☀
«Мы потому и любим закат, что он бывает только один раз в день».
Рэй Брэдбери
Музыка: morninglightmusic — travels
— Ви, проснись… — шепчет Чонгук, тихонечко щекочет нос спящего омеги сухой соломинкой. А в ответ слышит недовольное мычание, отчего непроизвольно улыбается, глядя на растрёпанные светлые кудри, что лезут в глаза хмурого омеги. Интересно, Вихён всегда по утрам такая злюка? — думает альфа и легонько трясёт того за плечо. — Нам пора уходить, вставай. — Ну не-е-ет, — морщится омега. В эти безумные дни Вихён постоянно был на нервах, не мог нормально поспать. Но вчера он вырубился моментально. Снова. Уже второй раз в его голове проскакивает мысль, что рядом с Чонгуком он чувствует себя как за каменной стеной. Что в тот вечер, когда он заступился за незнакомого омегу и приютил его; что вчера, когда они убегали от альф — Чонгук крепко держал его за руку. Вихён отчего-то был точно уверен, что Чонгук в обиду не даст, никто и пальцем его тут не тронет. Не посмеет. С Чонгуком даже думать ни о чём не хочется. Всё дурное отступает куда-то туда: на второй, нет, на третий план. Странно. Ведь Чонгук — альфа. Совсем чужой, незнакомый сильный альфа, который может в любой момент воспользоваться, да что угодно сделать и глазом не моргнуть. Но Вихён не чувствует никакой опасности, даже намёка нет. Наоборот! Ему так хорошо с ним. Словно он и правда его настоящий старший брат. Заботливый и иногда по-доброму ворчливый. На душе так спокойно, что Вихён всю ночь проспал в объятьях Чонгука, не шелохнувшись. От альфы так и веет уютом и блаженным умиротворением. За ночь лёгкий аромат апельсина с пряной корицей окутывает всё вокруг. Кажется, что каждая травинка, каждый листочек пахнет Чонгуком. И омега тоже… Лучи летнего тёплого солнышка давно пробрались сквозь небольшие щёлочки в досках заброшенного сарая и запутались в растрёпанных волосах Вихёна. Омега крепче обхватывает альфу за торс, утыкаясь носом в его джинсовую рубашку. И так не хочется отпускать. Уходить никуда не хочется. Вот бы просто лежать рядышком, свернувшись мягким клубочком, и вдыхать этот до боли приятный сердцу аромат. Чонгук снова проходится соломинкой по щеке Вихёна. Уже настойчивее. — Да встаю я, встаю… — бормочет омега, нехотя отлипая от уютного альфы, потирая заспанные глаза. — Что, хорошо тебе спалось, да? Ви бросает раздражённый непонимающий взгляд на Чонгука. Что альфа имеет в виду, задавая такой дурацкий вопрос? — Ну, да. А что? — он садится рядом, ладонью приглаживая смятые ото сна волосы. — Да вот что! Ты мне всю руку отлежал. У тебя хватка, конечно… Мощь! Как схватился и всё — до утра. Ну я думал, может, совесть твоя всё-таки проснётся. Ждал. Надеялся. Но нет! Она, блин, так и не проснулась! Вихён тихо хохочет, а после показывает наивному альфе язык. Да ну его. Что ж руку не убрал тогда, раз так неудобно было? Терпел до утра. Сам виноват — делает выводы Вихён. — Эх… Сейчас бы ванну, да с пенкой… — мечтательно вздыхает Ви, представляя как нежится в тёплой водичке. А сам тянется к своему рюкзаку у ног, чтобы достать голубую рубашку и переодеться в чистое. — Что, господину Сон Вихёну грустно без своего особняка и прислуги? — хмыкает Чонгук, стряхивая со своей одежды сено и прилипшую траву. — Ты, кстати, ничего интересного не хочешь мне рассказать? — М? О чём ты? — повернув к альфе голову, спрашивает Ви, прослушав половину из того, что тот ему наговорил. Чонгук на секунду забывает, о чём только что спрашивал, про себя подмечая, что Вихёну безумно идёт голубой цвет. Его старая рубашка сидит на нём просто шикарно. И ещё, что он очень миленький с кудряшками после сна. Прям ангелок с картинки. Только вместо цветочков за спиной у него спрятан ножичек в кармашке. Но сейчас совсем не об этом. — Да так, — Гук