Воспоминания Солнца

      С того дня наше общение не изменилось, меня всë устраивало, к Рихарду никто не приставал, но я не видел в этом своей заслуги, ведь он перестал носить свитер, его заменила, как он и говорил, чëрная толстовка, просто больше не было причин его дразнить.       Я по-прежнему надеялся на взаимность чувств, казалось бы, все признаки симпатии с его стороны на лицо, но нет, это было минутное проявление нежности к тому, кто просто оказался в нужное время в нужном месте. Понял я это после одного звонка.        — Привет! В школе не успел толком рассказать, ну короче, Пауль, ты с ума сойдëшь! У меня теперь девушка есть! Мы с ней познакомились…       А дальше я не слышал. Он что-то рассказывал, а потом рассмеялся. Я сказал, что рад за него и, оборвав на полуслове, бросил трубку. Он угадал, сойду с ума.       Сев на пол и, обхватив колени руками, я расплакался, ей-богу, как девчонка, которую не позвали в кино на день святого Валентина.       Я был зол на Рихарда, а потом понял, что он не виноват, это мои личные проблемы, проблемы с головой, от этого стало только хуже, я как был в школьной одежде, так и рухнул на кровать.       В слезах есть свой плюс — когда наплачешься, легче уснуть…

***

      — Просыпайся! Эй, десятый час!       Сначала я не различил голос, но, придя в себя, подскочил и заехал лбом в подбородок Рихарду, тот вскрикнул и отшатнулся.       — Прости! — мне было жутко стыдно.       — Всë нормально.       — Ты что тут делаешь вообще?!       Он поднял на меня глаза и нахмурился.       — Ты плакал что-ли?       Я не ответил, отвернувшись к окну, закрытому шторами.       — Почему на звонки не отвечаешь?       Он протянул мне мой телефон, на экране блокировки высвечивались уведомления о двенадцати пропущенных и чуть ли не сотне сообщений, а я думал, что позвонить семь раз это недопустимое нахальство, если тебя игнорируют.       — Какая тебе разница?       Это сейчас я понимаю, как по-дурацки выглядел, но тогда я думал, что лишь намекаю на свою обиду и недовольство тем, что он сообщил мне об этой девушке уже когда они начали встречаться. А та интонация, с которой я говорил эти «намëки» называется так — интонация левой девки, которая возомнила себя девушкой Рихарда, потому что знает, где он живëт, никак иначе.       — Ты идиот! Придурок! — в его голосе была злость и досада.       Тут же мне прилетела пощëчина.       «А за что? Я что, мало настрадался? Хотя… Он же не знал об этом».       — Если бы ты меня слушал! — он ходил по комнате и размахивал руками. — Это стëб был, я же сказал, у меня девушка и тыры-пыры, слышу ты притих, думаю, ну не понял, ладно. Говорю: ну ты чë? Это ж прикол. Ещë и посмеялся. А ты! М-м-м бля… Ну круто, рад за тебя. И всë! ТЫ ЧË, БЛЯТЬ! ЕЩË И НЕ ОТВЕЧАЕШЬ ПОТОМ! МНЕ ЧТО… было делать… — он посмотрел на меня и замолчал.       Я перехватил этот взгляд и коснулся щеки, по ней текла слеза, как же не вовремя…       Было мне больно или обидно? Скорее обидно.       — Пауль…       В комнате был полумрак, мне кажется, он всему добавляет какой-то особой чувственности, не так ли?       — Я не хотел, прости, — Рихард подошëл и прижал меня щекой, по которой ударил, к груди, — За этот прикол тупой прости, за то, что ударил, прости, за то, что накричал…       «Можно так всегда? Ударит — приласкает, ударит — приласкает…» — ЭТО… Я не знал, что это было, я может и пропустил момент, когда стал геем, но вот таких кинков я себе позволить не мог. Не хотел. Это, как мне казалось, неуважительно по отношению к самому себе. Наивный восьмиклассник…       — Пауль, всë-таки ответь, ты плакал? Из-за меня?       — Из-за тебя, — я всë ещë прижимался щекой к его груди, поэтому почувствовал, как его сердцебиение участилось. Забавно.       — Не хочешь, что бы у меня была девушка?       — Нет.       «Сейчас или никогда» — пронеслось в голове и я встал с кровати.       — Почему?       