Предай меня. В тебе утопая

Я рассматривала корочки книг, попутно трогая каждую. Так приятно иногда почитать печатную литературу. Мне удалось незаметно оставить шумную толпу и спрятаться за полками. Предложенное шампанское пить не хотелось. Хотелось тишины. Больше всего доводил этот мужик, с которым я как нарочно сталкивалась взглядом. Такое впечатление, что внутри работал маятник, крутился, вертелся, но всегда возвращался в исходную позицию — к этим бестыжим глазам, тягучим и липким, словно мед. Только я его вспомнила, как почувствовала, что со спины подошли. — Такая выдержанная, как английская королева! Никаких эмоций, долг превыше всего! — я обернулась на голос. Фрэнк облокотился плечом на стеллаж и сложил на груди руки. — В тебе куда больше огня, чем ты пытаешься показать, — он вынул с полки книгу, прошелся безразличным взглядом по обложке и сунул обратно. — Ну так что? Пошалим? Хорошее местечко. Никто не увидит и найдут не сразу, — он обвел глазами пространство. — Как ты меня нашел? — Пришел на запах. — Какой к черту запах? — я впервые не выдержала и выругалась. — Твоего огня. Если я дернусь, то можно раззадорить сильней. Чем резвее бежит добыча, тем усерднее гонится хищник. Вероятно, похожие мысли посетили и голову Фрэнка, только с поправкой на то, что он был не добычей, а похотливой кошарой. Он уперся ладонями о стеллажи по обе стороны от меня, куртка распахнулась, меня обдало запахом парфюма, тела, шампанского — всего вперемешку. Мне казалось, что первый разговор с ним стал последним, но, очевидно, его ко мне привел алкоголь. — Даже не попытаешься убежать? — с улыбкой спросил Фрэнк. Бежать-то было некуда! Он перегородил выход. — Я сначала дождусь, когда подойдешь поближе, чтобы оторвать твои яйца к чертовой матери! — я сказала очень тихо, почти шепотом, но шепот порой бывает вернее крика. — В целях самообороны. А потому убегу. — О-хо-хо! — Фрэнк отстранился, засмеялся и, скорее, рефлекторно прикрыл пах. — Я же говорил, — он прищурился и погрозил пальцем. — Не знает Том про твой огонек, не знает! — Главное, чтобы знал ты и держался от меня подальше. — А если я не могу подальше? М-м? Что тогда? Мне что прикажешь делать? — Фрэнк бурно развел руками, стукаясь о книжные полки, но не обращая на это внимания. — Нравишься ты мне! Вот сюда запала, — он похлопал себя по груди. — А Том твой — что? Знает он как с тобой обращаться нужно? Этот церемонный гусь понимает, с чем дело имеет? — Как будто ты понимаешь! — я в негодовании всплеснула руками, но сразу поняла, что не следовало так реагировать. — Я понимаю. Я прекрасно все понимаю, — Фрэнк с вызовом заглянул в глаза. — Хочешь проверить? Он пустил в ход руки: ладонь прошлась по щеке, загребла волосы и ушла на затылок. Я уже чувствовала дыхание у губ. В поплывшем взгляде читалась неадекватность. Страшно даже вздохнуть, чтобы не быть неверно истолкованной. Когда стоишь на краю пропасти, то для спасения хороши все средства. Я даже не колебалась в раздумьях и исполнила свое обещание со всем пристрастием. Разве что не оторвала. Достаточно было его испуга. От захвата Фрэнк прикрыл глаза и уткнулся головой мне в лоб. Замер, но рука с моего затылка исчезла. — Кажется, кто-то выпил лишнего? — поинтересовалась я насколько возможно мягко. — Да, перебрал малость, крошка, — ответил он хрипло. Открыл глаза — взгляд приобрел ясность. — Я тебя понял, — улыбка