отводит от омеги задумчивый взгляд. — Например, почему за тобой полгорода рвануло? А заодно и моя мастерская. Повёрнутый спиной к Чонгуку, Вихён продолжает застёгивать пуговицы на рубашке. Его пальцы от волнения слегка подрагивают. Хорошо, что альфа сейчас не видит его лица. — Ну… Ч-чего тебе рассказать-то? Мне и так плохо из-за того, что случилось с твоей мастерской. Я не думал, что так получится. П-прости меня, правда… Вихён разворачивается к Чонгуку с виноватым опечаленным взглядом. В тот момент он ожидал от Чонгука всё что угодно, но только не этого. — Забудь. Главное, что ты в порядке. Альфа заботливо проходится платком по щекам застывшего Вихёна, вытирая засохшие слюнки в уголках губ. — Т-т-ты! — заикаясь, дёргается омега и забавно выставляет перед собой руки. — Всё равно п-прости за это! И за то, что сразу не всё рассказал, тоже прости. Я побоялся… — Хорошо-хорошо, прощаю. Только не дёргайся так. Чонгук совсем тихо смеётся и поправляет непослушные волосы на голове Вихёна. Щёки омеги внезапно розовеют от чужих прикосновений и лёгкой улыбки. — Чонгук-и, а можно вопрос?.. — Ну чего? — Почему ты так добр ко мне? — Балда. Ты же мой младший братишка. Забыл уже? Глупенький омежка Сон Вихён, — по-доброму дразнит альфа, дёргая за нос. — Или, может, тебя и вовсе не так зовут? — Нет, всё так! — протестующе бросает омега. — Сон Вихён меня зовут! Сон Ви-хён! — громко и по слогам произносит. — Ли — не моя фамилия и никогда не будет! Ясно? Вихён куксится и складывает руки на груди, превращаясь в маленького злого воробушка. Только вот нижняя губа предательски подрагивает. Ему обидно слышать, что Чонгук теперь считает его последним вруном. А ещё стыдно. Очень стыдно, что он на Чонгука злится и ведёт себя как «маленький глупый омежка». — Да понял я. Ты — Сон Вихён, — повторяет альфа. Чуть наклоняется, встревоженно вглядываясь в расстроенное лицо омеги. — Эй… Ты же не будешь сейчас плакать, правда же? Вихён отворачивается от переживающего чужого взгляда, пряча мокрые глазки. — Не буду… — Вот и хорошо, — ладонь альфы накрывает светлую макушку и легонько тормошит. Ну милашка же. — Кстати, как там твои коленки? Давай-ка посмотрим. Гук тянется к своему рюкзаку и достаёт стопку пластырей, затянутых канцелярской резинкой. Садится на корточки, сосредоточенно рассматривая худые колени. — Так, сейчас переклеем на новые и выдвигаемся, окей? — улыбается альфа, поглядывая снизу вверх. Хлопая мокрыми ресницами, Вихён наблюдает, как Чонгук обрабатывает его красные колени. Так заботливо дует на ранки, чтобы не щипало. Вот только у Вихёна совершенно не там болит. В районе сердца колит совсем незнакомо. От осторожных прикосновений друга. Или ещё хуже. Брата?..☀️
Чонгук на ходу расстёгивает свою рубашку ниже некуда, закатывает рукава, только легче ни черта не становится. Жара невыносимая. Альфа буквально плавится под палящим солнцем, тает со скоростью света, как кубик льда на сковородке. Так они ещё и под самым солнцепёком у дороги идут уже около часа, шагают по горячему асфальту, а по пути, как на зло, ни одной попутки! Вихён же топает за старшим, чуть отставая на пару шагов. То догоняет его, то опять замедляется. Что-то еле слышное напевает себе под нос, дабы сильно не раздражать уставшего альфу. Чонгук делает небольшой глоток уже тёплой воды из маленькой бутылочки, что валялась в рюкзаке, и с раздражением в голосе произносит: — А-а-а… Жарища! Не могу уже! Ви, — устало поворачивается к омеге, — тебе вообще что ли побоку это пекло? Ты даже не вспотел, блин! — Я люблю лето, — пожимает плечами Вихён и мило улыбается в ответ. — Мне нравится, когда на улице тепло и солнышко светит. Настроение сразу поднимается. Чонгук на секунду даже зажмуривается от того, как эта улыбчивая балда вся