☀
«Хочешь я прыгну в куртке и джинсах
С самых высоких скал
С самых высоких».
Музыка: сироткин — с самых высоких скал
Вихён провалялся в постели три мучительно долгих дня. Чонгук всё это время находился рядом и, конечно, выполнял любые просьбы омеги: от «Чонгук-и, так хочется пончик с клубничным джемом, но только без этой дурацкой посыпки. И ещё хочу тот журнал, помнишь, с крутым гитаристом на обложке» до «Мне так душно, Чонгук-и, открой окно, пожалуйста… А, нет, лучше закрой, а то дует». Ну не может он противостоять капризам этого маленького уничтожителя своих последних нервных клеток. Особенно в такой важный для него период — первой в жизни течки. Как бы ни противился — не может. На третий день яблочный аромат наконец перестал быть таким удушающим. Теперь он гораздо мягче и ненавязчивее. Синяки на шее Вихёна стали почти незаметны, а царапины от клыков и вовсе пропали, будто ничего и не было. Вот только в памяти следы того дня никуда не делись и большими красными буквами отпечатались на подкорке, и будут ещё долго альфе напоминать о себе. Прописанные доктором лекарства по большей части помогали. Чонгук больше не срывался, как в первую ночь после больницы, не запирал себя в ванной, сидя на холодном кафеле, и не царапал себе плечи до кровоподтёков от запаха омеги, заполнившего всю комнату. За эти три дня зверь Чонгука ни разу не показался — не посмел. Альфа заковал того прочной цепью, похоронив глубоко-глубоко в душе. По возвращении из больницы Чонгук попросил никого из персонала не заходить в их номер, потому что Вихён сейчас слишком чувствителен к незнакомым и такому обилию запахов вокруг него. Его эмоции бесконтрольно скачут и вырываются наружу, а Чонгук на них, как на американских горках: сначала едет вверх, потом резко вниз, а потом десять мёртвых петель подряд со слезами и соплями, а потом снова вверх с воплями бесконечной радости. И эта «бесконечная радость» длится от силы минут пять. Но Чонгук всё стерпит. Он готов ездить на этих американских горках 24 на 7, лишь бы Вихёну хоть немного стало от этого легче. Администратор с пониманием отнёсся к просьбе уставшего альфы. Рыженький омега каждый раз бросает обеспокоенный взгляд вслед уходящему альфе, по-дружески интересуется, не нужна ли помощь с Вихёном, на что Чонгук с улыбкой любезно отказывается, оставляя рыженького со своим стандартным «Всё хорошо, спасибо». На улицу Чонгук выходит только когда Вихён о чём-нибудь его попросит и за едой в соседнее кафе через дорогу, а потом сразу же несётся обратно в номер. Внутренний голос бьёт тревогу и не может никак успокоиться, постоянно переживает, что с омегой может что-то случиться, пока Чонгука нет рядом. В один из таких дней альфе пришлось задержаться в городе чуть дольше обычного. Он захотел порадовать Вихёна небольшим сюрпризом, чтобы хоть ненадолго полюбоваться его беззаботной улыбкой и отвлечь от болезненной течки. Поэтому всё время, пока не вернулся обратно, он подгонял себя и нервно поглядывал на наручные часы. Чонгук с искренней заботой ухаживал за омегой, следил, чтобы тот вовремя принимал лекарства и нормально питался, но единственное, что он пока не мог себе позволить — это приблизиться к нему ближе, чем на шаг. С момента, как они вернулись из больницы, Чонгук боялся его просто обнять, не решался лишний раз прикоснуться. Вихён несколько раз замечал, как альфа тянул к нему свою ладонь, но всегда одёргивал на полпути, с силой сжимал в кулаке и убирал руку обратно. На большой двуспальной кровати миниатюрный Вихён совсем теряется, но альфа всё равно спит на самом краю, специально укладывая между ними подушку, как дополнительный барьер. А Вихёна такой расклад совершенно не устраивает. Он хочет вернуть их прежние отношения. Как раньше, когда альфа ласково улыбался ему, называя балдой, и гладил по голове своей большой и тёплой ладонью. Когда перед сном крепко обнимал и целовал в макушку, желая спокойной ночи. И когда раздавал свои фирменные щелбаны за его вечные капризы, а потом сам лез обниматься и просить прощения. Вихён хочет, как было, он соскучился по тому, что всегда присутствовало между ними: та химия, от которой мурашки по рукам и ногам; та незримая красная ниточка, что связывает вместе и всегда притягивает друг к дружке, в какой бы ситуации они не находились. Он просто хочет чуточку внимания от☀
