Все, что тебя не убивает

Идея приходит спонтанно. Виктор неожиданно, — пока делает вид, что завтракает, — вспоминает про сон, который видел, когда заночевал в постеле княгини. Он и Жаклин охотились за куропатками между голыми горными пиками и громко смеялись. И совершенно не обязательно, чтобы идиллическая картина так и оставалась лишь фантазиями. Скидывая в камин остатки размазанной каши, к которой он так и не притронулся, мужчина выглядывает в коридор и громко кричит Джорджи, чтобы он немедленно отменил любые запланированные на сегодня встречи. Слуга, кажется, говорит что-то про Жизель, которая записывалась на личный прием еще месяц назад, и про леди Ви, которую не стоило бы огорчать, но Виктор не слушает. Он вопросительно поднимает бровь, напоминая, что как Джорджи взлетел, так легко и упадет — возвратиться в фермерское угодье, чтобы выгребать ослиное дерьмо и забыть про роскошь жизни личной слуги короля. Только тогда юноша приходит в движение и низко кланяется, но перед тем, как удалится, тихо, недовольно задает вопрос. — Это же из-за княгини? Конечно, это из-за княгини. Жаклин — единственная, о ком Виктор только и думает две ночи и целый день. Загадочный образ девушки не покидает мысли. И как бы старательно мужчина не убеждал себя в том, что желание близости провоцирует шахтерское проклятие, совершенно не голод толкает на каждое новое прикосновение. А даже если и голод, то уже не по человеческой плоти, потому что кровожадный шепот между висками затихает, стоит Жаклин только появится перед глазами. — Тебя это не касается, — отмахивается король, пряча когтистую ладонь в длинный рукав шерстяной рубахи. — Проваливай уже, Джордж. Когда слуга наконец-то исчезает, запирая за собой двери, Виктор из малой гостиной, где завтракал, возвращается в уют собственной спальни. Отутюженный пиджак, перекинутый через стул, приходится отбросить на кровать, где за ночь так и не нашелся сон. Для того, чтобы охотится, нужно другое одеяние. Не столь яркое и нарядное, не столь заметное и уж точно не расшитое драгоценными камнями. Он выбирает коричневый походный костюм, который последний раз надевал, когда еще возглавлял поход на южное королевство. Пояс легко застегивается. Благо, сомнительная сырая диета и тяжелая, изнурительная физическая подготовка, — который он каждый день уделяет не один час времени, чтобы выиграть рыцарский турнир, — не дали располнеть за трехмесячный перерыв от воинственной жизни. А Виктор действительно боялся, что поправится, как только вернется в столичный замок и полноценно вкусит гедонизм королевской роскоши. Слишком помешанный на том, как выглядит, — ведь единственный подарок матери, которую он отправил гнить в монастырь — это уверенность, что некрасивый король — это слабый король, не заслуживающий трон, — мужчина тратит слишком много времени, укладывая непослушные вьющиеся пряди. Но не сегодня — уже долго время Виктор игнорирует собственное отражение. Медленно переодеваясь, мужчина старается не смотреть в зеркало. Каждое утро лицо наполняется лишь большими звериными чертами. Лишь бы эликсир не затерялся в пути. На миг страх превратиться в ужасное существо накатывает до того сильно, что хочется забиться под кровать, но король вспоминает, как уверенно Жаклин сказала, что это не произойдет, и успокаивается. Княгиня вызывает доверие. Все еще не верится, что она согласилась на сомнительное, даже возмутительное предложение, которое ставило под риск честь девушки. Виктор серьезно ожидал получить удар оплеухи. Но раз Жаклин продолжила оказывать милость, — очаровательная Жаклин, руки которой несут исцеление, а красивое лицо постоянно кривит недовольное выражение, — король не собирается упускать шанс. Как первый шаг, было бы неплохо в действительности познакомиться; узнать про княгиню что-то кроме того, что она тоже любит наблюдать за обычными людьми. И охота чудесная возможность сделать это — воплотить в реальность приятный сон. Первый за долгое время, который не превратился в кошмар. Говорят, горцы удивительно хорошие стрелки, и что даже девочки учатся с мальчиками держать лук и стрелять так метко, чтобы попадать в цель, от которой отделяет широкий каньон. Будто интересно проверить, так ли это. Может быть, Виктор даже предложит Жаклин честное пари. Она не выглядит, как человек, который проиграл бы для того, чтобы не задеть королевское эго, так что соревнование обещает принести настоящий сопернический дух. Сам мужчина давно не охотился. Или, если говорить точно, не охотился, как человек; так-то Виктор научился выслеживать олений след на один только нюх и что метить когтями нужно в горло. Перчатками тяжело взводить арбалет, но присутствие княгини позволит оголить ладони. Мужчина надеется, что еще не растерял навык, затягивая