Путь в тысячу...

      Дальнейшее было лишь делом времени. Акимару, что первым из высокого начальства примчался к выходу, где ярилось мое пламя, был крайне рад внезапному пленному и с великой радостью лично устроил бедолаге допрос на месте. С особым тщанием он спрашивал все то, что его интересовало. Я же, пока жрец делал свою работу, занялся своей, а именно охотой за головами.        Методом научного тыка, под аккомпанемент болезненных криков допрашиваемого, было установлено, что мое пламя вполне сносно управлялась на дистанции до десятка метров, что я с радостью и продемонстрировал примчавшимся вызволять своего родича людоловам. Сии не очень умные люди, словно стадо баранов, практически всем составом побежало на крики своего незадачливого товарища. За что и поплатились, будучи отловленные мной и, после идентификации посредством уже начавшего колоться сопляка, либо признаны бесполезными и с особым смаком уничтожены на месте, либо же иммобилизованы путём отрывания нижних конечностей и оставлены для дальнейшего разговора по душам с Акимару и его добрыми жрецами-дознавателями.        По итогам, к тому моменту, когда малолетний людолов скончался из-за многочисленных ожогов, оставленных мной, и не очень бережного допроса со стороны Акимару, все три десятка его товарищей были либо сожжены в пепел, либо отловлены и покалечены. Последних троих, что остались в их базовом лагере и после особо громких мучительных криков их товарищей попытались сбежать, я сжег волной пламени, аналогичной той, что я выпустил при освобождении Акико. Но на этот раз огонь мало того, что был чрезвычайно ярким и грязно-желтым, так еще и не сжигал в привычном плане, а высушивал. По крайней мере, джунгли попавшие в радиус поражения были именно высушены до состояния гербария. Люди же, как это ни странно, тоже обратились в сухофрукты, но практически мгновенно от легкого дуновения ветерка развеялись прахом.        Как и тогда, после столь мощной техники кипящая во мне жажда разрушения приутихла, и я уже не желал вот прям сейчас идти и истреблять чертовых дымокуров. Нет, разумеется, я их не оставлю в покое, и уничтожу каждого, в ком течет их омерзительная кровь, но перед этим я разберусь с тем, что же со мной случилось и обязательно дождусь итогов допросов. Которых, к слову ждать пришлось всего трое суток.        Акимару и его верные бритоголовые не улыбчивые подчиненные к своей задаче подошли с выдумкой и педантичностью достойной отдельного упоминания. Описывать их работу, в которой удивительно перемешивались жестокость, равнодушие и задушенные разговоры о высокодуховном с ментально раздавленными пленниками описывать не вижу смысла, но по итогу вышло так, что все людоловы поголовно покаялись, уверовали в Немуру-о-Ками и отправились на его суд. По их словам выходило такая ерунда.       Ядовитой дрянью в воздухе оказался все же туман, а не дым, и его источником были сами людоловы, что источали его прямом смысле при дыхании. Чертов Кеккей Генкай! Разумеется, в нынешней эпохе люди еще не до конца разобрались в механизмах наследования и как такового «наследия крови» как понятия пока не существовало, зато был почти полный его аналог: «божий дар». К коим относили и особенности обеих ветвей моего клана и, собственно, отвратительную мутацию чертовых дымокуров. К счастью для нас и к несчастью для людоловов, скорость генерации этой отравы их организмами была низка и за время трехдневного допроса и при хорошей вентиляции пленники так и не успели надышать хоть сколько либо опасную для представителей нашего клана концентрацию.        Также из допросов стало известно и о местоположении их «клана», и о причинах, по которым они воруют женщин и, самое главное, о слабостях их «божественной пелены». Разумеется, они наговорили еще много чего, в том числе и об истории своего происхождения, но это было мелочью и не стоило в данный момент моего внимания.       Начнем по порядку важности: слабостью был ветер и огонь, что, собственно, и было уже нами установлено эмпирическим путем. Сильный ветер попросту сдувал ядовитую пелену, коей представители клана людоловов могли управлять, но в крайне ограниченных пределах. Огонь же, а точнее достаточно сильный жар, по всей видимости разлагал отравляющее вещество в дымке и та становилась просто зловонным туманом. Последнее я даже проверил, ибо ядовитый туман, потеряв своих поводырей, развеивался крайней неохотно.       Следующим по важности было, собственно, местоположение кланового поселения людоловов. Тут все тоже оказалось крайне просто. Сии товарищи обосновались в аналогичных нашим руинах в паре дней пути на восток, прямо на высоком скалистом берегу моря. Место сие найти было не сложно, ибо плотный туман висел там круглогодично, что и было проделано нашими следопытами.       Ну и на закусочку можно упомянуть о причине похищения именно женщин. Все дело опять же в их Кеккен Генкае, что попросту исключал рождение девочек и банально, дабы не вымереть, этим дымокурам приходилось вылавливать женщин. Разумеется, были свои сложности, ибо женщин в состоянии овоща приходилось и кормить и обхаживать, да и хватало рожениц всего на раз или два, а после те скоропостижно умирали. Вот и приходилось каждый раз ходить по округе и собирать новых.        