Ведьмовской гримуар.Начало

Глава десятая «Спасение утопающих дело рук ...топящих рук»

« О, ангел мой! Вы так бледны,    Так восхитительно печальны!    И в этом нет, конечно, тайны,    Что вы считаетесь больны.       Живя с расстроенной душой,     Губя в себе очарованье,     Больны болезнью роковой,     Которой -  мнительность названье...» автор Володя Сивцов 2 https://stihi.ru/avtor/sivtsov949

/POV Мелисандра/ Меня вновь засасывал мрак полупустого пространства. Вокруг не было ничего, кроме меня и все той же бесконечной верёвочной лестницы. Она тянулась далеко вверх к единому тусклому, точно от лампы накаливания, всполоху света. А под ногами — темнота. Вязкая. Беспросветная. Раз за разом болезненно перехватывая грубое плетение бечевки и делая новый рывок вверх, я ощущала, как в последний момент удается вырвать ногу из какой-то ледяной липкой субстанции. Из этого сам собой напрашивался вывод, что останавливаться нельзя. Но самым страшным было то, что сколько бы я не стремилась ввысь — путь мой не становился меньше. Понимание этого накладывало на плотный полог ощущений дополнительный яркий окрас из разнообразных эмоций. Они сплетались в сложные, витиеватые узоры на моей душе, ускоряя ритм сердца. Подгоняемый мотор работал на износ так, что от каждого нового его толчка все сильнее саднило грудную клетку. Воздуха не хватало. Казалось, что я даже не выдыхаю — он попросту сгорает в легких, от чего вакуумная тишина то и дело впитывала в себя шум от моих частых глубоких вдохов. Очень долго мое дыхание было единственным звуком, что будоражил глушь этого пространства. Доводя до исступления. Вгоняя в панику. Но куда сильнее эти ощущения стали, когда его принялось перебивать отдаленное мелодичное насвистывание. Сперва тихое, едва различимое, как скольжение ветра в узком просвете двух рядом стоящих домов. А после громче, отчётливей в определенном музыкальном ритме. И я уже было смирилась с посторонним звуком, когда к нему присоединился невнятный шепот. В тандеме с остальными деталями, эксперимент, в котором я была не иначе как подопытной мышью, все больше веял хоррором и психоделикой. Он неумолимо разрушал подсознание, искусно играл на нервах, притупляя концентрацию. Безумно хотелось закрыть уши и кричать во все горло, только бы приглушить хоть немного раздражающий гомон. И в какой-то момент это привело к самому фатальному в данной ситуации — я сорвалась. Ощущение свободного падения в бездну оборвалось беззвучным криком с моих губ, что утонул во все нарастающем шуме из шепота и свиста. И чем глубже я падала, тем более внятным становились эти навязчивые звуки, отчетливостью заболевали слова, вколачиваясь в сознание подобно приговору. «Я родился не таким, как нужно, не там, где должен был... Пошёл по неправильному пути и испортил себе жизнь...» * Напевно звучали в лоб не иначе, как мои собственные ошибки, даже когда я упала, чувствуя спиной жесткость поверхности, её шероховатость. «Оказался не в то время не в том месте, потому что неправильно выбрал путь... Неправильно! Неправильно! Химически что-то со мной не так... нарушение генетического кода…» Продолжая внимать обвинениям, в какой-то момент я поняла, что источник шепота и свиста совсем рядом. Вот тут. Только руку протяни. / * слова песни Depeche Mode «Wrong»/ И я попыталась, да вот только конечности ощущались крайне слабо. Тело пронзала ломота, вбиваясь острыми иглами вдоль позвоночника. По сути, из прежних ощущений со мной осталась только ноющая боль в районе груди, будто меня кувалдой отходили, но в целом все эти новые чувства были более живыми, пробуждая необходимость таки открыть глаза, чтобы воочию столкнуться с так долго пугающей меня темнотой. А ещё я все пыталась понять, как можно одновременно свистеть и петь, ведь в том, что эти звуки исходят от одного источника я была фактически уверенна. Сделав глубокий вдох для храбрости, я разлепила