Чонгук прикусывает внутреннюю сторону щеки, прожигая взглядом дверь ванной. Вихён торчит там слишком долгих для Чонгука 45 минут. Уже 46, если быть точным. Беспокойство альфы стремительно растёт, стирая все чёртовы границы. Он всегда просил Вихёна не запирать дверь, потому что боялся, что ему может стать плохо, а он не успеет помочь, пока будет выбивать грёбаную дверь. — Ви, ты живой там? Может, помочь? — Гук постукивает по двери, ожидая от омеги ответа. Он стучит ещё раз, сильнее, но ему не отвечают. — Вихён! Если через секунду ты мне не ответишь — я захожу! И мне будет глубоко побоку, что ты там стоишь голый! — Да выхожу я, выхожу! — раздражённо доносится из ванной. Ви ровно через полминуты открывает дверь, испепеляя Чонгука взглядом. — Ну чего? Голова болит. Он плавно топает к кровати, расчёсывая светлые влажные волосы, совсем не обращая внимания на негодующего альфу. Омега снова не в настроении и сейчас ему хочется от Чонгука только одного — тёплых обнимашек, а не вот это вот всё. — Ви, ты почему опять в этой рубашке? Она же уже грязная, переоденься, ради всего святого. Чонгук измученно разглядывает свою помятую белую рубашку на омеге, застёгнутую на две верхних пуговки. «Всего на две-долбаных-пуговицы» — акцентирует своё внимание альфа. Каждое слово больно бьёт по гудящим вискам. — Потому что она пахнет тобой, — спокойно объясняет Ви, с тихим стоном заваливаясь на кровать и зарываясь в мягкое одеяло до подбородка. — И она не грязная. — Боже, Ви, — альфа прикрывает ладонью глаза, нервно усмехаясь. — Ты реально меня испытываешь. — Омега вопросительно мычит, выглядывая из-под одеяла на альфу, застывшего с непонятным выражением на лице. — Ладно… Ходи, в чём тебе удобно, — выдыхает Гук. — Я в душ. Не забудь только таблетки перед сном выпить. Взяв чистую одежду, он идёт в ванную под сонное угуканье омеги.☀
Вихён долгое время вертится в постели, но как бы он ни лёг, в тело будто вонзаются раскалённые иглы. Одеяло, простыня, подушка и даже чёртов воздух — всё раздражает. Хочется громко кричать, расплакаться, как ребёнок, и попроситься «на ручки», но будить и без того уставшего Чонгука совсем нет желания. Тем более, придётся признаться, что он забыл выпить идиотскую таблетку перед сном, потому что: «Блин, я так удобно лёг, ой, да ничего ж не будет, всего одна таблеточка». Дурак. Какой же он дурак… Сейчас Вихён думает, стоит ли ему переступить через свою гордость и сходить за водой, чтобы побыстрее выпить ненавистную таблетку. Но он так боится, что разбудит Чонгука, и тот снова будет его пилить, и до конца в нём разочаруется. Поэтому он решает, что будет терпеть эту зудящую, накатывающую с каждой минутой боль. Вихён стискивает зубы и через силу перекатывается на другой конец кровати, чтобы не тревожить сон замученного альфы. Ложится на спину и глубоко выдыхает, пытается себя успокоить, хоть на самую малость восстановить сбитое дыхание. Он кое-как до конца стягивает с себя раздражающие трусы, потому что терпеть болезненные ощущения всё сложнее. Тело горит и становится настолько чувствительным, что даже простые слёзы больно обжигают, противно скатываясь по щекам на подушку. Единственное, что немного притупляет боль — это слабый аромат пряного апельсина от белой рубашки. Ви закрывает глаза и носом зарывается в воротник, глубоко вдыхая и