***
Москва была вся изрублена торговыми рядами, крутыми улочками да теремами писаными утыкана. Чудная, незнакомая, но такая интересная! Взглянешь в окошко - вся на ладони, только вот дальше кремлевских стен выбраться Игорю не довелось, хотя сколько уже после помолвки прошло... Княжеский двор Гром освоил быстро. Заглянул в здешнюю библиотеку, присмотрелся к тренировочной площади для стражи, но душа все рвалась поглядеть, чем местный люд живет, а без пропуска через кремлевские ворота ни войти, ни выйти. Пробовал Игорь подступиться аккуратно, спрашивал о нем, чтоб к главному рынку выбраться. Все же с переездом он многого с собой не взял, что-то нужно было докупить. Стоило об этом обмолвиться, как следующим же днем Петр прислал ему несколько сундуков, доверху забитых всем искомым. Теперь думал Игорь, как с этой бедой справляться. Не с сундуками, а с дозволением выйти, куда вздумается. Вот он и решил сам разобраться, откуда в кремлевском дворе приказы на пропуска берутся. А то чуял, что спроси о выходе в город Петра еще раз, стрелец на радостях оказать радушие и гостеприимство все торговые улицы для его прогулки перекроет. Начал Игорь с того, кто за воротами следил, а там понеслось... Глава стражи ропотливо отослал к окольничему. Окольничий был бы и рад оказать услугу, но в его обязанности это не входило, поэтому отправил он Игоря к думному дьяку. Думный дьяк несколько дней занимался своим делом - думал. Как думать закончил, заявил, что надобными выписными грамотами не владеет, а те, что у него есть, только для прислуги сгодятся, и посоветовал обратиться к другому думному дьяку. Мол, он мужик толковый, подскажет, к кому точно идти нужно. Другой думный дьяк долго болел, а выйдя с болезни, визита Грома к себе испужался и умолял все решить лично с Петром Юрьевичем. Взгляда на Игоря дьяк так и не поднял. Утомленный битьем порогов, Гром все же сдался. Выбрал для разговора время, а от стрельца и след простыл. Служба, видите ли, который день уже в отъезде. Оставалось только ждать.***
День был жаркий. Игорь развалился на стуле перед шахматным столиком и наблюдал за попытками Мариюшки сберечь свои пешки. Служанка играть совсем не умела, но училась быстро. Игорь устало вздохнул. Вроде и день погожий, и вести хорошие с имения шли, а все равно как-то тоскливо. Невыносимо его свободолюбивому духу в четырех стенах неприкаянным сидеть. За какое дело ни возьмется, тут же прислуга отгоняет и ропщет, что не пристало барину работу за чернь выполнять. Да только в кремле на любую работу эта самая чернь имелась, а где не чернь требовалась, имелся голова. Оставалось Игорю время за бездельем коротать, как сейчас. Легкая темная накидка, что была в одном из притащенных сундуков, мягко стекала по плечам, вышивкой своей серебрясь. Даже неискушенный дорогими нарядам Гром любовался ею. Накинул утром без всякого умысла красоваться, а теперь засматривался, про Петра ненароком вспоминая. Стрелец так ловко вплетал свое присутствие в его жизнь, что неминуемо становился ее частью. То к кремлевскому саду на прогулку утянет, болтовней занимая. То Мариюшку сгонит и вместо нее с Игорем в шахматы сядет. То молча придет после обеда и задремлет рядом на лавке, пока Гром докладные письма с имения разбирает. Привыкший к его частым визитам, Игорь немного заскучал. Даже сердиться перестал и позабыл, что за пропуск хотел ругаться. Дни без Петра плыли слишком ровно и тихо. – Надоело вам здесь, барин? – спросила Мариюшка. – С чего взяла? Игорь от окна к ней свой взгляд обратил, голову рукой все так же скучающе подпирая. Служанка была на редкость смышленой, учтивой, лицом кругла и бела. Ей бы самой сейчас женихов со сватами ждать, думал Игорь, а она подле него угрюмого сидит, улыбается и лишний раз не отходит. – Что на душе варится, то на лице не утаится, – покачала головой Мариюшка. – О