веки, и все это чтобы уже в следующий миг их вновь закрыть от яркого света, что больно резал сетчатку и закашляться от переизбытка сигаретного дыма в воздухе. Единственное, что мне удалось выловить в это мгновение — плывущий, весьма объемный и, что главное, бородатый силуэт, вместо глаз у которого были светящиеся блюдца. «Да-да, дышать здесь можно разве что жопой» — раздалось вместо свистящего напевания, а после блюдцеглазый так же обрывисто покашлял. Дабы развеять эфемерность образа, я снова открыла глаза, превозмогая режущую боль. Новая попытка видеть так же не увенчалась успехом, но прежде чем сдаться я все же установила, что глаза свистуна просто закрывают очки, на линзах которых танцуют блики света от торшера. Оный, к слову, горел склонившись в аккурат над моей головой, от чего напрашивался вывод относительно светила, что было недостижимым для меня в том пустующем мраке. А ещё успела выхватить, как молча бородач поносит свою жизнь, пыхтя про себя нечто из разряда «будь проклят день, когда я сел за баранку этого пылесоса». Это, на ряду со способностью петь свистя, доказывало, что передо мной обычный человек, который не очень доволен своим существованием. А главное тем, что ему приходилось делать конкретно сейчас. Собственно, в следующий момент я почувствовала, как из моего запястья не иначе как что-то извлекают поспешно, заклеивая это место. «По ходу нас отсоединили от матрицы» — проснулся собственный мозгоед. Пытать счастье в очередной попытке активировать приборы виденья, дабы узнать, чего именно там сотворили с моей рукой, не стала. Вместо этого целиком сосредоточилась на ощущениях своего тела и того, что в теории его окружало. В сущности, с самой бренной тушкой все было весьма плачевно. Оную словно бы накачали свинцом, и я не до конца была уверенна, способна ли функционировать хоть одна из её частей. С восприятием внешних факторов все было не намного радужней. Из тактильных ощущений — лишь жёсткая поверхность подо мной, скребущий гортань и закупоривающий лёгкие дым — в качестве плюса от обоняния. Слуху же удалось ухватится за степенное удаление поющего силуэта, с лёгким шаркающим звуком. — Ты бы хоть окно открыл... И с каких пор ты куришь в помещении?.. — послышалось приглушённое ворчание свистуна, которое тут же было перебито, не иначе как его собеседником. От звука знакомого голоса у меня волосы на загривке встали дыбом, ведь это его же обладатель говорил что-то о влажных салфетках, расправившись с двумя вампирами голыми руками. — Закончил? — прозвучало отчуждённо, безэмоционально совершенно в обход заданному вопросу. — Давление в норме, пульс стабилизируется поэтому я... — Не помню, чтобы интересовался анамнезом. — Что-то ты сегодня сверх раздражительный, ну да ладно. Я все же хочу спросить, как ты... — Меньше знаешь — крепче спишь, в курсе же, Чеврок? Далее послышались характерные звуки открытия двери и свистуна не иначе как выпихнули взашей. По крайней мере, на такую мысль наводили последние его слова, что вероятнее всего слышала лишь я, ибо совсем не здравия он желал обладателю знакомого баритона. С хлопком двери в помещении разлили вязкую тишину. Но она вовсе не вызывала во мне удивления — я прекрасно знала, что спас меня отнюдь не человек. Плескалась я в безмолвии довольно долго, ведя отчаянную борьбу с подступающим кашлем. Даже дышать старалась через раз. А на кой ляд? Здесь все банально — я боялась своего нового спасителя. До леденящей дрожи в кончиках пальцев. До щемящего жара в солнечном сплетении. Да, я понимала, что это идиотизм чистой воды, лежать и прикидываться мебелью, но ничего с собой поделать не могла. По крайней мере, самой мне это было не под силу, а вот внезапно раздавшийся голос, что зазвучал совсем рядом, заставил бы меня встать, будь я наверно даже мертва. — Не хочу огорчать, но, увы, я знаю, что ты пришла в себя... Эта отрешенная фраза