тихонько постанывая от ноющей боли в паху. Рука инстинктивно тянется к вставшему, истекающему смазкой члену. Вихён прикусывает край воротника и начинает его посасывать, рукой блуждая по собственному скользкому члену. Перед глазами воспоминания той самой ночи в шатре, когда Чонгук страстно целовал его в губы, шею, ключицы, когда руками жадно блуждал по его талии. Вихён вспоминает, как он сидел на крепких бёдрах альфы, тесно соприкасаясь возбуждением друг друга. Как Чонгук в тот момент ласкал языком его грудь, немного на него напирая, но крепко придерживая за спину. Омега в красках помнит, как впервые прикоснулся к твёрдому члену Чонгука, неумело сжимая его в своих ладонях. И как сильно он хотел, чтобы в ту ночь альфа сделал его своим. Вихён языком выталкивает изо рта воротник и протяжно мычит, прикусывая нижнюю губу до такой степени, что на ней остаются белые следы от зубов. Ему жарко, всё тело мгновенно покрывается капельками пота. Аромат зелёного спелого яблока вырывается наружу, побуждая бедного омегу на большее. Ему мало одних воспоминаний, мало своей руки на члене, мало тонкого пальца в мокрой узкой дырочке. Из его уст с мольбой вырывается тихое: — Чонгук-и… Гук-и… Омега дрожит, выгибается, подставляясь под свои пальчики, быстрыми движениями скользит по члену, изнывая от дурманящей тянущей боли внизу. Он быстро доводит себя до оргазма, рвано глотая горячий воздух. Но боль не уходит, на место скоротечного наслаждения приходит неприятный зуд. Смазка становится гуще, обильнее пропитывая простынь и подол рубашки. Вихён сбрасывает с себя влажное одеяло, вставая на четвереньки, и обессиленно падает лицом в подушку. Прозрачные струи тягуче стекают по внутренней стороне бедра. Омега искоса смотрит на свой подрагивающий твёрдый член и отчаянно переводит измученный взгляд на ничего не подозревающего, крепко спящего Чонгука. Чёртова течка. Боль настолько острая, что перед глазами периодически появляются яркие вспышки. Вихён тихо глотает горячие слёзы и… — Чонгук-и, помоги мне… — безвыходно молит, всё громче и громче повторяя одно и тоже. Тянет к альфе руку и цепляется за его футболку на спине. — Прошу тебя… Чонгук вздрагивает от громкого плача омеги, быстро моргает, изо всех сил стараясь прогнать сон. Но глаза не успевают привыкнуть к темноте. Он смотрит по сторонам, совершенно не понимая, что происходит. Чувствует, как за футболку тянут со спины. — Ви? Ты почему плачешь? Эй… — развернувшись в сторону омеги, подползает к нему ближе. — Тебе плохо, Ви? — до альфы наконец-то доходит — это не сон. — Ответь мне, тебе плохо?! Чонгук, задыхаясь, резко давится сладким запахом, пытается подавить животные рефлексы. Судорожно гладит омегу по голове и лицу, убирая мокрые пряди. — Гук-и… У меня всё болит и… — не перестаёт выть омега, с силой зажмуриваясь, а после глубоко выдыхая. — Я не хотел тебя будить, но мне так больно… Мне так страшно, Гук-и… — Ты выпил таблетки? Только не ври мне. — Я… П-прости… — Чёрт, Ви, — Чонгук лбом прикасается к горячему лбу омеги, слегка качая головой. — Если выпить сейчас, то тебе станет только хуже. Чем ты думал?.. — Гу-ук, прошу… Ты же можешь мне помочь? Прошу-у тебя… — Ты хоть понимаешь, о чём сейчас просишь? — разбито усмехается альфа. — Я вряд ли смогу остановиться, если ты вдруг передумаешь. — Я… я всё понимаю, — Вихён тяжело выдыхает. От слёз в глазах ни черта не видно. — Просто помоги мне. Всего один раз. Пожалуйста, будь моим альфой! — так и остаётся неозвученным. Чонгук старается держать зверя на привязи, но вид Вихёна, стоящего перед ним на коленях, мокрой задницей кверху — это уже перебор. Альфа в секундном порыве стягивает с себя одежду и разрывает рубашку на спине омеги, голым телом прилипает сзади, блуждая хищным взглядом. Ладонями проходится по животу и груди, со спины шумно втягивает запретный