чем пригорюнились? – Ни о чем, – слукавил Игорь. Хоть и нравилась ему служанка, но свои думы он при себе оставит. – Скажи, когда там мастерицы прибудут? – Со дня на день, – просияла Мариюшка. – Вы уж не волнуйтесь, Ксения Борисовна знатных кудесниц пригласила. Они к свадьбе вам такое платье сошьют, краше всех будете! Как раз об этом Игорь не волновался. Ксения из каких-то личных побуждений возложила на себя добрую часть подготовки. То ли потому, что княжна считалась негласной хозяйкой двора, то ли потому, что любила праздничную суету. Мариюшка, не дождавшись никакого отклика, вопросительно вскинула свои тонкие бровки. Мол, барин, точно все хорошо? А то больно вы задумчивы. И в самом деле, последние дни Игорь только и делал, что размышлял. Поводов для этого было предостаточно. Вдруг с улицы донесся шум, будто конница промчалась к главному крыльцу. Из-за распустившихся в свой полный цвет кустов и деревьев углядеть, что во дворе творится, было сложно. Может, Петр наконец вернулся? Нечто радостное ущипнуло Игоря изнутри. Совсем как в детстве, когда он временами ждал отца, прислонившись к окну. Все еще свеж в памяти тот перестук копыт и крик караульных, означавший его возвращение. Через некоторое время в дверь комнаты постучалась прислужница. – Барин, там казначеи с Верхграда, – сообщила она. – У нашего крыльца остался юноша, с ними прибыл, но говорит, что к вам. Дмитрием представился. Пускать? Не верилось Игорю в услышанное, ноги сами понесли к коридору. – Вели подать еды и вина, – бросил он Мариюшке через плечо. Мариюшка только руками взмахнуть успела, все наказы на прислужницу перекинула и поторопилась скорее за Игорем, приговаривая, что негоже просватанному да помолвленному молодцу одному гостей привечать. Спешил Гром к крыльцу, как простолюдин, в один шаг несколько ступенек перемахивая. Да только ладный стан и взметнувшиеся вслед крыльями полы сверкающей накидки все равно в нем барина рисовали. За входными дверями показалась знакомая светлая макушка. – Вот кого я не ждал, так это тебя, болезный! – хохотнул Игорь и заключил в крепкие объятия давнего друга. – А ты как всегда, – в тон ответил Димка, хлопнув Грома по плечу, – несешься сломя голову и обзывательствами сыплешь. – Да где ж здесь обзывательство? Самое ласковое, что я для тебя припомнил! – выпрямился Игорь, на пару шагов отступая. Димка, что уже который год был не Димкой, а Дмитрием Владимировичем, младшим казначейским служащим, изменился сильно. От запомнившегося образа румяного мальчишки остался один лишь лучистый взгляд. Окреп, возмужал, хоть и был все еще юн. Подоспевшая к крыльцу Мариюшка гостю поклонилась и отчиталась, что трапезу подадут с минуты на минуту. – Нечего на пороге мяться. Поведай лучше, какими судьбами здесь? – спросил Игорь, подтолкнув друга к двери. Дима солнечно улыбнулся и начал свой долгий рассказ. Одно дело письма получать, а другое живую речь о родном крае слушать. Впитывал в себя Игорь все последние вести столицы Верхних земель, словно не был там несколько лет. Димка не был вхож в думный собор, но от тамошних бояр многое узнавал, о чем Игорю сейчас и докладывал. Что касалось казначейской делегации, то в кремль она прибыла разделить траты на свадебное пиршество, как если бы Игорь был из княжеского рода. – Благоволит тебе наш Князь, – говорил Димка, уже сидя за обеденным столом. – Нет, – выдохнул Игорь, немного подумав, – не для меня это сделано. Для тех бояр, что могли противиться сближению княжеств. Для тех, кто мог подумать, что раз Игорь не родной крови с Верхградским Князем, то и важности в этом браке нет. Для тех, кто сомневался в силе будущего союза. Вот для кого было это сделано. Димка ничего не ответил. В течение следующих нескольких дней, пока казначеи двух княжеств составляли и делили смету, Гром совсем позабыл о донимавшей его ранее скуке.***