Вместо того, что бы сразу ответить, я подошëл к нему вплотную и, не обнимая, прошептал на ухо, касаясь мочки губами:       — Потому что. А потом поцеловал его в щëку, громко причмокнув. Он оттолкнул меня от себя, я упал на кровать.       «Всë… Это конец…» — я уже экстренно начал вспоминать, как завязывать петлю, но тут услышал: «У меня никогда не будет девушки «, а потом Рихард лëг на меня сверху, сжимая в объятиях.       — Ох, ебать… — это было такое удивление, но в подобных ситуациях надо следить за языком.       — Не всë сразу, Пауль, ты ещë маленький. — рассмеялся Рихард.        Я почувствовал, как в пах упирается его стояк, я так-то тоже был на пределе… «Как вообще можно так быстро возбуждаться?»       — Р… Рих.       — М-м? — его забавляла моя реакция на происходящее, и я не знал, что больше, мой стояк или покрасневшие щëки?       Я попытался выбраться из-под Круспе, при этом не скинув его на пол. Свобода. И я пошëл «умываться». Вернулся я так быстро, как только мог.       — Мда… Что-то слишком быстро… — Рихард снова ржал как не в себя, разлëгшись на моей кровати.       Я застыл в дверях и понял, что снова сильно покраснел, щëки и уши горели.       — Пауль… Хайко…       Настала моя очередь мычать. Рихард привстал на локтях и недовольно нахмурился, мне нравилось наблюдать за его мимикой, такое живое лицо, как бы странно не звучало.       Больше всего мне нравилось то, как он хмурился, правда иногда было очень страшно…       — Звучало, будто тебе не интересно, что же я там хочу тебе рассказать.       Мы полностью поменялись местами, теперь краснеть будет он. Я присел на край кровати и провëл кончиками пальцев от его шеи, по груди, задев, словно случайно, сосок, опустившись к животу и, оттянув резинку его брифов.       — Нет, ты не прав, мне очень интересно, что ты там хочешь рассказать.       Я угадал, он смутился ещë больше, чем я. Хотя дело понятное, если бы он со мной такое вытворил, меня бы уже везли в центр реанимации с остановкой сердца.       Я пытался не рассмеяться, но когда Рихард толкнул меня, и я упал, то не выдержал, а когда почувствовал вкус крови на языке, решил, что Круспе поставил себе цель избавиться от меня сегодня.       — Ну вот чë ты смеëшся? — он перегнулся через край и буквально навис надо мной, вроде всë как надо, но вот что-то пошло не так, и он навернулся с кровати на меня.       — Чëр-р-р-рт… — прорычал я в потолок.       Мысль о том, что Круспе меня прикончит, стала пугать.       — Прости-прости-прости-прости!!!       Мы оба встали с пола и уставились друг на друга.       — Так что ты сказать хотел?       — Что «что»?       — Ну ты сказал " Пауль… Хайко», а потом вот это всë.       — Да так, ничего.       Это последнее, что я услышал за оставшийся день. В школе мы особо не общались, после моей выходки с угрозами. Я не знал, рассказали те двое кому-то о моих подвигах или нет, но вызывать хоть малейшие подозрения не хотелось.       Психологи утверждают, что самое сложное для человека — это не говорить с тем, с кем он привык общаться. Я подтверждаю, а вы, чисто из интереса, можете проверить.       Домой я вернулся, когда было ещë светло, смысла задерживаться в школе не было, и Рихард не звал никуда.       Делать ничего не хотелось, я просто лежал на полу и пытался переварить всë, что сегодня произошло. Но как-то слишком быстро я всë принял и осознал, оставалось только смотреть на часы. Время тянулось вечность…       Вдруг пискнул телефон, я вздрогнул от неожиданности и с непонятной взволнованностью посмотрел на экран.       — Да! Сообщение от Рихарда! — мне должны были позавидовать потолок и стены…       «Может погуляем? Прямо сейчас. Жду возле твоего дома».       Была весна, и вечера становились длиннее с каждым днëм, поэтому было относительно светло.       Повезло ли мне с мамой? — однозначно да.       Почему? — потому что через пару минут я вышел за калитку, получив разрешение гулять до пол девятого, значит у меня было больше часа.       Перед моим домом стоял сам Рихард Круспе.