Отель «Гранд Париж». Лука не часто бывал здесь, но кто не знает о самом роскошном и дорогом отеле Парижа? Здесь останавливались самые влиятельные и богатые люди. Луке, тоже хотелось бы, в будущем останавливаться в подобных местах, чтобы для него такие места жгли карман. Хотеть быть богатым — это ведь неплохо? Хотя, тут дело далеко не в деньгах, а в свободе. Можно купить любую гитару, которую захочешь, сделать любой подарок, который пожелаешь родным и обеспечить дорогую операцию на руки… Счастье за деньги не купишь, но искать счастье где-нибудь в тепле и комфорте, куда приятнее, чем оборванным и голодным на улице.
Лука отвёл лишние мысли в сторону и подошёл к портье в очках, который стоял возле входа.
— Добрый день, месье, чем могу помочь? — спросил портье.
— Здравствуйте, я к Джаггеду Стоуну, — ответил юноша. — Меня зовут Лука Куффен.
— Да, — потянул портье, всматриваясь в лицо Луки. — Меня о вас предупреждали. Номер мессье Стоуна 404. Если вам вдруг понадобится помощь, то сообщите об этом любому человеку, работающему здесь, — портье, открыл перед ним дверь, приглашая рукой внутрь.
Это всё потому что у него загипсованные руки? Или потому что его предупредили, что он сын Джаггеда? Впрочем, это могла быть обычная учтивость со стороны работника отеля.
Лука прошёлся по красной дорожке вдоль ресепшена, как он и думал ранее, в таком отеле останавливаются люди высшего класса, а по словам Маринетт, она часто видела и Джаггеда Стоуна здесь. У отца хватало денег, чтобы не обращать внимание, что один день в таком отеле равен бюджету автомобиля класса эконом. Джаггед мог бы обеспечить половину Парижа транспортом. Всё это могло говорить о том, что отец не жалеет на себя денег. Лука не медлил с разглядыванием интерьера и местных людей. Во-первых, он пришёл сюда не за этим, а во-вторых это попросту некрасиво. А о манерах никогда не стоило забывать.
Подняться на лифте на нужный этаж и отыскать правильный номер не составило большого труда. К счастью, отель не был очень гигантским и ориентировочные знаки были повсюду. Лука нашёл 404 и несколько раз постучался. Послышался звук открывающихся замков, и дверь в номер открыла темнокожая молодая женщина.
— Я… к Джаггеду Стоуну, — произнёс Лука.
— Так это ты его сын? — произнесла женщина, щуря глаза и всматриваясь в лицо Луки.
— Да, — кивнул Лука. Он узнал эту женщину по голосу. Ох, как её звали? Пэгги? Пэрри?
— А вы похожи, — кратко заметила она, пропуская его внутрь.
Лука, не мешкая, прошёл внутрь. Как и ожидалось, номер был не менее шикарен, чем и вся гостиница в целом. Всё красное, яркое: ковры, шторы, обои и…
Раздался звук разбитой вазы и непонятные звуки шарканья, да топота.
— Пенни! Ай… Кто пришёл? Уф… — раздался голос из другой комнаты.
Пенни, точно. Вот как её зовут.
— Твой сын пришёл, — ответила она, достала из кармана жвачку и закинула её в рот. — Что там у тебя?
— У меня… всё под контролем! — что-то тяжелое вновь упало в другой комнате, — Ай! Merde! Не кусайся, кому сказал?!
Лука удивлённо прошёл в общую комнату, где увидел крокодила, взобравшегося на кожаный диван, державший намертво своей челюстью какое-то цветное полотно. Возле дивана находился Джаггед Стоун, который во всю пытался выдрать это самое полотно из его зубов. Как оказалось, это было даже не полотно, а фиолетовая накидка или плащ от костюма, в котором выступал Джаггед.
— Хватит. Жрать. Мои. Вещи! — кричал Джаггед и из-за всех сил тянул свой плащ.
Крокодилу же было, видимо, абсолютно всё равно на происходящее, и он лишь изредка моргал. Джаггед запрыгнул на крокодилами, оседлал его и попытался голыми руками вытащить плащ из-под зубов. Однако, крокодилу и на такое было всё равно. Под конец, рептилия, похоже, устала от очередной неудачной попытки Джаггеда, развернулась и скинула с себя гитариста, как настоящая собака покрутилась на месте, образовывая себе удобное местечко, закрыла глаза и заснула.