последний ремешок. Он не смотрится в зеркало, но полагает, что придал себя величественный вид. На это можно только надеяться, но княгиня уже видела, какой он в крови и какой голый, так что производить приятное впечатление — немного поздно. Интересно, понравилось ли Жаклин увиденное? Опасное любопытство заставляет широко улыбнуться, но Виктор быстро прогоняет грязные мысли. Он уже давно не интересовался женщинами. Война, которая велась долгими годами — не девичье дело, а он запрещал любое насилие над девушками, чьи земли захватил. Он звериный король, разрушитель и убийца, но не насильник. И когда про редкие случаи, когда пьяный солдат переступал закон с напуганными служанками или фермерскими дочерьми, становилось известно, Виктор убивал. Не только того, кто посмел ослушаться приказ, но и каждого, кто покрывал это ужасное преступление. Так иногда приходилось вырезать целый полк, но зато скоро даже самый отбитый головорез осознал, что король обладает непоколебимыми принципами. Наверное, это долгое воздержание заставляет представлять, как руки княгини снова скользят по голой груди. Мужчина одергивает себя. Цель близости с Жаклин — спасение от шахтерской хвори. Когда Виктор спускается в конюшни, конюхи и оружейники еще метушаться. Только один оседланный конь нетерпеливо бьет копытами. Это гордый, необъезженный жеребец, подаренный восточными вассалами. Для Жаклин выводят вороную лошадь с седыми боками. Она спокойная и покладистая; слишком старая, чтобы показывать характер. Мера предосторожности, должно быть: женское седло не самое надежное. Часовая башня объявляет новый час. Ожидание затягивается, но Виктор развлекается, шутливо беседуя с конюхами. — Доброе утро, милорд, — раздается сонный девичий голос. Жаклин перешагивает через порог невысокой боковой двери, которую обычно используется только слугами. Земля около конюшни — липкое месиво, но она даже не ведет соболиными бровями, когда блестящие сапоги касается грязь. — Чудесная погода, чтобы поохотиться, миледи, не так ли? — спрашивает Виктор. Первое слово почему-то звучит хрипло. — Как скажете, — громко зевает и потягивается девушка, даже прикрывая глаза. — Какая лошадь для меня? Княгиня, одетая в меховой бушлат, любопытно оглядываясь. Она выглядит, как настоящая северянка — не хватает только овчиной ушанки. Виктор думает, что ответ довольно очевидный, но не для Жаклин. Она даже не смотрит на старую клячу — но зато восточный жеребец получает любопытствующий взгляд. Вздыхая, король наблюдает, как конюх подставляет под ноги княгини табурет и она ловко взбирается в седло. — Не выспались? — стараясь сохранять приличие хотя бы за дворцовыми стенами или пока горит солнечный свет, дежурно интересуется мужчина. Неожиданно, но девушка просто кивает и виновато улыбается. Легко запрыгивая на лошадь, Виктор забирает у Джорджи колчан со стрелами и арбалет. Княгиня тоже получает оружие, которое довольно удивленно рассматривает перед тем, как заложить за лопатки. Жеребец ударяется в галоп, как только открывается загон. Лошадь, чтобы угнаться за Жаклин, приходится пришпорить. Старая кляча обиженно ржет, но принимается набирать скорость. Пока оставшийся за спинами дворец не превращается лишь в блик, сохраняется молчание. Оно прерывается лишь редкими командами, чтобы справится с лошадьми, или громкими зевками княгини. Тогда, не выдерживая, Виктор предлагает отличный способ взбодрится: — Первый, кто доберется до сухой ели, — он указывает на горизонт, где тонкими, облезлыми ветвями скалится незаметное дерево, — победил. — Что? — широко открывает глаза девушка, явно до того дремлющая. Она открывает рот, чтобы отказаться, чтобы наверняка сказать, что это детская, глупая игра, но король уже заставляет лошадь перейти на рысь. — Нет, подожди меня! Это нечестно! Милорд! Виктор не останавливается, конечно, лишь пригибается, чтобы ветер не так больно хлестал в лицо. Жеребец пронзительно ржет, и уже через миг Жаклин, — неплохая, как оказалась, наездница, — вырывается вперед на целый корпус. И хотя кляча старая, король верит, что существует шанс победить. — Сдавайся, — кричит княгиня, обернувшись, и широко улыбается. Выбившиеся из причёски пряди развивает воздушный поток. Нет! Звериный король еще не проигрывал ни единый раз в жизни и едва ли собирается начинать. Лошадь хрипит, когда ему удается наконец-то поравняться с Жаклин, конь которой, кажется, еще не ощутил даже намек на усталость. Засохшая ель из едва заметной палки уже превращается в дерево. Остается последний рывок до того, чтобы выяснить, кто победитель. Не обращая внимание, что скакун дрожит, Виктор лишь продолжает бить надутые боки стременами. Княгиня тоже не отстает; она смеется, будто бы уже выиграла, и приподнимается в стремени, чтобы ускориться. Лошадь