☀
«Упаду в моря Утону, там где ты Тело моё забери
Лишь бы только не зря Только из темноты свети, гори
Моё солнце
Чуть ниже ключицы Пронзи, как копьё Моё солнце».
Музыка: аффинаж — солнце
— Не уходи, прошу… — Вихён сжимает руку альфы так сильно, насколько может. — Прошу тебя, Чонгук-и… — Пусти, тебе нужны таблетки! — Чонгук пытается вырваться из хватки. — Да послушай, тебя лихорадит! Мне кажется, у тебя началась течка, Вихён! Омега от боли громко мычит в подушку, зажмуривая глаза со всей силы. — Н-не может… Не может этого быть! — он не может в это поверить. Молит слёзно: — Просто не уходи, Чонгук. Не бросай меня, пожалуйста! Аромат зелёного яблока повсюду: в мыслях, в носу, на губах, в сердце. По венам альфы бежит, словно наркотик. — Я точно не уверен, но твой запах, Ви… — альфа, скалясь, отводит в сторону горящий взгляд, больно надавливая чуть выступающими острыми клыками на нижнюю губу, — …я его чую. Вихён потерянно вертит головой — словам Чонгука не верит. Быть такого не может! Течка? У него? Врачи столько лет твердили ему, что шанс проявления собственного запаха почти равен нулю. Да как такое вообще возможно?! — Поэтому, пусти. Я на пару минут, обещаю, — Чонгук опускается на колени, беспорядочными движениями стирает пот со лба омеги, убирает с его лица светлые слипшиеся пряди, старается уговорить, чтобы тот отпустил его руку. — Я не могу просто сидеть и смотреть, как ты страдаешь. Тебе больно и мне страшно… Я не смогу себя контролировать! Я сорвусь! — Гук-а… Вихён внезапно виснет на шее Чонгука. Целует дико, смело, с протяжным стоном в губы. Нежный язык касается выпирающих клыков, пока омега свою же кровь на вкус пробует. Альфа пытается вырваться, протестующе мычит, но его держат крепко, цепляются настолько сильно, что ему приходится выпустить свои феромоны, чтобы хоть немного ослабить хватку течного омеги. — Ви… Ты играешь с огнём, — предупреждающе рычит Чонгук, глядя в затуманенные глаза омеги. Срывается и заваливает его на постель, рукой держит за горло, вдавливая в подушку. — Я ведь самый обычный альфа, и мои мысли по отношению к тебе сейчас отнюдь не дружеские. Я могу… — Ты не сделаешь мне больно, — хрипит Вихён, с трудом натягивая улыбку, цепляясь в руку альфы холодными пальцами. — Я тебе… верю. — Замолчи! — Ты не… сделаешь… — Замолчи! Замолчи же! И Вихён замолчал. Чонгук, как от огня, отпускает руку с покрасневшего горла, в ужасе разглядывая отключившегося Вихёна. Сквозь громкий вопль и слёзы Чонгук хлопает омегу по щекам, трясёт за плечи, выкрикивает его имя, срывая собственный дрожащий голос. Но Вихён всё так же молчит, не приходит в сознание. Чонгук всё-таки смог. Он сделал больно. Не рассчитал свою дурную силу. Не остановил сумасшедшую бурю в крови. Чонгук сходит с ума, ему плохо: от обезумевшего себя, от запаха омеги, его омеги. Он молит зверя внутри остановиться, прекратить эти проклятые пытки над разумом, но тот не слышит, не хочет. Чонгук наклоняется к бездыханному омеге и словно одержимый новым ароматом парфюмер шумно втягивает завораживающий яблочный запах, жадно касаясь мокрыми губами желёз на шее. Зверь не собирается уходить. Он вонзает когти в беззащитное хрупкое тело, оставляя на нём свои кровавые следы. Чтобы никто и никогда. Потому что его. Целиком и полностью. Чонгук сидит где-то внутри зверя, который ненасытно пожирает его омегу. Альфе кажется, что он тонет в морской пучине, в беспробудной холодной темноте. Он совсем не двигается, не пытается выплыть. Падает на самое дно, где нет совершенно ничего. И только совсем тихое «Гук-а…» слышит сквозь пелену. И этот голос, будто лучик света, пробивается через толщу воды. Его лучик — маленькое солнце Чонгука. Он сквозь темноту видит очертание Вихёна, тянет к нему руку: к солнцу, к спасению своей души. Чонгук чувствует, как холодные ладони ложатся на его спину, идут вверх, еле цепляются за волосы на затылке. Слышит, как снова и снова тягуче произносят его имя, приятно лаская уши; как постепенно к себе зверя приручают; Чонгука из темноты на свет пытаются вернуть. — Ви… Вихён-и… Это ты?.. — альфа в грудь Вихёна надрывисто дышит, а в ответ «Я здесь, это я» получает. Чонгук постепенно открывает глаза и сталкивается с еле живым взглядом. Вихён тяжело дышит, лежит в распахнутой рубашке, а рядом — разбросанные по постели пуговицы. Отшатываясь назад, Чонгук лихорадочно вертит головой, не верит, что это всё сотворил он. Вся грудь омеги