аромат смешанный со своим. От кайфа глаза закатывает, как наркоман, который наконец-то добрался до жизненно необходимой дозы. Хочется облизать омегу всего и полностью: с головы до кончиков пальцев. Языком собрать каждую капельку пота и смаковать во рту, словно самое дорогое вино мира. Чонгук диким взглядом смотрит на подрагивающие ноги, с бёдер пальцем собирает вязкую смазку и пробует на вкус этого прекрасного и непослушного омегу. От одних только прикосновений кожа на бёдрах Вихёна горит немыслимым огнём. Омега даже представить боится, что же будет дальше, когда альфа возьмёт его. Вихён нервно сгребает под себя простынь, сжимая в ладонях. Рваный выдох вырывается наружу от того, как альфа нежно поглаживает его круглые ягодицы, вскользь задевая большим пальцем розовую дырочку, из которой обильно вытекает природная смазка. Медленно, мучительно медленно, растягивает двумя пальцами влажный проход. Вихён без промедления насаживается на длинные пальцы спустя всего несколько неторопливых движений. Внутри всё горит, растекается огненной лавой по внутренностям, сжигает всё на своём пути, словно бушующий вулкан, пробудившийся ото спячки. Омега хочет скорее избавиться от горящей боли, от навязчивых идей податься назад, прогнуться сильнее и с жадностью насадиться на член альфы. Он знает, что Чонгук сдерживает себя, чувствует, как тот напряжен, но всё равно держит своего зверя в узде ради него. Но сейчас Ви хочет быстрее, сильнее — терпеть больше невмоготу. В глубине души он плачет. С Чонгуком он хотел по-другому, не так, не от инстинктивного порыва в течке, а по любви. Хоть альфа снова так близко, снова прижимает его к своему телу, но это всё не то. Вихён хочет думать только о том, с какой лаской Чонгук его обнимает, как трепетно целует, оставляя самые красивые следы по всему телу. А сейчас, в горячке, грезит о горячем члене в заднице, чтобы побыстрее избавиться от зудящей изнуряющей боли. Два пальца без стеснения двигаются внутри омеги. Вихён резво толкается, насаживается на них с громкими, до смерти смущающими звуками. Зверьком воет, сгорая от прилива новых ощущений, когда альфа проталкивает пальцы до основания, двигая ими внутри. Он сползает ниже, почти касаясь животом смятой простыни, расставляет ноги шире насколько это возможно. Чонгук резко вытаскивает мокрые пальцы и притягивает омегу за бёдра. — Чонгук, д-да! — срывается на крик омега, когда ладони Чонгука звонким шлепком проходятся по фарфоровой коже упругих ягодиц. — Пожалуйста! Альфа берёт в руку член и давит головкой на горячий проход. Входит осторожно, без резких движений, нижнюю губу до боли прикусывает, ловит в ответ громкое дыхание омеги со срывающимися всхлипами, скользит всё глубже, поверить не может, что они так сокрушительно близко. Омега, схватившись за подушку, кусает её и гулко в неё мычит, чтобы не разораться на весь этаж от переполняющих его чувств. Чонгук входит чуть больше половины и двигается назад, но Ви с протестующим стоном толкается на альфу, не давая ему из него выйти. Не выдержав, Чонгук входит рывком до основания, заставив омегу оторвать лицо от подушки и громко вскрикнуть. Омега сильнее прогибается в спине, сбивчиво выдыхая, и снова прислоняется мокрой щекой к подушке. Альфу охватывает безумный огонь, омега в его руках, будто раскалённая сталь, из которой он собирается выковать самый прекрасный в мире меч, чтобы потом себя же им и пронзить. Взявшись за тонкую талию, Чонгук наклоняется ниже, прошипев сквозь зубы имя того, кто заставляет его сходить с ума всего от одного чёртового толчка. — Гук-и… — произносит осипшим голосом Вихён. — Немного… Постой немного вот так. Мне так хорошо, Чонгу-ук… Альфа глубоко вдыхает ядерную смесь из их ароматов, останавливается, как и просит омега. Пальцы с силой впиваются в ягодицы, пока клыки просятся вылезти