Наснага

Хотелось думать, что Вадим действительно не понимает. Потому что, если понимает и прикидывается, то все еще хуже. Алтан поворачивает голову и смотрит на своего телохранителя. Тот увлеченно рубится во что-то в телефоне, даже язык высунув от усердия. Алтан закатывает глаза и выпускает струю дыма к стеклянному потолку. - А мне запрещаешь, - с обидой бурчит Вадик, даже не поднимая глаз. Алтан дергается было, но заставляет себя замереть на месте, сделать новую затяжку и выдохнуть следующую порцию дыма аккурат в сторону Вадима. - Твои сигареты воняют, - холодно бросает он в ответ. - А ваши будто бы розами благоухают. - Вадим пожимает плечами, и тут же вскидывает руку с победным "йес". Алтану так и хочется спросить, что же там за "йес" такое и в чем смысл игры. Но он продолжает молча курить, прикрывая глаза и словно бы обдумывая планы с самым серьезным в мире лицом. Но под опущенными веками сменяют друг друга цветные картинки, выхваченные из темноты яркими всполохами прожекторов ночного клуба. Вот он танцует один, толпа окружает его не слишком плотно и чувства паники нет. Вот Вадим у стойки пьет какой-то коктейль цвета радуги с зонтиком, трубочкой и бумажным фламинго, улыбаясь довольно и покачивая головой в такт тяжелому биту. Вот он ловит взгляд Алтана и улыбка становится шире от уха до уха. Алтан кивает ему - подойди. Вадик тыкает на коктейль в руке, приподнимает, показывая, что еще половина. А вот он уже рядом. Танцует он хуже, чем на сельской дискотеке, просто топчется на месте, пока Алтан прыгает и извивается под шумные кислотные эффекты. Вот Вадим чуть обнимает его за талию, и парень в ужасе оборачивается, хочет спихнуть руку, но его уже отпускают, когда потенциальная опасность в виде какого-то обгашенного чувака проходит мимо. Вадим не понимает. От этого Алтану одновременно и грустно, и слава богу. Он не знает, что ему делать со всеми этими чувствами, которые так не вовремя, которые он не понимает. Не любовь это. Так, увлечение. Но совсем не кстати. Что делать, если Вадим догадается, тоже непонятно. Охранник из него просто прекрасный, а человек как будто хуевый. Он выглядит как мужик из далеких мифических девяностых, который за рукопожатие дольше трех секунд готов свернуть шею, не то чтобы за прямое упоминание возможного продолжения. И, наверное, Алтан не хочет никакого продолжения. Ему тошно думать о потной возне в постели, слюнявых поцелуях и обменом жидкостями. Это стыдно и неловко. И вообще так только животные и делают... Он не замечает, как задумавшись, перестал курить и просто постукивает вейпом по губам, прокручивая возможный разговор. Вадим плюхается на подлокотник дивана рядом с его головой. - Задумались о злодеяниях, вашество? Алтан резко распахивает глаза, поворачивая голову. Под затылком чувствуется теплое бедро, крепкие, упругие мышцы. От Вадима правда больше не пахнет сигаретами. Как попросил у него месяц назад при нем эту дрянь не употреблять, так и не чувствовал даже. И вообще он весь такой надежный, спокойный. Не глупый, но с придурью. Точно не промажет, когда стреляет, и приказ "сделать надо было вчера" понимает с молчаливым киванием. И смотрит так честно-открыто. Алтан моргает ему в глаза, перебирая в голове грубости и резкости, которыми должен одарить прямо сейчас зарвавшегося телохранителя, нарушающего личные границы, но не может. Хлопает глазами и понимает, что не бесит. Что вот так хорошо. Когда молчит и просто сидит рядом, когда можно почувствовать другого человека через касание. Но когда Вадим принюхивается и скалится довольно: - Это чо, клубничка что ли? Хочется всадить ему между глаз. Алтан вздыхает и понимает, что лучше "слава богу не знает". Потому что сам еще не решил, как ему нужнее. Терпеть это всю жизнь или прожить ее в одиночестве. О том, чтобы потерпеть это месяцок или два, а может быть годик, у него даже мыслей нет. Так его воспитали: или один раз, или никогда. Шансов не миллион, продумывай свою жизнь тщательно. И пока все это проносится в его голове, рука сама тянется вверх, протягивая вейп. А рот сам собой говорит: - Земляника. Вадик не берет вейп, а затягивается у него из руки. Шумно, долго, словно набирает воздуха на целый воздушный шар. А потом выдыхает также медленно и дымно, чуть кашляет в конце. - Правда земляника, - говорит он чуть осипшим голосом. И только после этого отпускает руку. - Пойду я. Ребят проверю и баю-бай. Он встает с подлокотника и аккуратно расправляет сдвинутые косы. - До завтра, - говорит ему в спину Алтан. - Ага, - бросает Вадим через плечо, не оборачиваясь. И не видит, как Алтан обнимает свою руку с вейпом. Но видеть ему и не нужно. Он же не тупой.