Сказки безымянного пера

Гостиная в доме погружена в мягкую, вязкую тьму. Где-то справа стоит проигрыватель с компакт-диском. Звучит нудная, мутная песня, Райан не может сказать, насколько звук чист, но зато может начать тираду о том, насколько голос певца стар и противен, то, как он растягивает гласные режет уши. Впрочем, Райан молчит и продолжает слушать, сам не зная, зачем. Лежит на диване, вглядываясь в потолок, крутит меж пальцев коробок спичек. Думает о чем-то своем, а после поворачивает голову, чуть приподнимается и тянется к стоящему рядом столу. Достает спичку и проводит ей по коробку. Маленький огонек появляется. Райан тянется к столу, зажигает большую, белую свечу, которую поставил туда ещё где-то утром. Свечка начинает гореть, слабо освещая стол, теперь в поле зрения почти выпитая бутылка вина с пустым, прозрачным бокалом. Кажется это выглядит так, словно Райан попытался создать романтическую атмосферу, но она настолько дерьмовая, что когда Томас войдёт с желанием спросить, какого черта музыка включена так громко, Райан притворится, что просто отдыхает. А может он действительно отдыхает. Райан тушит спичку резким движением ладони, после кидая её на пол, туда же и коробок. Вновь ровно ложится, чуть тянется, прежде чем скрестить руки на груди и прикрыть глаза. Противная, медленная музыка почему-то убаюкивает, выжигает из головы все мысли, хаотичные и ржавые. В какой-то момент гнусавый голос из проигрывателя отходит на задний план, мешается с пустотой в голове, Райан погружается в невидимое, мрачное дно почти что накрывающего сна. Вернее, погружался. Кто-то трясет Райана за плечо, и от этого он вздрагивает, распахивает глаза. Крутит головой, из-за темноты не может понять, кто сидит на краю дивана рядом с ним, но этот "кто-то" выдает себя одной фразой. — Доброе утро, — усмехается Томас, и по голосу Райан сразу понимает, что это он. В руках Томаса бокал, на донышке плескается вино. — Не подкрадывайся ко мне, — фыркает Райан. Чуть пододвигается к подлокотнику и кладет на него голову. Моргает, чтобы силуэты вещей и Томаса стали более чёткими, однако они, еле освещаемые одной свечой, всё ещё кажутся неровными и мутными. На краю стола лежат те самые коробок и спичка, наверное поднятые Томасом — хорошо, что Райан тогда дремал, иначе бы очередной лекции о порядке, мусоре и прочей ерунде было бы не избежать. Томас подносит бокал к губам, но Райан тыкает его в спину, и тот поворачивается. — Дай, — говорит Райан, протягивая руку. — Тяфкни сначала, — грубо усмехается Томас, но отдает бокал, кажется даже не замечая то, как Райан цыкает. Он берёт бокал за ножку, притягивает его к себе, быстро отпивает и жмурится. На языке кисло-сладкий, неприятный вкус, заставляющий недовольно морщится. Однако же послевкусие ударяет ещё более противной горечью. — Фу, — произносит Райан, — дерьмо дешёвое. Но Томас лишь пожимает плечами, и, игнорируя всякие манеры, правила этикета, хватает бутылку вина, делает глоток из горла и ставит бутылку обратно на стол. — Эй, ты сейчас всё выпьешь! — Недовольно говорит Райан. Томас не отвечает, наклоняет голову, прислушивается. — Ты слушаешь эту хуйню? — Спрашивает он, имея в виду музыку. — Зачем включил? Кажется и его раздражает старческий голос — ни Райан, ни Томас аудио-диск, на котором записано подобное, не купили бы. Вроде бы это был чей-то подарок на какой-то праздник, приобретен для них вместе с проигрывателем, который, на самом-то деле, лишь на немного лучше самой песни. — Лично для тебя, такого же скучного, — язвит Райан. Иногда он думает, что скоро захлебнется желчью, оскорблениями и прочим противным, которое он произносит по отношению к Томасу и другим. — Атмосфера на два с минусом, — неожиданно громко заявляет Томас, резко поворачиваясь. — По какому случаю-то? Меня ждал? Райан и сам не понимает, какого чёрта, просто захотев отдохнуть, он отчего-то подумал, что было бы просто прекрасно, если бы Томас присоединился. — Прикинь, сегодня на улице кошку мертвую видел, — говорит Райан, то ли в шутку, то ли серьезно, — ну и решил оплакать. — Собрата своего, да? — Переспрашивает Томас, и судя по озадаченному выражению лица Райана, тот шутку не понимает. Но почему-то усмехается. Может всё-таки понял? Райан вновь тянет руку, держит бокал неосторожно, легко, вот-вот упадет. — Поставь на стол, хорошо? — Говорит Райан, даже не смотря на Томаса. Отпускает бокал. Он падает. Катится по полу. — Чёрт! — Райан поворачивает голову, а Томас несильно бьёт его по руке, из-за чего Райан прижимает её к себе. "Разбил? Да чтоб его!" Томас наклоняется, громко бубнит о том, какой Райан криворукий, не мог сам поставить бокал на стол, и вообще, новый покупать будет. — Тц, трещина! — Томас выпрямляется, показывает Райану бокал, действительно со сколом. — Да ладно, целый же, — Райан пожимает плечами. Томас смотрит на него угрюмо, а Райан только отворачивается. — Диск выключи, — произносит он, когда ощущает, что музыка будто въедается в скальпель, начинает казаться гипнотически работающей дрянью — ещё совсем чуть-чуть, и Райан опять уснет. Томас раздражённо вздыхает, всё ещё не может понять, какого черта он терпит Райана, его выходки и такое безалаберное отношения к вещам — такое отношение к нему. Каждый день с уст Райана срывается слишком много гадких и острых слов, но что-то в нём есть такое, которое не даёт уйти так быстро — оно же раздражает Томаса ещё больше. Появляется и сейчас, заставляет Томаса схватиться за бутылку вина и вновь отпить, пытается потушить это неприятное, навязчивое чувство неправильности происходящего. Кажется что-то не так. В словах Райана есть некое слишком едкое, в поведении Томаса некое слишком раздражительное, атмосфера между ними это лоскуты пренебрежительности, связанные нитями редких, но спокойных, однотонных дней. Здесь определенно есть неоднозначное, давящие — это должно происходить? — Да хватит уже, — Райан тыкает Томаса в спину и поворачивается, садится к нему, при повороте толкая. Томас лишь что-то мычит в ответ, передавая бутылку Райану. Райан-то и есть что-то неправильное. "Этого уебища не должно быть в моей жизни" Но ведь почему-то есть. И каждый день он мастерски играет на нервах, каждый день жалкий цирк продолжается — никто не может набраться смелости уйти первым, но зато есть целый вагон решимости, с которым Райан и Томас продолжают эти натянутые, пустые отношения. "Я что-то чувствую?" Кто задал этот вопрос? "Пора прекращать разводить пиздострадания" — усмехается Томас, в очередной раз думая, что он слишком сильно размяк. И снова делает глоток.