В момент, когда я понял, какая судьба ожидала Акико, я вновь буквально вспыхнул яростным грязно-желтым огнем и, дабы хоть немного успокоиться, отправился выжигать ядовитый туман, тогда, к слову, на практике и была установлена слабость тумана к сильному жару. В этот раз я отжигал куда как зрелищнее и дольше; что поделать, мое тело и энергетика подстроились и преобразились в нечто хтоническое.        Теперь я с гордостью могу заявлять, что в моих жилах течет пламя, и даже не покривлю при этом душой! Ну, почти, ибо жидкий огонь бурлил в моей энергетике. Теперь вся манна, что ранее заменяла мне Ин и частично Ян, претерпела стихийное преображение. Как это не разорвало всю мою энергетику к чертям и не запекло тело в собственном соку, я ума не приложу, но факт, как говорится, на лицо и я ему безудержно рад. Собственно, все последствия подобной энергетической трансформацией я за три дня так до конца и не понял, но ясно было одно: все доселе легко дающиеся мне приемы, завязанные на классическую чакру, получатся у меня перестали. Слава всем богам, что хотя бы уникальные умения моей клановой ветви, такие как Личина и Покров, остались со мной, пусть и преобразились соответственно моей энергетике. Теперь мой покров не только в некоторой мере оберегал мое бренное тело от физических повреждений, но и прогревал воздух вокруг где-то до полутора тысяч градусов, ибо поднесенное к моему телу железо крайне быстро раскалялось и за считанные минуты таяло, как мороженное на жарком солнце. Теперь я чувствую себя мобильной домной. Собственно законы физики тоже никто не отменял и дабы не начать вязнуть в таящей и стекленеющей земле, при применении Покрова мне приходилось двигаться крайне быстро. Также некоторые сложности вызывали конвекционные воздушные потоки, что с ревом тянули ко мне все что можно и нельзя, периодически закручивая это в огненный смерч, а порой и больно впечатывая мне в морду сломанное ветром и не успевшее сгореть в прах дерево или небольшой, поднятый ураганным ветром, размягчившийся от жара, но все равно неприятно жесткий камень.       Личина тоже изменилась, но тут изменения скорее косметические, нежели функциональные. Как уже ранее упоминал, рога теперь у меня по сантиметров пятнадцать и при совместном использовании и Покрова, и Личины, так и вовсе раскаляются и начинают светиться. Свойство интересное, и я даже провел несколько экспериментов с отпавшими после отмены трансформации рогами, выявив их крайнюю жаропрочность и невероятную способность аккумулировать и пропускать мою чакру. Ну, точнее то, что мне ее теперь заменяет. Помимо этого, теперь при применении Личины волосы буквально выцветают до пепельно-серого цвета, а кожа не просто багровеет, а начинает слегка светиться характерным таким красным светом, что зачастую можно увидеть от раскаленных до красна металлических чушек. На этом изменения завершались, что меня слегка радовало.       Было обидно утерять возможность создавать техники из классической чакры, но это с лихвой компенсировалось прорезавшимся феноменальным контролем огня в любом его проявлении, в том числе и не вызванном мной. В голове даже мелькнула мысль об одном Аватаре, но какого-то отклика в душе не нашла.        Изменения во мне заметил не только я, и если Юмэ лишь участливо поинтересовалась моим самочувствием и, услышав мои заверения о его прекрасности, отстала, то вот Акио, который после того как его Акико очнулась, буквально порхал над землей. Вцепился в меня бульдожьей хваткой. Демонстрация моих новых способностей его впечатлила и он крайней рьяно хотел научиться отжигать также, но увы и ах! Мало того, что я, несмотря на огромные преподавательский опыт, попросту не знал, как можно перенести мои новоприобретённые способности на иных представителей моего клана, так и сам Акио был довольно стар. Нет, разумеется, мужиГ он был хоть куда и еще долго будет давать фору молодым да резким, но вот его энергетика была уже слишком статичной и принять необходимые изменения попросту бы не смогла. Это я ему и сказал прямым текстом и в итоге он, насупившись, отстал, но вскоре меня ожидало добровольно-принудительное наставничество.       Акимару тоже проявил некоторую заинтересованность, но сначала он был слишком занят допросами, а после них я, в сопровождении группы поддержки в лице Юмэ, десятка сильных бойцов из персиковолосой ветви клана, пары жрецов и одного хитрозадого послушника, что кое-как, под Покровом и Личиной, но могли выдержать исходящий от меня жар, отправился устраивать маленький холокост. Жажда мести, увы и ах, никуда не делась и буквально жгла мое нутро, да и действительно была острая необходимость нанести максимально быстрый и неожиданный удар по пока ничего не подозревающим людоловам. Благодаря допросам было установлено, что на данный момент весь контингент дымокуров был в их родовом поселении и, как было известно осаждающим нас, никого за новыми женщинами посылать пока не собирались, и этим нужно было воспользоваться. Разумеется, будь возможность, и Акио, почуявший усиление персиковолосой ветви и Акимару, особо трепетно относящийся к нашему с Юме благополучию, не отпустили бы меня на такое потенциально опасное мероприятие, но увы, иных способных походя, без долгих медитаций, прогревать воздух на обширной площади до разложения отравы в тумане у нас в караване не было. Да вообще во всех обширных землях нашего полуострова подобных не было! Да и, по правде говоря, даже если бы были меня никто бы в серьез не останавливал, ведь месть это святое, а если месть еще желанна и осуществляется мобильной домной, способной, если раскочегариться, и полгектара за раз накрыть нестерпимым жаром, то еще и потенциально опасно для останавливающего.       