за костер пять тысяч рублей штрафа. Димка уговорил Евгения спуститься в кратер, а там раскинулся звёздой и пялился сквозь ресницы в глубокое небо пока глаза не заболели. Аттракцион «поднимись наверх» получился весёлым. С непривычки Димка сопел и кряхтел как старый дед, а потом оба ржали, вытряхивая и стряхивая с него мелкий песок. На душе было так хорошо, словно её простирали в родниковой воде и напоили душисто-вкусным воздухом. Димка чувствовал счастливое умиротворение и сказал, что это самое необычное и самое замечательное свидание в его жизни. Женя ничего не ответил, просто поцеловал. Да так, что сердце забухало где-то в горле и мозги стекли в трусы. Правда, продолжения не последовало — спасибо вездесущему песку. По дороге домой они почти не разговаривали, улыбаясь каждый своим мыслям. Дима так замечтался, что не сразу среагировал на звонок: ну подумаешь, кому-то приспичило, не до них сейчас. Но надоедливый абонент не успокаивался, пришлось принять вызов. Жаль на дисплей не посмотрел, а стоило. До боли знакомый и очень недовольный голос проехался бульдозером по хорошему настроению. — Малыш, я у тебя дома. Ты где шляешься?