сияет. Вот же задница довольная! — Ага, просто прекрасное настроение… — ворчит альфа, стряхивая капли пота со лба, и замедляет шаг, чтобы омега мог за ним поспевать. — А давай я тебе его подниму? — И как же? — с улыбкой фыркает Гук. — Хм-м-м, хочешь, спою? — омега опережает Чонгука, радостно прыгая перед ним на носочках. — Давай? Давай? Давай? И как этот ребёнок умудряется скакать в такую жару? Вот она — молодость… — вздыхает про себя 21-летний Чонгук. — Ой, не. Давай не надо. Слышал я, как ты поёшь, — смеётся альфа, смотря на то, как за мгновение ока щёки омеги раздуваются, словно воздушный шарик. — Ты мне лучше расскажи, что ты там от меня скрывал. — Ну хорошо! Расскажу тебе! — резко останавливается омега и, натягивая ехидную лыбу, тише произносит: — Один свой секрет… Только никому. Чонгук кивает, заинтересованно наклонив голову к омеге. Тот подносит свою ладонь к уху Чонгука, прищуриваясь, смотрит по сторонам и шёпотом произносит: — Я девственник… — Ой, Ви, — устало отмахивается Гук. От жары он даже злиться не в состоянии. — Иди ты в баню. Омега тихо хихикает в ладошки и отходит от замученного Чонгука на несколько шагов от греха подальше, а то ещё «случайный» подзатыльник ненароком прилетит. — Ну не злись… Песню ты мою слушать не захотел. Вот я и подумал тебя рассмешить немного. Чонгук делает вид, что ничего не слышит и идёт дальше, никак не реагируя на повисшего на его руке Вихёна с невинной мордашкой. — Ну Чонгу-ук… Я всё расскажу! Только не игнорируй меня! Пожалуйста-пожалуйста! Альфа продолжает упорствовать. Вихён останавливается и тянет руку Чонгука на себя, пытается его остановить и привлечь к себе внимание, но тот упрямо прёт как танк. Ви резко дёргает руку и, не рассчитав силы, с грохотом падает вниз и приземляется пятой точкой на горячий асфальт. Благо рюкзак за спиной смягчает падение. Чонгука смогло остановить только громкое ойканье омеги позади себя. — Ви! — он с испуганными глазами подрывается и поднимает омегу за подмышки. Сам садится перед ним на корточки и нервно разглядывает перепуганного Вихёна. — Сильно ударился? Тебе голову напекло? Ну ты чего в самом деле? Еле живой Чонгук быстро проходится взволнованным взглядом по непривычно притихшему Вихёну. Это пугает… Убедившись, что тот не поранился, он облегчённо вздыхает. Вихёну становится стыдно за свою дурацкую выходку. Чонгук и правда за него жутко испугался, а он… — Прости, Чонгук-и. Я опять веду себя как маленький. Издалека вдруг слышится звук приближающегося автомобиля. — Пей. — Вихёну суют в руку бутылку с водой и разворачивают в сторону леса. — Спрячься в тех кустах. Мало ли. Омега бежит прятаться, пока Чонгук с натянутой усталой улыбкой размахивает руками в надежде, что водитель всё-таки сжалится и остановит машину. Старенький Шевроле тёмно-зелёного цвета проносится мимо опечаленного Чонгука, но через несколько метров всё же останавливается. Альфе приходится пробежаться по жаре, но он всё равно чертовски счастлив, потому что за всё это время в их сторону не проехало ни одной грёбаной машины. Он наклоняется к открытому окошку и вежливо здоровается с альфой лет 60-ти, который сидит за рулём. Седовласый альфа с аккуратной бородкой кивает Чонгуку и с радостью соглашается подвести молодых ребят. Чонгук тут же резво машет Вихёну, открывая пассажирскую дверь с его стороны. Омега шустро добирается до машины и влетает в салон. — Здравствуйте! Спасибо, что согласились нас подвезти! Вы очень добры! — глядя на седого мужчину, чеканит Вихён с радостными блестящими глазками, а после громко обращается к Чонгуку: — Садись скорее, чего ты там стоишь?! Чонгук слегка в шоке от прилетевшего в него выговора, но своих мыслей он вслух не озвучивает. Быстренько садится рядом с омегой, негодующе зыркая на