подействовала сильнее морфия, заставляя в один момент сгрести в кучу свое, казалось бы, и вовсе не способное на движение тело, и привести его в вертикальное положение. Хотя если всё же говорить о словах незнакомца, как об обезболивающем — здесь я явно переборщила. Болело все нещадно, точно меня фургоном переехали. Голова кружилась, перед глазами все бликовало и плыло, но сейчас я не могла позволить себе даже малейшую слабость. Ровно так же я не могла найти в себе силы поднять глаза на говорящего, чего уж упоминать про обретение дара речи. Вперившись взглядом в поверхность журнального столика, принялась весьма отдаленно отслеживать дальнейшие действия своего будущего ночного кошмара, а в том, что он ещё долго будет мучать меня во снах, я не сомневалась. Вот он взял в руку, что все так же была скрыта перчаткой до середины фаланги пальцев, пузатый бокал с жидкостью цвета темного чая. А после, видимо сделав глоток, вернул его на прежнее место. Следом за этим же прозвучал знакомый щелчок, не иначе как зажигалки, и без того удушливый воздух принялся пополняться новой порцией табачного смрада. — Слэбовый стол, — послышалось на фоне звучно выпущенного ядовитого облака дыма, — Ничего примечательного: обугленное дерево и эпоксидная смола. Всего 500 баксов на «ебэй», — странны экскурс к деталям интерьера был завершён новой смачной затяжкой. — К чему... — вырвавшийся из моего горла писк был похож на сиплое обращение краба Себастьяна к королю Тритону, заставляя прокашляться, прежде чем закончить волнующий вопрос, — К чему эта информация? — Ну ты же так внимательно его изучаешь, — голос говорящего отдавал притягательной хрипотцой, скорее как следствие осевшего на гортани смога, — Странная ведьма, что вместо своего потенциального врага изучает мебельный декор… В целом-то упрек моей внимательности так или иначе заставил бы найти для зрительной опоры какую-нибудь другую точку. Но вот то, чем завершалась фраза участника нашего, фактически одностороннего, диалога, заставила взобраться взглядом по длинным пальцам, вдоль руки, задерживаясь на широченных плечах и, скользнув по жёсткой линии скул, впечататься в отвесную скалу серебра его глаз. Уже вот этот степенный всход отчего-то показался мне до боли знакомым, но череда, с коим решетил мою душу его взгляд, отшибала напрочь все доводы памяти. Важно было только то, что здесь и сейчас. То, что человек, или, быть может, не совсем, приравнивающий себя к ряду врагов на деле-то являлся тем, кто спас мою жизнь. Не знаю, сколько я вот так сидела, безмолвно глядя в чужие глаза и ощущая, как трепыхается сердце где-то у самого горла. В конечном итоге все то, чем полнилось мое нутро, что стояло комом по среди гортани, все же не вылилось пусть в самое нелогичное, если брать во внимание всю ситуацию, но единственно необходимое сейчас лично мне: — Спасибо тебе. В ответ на мою благодарность, эмоционально-стерильное лицо собеседника таки попортило мимолетное, едва уловимое удивление. Лишь на долю секунды темные брови взмыли вверх, переключая мое внимание на взъерошенную шевелюру цвета вороного крыла, в которой запутывался лунный свет, что сочился сквозь не полностью занавешенное окно. — Дам совет — завязывай играть в Баффи истребительницу вампиров*, Джексон**. Не твоя роль. Да, способность к полноценному осязанию ко мне однозначно вернулась, вот только с логикой все еще было крайне туго. По крайней мере, можно было понять, к чему брюнет вдруг вспомнил про старушку Баффи, пиявчатая история которой фактически моя одногодка, и не будь у Брианны старшей сестры – хрен бы я вообще о такой знала. Но вот взять в толк, при чем здесь усопший король поп-музыки, долго не получалось. И только лишь когда глазами я снова нашла своего спасителя, активировавшаяся в момент память дала понять, что Майкл тут вообще не при делах, а все дело в долбанном Эндрю, седьмом президенте моей родной страны.