выглядела восхищенной. — Понял-понял! — он медленно и аккуратно поднял ладони на уровень глаз. — Видишь? Мне, конечно, почти нравится, но смущают мотивы. Отпустишь? Я молча разжала руку. Фрэнк сделал шаг назад, поправил штаны и упер руки в бока, рассматривая что-то на уровне нижних полок. — Знаешь что мне в тебе нравится? Ты просто мастерски умеешь скрывать свои желания и прятать их за упрямством, — Фрэнк заулыбался так ярко, что чувствовался какой-то подвох. — Ты реально мегаактриса! Том ведь тебя такой не знает, уверен. Вряд ли ты хватала его за яйца, когда он пел тебе о своей любви. — Ты прекрасно можешь догадаться, что он не стал бы использовать такие методы. Поэтому, разумеется, ничего такого у нас не было! — И тебе не скучно? — Почему мне должно быть скучно? — Потому что твои ресурсы не расходуются. Потому что тебе нужно больше, чем может дать эта британская задница. — Мне ничего не нужно от тебя, поверь! А британская задница меня устраивает во всем. — Во всем? — переспросил недоверчиво. — Во всем! — Ладно, не кипятись. Сделай для меня одну вещь… — пауза была очень долгой и я начала нервничать. Ожидать можно чего угодно. Фрэнк склонил голову набок и распахнул руки насколько это возможно среди полок. — Можно примирительные объятья? — Иди ты! — смешок вырвался поневоле. Фрэнк так быстро переменился. — Я позорно проигравший, мне нужен утешительный приз. — Ну уж нет! — Да ладно тебе! Что такого? — он поводил рукой в вопросительном жесте. — Нет? Никак? Хоть на секундочку! Наверное, я очень по-дурацки закатила глаза. После нотки юмора сердиться расхотелось совсем. Почувствовав слабину, Фрэнк приблизился, изобразил всем видом вопрос готова я или нет, и мой нос уткнулся в ключицу, а руки безвольно повисли. — Умеешь ты произвести впечатление! — буркнула я. Меня расплющили словно пластилин. — Не прокатило? — он ослабил захват и посмотрел в лицо, но я все еще чувствовала ладони на спине. А потом неожиданно он отпрянул и показал на меня пальцем. — Так, без рук! Я забыл, что ты хулиганка! — хитрый прищур и неожиданный испуг взрослого мужика насмешили меня. Это было забавно. — Больше не буду, — заверила я. — Шутки шутками, но «английская королева» должна вернуться. — Это признание? — он выдохнул и снова принял позу с руками на бедрах. — Слушай, ну я же вижу! Почему ты так упрямишься? Я помолчала. Не настолько он непробиваемый, как могло показаться. Его корявое сочувствие выглядит даже благородным. — Это не важно, Фрэнк. Не важно. Существуют нормы. Нормы общества, мои личные нормы. У нас отношения. Он мне дорог. Какие, по-твоему, у меня приоритеты? О чем я подумаю в первую очередь? О том, что говоришь ты или о том, что важно для него и меня? Мне нужны силы, чтобы справляться с этим. Я смирилась, что у меня будет так. Всем нам нужно с чем-то мириться, Том смирился с тем, что я для него слишком сумасшедшая… — я выдохнула. Поток объяснений незапланированно хлынул сам. — И тебе нужно смириться с моим отказом. — Я подумаю об этом, — он смотрел уже совершенно серьезно. Что-то мне подсказало, что выпил Фрэнк не так уж много. Он посторонился и вытянул руку, приглашая пройти вперед. Я видела и чувствовала этот странный взгляд, который не имел ничего общего со смирением и покорностью и заставлял ежиться. На мгновение я снова превратилась в жертву, которой дают фору. Или мне просто так показалось.