счастливую мордашку. Дзынь! — плюс один подзатыльничек для Вихёна падает в копилочку счастья под названием «придёт день и он точно, блин, когда-нибудь получит!». А пока подзатыльнички всё копятся и копятся… — Здравствуй-здравствуй. Ну что ты, мне не сложно, — мужчина улыбается, глядя в маленькое зеркало в салоне. — Что, молодежь, куда путь держим? Я вас только до развилки смогу довести. Мой-то поворот будет по лесной тропинке, на ферму мою. Ребята молча переглядываются. Чонгук так до конца и не выяснил у Вихёна, где именно живёт его друг. Омега равнодушно пожимает плечами и отворачивается к окну. Ему, если честно, всё равно, в какую сторону их сейчас повезут. Как Чонгук скажет, так и будет. Главное, что он с ним. Чонгук понимает, что решать опять всё придётся ему самому. Сколько Вихёна не гипнотизируй взглядом, а он сейчас ничего не скажет. — А нам, знаете, как раз до конца дороги и нужно, — отвечает мужчине Чонгук после недолгой паузы. — Дальше пешком пройдёмся, управимся. Спасибо вам большое ещё раз. А то мы уже думали, что всю ночь придётся плестись. Гук неловко смеётся, почёсывая затылок — его старая добрая привычка с самого детства. Мужчина ему кивает и делает музыку по радио чуть тише, чтобы лучше слышать голоса своих пассажиров. Чонгук тяжело выдыхает. Ему хоть ненадолго дадут расслабиться? — А где ж твоё кольцо, сынок? — пожилой альфа обращается к Чонгуку. — Вон, у твоего омеги колечко на пальце, а твоё-то где? Ой, негоже это… Мужчина осуждающе цокает и качает головой. — А он, представляете, его где-то посеял! Балда такой! — врывается в разговор Ви, хватаясь руками за подголовник водителя. — Постоянно всё теряет! Сил уже моих нет! Но я всё равно та-а-ак его люблю… Вихён поворачивает к Чонгуку голову и задорно тянет лыбу, прищуриваясь. Глаза Чонгука в этот момент лезут на лоб с какой-то космической скоростью. Мелкий хихикающий засранец, оказывается, ещё и прекрасный актёр. — Вот как… А я уж подумал вы из этих будете. Свободолюбивых этих. Тьфу, стыдоба! Омега еле сдерживается, зажимает рот ладонью, чтобы не расхохотаться на всю машину. Взгляд Чонгука убивает, но это определенно того стоит! — Не-е-ет, что вы. Не подумайте, мы никакие не хиппи. Мы самая обычная пара: просто очень болтливый омега и его забывчивый альфа, которые безу-у-умно любят друг друга. — с наигранной улыбкой на лице успокаивает мужчину Чонгук и медленно поворачивает голову к хихикающему омеге, щипая того за бок. — Да, золотце? — Уг-у! Дай бог Чонгуку терпения с этой маленькой занозой. Дай бог. Дзынь! — плюс один.☀
В мыслях Чонгук с ужасом вздрагивает от осознания того, что если бы этот замечательный человек не согласился их подвезти, то как бы Вихён его тогда замучил своим «Ножка болит. Мне плохо. Я устал, Чонгук-и!». Так бы и выслушивал от омеги всё то, что у того на уме, топая на своих двоих дня два, не меньше. А ведь он сам уже порядком выдохся. Прошлая ночь выдалась неимоверно весёлой: мастерская на глазах превратилась в пепел, затем сумасшедший побег от семьи Ли и вишенка на торте — омега под боком, полночи дрожавший в его руках, пока он не выпустил немного своих феромонов, чтобы тот успокоился. Этой ночью в сарае он вдруг вспомнил слова папы, который ему говорил, что когда он рядом, то на сердце становится сразу спокойно и будто легче дышать. Лучше, чем от всяких лекарств. Может, больной омега просто хотел быть ближе к родному сыну, пока это было возможно. И Гук был рядом, и не отпускал. Крепко обнимал любимого папу, сжимая его уже еле тёплую ладошку в руке. До последнего тяжёлого вздоха. До самой последней секунды. А может, его папа был прав. По крайней мере, когда феромоны Чонгука распространились в том старом сарае, Вихён перестал вздрагивать и после спокойно засопел, утаскивая