***
Антон не помнит, как он вышел из подъезда, как нашел свою машину, как завел ее и выехал со двора. Здравые мысли возвращаются к нему, когда он уже гонит по ночному городу с максимальной разрешенной скоростью. Приходится медленно сосчитать до десяти, сжать с силой руль, немного отпустить педаль газа и сориентироваться по табличкам улиц, куда он уже успел заехать. Домой категорически не хочется, от представления родной студии мутит и хочется куда-нибудь сбежать. В итоге Антон решает отправиться на работу. Задний вход клиники никогда не запирают на дополнительный ключ, только тот, что есть у всего персонала, поэтому никакого труда попасть в здание не составляет. Шастун сразу же направляется в комнату персонала, там, он знает наверняка, можно будет и поесть, и вздремнуть на широком диване. Правда, сейчас ничего из этого медику не нужно, но иметь возможность приятно. В комнате темно и тихо, редко кто остается в клинике на ночь. На стене тикают фигурные часы с подсветкой, с них издевательски смотрит карикатурный доктор, указывая на цифру двенадцать. Шатен наливает себе большую кружку зеленого чая, кидает туда большой кусок лимона, щедро засыпает все это сахаром и, укутавшись в плед, найденный в одном из шкафов, двигает диван к огромному окну, занимавшему почти всю стену в длину. — Брутальнее не придумаешь. — горько усмехается он сам себе, представив, как выглядит со стороны: взъерошенный, в огромной футболке Попова, укутанный в плед и с огромной кружкой в руках. Если бы в ней было какао, можно было бы включить грустную песню и всплакнуть. Антон снова усмехается и переводит взгляд на ночную улицу, погружаясь в свои мысли.***
Когда в школе искусств звенит последний спасительный звонок, за окном уже стоит вечер и замученные ученики начинают с тихим гулом выходить из кабинетов, тут же толпясь на крыльце, чтобы попрощаться с кем-то, что-то отдать, забрать или попросту вспомнить об оставленных на фортепиано нотах и тут же убежать за ними обратно в здание. Попову такое столпотворение каждый раз нравится. Забавно наблюдать за людьми в эти моменты, но сейчас он стоит в стороне, в ожидании пока все разойдутся или пока в толпе не мелькнет светлая макушка. Зачем он ищет глазами мальчишку, Арсений и сам пока не знает, но отчего-то интересно, какая роль на этом крылечке достанется ему. Погрузившись в мысли, брюнет не замечает, как сбоку пристраивается искомый им парень и пытается найти в себе хоть какое-то количество решимости, чтобы обратиться к знакомому незнакомцу. — Я тут.. Ну… В общем, вот. — бормочет Антон, хмуря светлые брови, когда наконец набирается смелости дернуть старшеклассника за рукав рубашки и протягивает ему купленную в автомате шоколадку в красной обертке. — Чего? — Попов тоже хмурится, глядя на это недоразумение, а после взрывается звонким смехом, привлекая внимание стоящих неподалеку учеников. — Я же пошутил! — А я нет, — упрямится Шастун, — спасибо вам большое, — глядя на Антона, сложно не улыбаться: высокий и слишком худой для своего возраста, с совсем детским личиком и забавной челкой, он слишком серьезный для обладателя такой внешности. Мальчишка хмурится и постоянно смотрит куда-то на носки своих ботинок, будто с ними говорить было бы приятнее, чем с любым другим собеседником. — За что? — хитро щурит небесные глаза брюнет. — Ну.. — Антон от неожиданности даже поднимает на него глаза, — там в коридоре, ну. — все, что выдавливает из себя Шастун больше напоминает набор звуков, но он так очаровательно мнется и смущается, что Арсений просто не может его так отпустить. — Что? Я собрал свои вещи с пола? — Арсений уже не может сдержать тихого смеха. — Ну, нет, но вы же… — Антон даже не знает, как объяснить этому невозможному человеку, за что он его благодарит, а