— Ты плохой крокодил, Клык! Фу! Я тебя в зоопарк отдам! — грозил пальцем Джаггед.
Казалась бы, Джаггед готов был критиковать своё домашнее животное целый день, но тут в проходе между комнат появился Лука, и Пенни, надувающая розовый шарик из жвачки.
Когда Джаггед увидел, кто к нему пришёл, то он заметно выпрямился и в своей привычной гордой манере подошёл к ним.
— Ну, привет, — азартно улыбнулся Джаггед и подмигнул ему.
— Здравствуй, — неуверенно, но приветливо поздоровался Лука.
— Пенни, иди погуляй на улице, я хочу побыть с ним наедине, — Джаггед ловко подошёл к своей помощнице и положил ей руку на плечо, отводя в сторону.
— И что я буду делать там? — не понимая, спросила Пенни.
Джаггед призадумался, затем щёлкнул пальцем, ответил:
— Купи мне те фиолетовые бомбочки для ванны! Которые ещё с запахом морского бриза. Только не бери с цитрусом, а то у меня от них сыпь…
Пока Джаггед проводил свою помощницу, взгляд Луки упал на шикарные чёрные барабаны, поставленные возле окна. Он с вожделением подошёл к ним и начал рассматривать вблизи. Ах, если бы он только мог снять с себя эти гипсы и провести руками по этой смолисто-чёрной обшивке. Дверь позади него закрылась, раздались шаги по ковру, и вновь Джаггед Стоун появился в комнате.
— Нравятся, а? — подошёл к нему Джаггед и достал палочки. — Хоть я и играю чаще на гитаре, но барабаны мой первый инструмент. — Он поудобнее уселся на стуле, расправил свои рукава и заиграл живо, как и привычно в его стиле на ударной установке. Играл он недолго, а лишь прошёлся по всем барабанам и тарелкам пару раз. Однако, это было и в правду впечатляюще.
— Вау, круто, — улыбнулся Лука.
— А то, — ухмыльнулся гитарист, — знаешь, не у каждого подростка во Франции личный преподаватель сам Джаггед Стоун.
«Зато у многих есть отцы…» — хотелось добавить Луке, но он пришёл сюда ради музыки, а не для порчи отношений.
Лука сел на место Джаггеда и приготовился внимательно слушать наставления, но тут встал вопрос, о котором Лука забыл подумать. А как ему собственно держать палочки? У него ведь руки в гипсе. Хоть локтем он и двигал спокойно, но за держание палочек отвечает мелкая моторика. И как ему тогда их держать?
Джаггед, видимо, точно также осознав проблему, задумался. В его голову сразу пришла идея, и он тут же растворился в другой комнате. Его не было где-то минут десять, но затем он торжественно показался в коридоре со скотчем, странно улыбаясь и двигая бровями верх-вниз. Это хотя бы не клей.
Джаггед аккуратно приставил палочку к середине пальцев Луки снизу и начал обматывать её так, чтобы тело палочки с наконечником выглядывали полностью. Здесь нужно было найти идеальный баланс, чтобы Лука не ударялся гипсом при слишком коротком вытягивание и также, чтобы палочки не вылетали при длинном вытягивание.
— Готово! — торжественно заявил Джаггед и кинул скотч на диван.
Лука с удивлением посмотрел на свои гипсы, к которым были прикреплены палочки. У Джаггеда были действительно ловкие и золотые руки, ему удалось так качественно и неподвижно прикрепить палочки, что это сильно удивляло. Лука согнул локоть и тихонько ударил по барабану. Звук вышел чистый. Он попытался ударить сильнее и звук усилился. Это действительно работает! Из Луки вырвался короткий смешок, и он уверенно начал бить по барабану, и в конце даже ударил по тарелкам. Конечно, никакой толковой мелодии не вышло, но Лука был счастлив, словно, ему удалось сыграть шедевр, который в будущем станет неотъемлемой классикой музыки.
— Что же, музыке мне тебя не придётся учить с нуля, но основу надо знать, а затем сразу перейдём к нотам, и как их играть на барабанах.
Если говорить о преподавательских качествах Джаггеда, то он явно был лучшим учителем, которые были у Луки в музыкальной школе. Он показывал обычные, громкие и сдвоенные удары, а потом сразу же показывал их примеры на своих собственных композициях. Под конец, он провёл короткую серию ударов и завершил их об диски.