Первый месяц лета в Москве прошел в иссушающем зное, изредка пуская в себя тяжелые проливные дожди. Собиравшиеся над городом тучи не особо любили размениваться на легкую кропящую морось, привычную Верхним землям, хотя и там край от края отличался. Игорь оглядел прояснившееся небо и покрепче затянул кожаные наручи. Когда они с Димкой только пришли к тренировочной площади, блекло-серые облака угрожающе пучились над их головами, намекая спрятаться под крышу скорее. Игорь на такое был не согласен, поэтому решили остаться на площади. Димке со дня на день уезжать, а за всей болтовней они так ни разу и не вышли размяться, как в старые добрые времена. Вспоминалось детство, когда им еще не доверяли даже тренировочные мечи, и они бились на палках, спрятавшись за старой конюшней. Димка был младше и слабее. Игорь от щедрот душевных иногда поддавался, но делал это так неумело, что маленький друг тут же все понимал и обижался. Честное поражение ему было важнее придуманной победы. Сейчас поддаваться не приходилось. По телу расплывался жар, мышцы приятно гудели. – И ты это называешь "давно не разминался"? – утирая платком пот, спросил вымотанный Димка. Игорь задумался. – Ну, последний раз еще в имении Игната на мечи вытянул и все. – Вот как, – хмыкнул он. – Кстати, а как ты с имением дела решил? Любому другому Игорь ответил бы, что прекрасно всем управляется через письма и гонцов, но от Димки скрываться не было никакого смысла. – Я уже написал своей тетке, она обещалась приехать туда после кострищ. – Боярыне Шустовой? – удивился Димка. – Как же она свой дом оставит? – Свой дом она продает в счет долгов покойного мужа, – хмыкнул Игорь. – В имении должен быть кто-то смотрящий, да и куда она с четырьмя детьми на руках? Я ей жалование за пригляд назначу. Сколько в этом было благородства, а сколько личной выгоды, Игорь старался не думать. Боярыня Шустова, имея непутевого супруга, смогла после его смерти свести все многочисленные долги к стоимости скромного имения. И не то, чтобы ей некуда было податься, просто Игорю действительно нужен был толковый человек на месте. – Умно, – согласился Димка. – Она твоему роду не чужая, да и дела явно вести способная. Игорь скупо кивнул. У его рода "не чужих" почти не осталось, некогда раскидистую родословную Громов здорово подточили войны и мор. Тех смутных времен Игорь не застал, но прекрасно видел последствия. Из всего фамильного древа по отцовской стороне осталась только двоюродная тетка. Собиравшиеся ранее облака совсем разбежались. Игорь придирчиво оглядел взбитую песчаную насыпь. В отличие от Димки, он еще ни разу к ней спиной не приложился, а в пыли были все равно оба. – По всему двору ищу, а ты здесь, – вдруг раздалось из-за спины. От макушки до пят Игоря прошило осознанием, чей это был голос. Петр стоял позади них в своем привычном стрелецком кафтане. Гром замер, рассматривая. Легкая ткань плотно обтягивала крепкие плечи, струилась от пояса до голени черной волной. Уж слишком опрятный вид, такого не могло быть у человека с долгой дороги. Выходило, что Петр вернулся еще утром, и его возвращение Игорь бессовестно пропустил. Неясное чувство колыхнулось в груди, но стоило поймать на себе полный тепла взгляд, все волнения разом улеглись. – С возвращением, Петр Юрьевич, – короткая улыбка против воли скользнула к лицу, когда Хазин сделал несколько шагов в его сторону. Игорь по привычке протянул ладонь для рукопожатия. Петр хитро усмехнулся, руку подхватил и развернул тыльной стороной, губами к костяшкам склоняясь, но не касаясь их. Все внутри замерло от такого почтительного жеста. Чужой выдох опалил кожу. Игорь слабо мотнул головой, сбрасывая зыбкое оцепенение. Руку отпустили. Наверное, таким и должно быть приветствие после разлуки, Игорь не знал. К его руке так склонялись только в былом юношестве, когда матушка