когда над головой раздается первый едва различимый смешок, готов от смущения провалиться под землю. Мальчишка уже хочет спрятать батончик в карман и убежать, когда сладость из его рук вырывают чужие пальцы. — Ладно, ладно, прости, — примирительно поднимает руки Попов, — просто я правда пошутил и даже не думал, что ты действительно принесешь мне шоколадку. Кстати, это моя любимая, спасибо! — Шасту остается только неуверенно что-то промычать и кивнуть, — И давай уже на ты, я все-таки всего на пару лет старше. — Хорошо, — Антон так легко соглашается лишь потому, что уверен, что ему больше никогда не придется заговорить с брюнетом и уж тем более называть его по имени. Так что он просто поправляет рюкзак на плече, перехватывает папку в руке поудобнее и буркнув что-то на прощание спешит удалиться с опустевшего крыльца. — Увидимся в школе! — кричит со спины Арсений, желая задержать паренька еще хотя бы на секунду. Тот оборачивается, пару секунд изучает красивое лицо и коротко кивает, тут же скрываясь за силуэтами ближайших домов.***
Когда Антон уходит, хлопнув входной дверью, Арсений все еще стоит посреди комнаты, ощущая оставленный медиком шлейф яблочного шампуня и остатки его тепла на груди и руках. Он стоит долго, несколько минут не меняя положения, смотря куда-то в пустоту, а потом берет покрывало с кровати и, кутаясь в него, идет на балкон. Машины Шастуна во дворе уже нет, что и неудивительно. Брюнет невпопад думает, что надо будет вернуть мужчине одежду на следующем сеансе, а до него теперь, кажется, целая вечность. Арсений думает, что Антон, пожалуй, прав. Нельзя вот так оставить человека, а потом вдруг ворваться в его жизнь спустя столько лет и просить все вернуть. Но ведь он не бросал Шастуна, у их истории было больше контекста.***
— Антошка, привет! — Арсений наклоняется над что-то внимательно читающим мальчишкой, одной рукой опираясь на стену, а второй ловко щелкая младшего по носу. Тот на вторжение в личное пространство забавно фыркает и отклоняется в сторону, едва не стукаясь головой о стену. — Я не Антошка, я Антон! Не надо меня так называть, — протестует девятиклассник, сурово (только по его авторитетному мнению) хмуря брови. Арс не может налюбоваться на эти очаровательные глаза и напускную серьезность, поэтому позволяет себе очередную вольность и проводит большим пальцем по складочке между бровей, разглаживая ее и возвращая лицу Шастуна более спокойное и растерянное выражение. — А Тошей можно? — ласково интересуется старшеклассник, сдувая светлую челку со лба мальчишки. Антон застенчиво опускает голову, стремясь скрыть неожиданный румянец, а потом едва различимо шепчет «можно» и тут же возвращается к своей книге. Попов счастливо улыбается и, опершись спиной о стену, пристраивается рядом с ним. Арсений уже две недели беспрестанно бегал за Антоном и, кажется, наконец добился хоть какого-то прогресса. Он не мог объяснить себе непонятной увлеченности мальчишкой из девятого «Б», но что-то невероятно тянуло к нему. Брюнет испробовал все: он подходил на переменах просто поговорить, пару раз угощал шоколадками, звал гулять и даже на выходных отлавливал в художке, лишь бы постоянно находиться рядом. Но Шастун будто и не замечал его мучений. Все так же хмурился, когда Арсений к нему обращался, гулять отказывался, а в школе искусств постоянно казался расстроенным. И вот когда брюнет уже начал подумывать оставить девятиклассника в покое, вздыхая тихонько в сторонке, тот вдруг пошел на контакт. От его тихого «можно» в груди что-то тепло щекотало и хотелось радостно его прижать к себе. В этот момент Арсений подумал, что у него, может быть, есть шанс.***
