Путь в тысячу...

      Три десятка лет. Ровно столько продлилось наше совместное с Рикудо путешествие. За это время я заметно постарел и стал уже ощущать подступающее дыхание старческой немощи.        Это время было наполнено размеренным путешествием и экспериментами с чакрой и ее производными. Периодически нам удавалось найти очередное поселение выживших. Каждое новое поселение чем-то отличалось от предыдущего, но всех их связывало одно, ощущение безнадежности и обреченности. Людям там жилось тяжело и искусство Ниншу, коим щедро делился с массами Рикудо, было настоящим глотком свежего воздуха, что чуть облегчал жизнь. Его боготворили и многие согласились переселиться вместе с ним туда, где будет всегда светить солнце и не будет никаких проблем и невзгод. Кого-то отправляли с проводниками в Со-но-Куни, так называемую Страну предков, откуда Хагоромо и начал свое паломничество, кто-то же, как впрочем и я когда-то, пытался навязываться в свиту странствующему мудрецу. У некоторых это даже получалось. Думаю, вас удивит, что большинство тех, кого Хагоромо оставил подле себя были девушками? Этот жизнерадостный пройдоха оказался человеком охочим до женских ласк и порой вел себя почти так же как будет себя вести много лет спустя Джирая. Он даже умудрился переспать с двумя моими дочерьми! Одновременно! Причем узнал я это уже постфактум, когда он сам мне и проговорился во время нашего очередного диспута за бобовой брагой. В итоге кувшин с остатками браги был разбит о его рогатую голову, что совершенно не сказалось на наших взаимоотношениях. Мне даже порой казалось, что он путешествует вовсе не ради распространения Ниншу, а ради того, что перещупать всех более-менее симпатичных девок в мире!        Нет, разумеется, в его свиту попали и мужчины, в основном мастера тех или иных направленностей. Основу среди них, несмотря на некий присущий Риккудо пацифизм, составляли мастера боевых искусств. Иногда попадались достаточно видные философы и просто талантливые софисты, от чего наши с ним посиделки один на один достаточно быстро сошли на нет, заменившись своеобразными форумами. Это немного ущемляло мое чувство собственного достоинства, но я никак это ущемление не демонстрировал: слишком много к тому моменту я уже прожил. Наоборот, во время подобных форумов я не пытался, как некоторые, пробиться поближе к великому мудрецу и тщательно начать вылизывать ему жопу до блеска, фигурально говоря, а наоборот старался искать достойных собеседников, коих было немало. Многие из них с удовольствием делились своими знаниями и мыслями, а я же просто мотал на ус, запоминал и иногда даже записывал, все пытаясь разобраться и в природе своих сил в частности и в местном фундаментальном устройстве мира в целом.       Время шло, путешествие продолжалось и со временем все лизоблюды отсеялись. Кто сам, поняв, что у Рикудо любимчиков нет, кому помогли те, кто еще не потерял надежду выклянчить у мудреца крупицу чего-нибудь. Конечно, были и те, кто выпадал по вполне естественным причинам. Все чаще стали проходить собрания в малом составе, где были самые приятные, по мнению Хагоромо, собеседники и мне посчастливилось попасть в этот клуб. Обсуждали все, от баб, до философских вопросов, но в основном разговоры велись о чакре, ее природе и способах ее применения. Разгорались по-настоящему жаркие научные споры, что порой перерастали в мордобой. Разумеется, никто никого убивать или даже калечить не хотел, просто у, по меркам моего прошлого мира, не таких уж и старых мужиков кончались иные аргументы. Эти своеобразные заседания клуба по интересам и помогли всем нам продвинуться чуть дальше в понимании доступных нам энергий, но для меня самым главным было то, что я, наконец, понял, что за силы мне доступны.       Поначалу я думал, что мои способности и приемы просто основываются на банальной ин-чакре, то есть моей духовой энергии, но все оказалось чуть сложнее. Для начала стоит уточнить, что нынешнее представление о чакре значительно отличается от принятого во времена Наруто. В веке, когда Хагоромо ходит среди смертных, чакра была лишь духовной энергией, то есть тем, что в будущем будут называть ее ин-составляющей. И эта самая духовная энергия состояла из… та-дам: преобразованной нашим духом природной чакры, пронизывающей все сущее, что направлялось небольшим количеством того, что Рикудо нарек «Овеществленной волей». Но, у большинства участвовавших в экспериментах этой самой овеществлённой воли было настолько мало и она столь плотно была связанна с преобразованной сен-чакрой, что ее было невозможно выделить отдельно. Единственным исключением был я. Моя овеществленная воля, что мне привычнее называть маной, мало того, что составляла куда как большую часть в чакре, так и еще была не столь сильно переплетена с остальными ее компонентами, от чего я, проведя некоторое время в тренировках, крайне просто смог выделять ее отдельно. Даже поднимался вопрос о том, что сия энергия это моя персональная особенность, но Рикудо смог обнаружить ее у всех, пусть и признался, что без примера в виде меня перед глазами никогда бы не смог разглядеть ее даже своими волшебными зенками.       