Когда же дело дошло до Луки, то ничего путного, к сожалению, не вышло. То ли было дело в их креативной привязки, из-за чего удар становился либо слишком резким, либо наоборот недостаточно тихим. То ли в непривычке и неопытности, всё же барабаны значительно отличались от гитары. Ох, и не позавидуешь же Айвану. По итогу спустя час тренировок, у них так и не получилось сыграть мелодию, хотя бы из четырёх нот. Лука максимум хватало на три, а потом он сразу же сбивался.
— Мда… это было не круто… — подытожил Джаггед, вставая и разминая спину.
— И без тебя знаю… — буркнул Лука, опустив голову и локти на коленки.
С гитарой у него происходило всё гораздо проще, хотя доктора говорили, что если пальцы не потеряют чувствительность, то это уже будет чудо, поэтому барабаны — это единственный инструмент, на котором можно было ему играть.
Джаггед завалился на диван и растянулся. Он вновь попытался выхватить свой плащ из пасти Клыка, но ничего вновь не вышло. Лука очень сильно расстроился, его начинали вновь посещать мысли о тщетности его попыток. Сколько бы он не старался, а всё равно не получается. Так было с прослушиванием, с Бражником, а теперь и с музыкой…
Джаггед немного приподнял голову и взглянул на отчаявшегося Луку. Вряд ли он мог сказать ему какие-то утешающие слова или подбодрить, от него он точно не захочет что-либо услышать, но видеть поникшего мальчика, а уж тем более являющегося его сыном было явно «за зачётно». Однако, что же он мог такого сделать?
Его рука машинально начала периодично хлопать по подушке, и он задумался. Может его на флейту пересадить? Хотя какая флейта? Там ведь тоже нужны пальцы. Не ногами же ему играть на барабанах? Джаггед открыл глаза и поглядел на свою тарабанящую руку. Тут его осенило, и он вскочил.
— Лука! А ну начни играть два обычных удара и один сильный. На напольном и малом барабане! — вскочил Джаггед.
Лука поднял голову и удивился.
— Чего? — переспросил он.
— Просто сделай, что я прошу! — крикнул ему Джаггед, а сам побежал в другую комнату.
Лука вздохнул, но решил последний раз попробовать. Он ударил по барабанам, которые упомянул Джаггед. Начала выходить мелодия. Да непростая мелодия, а та, которую любой в детстве умел играть, просто хлопая. Лука вновь начал улыбаться и тут появился Джаггед с гитарой. Он ухмылялся, бил по стенке гитары и запел:
Buddy, you're a boy, make a big noise
Playing in the street, gonna be a big man someday
You got mud on your face, you big disgrace
Kicking your can all over the place, singin'
We will, we will rock you
We will, we will rock you
Лука начал улыбаться сильнее и играть усерднее, стараясь не терять набравшегося темпа. Затем Джаггед повернулся к нему усмехаясь и сказал:
— Давай, ты же знаешь слова, подпевай.
— Но я не уверен…
— Пой, давай! — воскликнул живо Джаггед. — Или мне в дуэт придётся взять XY.
Лука заколебался, ему удавалось хорошо поддерживать темп. Он сглотнул и запел второй куплет:
Buddy, you're a young man, hard man
Shouting in the street, gonna take on the world someday
You got blood on your face, you big disgrace
Waving your banner all over the place
— We will, we will rock you! We will, we will rock you! — запели они в один голос.
Джаггед вскочил на диван и подключил к музыке свою гитару. Бурная музыка пробудила Клыка ото сна, он зарычал, опрокинув плащ и скрылся в другой комнате. Джаггед и Лука не заметили это, ибо они полностью были поглощены музыкой. Джагед вновь продолжил:
Buddy, you're an old man, poor man
Pleading with your eyes, gonna get you some peace someday
You got mud on your face, big disgrace
Somebody better put you back into your place, do it!
— We will, we will rock you! We will, we will rock you! — пели они.
Лука почувствовал такой прилив сил и энергии, что и не заметил, как его руки сами по себе привыкли к такому ритму, и он с улыбкой подпевал слова из песен, ничего не боясь.
Они ударили по финальным нотам и Джаггед радостно спрыгнул с дивана, поднимая руки и гитару вверх. Послышались хлопки, и сзади них появилась Пэнни, которая пришла как раз во время. Джаггед по своей привычке раскланялся и гордо поднял голову, предварительно схватив свой плащ и накинув его на одно плечо. Луку это позабавило, потому что часть плаща была в крокодильих слюнях.
