13
Лео поднялся и погасил верхний свет, переключил плейлист с громкого рока на что-то более спокойное. Приглушил музыку. — Будем играть в откровенность. — Сказал Берни. — Страшная игра. Раскроем своих демонов друг другу. — Это не шутки. — Лео был серьезен. Он оглядел их небольшой круг. — Скорее всего, мы все перессоримся. Это все перетекло из неоконченного спора Марка и Берни. Берни очень трепетно относился к переживаниям других людей, считал, что на самом деле все хорошие, вот только у каждого есть свои истории и проблемы и нужно не осуждать, а выслушать. Марк был проще и делил мир на черное и белое. На этом и придумали такое увлечение. Очень подходящее к Хэллоуину. Зачем бояться придуманных монстров, когда из тебя лезут настоящие? — Есть важное правило. — Берни скрестил ноги. Он был на удивление серьезен и собран для пьяного человека. — Мы принимаем каждого и не осуждаем проблемы других. Заботы маленьких птичек так же важны, как и заботы королей. Мы не обесцениваем. — Берни отсалютовал полным бокалом. Мишель нежно погладил руку Марка. — Есть свеча? — спросил Лео у Берни. — Прямо так? — Берни поиграл бровями. Ему эта затея уже нравилась. Мишель, наоборот, в восторге не был. Он чувствовал, что ничего хорошего точно не выйдет. Вся эта честность — слишком тяжелая история. Это странное развлечение определенно было не для него. Берни принес новую большую свечу, распечатал ее и зажег. Пламя неровно подсветило его лицо. В тишине комнаты тихо играла какая-та лирическая песня. Марк над Мишелем дышал глубоко. Мишель спиной чувствовал, как мерно ходит его грудь. Рука Марка была где-то рядом с его сердцем и лишь это успокаивало. Иначе бы он ушел. Берни с Лео тоже устроились на полу, покидав подушки вниз с дивана. — Мне это не нравится. — Все-таки сказал Мишель. — Можешь не участвовать. — Берни поставил свечу в центр их круга. — Это будет нечестно. — Лео строго посмотрел на Мишеля, а Марк успокаивающе погладил его по плечу. — Или все играем, или даже не начинаем. — Это не игра. — Чего ты боишься? — Марк подтянул его к себе, а то Мишель уже почти сполз на пол. — Это хорошо, что у тебя не солома в голове, и ты понимаешь, что это не шутки. В отличие от некоторых. — Мишель оглянулся на Марка. Тот говорил серьезно, смотрел прямо. Мишель на несколько секунд забыл обо всем. В полутьме и отсвете свечи Марк выглядел как демон-соблазнитель из поэм. Марк понял молчание по-своему. — Мы пас. — Сказал он. Берни тут же недовольно замычал. — Я просто не драматизирую и не держу в себе. — Добавил он. Мишель оторвался от созерцания лица Марка. Оглядел их небольшую компанию. Он плохо знал Лео, но Берни был его единственным другом уже много лет. А Марк был как его собственное продолжение. Откровенность за откровенность. Так же? Мишель выпутался из объятий Марка. Тот отпустил его неохотно, но все-таки разжал руки. Одна песня сменилось другой. Эту Мишель знал, она была очень старая и рассказывала про безответную любовь. — У меня, скорее всего, будет истерика. — Сказал он тихо. В такой атмосфере не получалось говорить громко. — Я согласен. Они сели небольшим кружком. — Как будто призрака собрались вызывать. — Тоже прошептал Берни. Он единственный держал в руках бокал с коктейлем. Уже просто смешал водку с колой, без всяких украшений. Берни был немного пьян. И смел. Как маленький воин. — Призраки в нас. — Марк оглядел их всех, задержал взгляд на Мишеле. «Ты — самый главный» — подумал Мишель. Он начинал чувствовать напряжение. Его чувства и эмоции, его натянутая струна никогда еще так не напрягалась. Мишель чувствовал страх, чувствовал, что этим вечером в нем что-то порвется. Они заставят его выговориться. У него в душе было много всего, он держался все свои недолгие семнадцать лет и был почти на грани. — Кто начнет? — спросил Берни. Руки его, держащие бокал, дрожали. Мишель не знал, что Берни умеет волноваться. — Лео. — Марк кивнул на бету. — Он все это предложил. — Вы согласились. Не перекладывайте ответственность. — Лео наклонился вперед и взял свечу. Тени пробежались по всей комнате, все задрожало. Теперь Мишель, сидевший напротив Лео, остался в темноте. — Но я начну. — Лео посмотрел на свечу. Все молчали, а Лео не начинал. — Мы же