усыпана кроваво-красными мокрыми засосами и тонкими полосами от клыков, а на шее видны отчётливые следы от пальцев. Всё это сделал он — Чон Чонгук. Альфа, назвавшийся старшим братом Вихёна, который обещал оберегать, защищать от всего мира. Но защитить от зверя, от себя — не смог. — Нет… Нет! Нет! Нет! — судорожно хватается за голову Чонгук, тянет за волосы, но боли, кроме душевной, не чувствует. — Это не я… Не я! Я не мог! — с воплем падает с кровати и отползает назад к двери, лишь бы не видеть, не слышать, не чувствовать. — Прости меня, Вихён! Прости… Прости… Чонгук подрывается с пола, продолжая вторить одно единственное «Прости». Сломя голову выбегает из комнаты, захлопнув дверь. Подальше убежать от себя хочет. От зверя — подальше. — Гук-а, нет… — в предобморочном состоянии Вихён тянет руку к закрытой двери. — Не уходи… В затуманенной голове только одно: «Он ушёл. Чонгук снова меня оставил». В лёгких не остаётся воздуха, нет любимого запаха апельсина с корицей. И снова больно. Не от внезапно нагрянувшей течки. От разрывающегося на куски сердца — больно.☀
Чонгук призраком бродит по улицам города. Мысленно себя убивает и проклинает в который раз. Не простит себя за содеянное — Вихён его не простит. После произошедшего Чонгук уверен, что омеге будет лучше без него, потому что рядом с ним опасно. Ещё чуть-чуть и он бы совершил непоправимое. Он даже не помнит, как в инстинктивном порыве разорвал на нём рубашку и как языком блуждал по невинному телу, словно оголодавший волк выпускал клыки и царапал нежную кожу. Всего этого Чонгук не помнит, потому что зверь овладел его сознанием, пусть и ненадолго. После всего, что Чонгук сделал, он решает оставить омегу. Так будет лучше для всех. Перед тем, как вернуться в номер за своими вещами и исчезнуть из жизни Вихёна, Чонгук покупает в аптеке всевозможные лекарства: разные подавители, обезболивающие и пластыри. Если Вихён позволит, то он обработает ему раны, отдаст таблетки, а после уйдёт — размышляет Чонгук, поднимаясь по лестнице мотеля. Подойдя поближе, он замечает, что дверь в номер слегка приоткрыта. Сердце альфы превращается в месиво. На полу у порога лежит его солнце. Вихён без сознания. Он не реагирует ни на мольбу, ни на крики Чонгука. Прибежавший администратор, услышав чужие вопли, трясущимися руками вызывает скорую. Пытается успокоить альфу, который сидит на полу у двери номера и не выпускает омегу из рук, качает его в объятиях из стороны в сторону, просит очнуться и поговорить с ним. Чонгук не слышит громких слов врачей скорой помощи, которые просят его выпустить омегу, чтобы они могли отвезти того в больницу. Только после двойной дозы укола успокоительного его смогли оттащить от Вихёна. Он проклинает и винит во всём только себя, не зверя. Чонгук безжизненным телом сидит в машине скорой помощи, склоняясь над кушеткой, держит Вихёна за холодную, как лёд, руку и бесконечно просит прощения за то, что не смог защитить. Не смог уберечь самое драгоценное — своё солнце, которое вернуло его из темноты. — Открой глаза, Ви… Прошу тебя…☀
Чонгук в приемной уже несколько часов. Он врастает в зелёное кожаное кресло, сливается с бледной стеной, нервно разглядывая медработников, снующих из палаты в палату. Послушно выпив подавитель преждевременного гона, тихо ждёт, когда же Вихён очнётся, когда к нему наконец-то разрешат войти в палату, чтобы хоть одним глазком взглянуть и убедиться, что его жизни больше ничего не угрожает. — Можешь зайти к нему. Только спокойно, — доктор лет сорока мягко укладывает ладонь на плечо полуживого альфы. — Он очнулся?! Рука доктора останавливает вскочившего с кресла Чонгука, усаживая обратно. — Да-да, спокойнее, говорю, — улыбается темноволосый омега в толстых круглых очках и присаживается на соседнее кресло. — Ты сам-то как? Не трясёт больше? — Я… Да какая вообще разница, как я?.. — Чонгук обречённо вздыхает, обхватывая голову руками. — Ну, чего нос повесил? Ты же спас его. Чонгука аж передёргивает после слов доктора. — Спас?! Да вы вообще видели, что я с ним сделал? На нём же живого места нет! Ещё бы немного… — Послушай, ты оставил на нём пару царапин. Это ничто по сравнению с тем, что могли бы сделать другие. — Другие?.. Доктор сочувствующе кивает. — Он рецессивный омега с нестабильным запахом. Ты вообще в курсе, что это значит? — Нет, — искренне отвечает Чонгук. — Это значит, что его поздняя течка сегодня достигла максимального