— А ты говорил, что не любишь дуэты, — подколола его Пэнни.
— Я говорил, что не буду петь с XY, — поводил пальцем перед ней Джаггед. — Лука в тысячи раз лучше и талантливее этого позёра. Я правду же говорю, а? Лука?
— Наверное, — скромно улыбнулся и чуть покраснел юноша.
Всё же похвала от Джаггеда Стоуна многого стоит.
— На сегодня всё, Лука, — похлопал его по плечу Джаггед. — Твоя мама сказала, что заберёт тебя уже через 10 минут. Продолжай тренироваться, и в один день ты станешь почти также хорош, как я.
— Хах, я превзойду тебя, вот увидишь, — улыбнулся Лука в своём прежнем оскале и харизмой. — А теперь помогите мне снять скотч и эти палочки.
***
Холодные электрические оборудования, стояли уже который день без дела и покрылись полупрозрачной корочкой пыли. Огромное механическое око не пропускало свет в подвал уже который день. Бабочки, моли и мотыльки оседали в темноте в своей спячке, лишь изредка двигая крылышками. Во всей этой тёмной и угнетающей атмосфере, слышалось только неравномерное постукивания грифеля карандаша о бумагу.
В этом царстве тьмы сидел Габриэль Агрест, судорожно прописывающий формулы. Жёлтая лампа, откидывающая свет на уставшее и отёкшее лицо Габриэля, собирала вокруг себя немногочисленные пылинки, аккуратно и медленно танцуя в воздухе. Удары грифеля подходили к концу и на бумаге образовалось число, которое он тут же обвёл. Габриэль наморщил лицо и сузил глаза, всматриваясь в ответ.
— Нет… нет… нет! НЕТ! — закричал он, порвав бумагу, ударив кулаками по столу и схватившись за волосы.
— Господин, с вами всё в порядке? — показался из переднего кармана Нууру.
— Со мной? — с притворной игрой, глянул на него Габриэль.
Нууру непонимающе потёр себя за лапки, вздрогнул и спрятался, когда Габриэль схватился за свою трость и несколько раз ударил об пол. Бабочки тут же запорхали, освобождая место для ока, через которое тут же проник свет дня. Габриэль закрыл глаза и снова наморщился от света, который он не видел уже несколько дней. Он ударил тростью по земле. Бабочки тут же рассыпались по всей комнате, убирая пыль и делая комнату идеально чистой. Будь у него достаточно сил, он бы мог и убрать с лица недельную небритость и мешки под глазами, но эта и была проблема.
— Нууру, я… — в груди Габриэля появилась сильная колющая боль, заставившая его упасть на колено.
— Хозяин! — испугался Нууру и воспарил возле его плеча. — Эта сила… она губит вас…
— Мне не нужна твоя забота, квами! — крикнул на него Габриэль и самостоятельно встал. — Я так близок к абсолютному созиданию, но не могу влиять ещё на жизнь и смерть людей… а всё, потому что мне не хватает этих чертовых талисманов. Сотни попыток, часов и экспериментов, но мне это ничего не дало…
Габриэль развернулся и завалился на свой стул. Он бы очень многое отдал сейчас, чтобы спокойно отдохнуть в своей постели и поспать пару часов, но он не мог, пока не поймёт, что ему делать.
— Нуруу… — вдруг потревожил квами Габриэль. — Скажи мне, как могущественное существо… есть ли Бог в нашей вселенной? Кто мы — люди? Божественные создания, или продукт бесконечной эволюции?
Фиолетовый мотылёк опустил свой взгляд и промычал:
— Вы задаёте такие сложные вопросы, хозяин… я не могу ответить на ваш вопрос… я не знаком с Богом…
— Ошибаешься, ты уже знаком с ним… — Нууру удивлённо поморгал глазками.
Габриэль засунул руку в карман и вытащил свою фирменную, дорогую и любимую зажигалку.
— Что вы делаете… если вы сейчас примените свою силу так, как хотите, то очень сильно ослабните и не сможете какое-то время пользоваться силой…
— Закрой рот и смотри, — Габриэль открыл крышку зажигалки и поднёс её к губам, —
«И когда он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри».
Габриэль подул на огонёк, превратив его в яркую вспышку из языков пламени. Огонь столбами валил из зажигалки, падая вниз и обретая форму. Огонь мешался и вертелся. Нууру спрятался за плечом Габриэля. В ярком огне послышалось ржание огромного коня, вставшего на дабы.