договорились. — Сказал Берни. — Да, я знаю. — Лео поднял голову. — Я — бета. — Сказал он слишком обреченно. — Мы в курсе. — Снова встрял Берни. Марк даже на него тихо рыкнул, чтобы замолчал. Это подействовало. — Я всего лишь не могу иметь детей и не пахну как вы. Мы сейчас с Берни пытаемся строить отношения, но я постоянно думаю о том, что все равно ничего не получится. Такой омега вряд ли останется с бетой. У меня богатая семья, я бы мог завлечь кого-нибудь деньгами, но это будет не лучше. Лучше, наверное, одному. Да я уже и смирился. В конце концов, можно реализоваться не только в семье. Лео покрутил свечу в руках, немного помолчал. Мишель еще ниже опустил голову, ему было за что-то стыдно. — У меня есть брат-альфа, — продолжил Лео, — родители пытались раньше относиться к нам одинаково, но сейчас уже понятно, что все надежды у них только на него. И он же не лучше меня учился, ни в школе, ни в колледже. У меня больше проектов и они успешней. Но отец на работу взял к себе именно брата, мне предложили место стажера, от которого я отказался. — Родственников выбрать нельзя. — Сказал Марк, когда Лео замолчал. — Вы можете быть родными по крови, но совершенно разными. Не вини родителей и ищи себе поддержку в другом месте. — Да. Но вы, альфы с омегами, не понимаете многого. — Чего же? — Один раз в школе дети меня закидали камнями, потому что я для них был «грязный бета». Самыми настоящими камнями, представляете? Как в средневековье каком-то. Беты же только отбросами и могут быть, конечно! Их сильно наказали. Но они сказали то, что думает общество, понимаете? Всю школу я обязательно ходил к психологу, как и все беты. Нас было немного. Нас более десяти лет убеждали, что мы нормальные, что быть бетой — нормально. Но, знаете, про нормальные вещи не нужно постоянно говорить, что они нормальные. Вам же никто не говорил, что чувствовать запах — это нормально. Все и так это знают. — Мне нравятся омеги. — Лео все продолжал. Он уже не выглядел таким уверенным, как в начале. — Раньше я пытался знакомиться с теми парнями, которые мне нравились. Меня очень часто отшивали. Очень обидно было, когда один омега прямо сказал, что беты его не интересуют. Но он хотя бы был честен. Еще один спросил у меня, правда ли, что у всех бет ВИЧ. Берни напряженно посмеялся. — Я перестал пытаться. До Берни у меня уже больше года не было отношений. И секса долго не было, и я даже не хотел его. Лео замолчал. Пламя свечи тревожно плясало, по лицам ходили резкие тени. И Марк и Берни смотрели на Лео. Мишель же уставился взглядом вниз, на свои колени. Все в нем противилось. Нет, он не хотел пускать внутрь еще и чужие переживания. Дальше была очередь Берни, и Мишель уже знал, что он расскажет. — Мы можем расстаться, — заговорил Берни, — так работают отношения. Мы же говорим честно. Пока нам нравится вместе, мы встречаемся, но я не могу тебе гарантировать того, что так будет всегда. И ты тоже не можешь. Пока что я принимаю тебя таким. По поводу несправедливости и дискриминации я ничего не могу сказать. Тебе нужно с этим смириться. — Да, я стараюсь. У меня не все так плохо еще. Я же интересовался статистикой, чем ниже социальный слой, тем больше там бет. Я хотя бы рос с нормальными родителями в богатой семье. — Это не принижает твои проблемы. — Серьезно сказал Марк. — У моего приемного дедушки было два сына — беты и один — альфа. — Заговорил Мишель. Все тут же посмотрели на него. Мишель не собирался рассказывать личные истории в самом начале, но ему хотелось поделиться этим именно с Лео. — Он бет очень рано родил, поэтому, наверное, так получилось. Я даже не знал лет до восьми, что они беты, у дедушки дома никогда на это не обращали внимания. Но дедушка, — Мишель слегка улыбнулся, вспоминая, — любил больше старшего, потому что это был прямо его сын, весь в него. Даже не скрывал своей симпатии, но никто не обижался. У дедушки была прекрасная семья. Старшим сейчас уже за сорок, у одного есть семья, дети приемные. С работой тоже все хорошо. Им как будто никто не рассказал, что с ними что-то не так, они и не в курсе. — Они могут это не показывать. — Берни качнул головой. — Дядя Джейк, ты про него? Я помню его, он классный. — Про него, да. — Возможно, они все понимают, но