Данное открытие, что просочилось в массы, достаточно быстро привело к некоему своеобразному расколу в учении Ниншу. На первых порах это лишь слегка приподняло мой авторитет, да просто взгляды на внутреннюю энергию у некоторых людей изменились и лишь спустя десятилетия в учении Ниншу появится крупнейшая секта «Величия внутренней воли». И уже вскоре после смерти Рикудо это приведет к гражданской войне в рядах его последователей и косвенно ускорит преобразование Ниншу в ниндзюцу.        Время шло, я совершенствовал доступные мне способности и пытался писать обучающие книги для своих потомков, попутно тренируясь на кошках, то есть на группе неофитов, что доверил мне великий мудрец. Он вообще всем из нашего небольшого круга по интересам доверил группы неофитов. Каждый из нас учил по-своему. Кто-то напирал на боевые искусства и через знание своего тела и его возможностей пытался донести мудрость и учение Рикудо. Кто-то же пытался сделать то же самое через познание мира вокруг себя. Я относился к последним, но попутно еще пытался найти носителей способностей, подобных моим. Но все было тщетно.        В это время, как-то незаметно для меня все многочисленные слуги, что обеспечивали быт всего странствующего с нами табора, начали ударными темпами менять свои цвета. Все чаще стали встречаться молодые служанки и служки со светло-русыми, рыжими, белоснежными или даже практически бардовыми макушками. Как оказалось, тут постарался наш любвеобильный мудрец и большая часть молодняка в обслуге были его детками, что он стругал просто стахановскими темпами. Странным было то, что своими детьми он их не считал, я даже осторожно уточнял у него. Тут виновато его воспитание и общая принятая в сей темный век картина мира. Хагоромо был очень добрым и великодушным человеком, но вот то, что он с детства привык делить людей на чернь и знать серьезно сказывалось на проявлении его доброты и великодушия. Для его восприятия простые люди были, пусть и совместимым, но все же иным видом. Он, может быть и изменился бы, да вот только никто — ни слуги, ни считающиеся тут знатью, ни собственно сам Рикудо ничего странного в подобном не замечали. Так что и отпрысков прислуги он считал прислугой. В его голову даже не приходила мысль о том, что в их жилах течет и его кровь, ведь матери были из простого люда. К слову, Рикудо не единственный, кто отметился в увеличении численности прислуги. Так получилось, что и все мои товарищи по дискуссионному клубу тоже не парились по этому вопросу, но только щупать предпочитали они своих слуг, что были с ними с самого начала их путешествия. Это я, как показала практика, единственный, кто отбыл в путешествие в одиночку, не прихватив с собой целую толпу. Может еще и поэтому мои односельчане провожали меня как к божественным родичам в их пенаты? Ведь местные вельможи даже на тот свет отправляются не в одиночку, а с огромной свитой из слуг, домашней скотины и обязательно всех жен.       Разумеется, будучи, несмотря на свой возраст, не импотентом, я имел вполне состоявшихся и сожительствующих мне любовниц, но из собственных неофитов, прислугу же до этого я вовсе не замечал, но после стал нет-нет, да ловить себя на мысли, «а почему бы и нет?», что меня немного даже пугало.        В итоге я таки не удержался и одарил своим вниманием одну симпатичную красноволосую девушку. А та возьми да и залети от меня. С первого же раза! Ни одна из имевшихся у меня в тот момент любовниц так и не смогла, хотя и пытались они очень усердно, а тут с первого раза! Но что самое обидное, мое негодование по этому вопросу местные вовсе не понимали или понимали неверно. К примеру, Рикудо, когда за очередным распитием уже рисовой, а не бобовой браги, я ему поведал об этом, посочувствовал мне, да взял и забабахал какое-то свое инопланетское волшебство. От сего кудесничества все мои любовницы мало того, что чуть меня не отправили на тот свет посредством сну-сну, так и забеременели все дружно и скопом. А потом на очередные мои именины этот рыжий рогоносец взял, да и подарил мне всю семью той красноволосой служанки. Мотивировал он это тем, что в моем возрасте, да при беременных женах (кои до беременности считались просто любовницами) совсем без слуг уже не обойдёшься. При этом выражение лица у него было столь красноречивым, что и без слов было понятно, для чего именно он предлагал мне их использовать. Особенно если учитывать то, что в переданной мне семье из трех десятков человек мужчин было лишь семеро, а средний возраст девушек не превышал шестнадцати лет.        