Антон курит. Медленно и глубоко затягивается и выдыхает в приоткрытое окно. Он сбился со счета и не уверен, какую сигарету подряд уже поджигает. Шастун не целится в узкую щелку в окне, поэтому часть дыма остается в комнате и мужчине кажется, что воспоминания, засевшие в его голове ожившими призраками бродят по помещению клубами сигаретного смога. Если всмотреться повнимательнее, можно увидеть лица всех участников его биографии, но Антону не хочется этого делать. Он бы вообще с превеликим удовольствием забыл большую часть своей жизни.***
— Тош, ты чего такой грустный? — Арсений увидел Антона в конце коридора школы искусств утром в субботу и тут же поспешил к нему. — Да так, — отмахнулся мальчишка, крепко сжимая Попова в приветственных объятиях. За последние несколько дней они явно сблизились. Кажется, Шастун стал больше доверять старшекласснику и больше от него не шугался. — Ну уж нет, — покачал головой брюнет и пытливо заглянул в зеленые глаза, — никаких «да так», рассказывай все, как есть. - Антон тяжело вздохнул и сдался. Сопротивляться Арсению, когда тот на него так смотрел, он не умел. — Не получается у меня рисовать. Ну, то есть я понимаю, что я начал совсем недавно, мне еще много чему нужно научиться, но мне кажется, что со времени, как я начал ходить, ничего не поменялось, — мальчик сокрушенно опускает голову и доверительно упирается лбом в плечо Арсения. Старший, немного опешив от такой внезапной открытости Шастуна, мягко зарывается пальцами в пшеничные волосы и пытается придумать, как лучше ободрить девятиклассника. — Тош, все у тебя получится, я уверен! Ты же так стараешься, да и руки ты свои видел? Они же созданы, чтобы творить искусство! — Попов пытается быть искренним, но, когда на него ошарашенно смотрят зеленые глаза, думает, что переборщил. — Ты.. Ты правда так считаешь? — робко спрашивает мальчишка, а потом улыбается так широко, что Арсений даже на секунду сомневается, тот ли это Антон, который вечно хмурится и улыбается разве что уголками губ, а потом попросту залипает на то, каким светлым становится лицо Шастуна, стоит ему улыбнуться. — Правда, — улыбается он в ответ. — Но даже если так, — мальчишка вновь сникает, — вряд ли я когда-нибудь смогу нарисовать что-нибудь подобное, — он взмахивает рукой в направлении одной из картин старших учеников художки, коими были увешаны все коридоры здания. Но вместо поддержки слышит лишь сдавленное хихиканье старшего, — чего? Чего ты смеешься? — Попов на это только кивает на нижний угол картины, где на небольшой бумажке выведено его имя. Антон, только заметив инициалы, от души бьет себя ладонью по лбу. — Ну конечно! Кто бы сомневался, что это твое, — мягко улыбается мальчишка, но глаза все еще остаются грустными. — Тош, ну чего ты, ты тоже так обязательно сможешь! — Арсений ласково ерошит светлые волосы мальчика, но тот все равно выглядит подавленным, — Ну, хочешь, порисуем вместе? Антон недоверчиво смотрит на Попова, но все равно несильно кивает и выдыхает в ответ «хочу». — Только давай не тут. Может ближе к вечеру, например, у тебя? — вот тут брюнет понимает, что промахнулся, потому что мальчишка опять хмурится, опускает взгляд и быстро качает головой из стороны в сторону. — Нет, ко мне.. Ко мне не надо, — говорит он как-то глухо и головы так и не поднимает. Попов судорожно думает, как выкрутиться из этой неловкой ситуации, когда Антон вдруг продолжает, — может, у тебя? Если можно, конечно. — Арсений облегченно выдыхает. — Ну разумеется! Только у меня сегодня дополнительные тут до пяти. Давай я дам тебе адрес, и ты подойдешь к половине шестого? — Не дожидаясь ответа, он отрывает кусочек бумаги от первого попавшегося листа и спешно чиркает карандашом адрес под звуки звонка, оповещающем о начале очередного занятия.***