наружу. Зверь Чонгука рычит на своего хозяина, лукаво скалится, играется с его собственной душой, в голове показывая немыслимые для Чонгука, но сладостные для зверя картины. Альфа глухо выстанывает имя омеги, когда тот резко подаётся вперёд, а затем рывком насаживается на член ещё глубже. Из глаз летят искры от того, как омега рьяно вертит задницей с его членом внутри, издавая при этом такие звуки, от которых сносит крышу. Вихён прерывисто дышит, бесстыдно стонет, двигаясь на альфе, как ему только хочется: вперёд и назад, шлёпаясь ягодицами о его тело, замедляется, потом снова ускоряется. Жалобно скулит и толкается быстрее, руками шире раздвигая горящие половинки, проклиная глупую течку и волнующие его сердце мысли об альфе, который стоит за спиной. — Гук-и, ты можешь двигаться, — выдыхает с неловкой просьбой в голосе. — Почему ты не? Чонгук не даёт договорить, глубокими рывками врывается, кажется, в самую душу омеги. От гулких шлепков мокрых тел сердце останавливается и отказывается биться дальше, истерично вырываясь наружу. Нормально дышать невозможно. В воздухе витает убийственная смесь двух ароматов, так идеально подходящих друг другу. Словно страстный танец сочного зелёного яблока, при жадном укусе которого сладкий сок стекает вниз по подбородку, скатываясь по белоснежной шее, и терпкого апельсина, что в мокром поцелуе заставляет кровь бурлить. Альфа хочет стереть в порошок мучающее его расстояние между ними, ближе чувствовать омегу, прикасаться к его голой, ещё никем не тронутой, совсем невинной коже. Он тянет омегу на себя, касаясь горячей грудью его влажной от пота спины. Ви в блаженной улыбке выдыхает и запрокидывает голову к плечу альфы, пока тот руками блуждает по его телу, не прекращая в нём двигаться. Одна ладонь скользит от твёрдых сосков к шее, вторая накрывает возбуждённый омежий член. Чонгук, облизав пересохшие губы, водит рукой по члену в одном темпе с толчками, ускоряясь и доводя омегу до дрожи во всём теле. Вихён беспомощно шевелит одними губами, пытаясь поймать хоть каплю желанного воздуха. Его трясёт от безумной ласки с двух сторон. Он хочет ещё, чтобы Чонгук ни на секунду не останавливался, чтобы достал до самого сердца и в нём остался навечно. Как же он хочет надеяться, что альфа сейчас не просто «помогает» ему из-за течки, а потому что тоже жаждет быть ещё ближе. Ближе настолько, насколько это возможно. Чонгук оставляет влажные поцелуи на шее Вихёна, вырисовывая языком разные узоры, поднимаясь всё выше. С опаской тянется к манящим губам, в миллиметре останавливается, встречаясь взглядом с блестящими затуманенными глазами. — Можно я тебя поцел?.. Альфа ошарашенно смотрит на омегу, сильно зажмурившего глаза. Того пробивает мелкой дрожью, только коснувшись губ альфы. Вихён снова отвечает на вопрос Чонгука, ещё даже не услышав его. Чонгук довольно лыбится прямо в губы, податливо открывает рот, впуская чужой мягкий язык. Ему так нравятся эти неумелые поцелуи. Нравится, как омега каждый раз закрывает глазки и сладко стонет в ответ. Он продолжает выбивать у омеги почву из-под ног. Отрываясь от поцелуя, хватается крепко за талию и с жадностью вбивается в горячее нутро, подбрасывая Вихёна в воздухе. Омега скачет на члене и раскатисто стонет, не жалея ни свои голосовые связки, ни других постояльцев за стеной. Он впервые чувствует себя таким наполненным и свободным, будто за спиной выросли крылья, что уносят его высоко к небесам. — Д-да… Я сейчас… Чонгу-ук!.. Напряжённые мышцы разом становятся расслабленными. Вихён на секунду видит собственную душу, что покидает измученное тело и несётся прямо в рай. Ноющая боль постепенно угасает, заставляя омегу содрогаться в истоме после оргазма. Вихён бурно кончает на постель, запачкав и себя, и ногу Чонгука. Чонгук успевает подхватить Вихёна за живот перед падением на