***

Коричневый цвет повсюду. Коричневые столы, стулья, запах безжалостной черствости и беспринципности, позволяющей совести некоторых юристов не просто покопаться в нижнем белье, а почти буквально стоять за изголовьем кровати и наблюдать за частной жизнью. Высокие потолки не спасают. Воздух спертый. Эта картина стоит в глазах, потому что я представляю, что ждет дальше. Мы с Фрэнком в коридоре, в уголке за колонной, близко, как только возможно, чтобы говорить тихо. Он почти касается лбом, когда смотрит в глаза, пытается ободрить. Я грустно отвечаю: — Мне придется рассказать все. С самого начала. Это не потому, что я хочу обидеть, понимаешь? Так нужно. — Конечно. Шепот окутывает спокойствием. Я чувствую, что очень сильно скучала, чувствую его тепло даже на том расстоянии, которое еще существует. Он необыкновенно сдержан. Не горячится, как обычно, при ситуациях связанных с Томом. Может быть, его успокаиваю я. Может быть, исход ему уже ясен. Но я все равно волнуюсь. Замечаю, как Фрэнк реагирует на проходящего у меня за спиной, смотрит мне за плечо, черты лица ожесточаются, грубеют. Но Фрэнк не двигается, молчит, остается спокойным и возвращает мне мягкий взгляд и ободряющую улыбку. Я не поворачиваюсь. Догадываюсь, кого он увидел. — Все будет хорошо, — пальцы касаются виска, поправляют мне выбившуюся прядь. — Даже если ничего не выгорит. Все будет хорошо. Я верю. Терять уже нечего, только половину нажитого имущества, которое стало мне безразличным за этой колонной, с этим человеком. Говоря о том, что мне есть за что побороться, Фрэнк не имел ввиду деньги, он оставлял мне время и право на выбор, чтобы я могла сама удостовериться во всем, что он сказал про Тома. Могло быть и иначе. Но Том поступил так. Мне теперь нечего жалеть. Все кончено уже сейчас, до начала второго заседания. И теперь уже ничего не изменится. Для меня. — Что вы можете рассказать о том дне, когда познакомились с этим человеком? Опишите встречу, свои эмоции. Что вы почувствовали, когда увидели его и когда он предложил вам, как вы выразились, непристойность? — Я была в бешенстве. — В бешенстве… Это была бешеная симпатия, бешеная страсть? Не могли бы вы выразиться яснее? — Это было бешеное негодование. Злость, что кто-то посмел покуситься на мои отношения с мужем, что кто-то посмел усомниться в моей любви к нему. — Как именно выражались покушения господина Грилло? — По разному. Взглядом. Напором. Недвусмысленными намеками. — И вас эти намеки не прельщали? — Нет. Мне было противно. — И сколько раз это повторялось? — Дважды. — Очевидно, как мы уже знаем, на день благодарения и в библиотеке. — Да, именно так. — Можете объяснить, почему в третью встречу вы изменили своим принципам и согласились на предложение провести время вместе? — Я не видела причины отказать. Не видела для себя угрозы. В парке людно. К тому же Фрэнк заверил, что больше не собирается докучать подобными предложениями. — И вы ему поверили? — Да, поверила. — А у вас не возникло мысли, что это продуманный план, чтобы ослабить вашу бдительность? — В тот момент — нет. — То есть подробная мысль вас все же посетила, но вы предпочли ее проигнорировать? — Она посетила меня намного позже, когда пришлось уехать из дома и я увидела к каким последствиям это привело. А в тот момент мне хотелось сделать человеку приятное, раз у него день рождения. — Разумеется, паспорт вы не проверяли, чтобы выяснить было ли это правдой или хитрой уловкой? — Разумеется, нет, — я отыскала глазами Фрэнка, чтобы найти поддержку. Маленькая неточность, которую я позволю себе, совсем не критична. И кому какое дело, когда я узнала правду? Главным для меня было то, что он не соврал. — Он сам любезно предложил это сделать, чтобы развеять мои опасения. — Предложил вам посмотреть его паспорт? — Да. — И вы посмотрели? — Да. — Какая там была дата рождения? — Именно та самая дата, когда мы встретились в третий раз.