пика. И если обычно у омег в пубертатной фазе это проходит плавно, то у него это достигло апогея, — доктор старается объяснять максимально понятным для молодого альфы языком. — В его организме произошла перестройка буквально за пару дней и рванула, как вулкан. Я, если честно, поражаюсь, как ты смог сдержаться рядом с таким омегой. Ты молодец, правда. Альфу ободряюще хлопают по спине, пытаясь успокоить. А у него кошки на сердце скребут. Какой ещё молодец? Он чуть не задушил человека… Вихён его точно никогда не простит. — Он не будет злиться на тебя, я уверен, — спину альфы продолжают ласково поглаживать. — Первое, что он произнёс, когда очнулся — это твоё имя, даже в горячке, — тихо смеётся доктор. — Иди к нему, он тебя ждёт. — А если я опять сорвусь? — Ты на подавителях. Не бойся. Чонгук напряжённым взглядом провожает исчезающую в другом конце коридора фигуру доктора и ещё пару минут стоит у палаты, задумчиво пялясь в пол. Слова доктора слегка успокаивают, вселяют надежду, но он слишком паршиво себя чувствует, чтобы так быстро успокоить своё сердце. Тем временем за дверью палаты слышится знакомый голосок. — Чонгук-и, — слабым голосом произносит Вихён, — Это ты?.. Чонгук молниеносно входит в палату, с бешеным взглядом несётся к омеге. Его солнце не угасло. Вот оно, ласково светит и одаривает слабой улыбкой. — Ви… Чонгук обнимает хрупкого человечка, наплевав на всё. Снова слёзно просит прощения, с болью разглядывая измученное любимое лицо. — Я не хотел, Ви… — тихо шепчет в ключицы. — Не хотел… — Я знаю… Знаю, Чонгук-и, — ладонь проходится по взъерошенной макушке, мягко запуская в волосы пальцы. — Ты тоже меня прости, что не послушался. Надо было сразу ехать в больницу… Но я правда даже представить не мог, что со мной такое может случиться. Врачи ведь всегда мне говорили, что у меня никогда не будет своего запаха. И течки тоже… — смущаясь, поджимает сухие губы Вихён. — Прости. — У тебя очень вкусный запах. — Что? В-вкусный? Бледное лицо омеги наконец-то обретает здоровый румянец. Вихён с растерянностью смотрит в чёрные блестящие глаза напротив, задумываясь над словами альфы. — Такой вкусный, что я чуть с ума не сошёл, — смело повторяет Чонгук, не обращая внимания на вошедшего в палату доктора, который появляется за его спиной. — Ой, т-то есть, я имел в виду, что я яблоки очень люблю, — смущённо чешет затылок, пропуская омегу в очках ближе к Вихёну. — А ты боялся, — шепчет доктор около уха альфы, с улыбкой подмигивая, следом задаёт вопрос растерянному Вихёну. — Ну, как ты себя чувствуешь? После лекарства должно быть получше. — А, н-нормально, только голова очень болит и немного тело ломит, — робко признаётся Вихён. — Это побочка, постепенно пройдёт, не переживай, — омега делает записи в блокноте, переводя серьезный взгляд на притихших ребят. — Так, слушайте внимательно, никаких таблеток не принимать, кроме тех, что я пропишу, поняли меня? — оба послушно кивают. — Хорошо. Слава богу, что он не успел ничего принять из той горы таблеток, что ты мне вывалил на стол. Смело можешь всё выбрасывать. Может, есть ещё вопросы? — Да, долго их нужно принимать? То, что вы выпишите, — спрашивает Чонгук. Доктор аккуратно присаживается на край кровати, скривив лицо от надоедливой боли в спине. — Объясняю, — направляет синий колпачок от ручки на Вихёна, — у тебя сейчас нарушенный гормональный фон, и пока у тебя не выстроится цикл как надо, ты должен будешь всегда и везде носить с собой эти таблетки. Я всё пропишу в рецепте. И тебе, — колпачок указывает в сторону альфы. — Выпишу кое-что. На всякий случай. Оба быстро кивают, впитывая новую информацию с огромными глазами. — Так, что ещё? — задумчиво выдыхает доктор, придерживая больную спину рукой. — Твой запах скоро стабилизируется, с этим вопросов нет, — по пунктам перечисляет вслух. — Про таблетки сказал, постельный режим соблюдаем, пить много воды, это я всё прописал, — бубнит про себя, сдвигая брови к переносице. — Что ещё? А, секс! Как я мог забыть! Сексом заниматься можете, но без фанатизма. У тебя организм ещё совсем слабый, — доктор легонько хлопает Вихёна по ноге. — Ну, вроде бы всё. Эту ночь лучше остаться под наблюдением, а утром можете ехать домой, мои хорошие. Рецепт заберёте в приемной. Понимающе улыбается, по очереди разглядывая красных от смущения ребят. — Выдохните, — смеётся доктор, с тихим вздохом поднимаясь с кровати. — Отделались лёгким испугом.☀