кровать. Опускает его на постель лицом на подушку, продолжая размашисто вбиваться. Зверь давно разорвал все свои цепи, посмеявшись хозяину прямо в лицо. Он злорадно усмехается, выглядывая из темноты. Омегу из хватки ни за что не отпустит, как бы Чонгук ни просил, как бы ни старался… Зверь жаждет сделать его только своим, заклеймить, оставить частицу себя внутри беззащитного существа. Альфа до белых отметин впивается пальцами в нежные бока, заставляя омегу тихо скулить в подушку. Оглушающие быстрые шлепки звонко разносятся по всей комнате, больно отдавая в уши. Но альфа не сдастся — зверь ошибается… Чонгук из последних сил вырывает омегу из лап обезумевшего зверя внутри себя и с рыком выходит, кончая на простынь. Он падает горячей грудью на спину омеги с победной ухмылкой. Задыхается, нервно сглатывая слюну в пересохшей глотке, убирает с лица омеги мокрые светлые кудри с ароматом зелёного яблока и хищно скалится, впиваясь взглядом в самый тёмный угол их комнаты. Одними глазами угрожающее говорит: «Не позволю». Притянув Вихёна в объятия, искусанными губами мягко касается мокрого лба, ещё раз позволив себе насладиться дурманящим ароматом. Мёртвым сном отрубается вместе с лишенным сил омегой.☀️
Чонгук двумя пальцами мягко касается розовой щеки, улыбаясь тому, как омега морщится, состроив недовольную рожицу и зарываясь обратно в одеяло. — Просыпайся, надо поесть и выпить лекарство, — улыбается Гук, легонько тыкая в тёплый лоб пальцем. — Уже 12 дня. — А можно не надо? — сладко зевает омега. — Надо-надо. Ви, недовольно прошипев, стекает с кровати, по пути потягиваясь на носочках. Он будто заново родился. Как же приятно снова ощущать себя не скованным болью в мышцах. Омега с трудом вспоминает вчерашнюю ночь, только урывками. Ему отчётливо помнится зуд по всему телу, ноющий пах и живот. Он помнит, как молил о помощи, но потом в памяти резко обрывается плёнка… Вихён трёт гудящие виски у маленького круглого зеркальца в ванной, стараясь собрать мысли воедино. — Ладно! — хлёстко хлопает себя по щекам после минутного безрезультатного мозгового штурма. — Главное, что я наконец пережил это! — убеждает сам себя, кивая в зеркало. — И у меня есть свой собственный запах… Я что, теперь нормальный?.. Самый обычный омега?! Вихён радостно подпрыгивает, обхватывая себя руками. Выдохнув, тянется к зубной щётке и залипает на своё отражение. Шея усыпана свежими яркими засосами, на подбородке, словно след от зубов. Омега нервно сглатывает подступивший к горлу комок, откладывает зубную щётку в сторону и принимается себя везде осматривать, задирая одежду. Стянув футболку, замечает красные пятнышки на спине. На пояснице и бёдрах проявились небольшие синяки — явно от пальцев. И снова следы от зубов прямо на заднице! Слева и справа. Две замечательные отметины в виде чужих зубов! — Боже… — Вихён сжимает пылающие щёки ладонями. — Фто это?.. Какой кофмар! Теперь ему хочется вспомнить все подробности вчерашней, видимо, очень занимательной ночи. Вихён резко садится на корточки, не убирая ладони с лица. В голову постепенно приходит осознание того, что вчера… они с Чонгуком… — Ви, ты в порядке? — в дверь тихонько стучат. — Помощь нужна? Вихён сквозь сознание вертит головой по сторонам, растеряно прикусывая нижнюю губу. Бегающим взглядом ищет свою футболку. Снова стук в дверь, что выбивает всю почву из-под ног. — Ви, почему ты молчишь? — слышится обеспокоенный голос альфы за дверью. — Эй! Я вхожу! — Нет! Не входи! Не надо! Я не одет! Открыв дверь, Чонгук видит перед собой сидящего на полу омегу с ярко-красными ушами, обхватившего себя руками и спрятавшего голову у своих коленей. — Выйди! Я же сказал, что не одет! — кричит омега себе в коленки, не поднимая смущённый взгляд. Надув щёки, Чонгук еле сдерживает вырывающийся наружу смех. Его даже слегка ведёт от слов