На тот момент я был еще не столь стар и мой интерес к противоположному полу даже не думал угасать от чего неудивителен тот факт, что я не удержался, да и заделал то, на что этот похабник Рикудо намекал…. Каюсь, по меркам моего прошлого мира я поступил абсолютно аморально. Жаль только что мораль моего прошлого мира в нынешней эпохе нового совершенно не котируется, и служанки были наоборот рады забеременеть от меня. Ведь деление на чернь, слуг, дворян и мудрецов было не только в умах дворян, но и у простого люда. Для них мы — мудрецы, сопровождавшие великого отшельника — были подобны богами и даже просто возможность прислуживать нам возвышала их над остальными простолюдинами, а уж возможность понести от нас дитя и вовсе приравнивалась к высочайшему благу и чести. Собственно подобной чести удостоились практически все девушки в переданной мне семье и тут даже не моя вина…. Ну, по крайней мере она лежит не только на моих плечах, ибо эти красноволосые вертихвостки крайне быстро разузнали некоторые мои слабости и активно пользовались ими, проявляя просто недюжинную старательность в «обретении высочайшего блага и чести». И я ведь даже не усердствовал в окучивании, так сказать, поросли прекрасных алых цветов, но все равно вышло так что девушки залетали образно говоря от любого моего неосторожного чиха. Зачастую и второго раза-то не требовалось.       Сложившиеся обстоятельства меня, мягко говоря, напрягали. Я в отличие от местных не мог просто так не замечать собственных отпрысков, да вот только приравнивать детей слуг к собственным законнорождённым я тоже права не имел. Не поймут-с. А тут еще мне весточку о кончине одной из супруг, оставшихся нянчиться с внуками, передали…. В общем, пребывал я в настроении хмуром, если не сказать, что вовсе впал в депрессию, что не только сказалось на моем общем самочувствии, но и изменило свойства доступных мне энергий.        Как говорил в те времена Рикудо, моя сила стала более мрачной, если не сказать злобной. Если ранее даже просто пустив чакру в землю я, как и все, мог вызвать ускоренный рост растений, пусть и не столь выраженный, как у Рикудо, то сейчас от моей чакры трава начинает чахнуть. Не умирать, а именно чахнуть, клонясь к земле и теряя свежий вид. Хагоромо и наши с ним товарищи по клубу были озадачены и обеспокоены моим состоянием, но даже великий мудрец шести путей не мог мне помочь, ибо проблемы то и не было, просто моя «овеществлённая воля» отразила мое душевное состояние. Сей факт был интересен, но существенного внимания этому явлению я не уделил.        Как ни странно, но из хандры выйти мне помогли начавшие подрастать дети. Как от бывших любовниц, а ныне супруг, так и от прислуги. Дети — цветы жизни и кто считает иначе, тот просто слишком мало прожил на белом свете. Возня с ними и неофитами пути Ниншу, ответственность за которых с меня никто не снимал, и смогли заглушить вой умирающей совести, прогоняя тем самым хандру и апатию. И к моменту, когда Рикудо решил все же завершить свое паломничество, я вновь был полон сил и жаждал новых свершений.       Старость, несмотря на наличие более семи десятков лет у меня за плечами, таки не смогла отобрать у меня последние силы, хотя и смогла существенно согнуть мою спину и практически затушить пламя страсти к противоположному полу. Так что просьбу Хагоромо в некоем очень важном деле я воспринял с энтузиазмом и готовностью к действиям.       Рогатый полуинопланетянин поручил мне ни много ни мало, а временно приглядеть за своим культом. Сам же Хагоромо был вынужден покинуть общество людей и уединиться на некоторое время… как я в последствии узнал — для того, чтобы избавиться от десятихвостого у себя в пузе и переработать его в девять чакромонстров.        