Это, к слову, еще один феномен, что я обнаружил после своего преображения: мой резерв чакры не просто вырос, он скакнул на полтора порядка верх, но что самое удивительное, скорость его наполнения возросла просто до безумных масштабов! Казалось, что в меня откуда-то буквально закачивается под огромным давлением манна, уже преобразованная и симулирующая огненную чакру. Откуда сие непотребство было непонятно и за три дня разобраться я не успел, но это не мешало мне пользоваться таким раздольем.       Сам геноцид отдельно взятого клана чакроюзеров описывать подробно смысла я не вижу. Мы пришли, поглазели на сплошную пелену тумана, я раскочегарился, дополнительно накрутил себя, и буром попер на вражин. Сопротивления никакого не было. Эти олухи мало того, что банально пренебрегали даже дозорами и частоколом, так и были в плане чувствительности слепы, как новорожденные котятки. Подумать только, они поняли, что к ним приперся кто-то пышущий на всю округу океаном чакры, очень злой и горячей, лишь когда, собственно, они от невероятного жара начали запекаться и иссыхать. Боя даже не было — они просто сдохли. Все. И дети, и мужчины, и пленные женщины. И никакой жалости к ним я не испытал; напротив, мне было обидно, что лично, своими руками, я никого не разодрал в лохмотья.       Как ни странно, но пожара не случилось: невероятный жар попросту иссушил все, до чего дотянулся. В том числе и многочисленные записи, что скрупулёзно вели людоловы. Там было все от отчетов о походах «за свежими женщинами», до банальный пространных размышлениях о их «избранности» и «божественном происхождении». Подобные писульки не вызывали ни у меня, ни у пришедших через неделю многочисленных жрецов культа Немуру-о-Ками ничего, кроме желания изничтожить и без того истребленных дымокуров еще раз. К слову, их самоназвание под давлением моего образовавшегося вместе с огромной личной силой авторитета было предано Анафеме. Лишь так я смог унять бушующее жгучее пламя ненависти в своей душе. Но это не помешало мне поселиться в недавнем поселении дымокуров и с фанатичным исступлением искать хоть малейшие проявления выживших носителей этой проклятой крови. Разумеется мое участие в отправившимся дальше посольстве на этом и завершилось. Никто даже не помыслил о том, дабы приказывать мне. Напротив, даже среди единоверцев, как я думаю, не без помощи науськанных Акимару проповедников, мой авторитет взлетел до заоблачных высот и теперь иначе как Акихиро-сама ко мне не обращался никто, кроме моих немногочисленных друзей: Юмэ, Акио и Акимару. Ко мне даже прозвище звучное прилипло, Хоноёни, что в прочем отражало мою новую суть, ибо переводилось на великий и могучий как «огненный».       Разумеется, я остался разбираться с наследием иссушенных людоловов не в одиночестве. Помимо Юмэ со мной осталось еще десятки подчиненных Акимару, небольшой отряд от Акио и почти три сотни участвовавших в посольстве пилигримов, к которым после добавились и местные аборигены из покинутых караваном руин неподалеку. Таким образов в неведомых е*енях образовалось вполне самостоятельное поселение, что, разумеется, не понравилось местным князькам, понявшим, что ранее опасные из-за дымокуров земли стали доступными и нежданно-негаданно занятыми. Ну да не страшно было, на разъяснение того, что к нам лезть не стоит мне потребовалось ровно полгода, за которые семь ближайших родовых поселений особо нахальных царьков обратились в прах и пепел. Остальные приутихли и, откупившись, стали подлизываться, что, впрочем, не было удивительным.       Спустя названные полгода вернулось посольство, что, в некотором роде, похудело, ибо часть пилигримов осталась в доселе неизведанных землях, нести свет Немуру-о-Ками в массы, но при этом караван и немного прирос, в основном за счет многочисленных рабов-черноногих, коих за людей, как я ранее уже упоминал, вовсе и не считали. Кого-то взяли в бартер на наши товары, кого-то выкупили за ремесленные навыки или просто экзотическую внешность. А кто-то сам продался к нам рабство. Вот так вот и такое, оказывается, тоже бывает.        В итоге хоть общая численность каравана и уменьшилась, но не так уж и значительно, при этом общая его управляемость и скорость передвижения значительно сократилась.       Не удивителен тот факт, что Акио не преминул навестить нас, остановившись в гостях на целый месяц. Что поделать, ведь свою дочь, что несмотря на все обстоятельства все еще числилась моей женой, он, как и полагается, оставил со мной.       