Преподаватель на замену

Лань Чжань заметно разволновался, Вэй Ин прежде не видел его в таком смятении. Но он не был смущён, скорее немного раздражён. Вэй Ину показалось даже, что на самом деле он собирался рассказать ему, просто… иначе. Наконец Лань Чжань повернулся к Сичэню: — Не буду ничего говорить при тебе, — в его голосе было столько холода, что Вэй Ин заподозрил — Сичэнь вовсе не поддерживал брата во всех этих фантазиях. Никто из семьи, похоже, не принимал его всерьёз. И это глубоко ранило Лань Чжаня. Для него все эти картины, всё это было очень и очень важным. «Как вам кажется, может ли существовать реинкарнация?» — всплыло в памяти, и Вэй Ин резко обернулся к портретам на стенах, всмотрелся в них, будто мог внезапно вспомнить то, что не происходило с ним в этой жизни. Но, как и ожидалось, память была совершенно пуста. Только сердце всё равно трепетало от осознания — каким-то образом он оказался важным человеком для Лань Чжаня, хотя сам для этого ровным счётом ничего не сделал. — Оставлю вас, — согласился после минутного сражения с собой Сичэнь. Он вышел, напоследок бросив на Вэй Ина встревоженный взгляд, и прикрыл за собой дверь. В тот же самый момент Лань Чжань приблизился и осторожно тронул Вэй Ина за плечо, будто пытался извиниться этим мягким жестом. — Мне… не хотелось, чтобы ты… узнал вот так, — выдохнул он. — Что происходит, Лань Чжань? — решил уступить на этот раз Вэй Ин, отказаться от роли отчуждённого преподавателя. То, что предстало перед ним, было необъяснимым, невероятным, и потому привычная маска треснула и осыпалась. Ему нужно было всё доверие Лань Чжаня, а тот не стал бы доверять учителю. — Сядем? — предложил Лань Чжань, указав на пару кресел как раз под одним из портретов, где Вэй Ин стоял на скальном уступе с флейтой, одетый в чёрное с красным ханьфу. Они опустились друг напротив друга, и некоторое время Лань Чжань молчал, рассматривая собственные руки. Вэй Ин приготовился ждать. Он представил несколько вариантов объяснений, но ни одно не удовлетворило бы его и ни одно не было хоть немного похоже на правду. Если бы Вэй Ин верил в мистику, то, наверное, ему было бы куда проще принять происходящее. — Когда родители погибли, — вдруг начал Лань Чжань, оглянувшись на миг на картину, — мне было только семь. Я не мог поверить в то, что их больше нет. Приходил в родительскую спальню и мог подолгу сидеть на их постели, ни на что не обращая внимания… — он сбился, коротко взглянул на Вэй Ина. — И тогда внезапно мне начало казаться, что я… уже переживал нечто похожее. Конечно, это было не так. Это была первая серьёзная потеря в моей жизни, но с каждым днём уверенность, что все эти горькие чувства мне знакомы, становилась всё сильнее. Вэй Ин вздохнул. Он не знал, что сказать. Отца он почти не помнил, тот умер рано, а вот мать ушла совсем недавно, боль от этого была ещё свежа. И он на собственном опыте понимал, что никакие слова не помогают пережить это ужасающее ощущение внезапно возникшей, разросшейся, болезненной пустоты. Лань Чжань прикрыл на миг глаза, словно собираясь с мыслями. В лице его отразилась давняя печаль. — Вот тогда я… случайно заснул в спальне родителей. И мне впервые приснился сон, в котором я увидел, — и теперь он всмотрелся в Вэй Ина так пристально, словно надеялся взглядом оживить что-то внутри него, — увидел тебя. Во сне была лунная ночь, и ты стоял в белом ханьфу с кувшинами вина в руках и смеялся. Потом мы… словно бы начали сражаться. И я проснулся, но уже знал, что тебя зовут Вэй Ин. Мне было семь лет, и сон был слишком странным. Я не увлекался ни фэнтези, ни историей, мне было горестно и печально, я не понимал, откуда пришёл смеющийся юноша, почему мы сражались, отчего моё сердце стало болеть ещё отчаяннее, — Лань Чжань отмахнулся. — Я был ребёнком и не разбирался в своих чувствах тогда. — В чувствах… — зачем-то повторил за ним Вэй Ин. — Это был не единственный сон, — продолжил Лань Чжань, отводя глаза. — Но если бы это оставалось только снами! Нет. На самом деле каждое видение что-то изменяло во мне, пока наконец я не понял, что помню… прошлую жизнь? До десяти лет я жил словно в двух мирах. Я вспомнил… так много, что это невозможно придумать! В конце концов дядя обеспокоился этим и заставил меня пройти череду психологов, обследований, психиатров. Ему казалось, что я схожу с ума, вот только ничего подобного у меня не обнаружили, а таблетки, — он рассмеялся, — те таблетки, что должны были остановить череду видений, не подействовали, только сделали все мои сны ярче. — И… что же это была за прошлая жизнь? — поинтересовался Вэй Ин. Он ещё не был способен поверить, не мог даже представить себе, что кому-то внезапно начали приходить сны с его участием. Сны, в которых звучало его личное имя. — Мы… — Лань Чжань замер. — Я… Мне кажется, что я… был несправедлив к тебе. — Что, прости? — не понял Вэй Ин. Лань Чжань опустил голову, кончики ушей его налились алым, точно от сильного смущения. А может, и не от смущения, а от мучительного чувства вины. — В той жизни мы сначала учились вместе, — сказал он глухо. — Ты был невыносимым учеником, а я… всегда строго следовал правилам… Вэй Ин коротко усмехнулся — звучало фантастически. Конечно, он вполне мог представить, как сам нарушает правила — он стал дисциплинированным преподавателем не так давно, но чтобы таким был Лань Чжань? Это ему представлялось с трудом. Лань Чжань же услышал недоверчивый смешок и поймал его взгляд. — Вы, учитель Вэй, можете не верить мне, но… если история повторяется, если мы снова… снова встретились, то это потому, что жизнь дала мне ещё один шанс. И на этот раз я обязательно спасу вас! — Спасёшь? От чего? — удивился Вэй Ин. — Я… ничего не понимаю. Лань Чжань закрыл лицо ладонями и отнял их не сразу, а когда продолжил рассказ, больше не сбивался. Выражение его стало непроницаемым и спокойным, точно он внезапно изменился весь, целиком. Или, быть может, прежде Вэй Ин никогда не видел его настоящим?.. — На мир тогда обрушилась война, и в этой войне пострадал и твой клан, и мой. С тобой… с тобой что-то случилось, я так и не узнал что. Ты отказался от меча, выбрал вместо него флейту, и многим это совсем не понравилось. Когда с твоей помощью одолели общего врага, многие затаили страх. Они посчитали, что в твоих руках слишком большое могущество… — Лань Чжань покачал головой. — О, я знаю, как это звучит! Да, наверняка безумно! Но то… то, что я помню, было на самом деле! — И что же произошло дальше? — поторопил, против воли втянувшись в историю, Вэй Ин. — Дальше? — Лань Чжань вздрогнул. — Они все отвернулись от тебя, а я… следовал правилам до последнего, пока не стало поздно. Пока ты не перестал верить мне! И… тогда в решающий момент ты отнял руку. И… упал со скалы. — Со скалы? — повторил за ним Вэй Ин. Внезапно стало нечем дышать, а всё тело на миг охватило чудовищной болью. История была неполной, сбивчивой, в ней как будто бы нечему было сопереживать, но Вэй Ин судорожно вздохнул, пытаясь заполнить лёгкие воздухом. Лань Чжань же торопливо продолжал: — Я пытался удержать, но ты вырвал руку, упал на камни, тебя поглотила тьма! Я… наверное, в тот момент я сошёл с ума от боли. Я не помнил себя, сражался со многими, многих ранил, и меня наказали за это дисциплинарным кнутом. Я был бы рад умереть от той чудовищной боли… — Но ты не умер, — догадался Вэй Ин. — Нет, — качнул головой Лань Чжань, внезапно поднялся. — Я, к сожалению, не умер! Напротив, прожил долгую жизнь, удалившись от мира, в затворе по настоянию… собственных дяди и брата. И каждый день я вспоминал тебя. А вспоминая о тебе, я умолял тебя презреть законы мироздания, вернуться ко мне! Наверное, я всё ещё был сумасшедшим, всю ту долгую жизнь был сумасшедшим. Потому что я слишком поздно понял, что ты был моей единственной любовью. «Единственной любовью», — как будто бы продолжало звенеть внутри Вэй Ина. — Даже если… если могла существовать какая-то иная жизнь, где мы были знакомы, — начал он медленно, — это ведь не значит, что мы в этой жизни обязательно повторим прежний путь. Лань Чжань, тебе… не нужно так волноваться обо мне, вряд ли мне… грозит подобная смерть, — он мягко улыбнулся, надеясь успокоить явно разволновавшегося Лань Чжаня. — И ты вовсе не обязан связывать свою судьбу с моей. — Не обязан? — переспросил Лань Чжань. Лицо его мгновенно помрачнело, взгляд стал ледяным. — Вэй Ин, — от звучания имени Вэй Ин даже вздрогнул. — Хочешь ты того или нет, мы уже связаны. И я не переставал любить тебя тогда, не перестал и сейчас! Да, когда я был ребёнком, мои чувства были мне непонятны, а сейчас я точно знаю, что чувствую. Я думал, что обречён прожить ещё одну жизнь в боли и одиночестве, а потом… — А потом Вэнь Цин пригласила меня в твой университет, — покачал головой Вэй Ин. — И ты получил свою фантазию. Прости, я… наверное, причинил тебе много боли, — он совершенно не знал, что сказать, как ответить на признание в любви. В конце концов они были преподавателем и студентом! — Я… не знал, как подступиться, — отвернулся Лань Чжань. — Вёл себя глупо. Надеялся, что ты… что ты тоже помнишь меня. Но, видимо, в той другой жизни я страдал от неразделённой любви, тебе просто… не о чем помнить. В его голосе было столько горечи, что Вэй Ин невольно вздохнул. Он как будто бы должен был… что-то сделать, нет? Он должен был утешить и успокоить! — Лань Чжань, — попытался он. Но Лань Чжань повернулся, поклонился: — Прошу прощения, учитель Вэй, я не должен был вываливать на вас всё это. Простите и моего брата, он… просто слишком волнуется за меня. Я не стану больше докучать вам… И снова по телу Вэй Ина прошла волна боли, необъяснимая, чудовищной силы. Он сглотнул, качнул головой, пытаясь сохранить сознание, наконец поймал ладони Лань Чжаня и заставил его посмотреть на себя. — Не торопись, я… я верю тебе, — он набрал воздуха и добавил: — Дай мне… дай мне немного времени, Лань Чжань. Они встретились взглядами. — Хорошо, — прошептал он. — В прошлой жизни правила всё испортили, в этой я… хотел быть как ты. Но если ты хочешь, чтобы я стал таким, каким был прежде, — только скажи. Я… — Лань Чжань, Лань Чжань, — Вэй Ин коснулся его щеки. — Будь собой, Лань Чжань. Если… если наши души связаны, тебе не нужно делать что-то… особенное. Память придёт ко мне, как пришла к тебе, — и в тот миг он осознал, что действительно верит в это.