жаждала присмотреть для сына достойного жениха и несколько раз выводила в свет. Кто бы к нему тогда ни подошел, Игорь чувствовал лишь отстраненную скуку. Сейчас ей не было в нем места. В стороне кашлянул наблюдавший за ними Димка. Взгляд у Петра неуловимо переменился, стал острее и строже, словно Димка был ему сейчас здесь лишним. Игорю стоило их представить друг другу, но Хазин дожидаться того не стал. – Петр Юрьевич, – кивнул он в приветствии, – жених Игоря. – Дмитрий, его давний друг, – так же в ответ кивнул Димка, в лицо стрельца вглядываясь. – Знаю, – отозвался с легкой усмешкой. – Мне уже сообщили. Звучало так, будто ему обо всем происходящем в кремле докладывали. Не мудрено, если и о попытках Игоря получить пропускную грамоту Петру тоже было известно. Нечто тягучее повисло в воздухе. Княжич сцепился взглядом с Димкой, словно испытывая на что-то. Все также усмехался в своей манере и голову держал высоко, да только от чего-то тянуло Игоря поближе к нему встать. Желание совсем рыхлое, еще не обретшее форму, растаяло прежде, чем он успел его понять. Димка взгляд отвел, едва заметно склонив голову. От навалившегося невесть с чего облегчения, Гром тихо выдохнул. В голове закрутились мысли, что не мешало бы заканчивать и сменить уже одежды на чистые. Рубаха вся смялась, а шнуровка на вороте совсем расплелась, открывая в прорези ключицы и взмокшую грудину. Наверняка он со стороны выглядел не лучше лохматой псины. – Дмитрий, – вдруг начал Петр, – не против, если я украду у вас противника? Димка удивленно покачал головой. Будто он мог ответить иначе. Хазин подхватил со стойки меч, на пробу подбросил в руке и довольно хмыкнул, к Игорю оборачиваясь – Окажешь честь? Учти, отказ разобьет мне сердце. Игорь прыснул с этой нелепой шутки, веселясь. – Давно на песке не валялся, княжич? – Думаешь, что одолеешь меня? – искренне удивился Петр. – Уверен, – вздернул подбородок Игорь. В крови закипел азарт. Выйти против сотника это не с младшим казначеем бодаться. Игоря давно обуревал интерес узнать, насколько хорош Петр в бою. Поговаривали, что княжич без нужды меча не вынимает и все руками своих стрельцов воротит. Если Хазин вправду только приказы раздавать горазд, то грош ему цена. – Раз так уверен, может заключим спор? – спрашивает Петр. Они стояли друг против друга, взглядами положение рук и ног изучая. Еще даже не начали, а уже настороже. – И о чем же будем спорить? – О чем хочешь, – улыбнулся Петр. – В город хочу выйти, – кивнул Игорь, посерьезнев, – да через ваши ворота блоха без пропуска не проскочит. – Так разве об этом стоит спорить? Ты здесь не заключенный, вышлю с тобой десятину и гуляй по городу на здоровье. – Нет, я хочу выйти без десятины, – такого ответа Петр не ждал, нахмурился, все свое веселье теряя. Игорь продолжил: – одного или двух стрельцов за своей спиной потерплю, так уж и быть. Но не десять. – Пять. – Одного или двух, – стоял на своем Гром. – Или настолько меня стыдишься, что без живой ограды выпускать не хочешь? Ни в чем подобном Игорь даже не думал Петра подозревать, но в борьбе за волю все средства хороши. Стрелец глаза широко распахнул, будто слова эти его оскорбили. – Будь по-твоему, но только если одолеешь, – Петр из-за пазухи карманные часы вынул и подбросил их Димке, окликнув того. – Засекай три минуты. Кто с ног свалится, тот в проигравших. Трех минут Игорю хватит с лихвой. Димка начал отсчет. Солнце глядело на них с голубой простыни небосвода, в затупленных лезвиях отражаясь. Игорь за поступью стрельца пристально следил. В длинных полах темных одежд каждый шаг плыл и не путался. Он выверенный, выученный за много лет службы, понял Гром. Багряный пояс рассекал литой силуэт, внимание на себя стягивал, отвлекая от важного. Все чутье обострилось в момент, когда Петр нанес первый удар. Меч в его крепкой руке прокручивался, словно