Сразу скажу, было не просто, ибо с Акико, по факту, пришлось знакомиться заново. Увы, память к ней так и не вернулась, но общее физическое здоровье и контроль над собственной чакрой уже спустя месяц пришли в норму. А вместе с ними и норов проявил себя во всей красе. Одно радует, у меня был некоторое преимущество в виде некоторых знаний о самой Акико. Что ей нравится, что нет, какую еду она предпочитает и даже эрогенные зоны за не такой уж короткий срок совместной жизни я разузнал и вовсю этим пользовался. И в итоге это, не сказать что быстро, но приносило свои плоды. Что радовало и меня, и Юмэ. Она, как оказалось, очень привыкла к своей сопернице за мое внимание и ее нынешняя практически полная индифферентность к моей персоне слегка яндеристую девушку беспокоила своей, по ее мнению, неправильностью. Вот такой вот выверт сознания.       Прибытие Акио, как ни странно, серьезно поспособствовало дальнейшему нашему с его дочерью сближению, за что ему лично я благодарен. Также оно принесло новости, некоторые товары первой необходимости, что самостоятельно наше маленькое поселение пока производить не могло и еще переселенцев. Большую часть черноногих, а если быть более конкретным, то всех, что выкупил наш клан, Акио с большим облегчением оставил нам, ибо дальше тащить это стадо через джунгли у него ни сил, ни желания не осталось. Акимару не противился подобному решению, наоборот, всеми силами способствовал. Вообще он занял, как по мне, крайне странную позицию: для него любое мое решение виделось не моим самодурством, а великой волей Праотца, чья связь с его «избранным», сиречь мной, была для стареющего жреца очевидна и неоспорима. Из-за этого каждой моей авантюре после зачистки дымокуров он всеми своими силами содействовал. Тут бы мне радоваться столь значительной поддержке, но в каждой бочке меда всегда найдется своя ложка дегтя, и в поддержке Акимару такой ложкой дегтя оказалось то, что помогал он не мне, а замыслам Немуру-о-Ками и делал это сугубо по своему разумению. Вреда мне это не приносило, но именно его усилиями на базе нашего поселения внезапно образовался полноценный монастырь в котором я, удивительнейшим образом оказался настоятелем.       Разумеется, все это произошло не в одно мгновение и растянулось на десятилетия, за которые Акио лично еще несколько раз водил караваны в дальние земли и каждый раз исправно привозил мне новых учеников, коих не обучать мне не позволяли ни совесть, ни ответственность за собственных потомков. Акимару же более лично в посольствах не участвовал, но каждый раз с караваном отправлял правильно проинструктированных послушников, что по сути и занимались тихим и незаметным для меня созданием монастыря.       Как же я мог проморгать целое зарождение монастыря? Да все просто: я был крайне занят научными изысканиями, а после и воспитанием учеников и собственных детишек! И что те, что те жгли просто не по-детски.        Тут стоит уточнить, что методику обучения, а точнее правильной трансформации энергетики я разработал по местным меркам крайне быстро, всего за пяток лет. В этом мне помогли и мой опыт прошлых жизней, и фундаментальные знания о чакре и ее свойствах, многочисленные эксперименты, а главное особым подспорьем была моя возросшая чувствительность. Увы, я не приобрел столь невероятных сенсорных способностей, как у Юмэ, ибо моя чувствительность была направлена в иную плоскость.       Долгими медитациями и попытками понять откуда же в меня хлещет неостановимый поток моей же манны, я исказил свои сенсорные способности и по итогу научился ощущать токи энергий. Всех мистических энергий, от чего я более и не мог ощущать чакроюзеров за километры, ибо все просто забивало ощущение от моей собственной манны и сен-чакры, а точнее их взаимодействия. В моем восприятии это более походило на постоянный бурлящий хаос аннигиляции, где «овеществленная воля» мира, коей, как я считаю, и является сен-чакра, пыталась изничтожить чуждую ей мою манну, но что самое поражающее, подобное противостояние никаким образом не проявлялось в материальном мире! Что уж сказать, если никто, даже самые искусные сенсоры нашего клана, подобные флуктуации не замечали. Методом проб и ошибок я смог нащупать ту концентрацию моей чакры, при которой взаимная аннигиляция ее и сен-чакры начинали влиять на реальный мир, а после смог нащупать и тот порог, при котором в некотором радиусе вокруг себя я истинно становился всемогущим и способным крутить законами мироздания как мне заблагорассудится! Конечно, не без своих ограничений. Для поддержания подобного состояния мне приходилось значительно напрягаться, а главное после выхода из эдакого «годмода», вещь или организм, которые я изменял соей волей, ловили своеобразный откат, и чем сильнее было мое вмешательство, тем сильнее в итоге колбасило и извращало объект. Причем порог вмешательства был не очень высок. На фоне всего этого у меня сам собой появился вопрос о том, как я создал Оками. Нет, сам-то принцип надругательства над законами мироздания и навязывания ему своей воли я освоил, да вот только почему тогда получившихся химер откатом не разнесло в клочья? Подробное изучений Оками пролило на сие свет и подсказало мне, метод, которым я мог передать свои умения ученикам. Все оказалось крайне просто. Оками были связаны со мной. Точнее с тем местом откуда в меня вливается «овеществлённая