Арсений сидит на балконе несколько часов, совершенно не задумываясь о том, что на улице глубокий минус. Где-то с полчаса назад его перестало трясти от холода, но мужчина не уверен, что это хороший знак. В нычке под подоконником он находит старые сигареты и, подумав с минуту, закуривает, хотя от ощущения дыма во рту гадко и горько. Он помнит, как однажды поклялся себе уберечь Тошу от всего плохого и лично набить морду каждому, кто посягнет на спокойствие и безопасность его мальчика. Получается, сам же свою клятву нарушил.***
— Тош, откуда это? — Арсений держит мальчишку за подбородок, внимательно разглядывая алую припухлость на скуле и царапину с запекшейся кровью. Тот старательно отводит взгляд, избегая голубых глаз. Они разошлись всего несколько часов назад, а к дому Попова Шастун уже пришел с разбитым лицом. Девятиклассник упрямо молчит. Врать не хочется, а правду говорить тем более. — Тош, я же не отстану, — продолжает настаивать старший, все еще удерживая лицо Антона, — мы же друзья, ты же доверяешь мне, разве нет? — Доверяю, — удрученно вздыхает паренек и хмурится все сильнее, стремясь удержать набежавшие слезы. Мужчины ведь не должны плакать, так мама говорит. — Ну, раз доверяешь, расскажи мне. Я обещаю сохранить это в секрете, — Арсений все еще пытается поймать его взгляд, но когда ему это удается, Антон вдруг всхлипывает и прячет лицо в его плече, неловко обхватив руками торс. Попов моментально прижимает к себе вздрагивающего мальчишку и чувствует, как от слез мокнет футболка. — Солнце, ну ты чего? Все хорошо, слышишь? Все хорошо, — брюнет повторяет это, как мантру, хотя и сам не уверен, что все в порядке, — Тош, скажи, это сделал кто-то взрослый? — мальчишка вновь всхлипывает, а потом неуверенно кивает, вновь смаргивая соленую влагу с глаз, — Это твой отец? — наконец осторожно спрашивает старшеклассник, но вместо ответа ощущает, как Шастун крепче жмется к нему, зарываясь лицом в уже промокшую футболку. Минут через двадцать Антон наконец находит в себе силы отстраниться. — Прости, — бормочет он, вытирая остатки слез с мокрого лица и покрасневших глаз. — Ерунду не говори, — только и улыбается Попов, — давай заварим чай, наберем кучу всего вкусного и вместе с этим будем рисовать? — ему ужасно хочется накормить мальчишку, обнять его и смешить, пока на лице снова не появится та широкая улыбка, как сегодня утром. Шастун ему радостно кивает и приподнимает уголки губ. — Что хочешь нарисовать? — спрашивает Арсений, на ходу откусывая печенье. Девятиклассник следует за ним по квартире хвостиком, довольно улыбаясь после выпитого горячего чая. Дома никого нет — родители Попова на работе, поэтому они спокойно слоняются по всем комнатам, но рисовать планируют в спальне Арсения. — Помнишь того кота, который в подвале художки живет? — подумав, спрашивает мальчишка. — Рыжий? На рысь еще похож. — бормочет Арсений, все еще жуя печенье, отчего его речь не так просто разобрать. — Он не рыжий, — хмурится Тоша, — он персиковый, с рыжим отливом и коричневыми кисточками. — Ну и кто из нас художник? — усмехается парень, оглядываясь на Антона. — Я хотел его домой забрать, но мама не разрешила, — внезапно признается мальчик. Арсению требуется лишь минута, чтобы решиться и предложить. — А давай я его заберу? Я уверен, родители будут не против. Будет наш общий кот. — Правда? — Шастун смотрит на старшеклассника и боится поверить. — Ну конечно. Выберешь имя?***
Антон посильнее кутается в плед, потому как из приоткрытого окна ощутимо тянет холодом и снова и снова проигрывает обрывки воспоминаний в голове. Он вспоминает, что пошел в школу искусств тогда, в юности, чтобы реже бывать дома и чтобы выплескивать куда-то накопившиеся эмоции, своего рода арт-терапия. Шатен тогда думал, что это поможет ему стать спокойнее, решительнее и счастливее. Шастун думает, что вовсе не умение рисовать тогда ему помогло, спас его тогда Арсений. Он вспоминает их первый поцелуй и, помимо тупой тянущей боли, которой отзывается каждое воспоминание о темноволосом мужчине, он испытывает тепло и давно забытый трепет.***