Если быть полностью честным, то попросил приглядеть за культом в его отсутствие он вообще всех, кто пребывал в нашем своеобразном дискуссионном клубе, но большинство, откровенно говоря, просто отморозились. Кто-то упирал на свой возраст и общую немощь, кто-то просто смылся обратно в леса и горы на свою родину, дабы истину глубже познать, да учение Ниншу нести в массы своих родичей. Ну а три дурака, в перечень которых вхожу и я, взвалили на свои старческие плечи труд по разгребанию этих авгиевых конюшен, внутренними делами культа именуемых. Было сложно, но не сложнее, чем то, чем я занимался до попадания в новый мир. Там я был «специалистом по работе с персоналом». За красивым названием кроется неблагодарный труд мелкого руководителя, что пытается заставить работать коллектив из полутора сотен человек вообще хоть как-нибудь. Все эти доносы, внутренние свары, откровенный саботаж и попытки подставить…. Как вспомню, так сразу холодным потом покрываюсь.        На фоне всего этого работа по налаживанию функционирования аморфного культа Ниншу была плевым делом даже для сильно постаревшего и подрастерявшего навыки меня.       Как я уже говорил, нас было трое: один занимался финансами и учетом собственности культа, другой заведовал вопросами рекрутинга новых адептов, ну и я, собственно, занимался формированием управленческой вертикали и сопутствующего ей административного аппарата. Да, я пытался сделать из религиозной секты колдунов-хиппи бюрократический механизм ибо им, пока он не разросся на половину континента и десятки сотен тысяч работников, управлять куда как проще, нежели дезорганизованным и, по сути, держащимся лишь на Рикудо, кружком единомышленников.        Получалось у меня и моих коллег не ахти как хорошо, но некоторый порядок в работу культа совместными усилиями мы привнесли, ну а там уже вернулся наш великий и мудрейший.       За время двухлетнего отсутствия он сильно изменился и словно бы постарел разом на три десятка лет. До этого жизнерадостный вечно молодой мужчина превратился в слегка ворчливого старика, чье лицо изрезанно многочисленными морщинами. Его словно стало меньше, я более не ощущал той давящей жути, что всегда сопровождала его. Казалось, что теперь на месте палящего сталелитейного горна оказалась маленькая, уже потухшая, но еще не остывшая самодельная печка для обжига глины. Ему потребовалась некоторое время, дабы вновь вернуть прошлую добродушность, но теперь в его взгляде поселилась некая потаенная тоска и усталость.       Но нет худа без добра, и после возвращения Хагоромо вскоре справил свадьбу с дочкой местного крупного землевладельца. Впервые на моем веку в новом мире я встретил по настоящему пышную свадебную церемонию, по итогу которой спустя год на свет появились близнецы-наследники. Спасти жизнь своей супруги Рикудо, несмотря на нашу посильную помощь, не смог, что сказалось на нем очень сильно. Он стал больше времени уделять делам культа и все реже приглашал нас к себе не по делу, а просто так, дабы посидеть, повспоминать былые деньки да пофилософствовать о чакре. Близнецы-Оотсутсуке же, как и полагается детям, росли. Старший Индра рос темноволосым, молчаливым, серьезным и очень смышлёным мальцом. Его же брат, Асура, был полной противоположностью. Он был русоволос, криклив и являлся рафинированным мелким пакостным ленивым засранцем, чей интеллект вовсе не уступал таковому у брата, да вот только использовался только ради пакостей и шалостей.       Рикудо буквально души не чаял в своих отпрысках и все свое свободное время проводил с ними, но дела слишком разросшегося культа требовали все больше и больше внимания. Я же, в силу возраста, не способный уже заниматься тем, чем занимался до этого, передал все свои дела старшему сыну от супруг-неофитов и занимался тем, то приносило мне удовольствие — возился с детьми.        На старости лет все то, что радовало меня ранее, стало блеклым и в лучшем случае просто неинтересным, как, к примеру красивые красноволосые девушки. Лишь в обучении подрастающего поколения я нашел отдушину. Учил их всему, чему мог, и мое старческое сердце радовали их даже самые маленькие успехи. Их любопытство и особый блеск в глазах, когда я рассказывал им очередную интересную историю, каждая впитанная ими крупица знаний не давали мне зачахнуть и сдаться неумолимому времени на поживу. Так что не удивительно было то, что когда Рикудо попросил позаниматься еще и с его отпрысками я не отказал. И если Индра был просто чудо-ребенком, усидчивым, внимательном, а главное искреннее добрым и отзывчивым, то вот Асура… Этот гневливый юный монстрик не отличался ни тягой к знаниям, ни чувством такта к взрослым и сверстникам. Из-за этого он всегда умудрялся превратить мои занятия в некий балаган, а что самое неприятное его тлетворное влияние распространялось на всех, с кем вместе они приходили ко мне за новыми знаниями. Немыслимое количество нервных клеток было сожжено мной в попытках втолковать в пустую думалку Асуры хоть толику мудрости. Но все было тщетно и за все пять лет, что они занимались вместе со всеми детьми нашей коммуны у меня, я так и не добился от него даже банального уважения к своим одноклассникам и учителю, чего уж говорить про все остальное.       