воля», которую я уже не столь уверенно называю своей. В их энергетике постоянно поддерживался определенный уровень моей манны, что и поддерживала их существование, несмотря на некоторые противоречия со свойственными этому миру законами. И что самое поразительное, подобная связь наследовалась и от поколения к поколению ослабевала, а тела и энергетика Оками постепенно полностью перестраивалась на законы мира, сохраняя при этом весь или практически весь свой навязанный моей волей функционал. Это было невероятно, это будоражило, это было немыслимо! А главное — очень вдохновляюще, ведь спустя некоторое время и десятки неудачных попыток мне все же удалось повторить то, что я некогда сотворил по наитию. Разумеется экспериментировал в первую очередь я не над своими родичами, а над зверушками. И выбор мой пал на большеухих лисиц, что обитали где-то в пустыне и коих к нам доставил один из ставших регулярными торговых караванов. Причина подобного выбора была в том, что они достаточно похожи на волков, но при этом и в достаточной мере отличаются, что одновременно позволяло снизить шанс ошибки, но при этом и пронаблюдать некоторые закономерности и различия, что обязательно должны прослеживаться у двух родственных, но разных видов. Мысли о лисодевочках, разумеется, меня тоже посещали, но увы, мои успехи были не столь велики, дабы я мог скрестить ужа с ежом, то есть человека с представителем псовых.       Эксперимент оказался удачным и, отработав методику на, кхем, лисичках, я переключился сначала на местных обезьян, а после и на людей.       Все удачные эксперименты над приматами я после в обязательном порядке стерилизовал. От греха подальше, ибо в моем воображении были яркими кадры из фильмов серии «Планета Обезьян», и оригиналов, и ремейков, и подобного для своего нового мира я не желал. А зверушки, по итогу получились у меня знатными. Вот представьте себе гиббонов, только краснокожих, с грязно-серой шерстью, длинными когтями и ростом в метра два с половиной. Представили? А еще накрутите сверху просто неудержимую физическую мощь, устойчивость к урону и живучести, которой позавидуют и некоторые бактерии, инстинктивную способность к базовому оперированию чакрой и интеллект на уровне не самого тупого крестьянина и поймете, почему я немного бзднул.       Но, на удивление, нрав у получившихся химер вышел добрым, по крайней мере меня они слушались и с удовольствием игрались с моими учениками и детьми, терпя все их издевательства. Иных же чакроюзеров они остерегались, но агрессии не проявляли, а на простых людей реагировали как и на иную дичь, то есть в случае возможности жрали с аппетитом. Я однажды имел глупость отпустить их погулять и в итоге за три дня, по истечению которых они все поголовно вернулись ко мне, в образовавшихся по соседству с нашим монастырем крестьянских хуторах в общей сложности пропало полтора десятка человек и очевидцы однозначно указывали на то, что тех отлавливали мои обезьянки. Разумеется, после этого я их отругал и те пристыдились и людей больше не жрали… ну или просто больше не попадались. Назвали сих обезьянок Идзю, что наиболее точно на русский переводится как чудо-юдо и крайне подходила этим орясинам.       После получения стабильного результата с обезьянами я переключился на людей; сначала на простых крестьян, а позже и на чакроюзеров. Понимаю, что бесчеловечно, но я старался как подопытных использовать разнообразных преступников и душевнобольных, от чего и не удивительно, что после получения результата я их уничтожал.       И, в конце концов, все много раз проверив и перепроверив, я приступил к модификации своих учеников. Преображения были не очень сильными, но филигранно мной просчитанными и отточенными от чего я могу гордо заявить, что со своими родичами я ни разу не накосячил. В целях безопасности я не подгонял их энергетику до полной идентичности с моей, от чего и по итогу способности в управлении огнем у них были слабее, но и ограничения на использования классической чакры было тоже меньше. В отличие от меня они, пусть и с большим трудом, но могли эти техники использовать. Дальнейшее было уже делом техники. Обучить, воспитать и отправить в мир.       С моими детьми же было одновременно и проще и сложнее. Проще потому что они в полной мере унаследовали мою особенность, сложнее же в том, что каждый из них сделал это по-своему.        Вообще в этом перерождении я настрогал семерых детей. Троих от Юмэ, и четверых от Акико, чье сердце я все же растопил и нашел в нем для себя место. И если детки от Акико, три парня и девочка, во всем походили на прошедших модификацию соклановцев, только во всем лучше, то отпрыски от Юме удивили. Три девочки, все как на подбор в маму блондинистые, миленькие и мимимишные, умненькие но с жуткой тягучей и густой чакрой, от ощущения которой даже у матерых сенсоров нашего клана стыла кровь в жилах. Как ни печально, но виноват в этом именно я, а точнее то, что их мама некогда тоже попала под мое колдунство, и претерпела некоторые метаморфозы, которым я раньше значения и не придавал. А зря.       