— И что вот прям. ну совсем никогда? — Арсений удивленно смотрит на смущенного Шастуна, у которого, кажется, сейчас запылают кончики ушей, настолько они красные. — Никогда, — кивает мальчишка и снова поднимает стыдливый взгляд на Попова. — Ладно, тогда готовить буду я, а ты будешь помогать и учиться, договорились? — старшеклассник ему хитро подмигивает, но тут же давится кусочком персика, который жевал минутой ранее, когда Антон, все еще немного краснея, вдруг говорит. — Хорошо, Арсений Сергеевич, — что-то щелкает от этой фразы внутри брюнета и прокатывается по всему телу легкой дрожью возбуждения. «Какой ужас, я извращенец.» — Пробегает красной строкой в голове парня, но он решает оставить эту мысль на потом. Сегодня они снова были дома у Арса, где с самого первого визита Антона стали бывать чуть ли не каждый день. Утром в школе Шастун поделился с парнем мыслью, что в такие дождливые дни хочется горячего чая и торта, и совершенно не ожидал, что Попов на это легко бросит «значит сегодня приготовим торт». Арсений решил готовить самый обычный бисквитный торт со взбитыми сливками, фруктами и пропиткой из варенья. Самый обычный, ага. Да Антон такие даже на день рождения не ест. — Так, Тош, достань из холодильника яйца, пожалуйста, шесть штук, — сам парень в этот момент дрался с миксером, пытаясь вставить в него венчики, чему прибор, удивляя всех своей ловкостью, активно сопротивлялся. На столешнице перед брюнетом мальчишка кладет все нужное, даже сахар с мукой, найденные в навесном шкафу, и во все глаза наблюдает, как Арсений замешивает тесто, хотя, по мнению брюнета, в его действиях нет ничего замысловатого. — Ну, пока запекаются коржи, — говорит Попов, отправляя последний противень в духовку, — давай выберем варенье. Вон в том шкафу банки стоят, они все подписаны, нам нужно что-то кисло-сладкое, чтобы торт не был приторным. Антон достает на пробу три банки, одна из них гласит «крыжовник + слива», другая «клубника + смородина» и последняя «брусника + яблоко». Любимое Шастуном малиновое варенье Арсений отмел сразу. Они выкладывают по небольшому количеству каждого варенья в три блюдечка. Антон тут же зачерпывает пальцем сладкую массу из первого блюдца и отправляет в рот. Брюнет на это варварство недовольно цокает, но увидев, как мальчишка облизывает сладкие от варенья губы, замирает, слушая бешено бьющееся сердце. Антон довольно мычит от удовольствия. — Вкусно? — старшеклассник невольно наклоняется ближе, приковывая взгляд к оранжевой капельке в уголке губ Шастуна. Никогда раньше Арсению так не хотелось попробовать варенье на вкус. — Угу, — робко кивает парень, обнаружив синие глаза в опасной близости. Когда Попов так смотрел, у Антона тряслись коленки и сердце билось чаще, а во рту скапливалась вязкая слюна. — Я попробую? — почти касаясь носом носа девятиклассника выдыхаем ему в губы брюнет. Шастун, полностью захваченный действиями Арсения, не понимает до конца вопроса, но все равно завороженно кивает. В ту же секунду губы брюнета накрывают его, вырывая судорожный вздох из груди. Первую секунду мальчишка не может поверить происходящему и смотрит на парня широко открытыми глазами, но как только его губ касается кончик языка Попова, подхватывая сладкую капельку варенья, он тихо скулит и прижимается к брюнету всем телом, закидывая руки ему на шею и закрывая глаза. Они отрываются друг от друга, когда в легких остается катастрофически мало воздуха. — Ты мне понравился сразу, — шепчет Арсений, аккуратно целуя мальчика в скулу. Тот счастливо улыбается, еще теснее прижимаясь и сцепляя руки за его спиной в замок. Весь остаток дня они не могут оторваться друг от друга, когда торт наконец готов, они едят его вместе — Шастун сидит на коленях старшеклассника и, как только осознает полную свободу действий, целует его после каждой порции сладости. Под столом сидит пушистый персиковый кот по кличке Сома (Антон хотел Росомаха, но получился по факту Сома) и громко урчит, наблюдая за хозяевами.***