чужую руку поближе к себе. Что ж, хоть кто-то выспался этой ночью. А Чонгук и не против, что этот кто-то был милый Вихён. Альфа не замечает, как от накопившейся усталости почти сразу отрубается и каким-то образом оказывается спящим на бёдрах Вихёна. И спит так сладко, что вставать не хочется. Только вот как так получилось? Он же всего на секундочку прислонил голову к его плечу. — Чонгук-и… — шёпотом произносит Вихён. — Нам пора. Ладонь омеги аккуратно проходится по лбу сонного Чонгука, убирая упавшие волосы за ухо. Альфа, щурясь, приоткрывает один глаз. За окном солнце почти уже село. Чёрт, он не думал, что дорога займет столько времени. Нужно же ещё найти ночлег, пока совсем не стемнело. Вихён на прощание радостно машет вслед уезжающей машине. Седовласый альфа в итоге всё-таки поддался уговорам милого омеги и взял перед своим отъездом несколько купюр от Чонгука, который также уламывал его принять небольшую плату за дорогу. Мужчина отнекивался, но перед щенячьими глазками Вихёна окончательно сдался, засмущавшись как юнец. — Пошли, чего стоишь? Нам ещё ночлег искать. — Чонгук слегка дёргает омегу за рукав голубой рубашки. — Ви. — Чонгук, смотри! Вихён с завороженным взглядом пальцем тычет в огненно-рыжее небо. А вокруг — бескрайнее поле разноцветных летних цветов: малиновый, жёлтый, оранжевый, фиолетовый, белый… Кажется, что здесь есть все на свете цвета. — Так вот как она выглядит — свобода… — с замиранием сердца произносит омега, вглядываясь в даль. — Здесь так красиво. Сфотографируешь меня? — он копошится в своём рюкзаке и достаёт фотоаппарат, протягивая его альфе, который уже с минуту о чём-то думает и молча на него смотрит, нюхая сорванный цветок. — Пожалуйста-пожа-а-алуйста! Чонгук отмирает и видит перед собой топчущегося на месте Вихёна с умоляющей моськой. Он без слов забирает у него фотоаппарат и провожает взглядом озорную фигурку, что бежит к ярко-жёлтым цветам. Как можно отказать человеку, когда у него в глазах само солнышко играет, переливаясь яркими огнями? В тысячи раз красивее самого́ заката за спиной. — Только одно фото! — кричит ему Чонгук. — Четыре! — Ладно уж, два.☀️
Музыка: john lennon — imagine
— Ви, ты тоже это слышишь? — Угу. Кто-то… поёт? Взгляд ребят устремляется к высокому дереву неподалёку, украшенному разноцветными лоскутными кусочками ткани. Они осторожно подходят ближе. Под деревом в позе лотоса сидит худощавый альфа с гитарой в руках. Его длинные смоляные волосы небрежно заплетены в косы, а на голой груди, посередине, красуется надпись чёрными чернилами — «peace in love» . Вокруг альфы в медленном танце кружатся трое омег в похожих белых одеждах. Растрёпанный альфа машет ребятам рукой, подзывая к себе. Вихён без раздумий мчится на приглашение, оставляя растерянного Чонгука за спиной. — Стой, Ви! Прискакав к дереву, он с радостной улыбкой начинает хохотать и двигаться в такт музыке вместе с остальными омегами, не обращая внимания на подбежавшего к нему настороженного Чонгука. — Цветочки мои, если вы на фестиваль любви и единения, то вы на верном пути… — нараспев отвечает им альфа. — Чего? Какой ещё фестиваль? — Любви и единения! — повторяет Ви, не отрываясь от танца. — Ты чем слушаешь? Глубокий вдох, выдох — успокаивает себя Чонгук, сжимая и разжимая кулаки. — Пошли, нам некогда тут танцевать. Он хватает дующего губы Вихёна за запястье и уводит за собой. — Ищите ночлег? Микки, твой шатёр, кажется, ещё свободен. Пусть у тебя переночуют, — говорит альфа одному из омег. — У меня свободен. Сидящий позади дерева невысокий омега с венком из сине-фиолетовых цветов плавно встаёт и подходит к остановившемся на миг ребятам, двумя пальцами цепляясь за рукав Вихёна. — Идёмте за мной, — лукаво улыбнувшись, он отпускает чужой рукав и вальяжно