Из-за своей особенности девочки росли в некотором отчуждении от сверстников, да и обучаться даже среди измененных мной учеников они не могли, ибо методики им банально не подходили. Разумеется, я всеми силами пытался помочь им и проводил с ними уйму времени, не забывая при этом и о своих учениках и детях от Акико. В итоге об экспериментах пришлось забыть, но я не жалею об этом, ибо дети дороже.       Для бедняжек пришлось не только специально подбирать свиту, дабы они совсем себя в изоляции не ощущали, но и разрабатывать для них особенную методику обучения. Это было просто невероятно сложно, ибо, увы и ах, но их аспектом оказалась вода и если остальным своим детям и ученикам я мог все показывать личным примером, то тут приходилось извращаться. Но я справился! Не без помощи Юме, от которой девочки и унаследовали водный аспект, но все же.        Время шло, наш небольшой странного вида монастырь постепенно набирал известность, ибо мои ученики, коих называли, как и меня, Хоноёни, несли добро и справедливость в мир, тем самым рекламируя и себя, и воспитавших этих огненных человечков меня.       При этом год от года новых учеников у меня становилось все меньше и меньше. Все дело в том, что персиковолосым потомкам год от года становилось все неприятнее и неприятнее находиться в приютивших нас древних руинах и причиной тому были мои дочери от Юмэ, что в отличие от Акико и ее отпрысков никуда от меня сбегать не спешили. Хотя тут я преувеличиваю и дети, и Акико убегали не от меня, ибо с радостью встречали меня когда я приезжал навестить их в нашем базовом поселении, а от давящего и им неприятного ощущения, что порождали своей совокупной мощью дочери от Юмэ. Я тоже испытывал от этого некоторый дискомфорт, ибо их общая сила где-то на треть превосходила мою, но этого было недостаточно, дабы я начал избегать собственных дочерей.       Но зато в отличие от персиковолосых белобрысые родичи с превеликим удовольствием перебирались к нам. Этому способствовал не только постаревший, но все еще крутящий свои интриги Акимару, но и то, что в пределах ауры моих дочек они, в отличие от персикоголовых, наоборот, чувствовали себя лучше и вообще с большей охотой начинали размножаться, нежели в базовом лагере. Таким образом, на моих глазах происходило то, с чем я до этого всеми силами боролся: раскол клана. Но происходил он мягко и полюбовно, без резни и кровопролития поэтому и вмешиваться я не стал. К сожалению, между двумя ветвями накопилось слишком много различий и столь мягкий «развод», виделся мне наиболее малокровным решением. В чем я убедился позже, когда среди последних переселенцев перебрался и сам Акимару, и после обстоятельного разговора подтвердил все мои выводы.       С тех пор, после взросления детей я, по сути, жил на два дома и периодически кочевал между двумя поселениями и двумя женами. Я вновь взялся обучать и модифицировать персикоголовых, но одновременно с этим я и передал некоторые результаты своих экспериментов по созданию химер дочерям от Юмэ. Разумеется у них поначалу ничего не получалось, но девочки у меня уродились умненькими и крайне быстро, пусть и с моей посильной помощью, приспособили наработки под себя, совместив их со знаниями своих беловолосых родичей и фактически освоили мелкосерийный выпуск боевых химер.       Таким образом мерно прошло еще три года и в один не очень прекрасный момент, пребывая в старом клановом поселении, я ощутил некое странное подрагивание природной чакры.        Тут стоит упомянуть, что Хоноёни не насовсем уходили в странствия по миру и после нескольких лет скитаний по соседям и отжигания всего и вся они возвращались в базовое поселение и заводили семьи. Иногда с такими же модифицированными, иногда с простыми персиковолосыми — по итогу к моему сорокатрехлетию из нового набора в Хоноёни пришлось модифицировать лишь двоих, остальные уже несли унаследованные, пусть и иногда менее выраженные изменения. От этого и общий фон чакры в поселении стал с заметным привкусом жара, по аналогии с моими дочерями от Юмэ. От этого, кстати, джунгли вокруг старого поселения стали значительно суше и постепенно сменялись на саванну, а вокруг нового, по аналоги, постепенно заболачивались. Эффект был интересен и я даже уделил его изучению некоторое время, жаль только, что его мне не хватило.       Как я уже сказал, все началось со странного колебания природной чакры. В некоторой мере она казалась мне эдакой иммунной системой мира и воспринимала как угрозу чакру моих потомков и как бы пыталась вытеснить ее, наращивая свою концентрацию, но доселе ее плотность, достигнув определенного, пусть и высокого, но безопасного уровня, свой рост практически прекратила, а тут по общему ее фону словно рябь прошла и начал закручиваться хорошо мной ощутимый водоворот… чакроворот? В общем вихрь со своим эпицентром в полукилометре от поселения. Вместе с тем концентрация сен-чакры стала просто запредельными темпами расти! Я тогда как раз пил чай и от неожиданности даже выронил чашку. Давление овеществленной воли мира стало столь сильным, что его почувствовали и мои модифицированные потомки, что особой чувствительностью и не отличались.       — Папа? — составлявший мне компанию за чашечкой чая старший сын, что только слегка поежился, удивленно взглянул на пролитый мной чай.       — Что-то не так, — пробормотал я ему и устремил взгляд туда, где мне ощущался эпицентр вихря.       На мои слова сын посуровел и окликнул своего вестового. Он у меня пошел в деда, от чего и не удивительно, что с гордостью принял титул кланового воеводы из его дряхлеющих рук.        Что он ему сказал, я уже не слышал, ибо сорвался с места к эпицентру, расширяя свой Канал до предела.       Тут стоит пояснить, что же такое Канал. А это просто связь с моим внутренним миром, или правильнее говорить параллельным измерением? В общем, с тем местом куда я попадаю после смерти и откуда, как оказалось, черпаю свою манну. Установить это было не трудно, как и понять, как именно управлять шириной Канала; для этого всего лишь нужно было очень-очень много медитировать и наяривать свой Даньтянь, ака источник Ин-чакры, косплея чертовых китайских культиваторов.       До места я домчался за считанные мгновения, но ничего сделать не успел. Сенчакра, образовав в эпицентре вихря пресловутую сингулярность, с громогласным мощным взрывом и сопровождавшим его валом огня, коллапсировала.        Силой воли, за счет многолетней практики и уже раскочегаренного канала, я остановил мчавшееся на меня, а значит и в сторону поселения родичей, пламя. Потребовалось несколько мгновений, дабы усмирить его, поэтому я далеко не сразу заметил, давящую переполненную злобой и яростью нечеловеческую, едкую до слезящихся глаз, чакру. Первая ассоциация, что всплыла в моем разуме, была яростный всепожирающий лесной верховой пожар, что неостановимой волной мчится вперед, изничтожая все на своем пути. Вторая же, более уместная для нынешнего мира ассоциация заставила мою пятую точку непроизвольно сжаться, и вызвала холодок, промчавшийся вдоль позвоночника.       Биджу.       Не теряя более ни мгновения, я вогнал свое сознание в условный аналог боевой медитации, что мне все же удалось создать. Хотя так называть это состояние измененного сознания неуместно, но аналогий, более точно соответствующих, мне подобрать сложно.        Уже иным образом, сосредоточив все свои чувства на сгустке злобной чакры в эпицентре недавнего взрыва, я с некоторой оторопью ощутил, как он с просто космической скоростью разрастался и набирая мощь, впитывая в себя сен-чакру. Такими темпами через минуты три это чудовище превзойдёт меня, а через пять всю совокупную мощь моих потомков в поселении.        Более не думая на посторонние темы, я, собрав всю накопленную энергию, ударил по бесформенному темно-оранжевому сгустку, что уже проявился в материальном мире. Несмотря на то, что наши аспекты совпадали я вполне рассчитывал хотя бы минимально навредить существу, ибо моя манна все же не очень дружит с сенчакрой, из измененной формы которой, по сути и состояло это существо. И, судя по дрожи чакрофона, что можно было расценить, как болезненный рев, я добился частичного успеха, а главное я сумел букально запульнуть еще не успевшего до конца воплотиться в реальности биджу подальше от поселения родичей. Увы, порождения чертового рогача-Хагоромо не отправилось в далекие дали а отлетело лишь на пару сотен метров и также продолжило впитывать в себя природную чакру. До того момента, как оно более менее сформировало свое вместилище и все же смогло дать мне отпор я успел отфутболить его еще пару раз, тем самым значительно увеличив расстояние до моих потомков, что преисполнились своей глупости и галопом мчались ко мне, прямо в пасть к очень-очень злому огненно-рыжему настоящему демону.        И тут по чакре вновь прокатилась волна от чего у меня, не будь я в боевой медитации, точно бы подкосились ноги. Казалось, что чакра биджу словно бы сменила агрегатное состояние, уплотнившись до невиданных мной ранее пределов, чем спровоцировала не только появление на теле существа чего-то, что можно интерпретировать как хвост, но и увеличило темпы поглощения сен-чакры.        — Пиздец, — подумалось мне, когда в лицо на огромной скорости влетел сгусток чакры, по плотности лишь чуточку уступающий воплощению хвостатого чудища. Лишь напряжением всех своих сил я смог удержать удар, пусть и отправился в полет к нагоняющим нас потомкам.        Приземление было относительно мягким, и пропахав в земле борозду метров в пятьдесят, я, не теряя времени, вновь ринулся к продолжавшему набирать мощь демону. При этом я очень удачно оказался прямиком в компактной группе сильнейших Хоноёни, коих я своим телом ненароком раскидал, как кегли. Увы и ах, но они были мне не помощниками в борьбе с этим чудищем, о чем я им и просемафорил жестами, ими же и приказав эвакуировать родичей, пока я буду сдерживать это существо.        Перечить мне никто не стал, и я с некоторым облегчением на душе вновь ринулся в бой, попутно выводя свой Канал за безопасные рамки, увы и ах, но после всего мое нынешнее вместилище гарантированно превратится в груду искаженного мяса, но это малая цена за шанс на спасение для моих детей.       К моменту, когда я вновь настиг злобное порождение рогатого инопланетянина, то вновь пустило по чакре бьющую по чувствам волну и, ещё больше уплотнив свою чакру, отрастило еще один хвост.        Теперь ранее бесформенное огненное нечто стало принимать облик чего-то антропоморфного с длинными чуть более темными, чем остальное тело «ушами». Образ был столь узнаваем, что не признать его было попросту невозможно.       — Курама, — прошептали мои губы, в момент, когда я вновь нанес удар по биджу. На этот раз я бил уже не огнем, а сырой, искажающей мое собственное тело и реальность вокруг, переливающейся всеми, от голубого до темно-синего, оттенками, с редкими радужными всполохами, манной. Моя воплощенная воля встретилась с обретшей сознание воплощенной волей мира и пока побеждала, отправив рычащее от ярости и боли существо в очередной полет, где оно на своем пути ломало и с корнем вырывало многовековые деревья.       — Людишки! Ненавижу!!! — прорычало это чудо и несмотря на кажущуюся невероятной мощь моего удара, вовсе не понесло урона, пусть и яростно рычало собирая очередную бомбу биджу. В этот момент у него, наконец, сформировался третий хвост и я понял, что при появлении четвертого он меня банально размажет, как букашку.       Не мешкая и импровизируя на ходу, я впервые насильно потянул по Каналу свою манну. Мой посыл был простым: больше! Еще больше! Отдай все! И манна подчинилась, казалось, что реальность треснула, и в эту трещину хлынул неостановимый переливчатый поток подчинённой мне, коверкающей само мироздание, энергии. Очертания моего тела поплыли, кожа резко посинела и стала совершенно хаотически покрываться небольшими шипами и лазурными перьями. Мне даже показалось, что где-то в районе поясницы у левой почки открылся третий, а за ним и четвертый глаз. Более не обращая на все это внимания, я, усилием воли, в долю мгновения переместился к немного припухшему от подобного девятихвостому и ударом обзаведшейся птичьими когтями руки вбил биджудаму ему в глотку, попутно подчиняя реальность вокруг нас своей воле.       — Курама, Курама, — не смог я удержаться от некоторой пафостности, буквально отрезая квакнувшего от неожиданности хвостатого от сен-чакры. — Твоя ненависть к людям слишком дорого обойдется миру.       Услышав свое имя девятихостый еще яростнее взревел и попытался достать меня своими когтистыми ламами, но те были перехвачены двумя внезапно появившимися из-за левого плеча не то крыльями не то птичьими лапами.       В ответ я, внезапно поймавший странный дзен, лишь улыбнулся… третьим ртом, что открылся у меня в районе левого соска, которым я при этом еще и подмигнул. И эту улыбку вызвала не ярость хвостатого зверя, а странная своей абсурдностью и гениальностью идея, что посетила мой разум в обнимку с образом девятихвостой лисодевочки.       — Раз ты так ненавидишь людей, то думаю, тебе пойдет на пользу оказаться в человечьей шкуре. — прошептал я на ухо внезапно поумерившему свою ярость и прижавшему уши Кураме. Мой голос прозвучал странно, словно нестройный хор тысяч голосов, мужских и женских, что прокричали и прошептали и пропели эти слова одновременно.        После, собрав всю манну и волю, я пожелал выдавить из Курамы всю чакру, оставив лишь его сознание, его сущность, что делает его им. Мироздание со скрипом, но подчинилось, и на искажающуюся от пертурбаций моей энергии землю полился поток того, воплощением чего был девятихвостый, Ярости и Ненависти, густо замешанных на пламени.        Сие действие давалось мне с некоторым трудом, но я упорно продолжал это делать. Чёртова картина девятихвостой лисодевочки буквально застелила мне глаза и была на удивление интересной, а главное сколько перемен она способна привнести…        В конце концов я «выжал» сущность не до конца воплотившегося биджу и получил небольшой сгусток… чего-то. От которого так и веяло непониманием, страхом, если не сказать первобытным ужасом и некоторым звериным признанием моей мощи.        Что сказать, на успевшего воплотить всего три хвоста девятихвостого я действительно произвел впечатление. Беда лишь в том, что поток по моему Каналу иссяк. Полностью. И более манны ко мне не поступало. Я ощущал, что буквально досуха выдоил то, что можно назвать моим внутренним миром и более не получу ни капли энергии, а это значит, что впечатление обо мне у Курамы сейчас насквозь лживое и обманчивое, и может в любой миг рассыпаться на мириады осколков, стоит лишь этому демону вновь попытаться вырваться. Но подобное меня не пугало, а наоборот, будоражило.       Но нужно было срочно заканчивать и я, непроизвольно то ли каркнул, то ли курлыкнув, собрал всю оставшуюся манну и метнул сущность девятихвостого куда подальше от моих потомков, с четким посылом-приказом, дабы эта сущность переродилась человеком. Это было последнее, что я запомнил, перед тем, как окунуться в небытие и вновь очутиться в странном мире с дорогой увенчанной множество Торий. Кто же знал, что оставшейся манны чуточку не хватило, для того, чтобы действительно переродить Кураму в случайной девочке в далеких краях. И быть бы беде, с повторным воплощением введенного в бешенство собственным страхом биджу, если бы не одно но. В этот же момент, совершенно случайно некая молодая девушка, на другом конце континента, в чьих жилах текла лишь совсем малая, практически неуловимая капелька моей крови, была, будучи служанкой в доме местного царька-чакроюзера, изнасилованна сыном этого самого царька, покусившимся на ее красоту…       Совершенно случайно…