Арсений выкуривает две сигареты из помятой пачки и с отвращением кидает картонный коробок в дальний угол балкона. Курить ему никогда не нравилось, но стресс снимало отменно. На смену приятным будоражащим воспоминаниям приходят те, которые они с Антоном помнят, видимо, совершенно по-разному. Даже спустя столько лет художнику больно думать о том, как бы все было между ними, если бы в один день он не уехал из родного города.***
Как только дверь в прихожую захлопывается, Арсений чувствует настойчивый поцелуй на губах и тут же углубляет его, прижимая худощавого мальчишку к себе. — Тош, давай хотя бы разденемся сначала, — мычит он в поцелуй и смеется, когда Шастун недовольно отстраняется, небрежно скидывая кеды с ног и кожанку куда-то в сторону шкафа. — Да, согласен, нам срочно надо раздеться, — говорит он, прежде чем снова впиться в губы брюнета. Тот лишь смеется. Они вместе уже около девяти месяцев, но все еще не могут оторваться друг от друга, стоит им остаться наедине. Договоренность подождать и не заходить дальше поцелуев трещала уже по швам, а воздух порой просто искрился. Иногда Антону всерьез казалось, что Попов живет под лозунгом «возбудим и не дадим», потому что ощущать его губы на шее и не иметь возможности зайти дальше для шестнадцатилетнего подростка было просто невыносимо. Спотыкаясь, сталкиваясь зубами, но не разрывая поцелуя, они добираются до спальни Арсения, где сразу же падают на кровать, все крепче сжимая друг друга в объятиях и только когда брюнет ощущает под футболкой холод кольца, которое Шастун стал не так давно носить, парень перехватывает тонкие запястья, останавливая его. — Тош, давай сначала поговорим. Помнишь, я говорил, что хочу сказать тебе кое-что важное? — Я надеялся, ты скажешь, что мы можем больше ничего не ждать, — усмехается Антон, поправляя челку и отползая немного к стене, чтобы сесть по-человечески. За последние месяцы он возмужал, раскрепостился и даже повзрослел. Конечно, он все еще был хулиганистым мальчишкой, но теперь он стал более ответственным и сознательным. Такой Шастун Арсению нравился еще больше. Он влюбился в этого мальчишку быстро, а тот, кажется, в него даже быстрее. Поэтому ему очень тяжело давались слова, которые он еще только собирался произнести. — Тош, помнишь, я рассказывал тебе про стажировку, которую получают победители конкурса? — В Москве которая? Помню, конечно. Ты уже купил билеты? Лучше бы заранее, а то останется самое мерзкое у туалета сверху, фу.. — Антон забавно кривится, — я вот как-то ехал с бабушкой, не помню, рассказывал я тебе или нет.. — Тош, подожди, не перебивай, — брюнет ласково касается рукой ладони Шастуна, останавливая поток мыслей, — дело в том, что университет, на базе которого проводился конкурс, сотрудничает с Нью-Йоркской академией искусств. Они организуют стажировку в Америке. — Арсений внимательно следит за лицом Антона, ожидая реакции. Мальчишка молчит, шокировано смотря в любимые синие глаза, а потом вдруг дергает вперед, сжимая парня в крепких объятиях. — Арс, это так здорово, я так рад за тебя! Ты заслуживаешь, это же.. Это же такая возможность. И у тебя обязательно все получится! Боже, я так рад! — мысли в голове девятиклассника путаются и проговаривает их он так же хаотично, не особо заботясь о смысле. — Это еще не все, — останавливает его Попов, мягко отстраняя худые