—
«И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч» — добавил Габриэль, схватил рядом летающую бабочку и кинул её в огонь.
В момент, когда белоснежная бабочка коснулась огня, то вспыхнули её крылья алым цветом. В зрачках Габриэля отражался огонь, и он не мог устать улыбаться от своего творения. Если он не может влиять на жизнь на прямую, это не значит, что он не может её воссоздать.
Среди бушующих языков пламени показался могучий тёмный клинок, и белые глаза мелькнули в огне. На свет вышел воин, на несколько голов превышающий Габриэля, одетый в бордовый жилет. Его длинные волосы спадавшие до плеч были сухими и толстыми, словно, множество змей; глаза были полностью белыми, без зрачков, будто в них и не было жизни. В отличие от коня, чья грива горела огнём, а шкура была из магмы, кожа была у него как у человека. Огромный тёмный меч, с редкими выявленными зазубринами, равномерно пульсировал во тьме красным.
Существо с удивлением посмотрело на свою свободную руку и сжало кулак.
— Кто я? — спросил магмовый воин. — В чём моё предназначение?
— Твоё имя, Война. И даровано тебе сеять между людьми раздор, ибо от этого черпается твоя сила. Я — твой Бог. И только мне ты служишь. Заставь Париж трепетать перед силой Войны и достань талисманы Леди Баг и Кота Нуара.
— Да, повелитель, — поклонился Война и взобрался на коня, вложив меч в ножны.
***
Маринетт сидела вечером в своей комнате и рисовала новый эскиз куртки. Она быстро и аккуратно прорисовывала каждый контур, а когда задумывалась, то с периодичностью похлопывала стилусом от планшета по щеке.
— Я Леди Баг, я талисман, леди удачи и чудес… — напевала себе под нос песню Маринетт.
— Что ты делаешь? — спросила Тикки, подлетев к Маринетт.
— Да так, песенки сочиняю, — пожала плечами Маринетт.
— Нет, я про куртку, которую ты рисуешь, — указала ручкой на планшет Тикки.
— А, ты про это. Вдохновение появилось, вот и решила порисовать. Как тебе, Тикки? — вывела куртку на весь экран Маринетт. Эта была пуховая тёмная куртка с бирюзовыми оттенками. Сейчас Маринетт пыталась изобразить на ней правдоподобную молнию. — Я думаю: может Адриану подарить? Хотя нужна же причина для подарка…
— Может лучше Луке подаришь? — предложила Тикки. — В его то ситуации ему будет гораздо приятнее. Тем более, ты её сделала под стиль Луки. Смесь голубого и тёмного.
— А? — удивилась Маринетт и внимательнее пригляделась. — Ты права. Я и не заметила…
Раздался непонятный шум внизу. Маринетт встала и пошла к лестнице, приоткрыв дверь вниз.
— Я уже устала от твоих претензий, каждый день одно и то же! — говорила Сабин.
— Что? А ты думаешь мне приятно слушать, как ты мне капаешь на мозги! — отвечал ей Томас.
Маринетт тяжело вздохнула и закрыла за собой дверь, присев на пол и облокотившись на стену.
— Ох, Тикки, как мне не нравятся их ссоры… — с грустью в голосе произнесла Маринетт. — Почему нельзя жить дружно и в любви?
— Если бы я сама знала, — говорила ей Тикки. — Вы, люди, очень сложные.
— Неужели взрослая жизнь такая… — Маринетт взмахнула рукой, но не смогла подобрать подходящего слова, — такая… не такая, как я себе представляла… родители должны любить друг друга, а не ссориться.
— Я думаю, что ты права, Маринетт. Нельзя так поступать, тем более если…
Раздался взрыв. Маринетт вздрогнула и подбежала к окну, охнув. Она тут же достала пульт от телевизора, включив новости. Оператор снимал место происшествия. По улицам Парижа скакал всадник на огненном коне. Его конь заржал, встал на дыбы, и он поднял свой громадный тёмный меч.
— Похоже Бражник вновь показал себя, — заявила Маринетт.
— Маринетт, на этом воине нет акумы… — сказала Тикки.
— Что?! — удивилась Маринетт.
— Я тебе скажу больше, он не человек…
— Но как тогда… Ладно нам нельзя медлить! Потом разберёмся. Тикки, давай!