Индра же напротив был просто образцовым ребенком, и тут дела даже не в том, что он не грубил учителю, был усидчив и стремился понять все-все, что ему рассказывают, а в его буквально безграничной доброте. Он не лебезил, был даже слегка горделивым, но всегда с искренней самоотдачей помогал любому нуждающемуся. Каюсь, как учитель я благоволил именно ему, тем более, что несмотря на возраст про канон не забыл и пытался его все же поменять.       Мне, если честно, не очень понятно, почему меня переклинило и я решил самостоятельно повлиять на канон, ведь вначале, когда близнецы Оотсутсуки начали обучаться у меня я прямым тестом говорил Хагоромо, что он уделяет слишком мало времени своим наследникам и что это все до добра не доведет. Все на чистоту говорить я не стал, ибо старый приятель, попросту бы принял мои пророчества за старческий маразм ибо вместе же со мной на практике доказал невозможность ни по средствам чакры, ни «овеществлённой воли» предсказывать будущее. Говорить же о том, что я попаданец? Тут ситуация еще хуже, так как всплывет вопрос почему до этого ничего не рассказывал и отговорку что, мол страшно было, а потом и не до того он вряд ли принял бы не поссорившись со мной из-за этого.       В итоге, после тщетных попыток вразумить погрузившегося в дела после смерти своей избранницы Хагоромо, я и решился исправить все своими силами и пер к цели, аки старый пердун, вбивший себе в голову что-то. Со всем тщанием я пытался сохранить ту доброту и отзывчивость, что была в юном Индре. Наши Многочасовые разговоры, что продолжились и после того, как они с братом вновь начали заниматься отдельно, и когда уже сами начали передавать путь ниншу вселяли в меня некоторую надежду. Во время таких бесед я даже поведал ему о Курозецу и о том, чем он является и мои предостережения. Как мне тогда казалось, Индра воспринял их всерьез. Да и что греха таить, в этих беседах я нашел замену нашим с Хагоромо посиделкам и как распоследний старый маразматик до последнего сам себя обманывал и убеждал, что все исправил. Я отказывался замечать растущее в Индре тщеславие и гордыню, что его доброта и отзывчивость стала концентрироваться лишь на узком круге людей, что жажда знаний в нем превратилась в жажду силы, а после и в жажду власти. И окончательно преобразился он после того, как откровенно подзабивший на наследников Хагоромо, после их возвращения с испытания им же и устроенного, назначил наследником Асуру.        Тогда внутренний зверь Индры вырвался наружу при мне. Я увидел его ярость и ненависть и тогда же впервые лицезрел его пробудившееся наследие проклятых глаз — шаринган. Но старость притупила мой ум и затуманила разум от чего я, не увидел истинных причин и даже не подозревал, что все это последствия утаенного от меня контакта Индры с Курозетцу. Старый пердун в лице меня искренне уверовал, что проклятые глазки мой любимый ученик пробудил от горя и разочарования, вызванного решением моего старого друга. Впервые, наверное, за два десятка лет, что минули со времени завершения паломничества, я испытал ничем не замутненную ярость.       Несмотря на возраст в почти сотню лет, пылая праведным гневом, я направил свои стопы к Рикудо. В тот вечер мы разругались вдрызг. Я наговорил ему много лишнего и о его отцовских талантах и о том, к чему привел его выбор. Закончилось все скоротечным боем. Два старых инвалида в лице меня и Рикудо отожгли не по-детски, и если поначалу я хотел просто проучить старого маразматика, то когда этот рогатый упырь лишил меня всей чакры, вытянув ее из меня неким непонятным образом, я расчехлил все свои наработки по работе с овеществлённой волей и показал ему кузькину мать. Вряд ли эпичность нашего противостояния достигла даже одной пятой от боя с богиней-кроликом, но итоги были не менее печальными. Наше поселение было практически разрушено, а выжившие были сметены и подавлены. Я не пережил тот бой и пал от рук Рикудо, но и сам мудрец шести путей серьезно пострадал. Он, так и не сумев оправиться от ран, скончался спустя неделю после нашего боя. Вся полнота власти перешла в руки Асуры и он, до конца не понимая что нужно делать, не сумел или не захотел предотвратить восстание своего брата и его сторонников озлобленных не только отказом в наследовании Индре, но и моим убийством. Так началась эпоха воюющих кланов, а я…. Что я? Пав от руки того, кого долгие годы считал если не другом, то хорошим приятелем, я вновь открыл глаза уже в новом месте.