уходит вперёд. По дороге омега срывает полевые цветы и собирает их в небольшой букет, иногда оглядывается назад и с озорной улыбкой подмигивает идущим за ним ребятам. Вихён трясёт рукой, пытаясь высвободиться и побежать собирать цветы вместе с красивым омегой, но Чонгук держит его ладонь крепко и не даёт и шанса от него сбежать. Со временем Вихён притихает и с виноватой мордашкой расслабляет ладонь, не пытаясь рвануть от альфы. Потому что его строгий сосредоточенный взгляд пугает. Очень сильно пугает его. — От меня ни на шаг. Понял? Ви послушно кивает — понял. Чем ближе они подходят к месту «фестиваля», тем отчётливее слышна музыка: плавная и расслабляющая. По всей поляне разбросаны разного размера шатры, все они украшены цветами и разноцветной тканью. Люди вокруг: голые, полуголые, альфы и омеги, в одинаковых белых одеждах, различаются только яркой ленточкой на руке. Кто-то поёт песню о солнце, а рядом уже страстно занимаются любовью: без стеснения, без преград, пылко и с жадностью. От увиденного у Вихёна щёки загораются от страха. Он нервно смотрит себе под ноги, пряча смущённый взгляд, и цепляется за рубашку Чонгука двумя руками, неосознанно ища в альфе защиту. — Не бойся. Помнишь, братик Чон всегда рядом, — негромко обращается к нему Чонгук. Он мягко приобнимает испуганного омегу, поглаживает по плечу. А сам наблюдает, как впереди идущий омега непринуждённо поправляет свой венок из цветов, напевая ту же мелодию, что и люди вокруг, попутно с кем-то здоровается и обменивается лёгкими поцелуями в губы. Фестиваль? Ага, как же — усмехается Гук, крепче обнимая Вихёна. Всю дорогу он не перестаёт гонять дурные мысли в голове. Ладно, главное — они нашли, где переночевать. Вихён точно бы ночью замёрз в открытом поле. Всего одну ночь тут продержаться, а утром свалить от всех этих хиппи подальше. Они наконец-то доходят до нужного места. — Расслабься, я не кусаюсь, — обращается к Чонгуку омега и приглашающе открывает уголок своего шатра. — И омегу твоего я не трону, — наклоняясь, чуть тише добавляет: — если, конечно, он сам не попросит. Чонгук цокает и заходит внутрь первым, не выпуская руки Вихёна. Внутри шатра тускло горят два фонарика тёплым оранжевым светом. На полу по всему шатру расстелен мягкий толстенный плед кроваво-красного цвета, а на нём разбросано много маленьких подушек из лоскутной ткани. Повсюду какая-то смятая одежда, сухие лепестки разноцветных цветов, в углу несколько рюкзаков усталого вида, пустые и кое-где недопитые бутылки с алкоголем и… гитара, что волшебным образом появляется в руке Чонгука. — По глазам вижу, что умеешь. Нет — любишь, — лыбится омега и плюхается на одну из подушек, сразу же зажигая маленький свёрток, закрученный в трубочку. — Сыграешь нам? Чонгук негодующе вздыхает и откладывает гитару в сторону, первым делом усаживая Вихёна на подушку ближе к себе. На удивление гитара была в идеальном состоянии, будто бы только из магазина, в отличие от остальных вещей внутри шатра. — А м-меня Вихён зовут. Можешь звать меня Ви, как мир, — Вихён робко показывает два пальца у левого глаза, с наивной улыбкой обращаясь к омеге с сигаретой в руке. — А тебя как зовут? — Как мило, — тянет блаженную улыбку белокурый омега. — А меня Чимми. — неторопливо протягивает сигарету удивлённому омежке. — Хочешь? Ви восторженно тянется к запретному, в предвкушении того, чего раньше никогда не пробовал, но Чонгук его одёргивает, хлопая по руке. — Нет, не хочет. — Эй! Я тебе не ребёнок! — восклицает Вихён, обиженно скрестив руки на груди. Чимми раскатисто смеётся, утопая в густом сигаретном дыме. — Ну-ну, нельзя так нельзя. Ты же послушный малыш, верно? — подмигивает Вихёну, а после с затуманенным взглядом обращается к хмурому альфе. — А тебя как зовут, красавчик?☀