не выдерживает; она валится навзничь, поджимая под себя ноги, и король летит на мокрый грунт. Приземление мягкое, ведь он, зная и ожидая, что это случится, успевает сгруппироваться. Вместо боли ощущается азарт. Жаклин, конечно, останавливается, натягивая поводья до того, что конь становится на задние ноги. Она едва удерживает равновесие, — и король, пока княгиня усмиряет животное, поднимается на ноги и добегает до ели. — Я выиграл! — принимает громкий крик опушка. — И загнал до смерти собственную лошадь, — фыркает княгиня, свешиваясь, чтобы разглядеть горячий, поднимающий в холодный воздух пар, труп клячи. Уже совершенно без спешки, — но хотя бы взбодрившись, — девушка доезжает до ели. Виктор пока что отряхивает костюм, ткань которого достойно перенесла падение. — Сними меня, — неожиданно просит Жаклин. Она уже перевалила ногу через седло, но жеребец, чересчур высокий, чтобы просто спрыгнуть. — Конечно, — протягивает ладонь мужчина. Поддерживаемая его руками, девушка мягко приземляется на лиственный ковер. Мимолетное прикосновение разбегается мурашками. Вновь зарождающийся голод утихает, но это спокойное чувство не успевает разрастись и принести умиротворение. Княгиня, поправляя бушлат, благодарно кивает и принимается привязывать лошадь о низкий, но выглядящий надежно сук. Жеребец недовольно бьет копытами, но поводье из женской ладони не вырывает. — Это все еще нечестно, — сообщает, удовлетворившись тем, как крепко завязала узел, произносит Жаклин. Она поднимает взгляд, и первый раз за недолгое знакомство Виктор видит, как лицо княгини озаряет веселье. — Ты помчался к ели, когда еще даже не говорил. — Ох, и что с того? — закатывает Виктор глаза. Как и он полагал, в Жаклин тоже живет соревновательный дух. — Напиши на меня донос в королевский совет, давай. — Может быть, ты и выиграл глупые гонки, но это еще не конец! — поправляет княгиня висящий за плечами арбалет. Девушка выглядит действительно возмущенно; на миг даже кажется, будто бы она сейчас толкнет короля в плечо. — Как насчет пари? Тот, как первый застрелит дичь, выиграет, а проигравшему придется исполнить любое желание победителя. Это уже интересно. Предложение открывает любопытные возможности. — И что же вы пожелаете, миледи? — насмешливо интересуется Виктор. Он подходит к Жаклин, чтобы взглянуть в темные девичьи глаза, за которыми плещется самоуверенное пламя; но, возможно, делает лишний шаг. Княгиня упирается в дерево и горделиво вздергивает подбородок. Король, не знавший в жизни страх, неожиданно понимает, что чертовски, до дрожи боится, пока Жаклин внимательно изучает его лицо. — Cекрет, — на уста ложится и замирает девичий взгляд. Она даже приподнимается на цыпочки. Виктор шумно выдыхает. Творится странное; только через бесконечное усилие воли мужчина отшатывается, пока мысли окончательно не заполоняет желание сорваться в непрошенный поцелуй. Он сжимает руки в кулаки. Воротник рубашки давит на горло. — Жаль, ведь тогда это так и останется тайна, — неловко отводя ладонь на затылок, тянет мужчина. Голос опять хрипит. — Ведь я обязательно выиграю, Жаклин. Имя княгини так легко произносить. Это удивительно приятный звук. — Так ли это, Виктор? — медленно, нажимая на каждое слово, переспрашивает девушка. Она надменно приподнимает бровь. — Я думаю, ты слышал, что горцы рождаются, уже будучи отличными стрелками. Живое воплощение хвастливости, княгиня поднимает и взводит арбалет. Прицеливается, высовывая язык, — и в глаз мертвой лошади ввинчивается стальной болт. — Тебе уже страшно? — довольно указывает на точный выстрел девушка. Хочется больно ударить себя, чтобы прийти в чувство. Но как бы Виктор не старался, единственное, о чем он думает — это про то, какая из княгини бы вышла королева. С Жаклин нет неловкости. Она заставляет позабыть про дворцовый этикет, про негласное различие между женщинами и мужчинами. В последний раз король чувствовал себя так легко только с Изабель, но тогда в хитрый узор дружественной привязанности не вплеталось низменное и простое желание. Черт. — Да, очень, — согласно кивает Виктор, не желая признавать, что страшится совсем не охотничье пари. Нет ничего, чего король не желал так, как влюбиться бы. Он, правда, всегда полагал, что это будет скромная графская дочь, которая вышивает лентами и не знает, где у сабли острый конец, а не кровожадно усмехающаяся девушка, которой очень идет арбалет. Исцеление, напоминает себе Виктор. Исцеление. Но это ложь. Спасение от шахтерской хвори — это приятный бонус к тому, как злой и жестокий северный король неизбежно и неизменно влюбляется в Жаклин Леруа. Мужчина достаточно смелый, чтобы признать это и немедленно отринуть. Про влюбленность стоит думать, когда исчезнет проклятие. Но и противиться нельзя.