Water Dance

Видеть тебя с ним больно. Видеть тебя со мной — ещё больнее. С ним ты другой, более земной, что ли? А со мной… А что со мной? Со мной ты с ним. И я бьюсь, бьюсь, бьюсь в эту стенку. Давно уже. И, вроде, что-то получается. А потом — р-раз! А это горка, не успел сразу закрепиться на высоте — катись колбаской. И, хоть не первый день вместе, до сих пор его дыхание за твоей спиной, его одеколон на твоей одежде. Но тем не менее почему-то ты рядом со мной. Не врёшь, не скрываешься — тебе нужно время. Сколько ещё? — Что с тобой? Тебе плохо? — на твоём лице ни единой эмоции, как и ни одного признака жизни. — Он улетает. Поставил перед фактом, — потерянный взгляд. — Знаешь, он давно так решил. — Вскидываешься, как будто я тебя ударил. — Просто боялся тебе сказать. И ребят просил молчать. — Почему? Я что — изверг? Ну как тебе сказать, иногда. Ты вдруг как-то по-детски озираешься и утыкаешься мне в плечо. Кажется, сейчас грянет истерика. Минута проходит в молчании, ещё одна, и ещё. Расслабляюсь. — Ох, ё! Прямо под рёбра кулаком. Всё ещё удивляешься, почему он раньше тебе не сказал? И как всегда — зализываешь раны поцелуем. Но раз терплю, значит мне нравится. Его нет — сразу легче и тяжелее одновременно. Легче, потому что нет больше чужого запаха. Тяжелее, потому что твой растворился в моём. Легче, потому что ты рядом всё время. Тяжелее, потому что вкушаю твой характер во всей красе. Легче, потому что на его имени теперь табу в нашей квартире. Тяжелее, потому что моё имя ты тоже как будто забыл. Легче, потому что, кроме меня, ты занят только работой. Тяжелее, потому что её стало в разы больше на тебя одного. Легче, потому что ты улыбаешься мне. Тяжелее, потому что делаешь это сквозь боль. Легче, потому что я почти счастлив. Тяжелее, потому что скоро сойду с ума, не придумав, чем тебе помочь. Стон. Я уже привык: ночью тебе часто сводит судорогой ноги. Переутомление, слишком большие нагрузки, твоя убитая спина. Этого никуда не деть, потому учимся справляться на месте. Обычно хватает того, что я массирую тебе ноги и кладу под одеяло бутылку с горячей водой. Ты даже не успеваешь проснуться, как боль отступает. В последнее время такое повторяется чаще — нервы. Закончатся концерты — рванём к чёртовой матери отсюда. Куда-нибудь подальше и чтобы никто не знал, где мы. Снова стон. Что-то не так. Ты не двигаешься и дышишь сквозь зубы. Чёрт! Что с тобой? Слетаю с кровати, паника уже подбирается к горлу. Выключатель. Бледное лицо, судорожно стиснутый край одеяла в кулаке. Кровь. Кровь?! Ты вогнал себе ногти в ладони! Что же ты сейчас испытываешь? — Спина, — еле выдыхаешь в ответ на мой вопрос. Рука сама набирает номер скорой, второй пытаюсь разжать кулак, чтобы ты прекратил ранить себя. Чёрт, какая силища! Новая волна паники: ты отключился. Подавляю желание заметаться по комнате. Жду. Потом на самой границе сознания: врач, капельница, шприцы, что-то говорят, что-то отвечаю. Главное — всё обошлось. Отпускаю себя, надо выпить. Это уже паранойя. Слежу за тобой. Не делал этого, даже зная, что ты с ним. Не делал этого, даже не зная, где ты и что ты. А теперь — ежеминутно. Ты себя загоняешь так, что же ты делаешь?! Нельзя, а ты танцуешь. Нельзя, а ты таскаешь какой-то реквизит. Нельзя, а ты ночью гнёшься под немыслимыми углами. Но так сладко, что не хочется думать о последствиях. Прости! Ты расплавленной медью стекаешь по пальцам, твоё дыхание на коже — лучший афродизиак. Тебя хочется ещё и ещё, снова и снова, быстрее… Я тебя загоняю так, что же я делаю?! Очередная репетиция, осталось чуть-чуть. Завтра последний концерт, и я за руку лично отведу тебя к врачу после этого. Я же вижу, что ты творишь: вторую неделю живёшь и работаешь только благодаря обезболу. И сейчас — куда? Не можешь, спина не позволяет. Что ты пытаешься доказать? Все и так знают, что ты идеальная машина. Смешиваю жалость и нежность. Перерыв, можно расслабиться. Подтанцовка переводит дыхание, дружно что-то жуём, шутим — давно так не смеялись. Как ты себя… Нигде не вижу твоих глаз, что-то мне это не нравится. Убью, если опять перегружаешь себя! Лучше это сделаю я, чем смотреть, как ты себя загоняешь. Перфекционист, блин. Ну и где ты? Всё исходил — тебя нет, куда унесло? Возвращаюсь в репетиционную. Кажется, сейчас моя очередь грохаться в обморок. Словно в замедленной съемке: танец, падение, катание по полу, попытка встать, подламывающиеся руки и вой. От шока не могу сразу сориентироваться. Хочу поменяться с тобой местами. Моё имя, произнесённое вслух ребятами, заставляет отмереть. В три прыжка преодолеваю расстояние. Чёрт, чёрт, чёрт! Расфокусированный взгляд. Держись! Это же я. Вызвать скорую, быстрее. Где мой телефон, когда он так нужен? Грызёшь свою руку, чтобы не стонать. Опять кровь. Что же ты сейчас испытываешь? Взволнованные голоса вокруг ни капли не помогают, только множат мою внутреннюю панику. Потерпи, пожалуйста, ещё немного. Скорая уже едет. Тебя бьёт судорога. Кто-то вскрикивает — они просто не привыкли, а кто-то может даже не знал о твоей спине. Пытаюсь прижать к себе, но получается плохо. Потерпи. Пожалуйста, потерпи немного! Скорая уже едет! Плотный комок судорожно сжатых мышц резко расслабляется, ты обмякаешь на моих руках. Я думал, испугаться сильнее невозможно. Если у меня есть седые волосы, то все они по тебе. Зову по имени, но, кажется, ты не слышишь. Никогда не видел тебя таким бледным. Терпи! Не смей, терпи! Врач уже здесь. Слышишь, не смей?!