руки, — университет предложил мне бюджетное место после окончания стажировки. В питерском филиале, — у выпускника не хватает смелости взглянуть в зеленые глаза. Он не знает, чего ждать, какой реакции. Его пугает неизвестность, поэтому он оттягивает момент как можно дольше, пока вдруг холодные длинные пальцы не обхватывают его подбородок, вынуждая поднять голову. — Я очень за тебя рад. — с паузами после каждого слова четко произносит младший и коротко целует мягкие губы. — Тош, ты не понимаешь. Мы не увидимся больше, — болезненно хмурясь пытается донести очевидное до мальчишки Арсений. — Арс, ну что за глупости! Ты будешь приезжать, я поднакоплю денег и пару раз приеду к тебе. А хочешь, я прямо сейчас узнаю про питерские колледжи и подам туда документы сейчас, после девятого. Будем вместе учиться! Все равно мне эти два года лишние не сдались в школе, — подросток поджимает под себя колени и активно жестикулирует руками. Попов практически видит, как в кудрявой макушке уже вырисовывается подробный план действий. — Нет, Антон. Так не получится. Во-первых, ты же хотел поступать в летное училище, а это значит, что два года не лишние, тебе придется хорошенько подготовиться, сейчас тебя могут и не взять, а отношения на расстоянии... Солнце, ну какие отношения на расстоянии? Мы только будем мучить друг друга постоянно. — Почему мучить? — Шастун наотрез отказывается понимать, что до него пытается донести Арсений, — Ну, потерпим мы еще два года, но потом снова вместе будем, мы же справимся! — Антон, тебе шестнадцать всего! А что мы будем делать, если я в Америке смогу остаться учиться? Ты сможешь все это время меня ждать? Не видеться по году и больше? Посылать всех желающих куда подальше? Сможешь? — То, что ты задаешь такие вопросы, тонко мне намекает, что ты в это не веришь, — чеканит мальчишка. Его лицо принимает холодное выражение. Сложно сказать, какие именно эмоции он испытывает в данный момент, но Попов знает, что это не к добру. — Тош, послушай. Я не сомневаюсь, что ты мог бы быть мне верен. Просто я понимаю, какой это могло бы быть для тебя пыткой. Я такого тебе не хочу. — А чего ты хочешь? Расстаться? — Шастун уже не смотрит на него. Он с силой сжимает руки на коленях, бесстрастно изучая покрывало на кровати. — Я думаю, что так будет правильно, да. — кивает брюнет, хотя слова и даются ему тяжело. — Когда ты улетаешь в Америку? — Через полторы недели, в четверг. Антон молчит еще с минуту, потом улыбается самой широкой и самой неискренней улыбкой из всех и находит в себе силы, чтобы сказать только «значит у нас есть еще целая неделя». После этого он нежно целует Арсения и не выпускает его из кольца рук до самого вечера, когда приходит время идти домой. Всю неделю Шастун пытается с лихвой надышаться Поповым, но чем больше они проводят времени, тем меньше Антон верит, что сможет отпустить, хотя все реальнее ощущается неизбежная разлука. В день, когда Антон прощается с Арсением, он обещает себе обязательно найти его позже и попытать удачу снова. Он уверен, что сколько бы лет не прошло, он Попова не разлюбит.***
Антон выкуривает последнюю сигарету, выкидывая окурок в окно. Он заваривает себе еще одну кружку горячего чая и думает, что надо бы вздремнуть перед работой хотя бы пару часов. Мужчина думает, что никогда не смог бы объяснить Арсению, что он чувствовал, когда Попов попросил его расстаться. Он никогда не смог бы описать это чувство, когда внутри разбивается сердце, а ты продолжаешь улыбаться и целовать человека разбившего его. Наверное, он перегнул палку, так резко отвечая Попову на его предложение, ведь для художника эта ситуация выглядела совершенно иначе. Но и простить его он тоже не мог. На то было много причин, и ни на одну из них закрыть глаза Шастун был не готов.