омеги, но он успевает ухватиться за косяк двери. — Боже, дай мне сил… — посмотрев в потолок, шумно выдыхает Чонгук. — Ты в следующий раз просто отвечай мне, ладно? Меня же чуть инфаркт не хватил. И, кстати, с каких это пор Сон Вихён начал кого-то стесняться? Омега, хлюпая носом, медленно поднимает мокрые глаза на Чонгука, за секунду поменявшегося в лице и сразу же к нему подскочившего. — Ви, ты чего? Что случилось-то? — присев рядом, альфа мягко гладит Вихёна по голой спине, пытаясь поймать его взгляд. — Прости, я расстроил тебя? Может, мне лучше уйти? Где твоя футболка? Альфа ищет глазами футболку, собираясь встать, но его крепко хватают за штанину, потянув к себе. — Нет, я не… Останься. Альфа по-доброму усмехаясь, садится обратно, утягивая свою балду в объятия и укладывая подбородок на его плечо. — Останусь, только не хнычь, — легонько хлопает омегу по спине с собственными засосами на ней. — Давай успокаивайся, чисти зубки и выходи. А я буду тебя ждать за дверью с подарком. — П-подарком?.. — Вихён заинтересованно поднимает заплаканную красную моську, отлипая от, как ему кажется, слишком спокойного в тот момент Чонгука. — Каким подарком? Покажи. Надувая губы, омега тихонько теребит Чонгука за плечи, а тот только и делает, что так раздражающе, но бесстыже красиво над ним смеётся. Щёки снова вдруг заливаются румянцем. — Расскажи. Я не успокоюсь, — просит омега, опуская свой взгляд. — Ладно-ладно, — соглашается альфа, надевая на омегу футболку, найденную в раковине. Достаёт из кармана джинсов белый лист, свёрнутый пополам. — Читай. — Чего? А где подарок? Это что ещё за загадки? — бурчит Вихён, раскрывая листочек и вчитываясь в напечатанный текст. — Почему тут чужое имя? Чонгук, это шутки у тебя такие? — Ой балда… — Чонгук качает головой, смотря на растрёпанного омегу, сдвинувшего брови к переносице. — Внимательно прочитай. — Ладно, — хмурится Ви. Нехотя читает вслух: — От такого-то числа и бла-бла-бла, уважаемый Ким Тэхён, из-за утери бла-бла-бла, ваш новый… паспорт готов… — непонимающе смотрит на улыбающегося альфу, продолжает читать тише: — Можете забрать по адресу… Не до конца врубаясь, Вихён ненадолго делает паузу, вдумываясь в прочитанные слова. — Ким Тэхён? — перестаёт пялиться на листок и переводит ошарашенный взгляд на альфу. — Когда ты успел? Погоди! С именем всё понятно, но почему Ким? «А почему не Чон, например?!» — так и вертится на языке. — Помнишь, ты мне как-то рассказывал про своего горячо любимого альфу с кружка рисования? Учителя Ким… Как его? — Господин Ким Бом? — Во-во, он! — смеётся Чонгук. — Ты же сам мне предложил выбрать для тебя новую фамилию, помнишь? — Угу… — Ви расстроенно сминает уголок листочка в руках. — Помню. Чонгук с улыбкой закатывает глаза, облокотившись на косяк дверного проема. — Эй, Ким Тэхён! — омега вздрагивает от нового, произнесенного Чонгуком, имени. — Спасибо не скажешь? — Спасибо. — Ну ладно, вставай уже. Пол холодный, ты только начал в себя приходить. — Омега кивает, поднимаясь с пола. Чонгук делает шаг и оказывается вплотную к Вихёну, прикасаясь ладонью к щеке. — Ви, это всего лишь буквы. И тебе нужен был новый паспорт, — объясняет Чонгук. Омега медленно кивает, утонув в ласковой улыбке напротив. — Я не перестану называть тебя балдой, балда. Даже не мечтай! — смеётся, притягивая омегу ближе. Вихёну так хорошо в этих объятиях, и плевать, как его там теперь будут звать. Да он ещё хоть сто раз готов своё имя сменить, лишь бы Чонгук рядышком был. Лишь бы не переставал ему так улыбаться. — Чонгук-и? — М? — Спасибо… — совсем тихо произносит, крепко сжимая руки на чужой спине. — Я ещё пожить хочу, Ви! — Чонгук пытается выбраться из цепких объятий. — Пусти, у меня все кости после вчерашнего ноют! Кто из нас ещё деспот? — В-вчерашнего?.. — столбенеет омега. — А п-почему они ноют?☀