весил не больше гусиного пера. Эта обманчивая легкость завораживала. У Игоря в руке точно такой же, и он знает, с какой силой тянет плечо к земле. Лязг металла бил по ушам, насыпь под ногами от шагов резких взбивалась в пыльное облако. Они гнались друг за другом опавшей листвой в вихре ветра - легко и быстро. Игорь дыхание держал, тянул воздух со свистом через нос. В груди жар расползался, словно от огненного жерла печи. Хазин ниже на полголовы, но в плечах шире, от того замахи выписывал немыслимые. Игорю уворачиваться от них сложно, почти невозможно, но распаленное боем тело гнулось послушно, от столкновений уплывая. Кровь бурлила, в носу щекотало от терпкости. Петр подобрался совсем близко, клинком на клинок навалившись. – Чудно пахнешь, – выдохнул он с наглой усмешкой. – А ты в бою всех обнюхиваешь? – оскалился в ответ Гром. – Не всех. Вот ведь паршивец, несуразицу всякую лепит, лишь бы выбить Игоря из колеи! Колкие подначки в бою слышать привычнее, от них отбиваться Гром только так научен. А куда деваться от взглядов проникновенных и слов льстивых? Они липнут к шее, плечам, рукам, едва ли под рубаху не ползут. Сердце предатель, бьется гулко, под ребрами тесно-тесно сжимаясь. Все случилось слишком быстро. Вот Игорь переступает в развороте, а вот его уже подсекают, валя спиной наземь. В ушах зашумело, мир перед глазами перевернулся. Игорь дышал глубоко и рвано, взгляд терялся в атласной синеве неба. Хазин над ним возвышался, солнце собой закрывая,***
Как только была утверждена смета, казначейская делегация выехала из Москвы. Вместе с Димкой в Верхние земли Игорь отправил несколько писем: для Юли, Игната и Федора Ивановича. Было что-то сокровенное в том, чтобы передать их почти из рук в руки. Стоило коннице с делегацией миновать главные ворота, как нечто незримое натянулось и оборвалось внутри. Игорь вдруг понял, что весь этот месяц после помолвки жил в Москве с чувством, будто он здесь гость. Но гостем был Димка, который только что покинул кремль, не Игорь. Игорь отсюда уже так не уедет. Каждый раз, когда он хотел найти себе дело, разузнать о жизни двора, его отталкивали, а он особо и не сопротивлялся. Потому что не чувствовал себя в праве настырно лезть в чужую жизнь, в чужой уклад, ведь он... гость? Смех сам вырвался из груди чистым и звонким потоком. Мариюшка на своего барина покосилась удивленно и завертела головой, выискивая, что же его так развеселило. Игоря веселил только он сам. Где-то вдалеке стоял Петр, стращая выстроенных на дозорном посту стрельцов. Его угольную фигуру из десятка других Игорь выцепил сразу. Спина прямая, как осина, и сабля на поясе покачивается от чеканных шагов. Гром краешком губ улыбнулся. В комнате лежала грамота с именным дозволением проходить через ворота кремля в любое время дня и ночи. Гостем в Москве Игорь точно не был, и пора бы уже начать привыкать к этому. Наступал второй месяц лета.***
Примчавшийся ветер шевелил черные тучи, но они, не желая сдвигаться, падали на землю отвесным ливнем. У западного края Московского княжества давно не случалось дождей. Иссохшие под солнцем деревья подставляли свои листья под хлесткие капли, трепыхались беспокойными верхушками. – Как уляжется, вели собираться в дорогу, – сухо обронил воевода. – Так дорогу ж всю размоет поди, как доберемся-то? – удивленно просипел слуга, поднеся лучину к окну. – Да и тьма тьмущая! – Пока соберутся, там и просохнет уже все, и рассветет. А ливень кончится скоро. – Хорошо, – делать нечего, пришлось слуге согласится. Не спорить же с воеводой. – А куда собираться велите? Сверкнуло ярко в черном небе, а мгновением погодя грохот страшный раздался. – В Москву, сына проведать. Давненько я там не был. – Как скажете, Юрий Андреич, – кивнул слуга, закрывая наглухо ставни. Ветер то сильный дул, не приведи Небо еще и все окна повыбивает!