их научили правильно относиться к этому. Не нужно предрассудкам общества позволять сильно влиять на свою жизнь, но и сдерживать все в себе нельзя. — Поэтому мы все это и начали. — Ответил Марк. — Я не знаю, про каких бет говорит Мишель, но они мне уже нравятся. — Да, им повезло. — Кивнул Лео. — Если мы расстанемся как любовники, ты все равно будешь моим другом. — Берни медленно наклонился к Лео, убрал у него со лба светлую челку. — Еще что-нибудь расскажешь? — Давай ты. — Лео протянул свечу ему. Берни пришлось поставить стакан со своим напитком на пол. — Твоя тема довольно интересна, по ней можно проводить дебаты или писать научные работы. Различной дискриминации хватает. — Берни немного неуклюже плюхнулся на свое место. — Нас это не коснулось, мы же «правильные» с рождения, но мы тебя понимаем. Мишель согласно закивал. Марк тоже кивнул. Лео попытался улыбнуться, но не смог. — Все готовы продолжать? — Берни хитро ухмыльнулся. В свете свечи он очень пугал. — Да. — Ответил Марк, Мишель с Лео промолчали. — Что ты расскажешь? В магазине не было подходящей сумочки? — Не обесценивай. — Со злостью ответил Берни. — Мы же договорились. — Извини. — Тут же ответил Марк, даже руки поднял в извиняющемся жесте, отпустив руку Мишеля на несколько секунд. — Ты очень злой. — Серьезно подвел итог Берни. — И вешаешь на людей ярлыки. — Я же извинился. Берни кивнул, но строгость в глазах осталась. Он не спешил говорить, как будто специально ждал, когда закончатся последние аккорды играющей песни, чтобы наступила кратковременная полная тишина. Потом он поставил свечу перед собой, поднял стакан и залпом допил все, что там было. — Я боюсь смерти. — Сказал он. Мишель знал, про что скажет Берни. Он с ним поделился еще пару лет назад. Мишель обещал не болтать и не болтал. Вряд ли Марк и Лео слышали это раньше. — Мы все боимся. — Снова ответил Марк. — А ты когда-нибудь думал о смерти не как об абстрактной вещи? Когда-нибудь осознавал, что тебе этого никак не избежать? Ты точно когда-то умрешь, и, если тебе не повезет, ты перед смертью будешь понимать, что умираешь. И ты будешь бояться. — Это еще более философский вопрос. — Вмешался Лео. — Мы говорим о личном. — Я боюсь сдохнуть, милый. Это очень лично. Снова установилась тишина. — У меня был острый детский лейкоз, я поэтому в школу так поздно пошел. — Берни почесал нос свободной рукой. — Меня долго лечили, родители очень переживали, ругались часто, а потом и развелись из-за этого. Пока ставили диагноз, пока подбирали лечение, пока ждали, сработает это или нет, пара лет прошла. Потом еще лет пять чуть ли не каждую неделю наблюдались, все ждали, что может случиться рецидив. Я маленький был, но понимал, что могу умереть. Некоторые дети, которые в центре со мной были, умирали. И я подумал, что я тоже обязательно умру. Ждал этого. Берни обвел их небольшую компанию взглядом. — Во взрослом возрасте болезнь очень редко возвращается. У меня такие же шансы сейчас заболеть, как и у вас. Я здоров. Марк с Лео почти не дышали. Мишель это видел. Когда Берни ему это рассказал в первый раз, Мишель расплакался. Берни еще обозвал его дурачком и сказал, что Мишель всегда ревет из-за всякой ерунды. — Со мной сейчас все окей. — улыбнулся им Берни. — Но страшилка вышла хорошая. Только теперь я постоянно боюсь оказаться в такой же ситуации. Очень страшно ждать смерти. Это почти парализует. И да, Лео, меня тоже очень долго таскали к психологу. — Ты не говорил. — Сказал Марк. Мишель чувствовал, что он сильнее сжал его руку. Все-таки Марк тоже обладал развитой эмпатией, и Мишель примерно знал, что сейчас происходит у него в голове. — Мишель знал. — Берни поставил свечу в центр круга. — У меня нет желания тут толкать жалостливые истории. Живите, пока вам живется, не создавайте себе лишних проблем, вот и все. Ну, и к психологу, наверное, все-таки ходите. Можете еще пожалеть меня и больше не обзывать. — Берни повернулся к Марку. — Твоя очередь, Мельгор. — Берни кивнул на свечу. — Я теперь даже не знаю, есть ли у меня проблемы. — Теперь ты обесцениваешь свои проблемы. — Занудным тоном проговорил Берни. — У птенчика и дракона одинаково болит, а каждому по силам его. Давай, толкай свою речь, а я тебе расскажу, в чем ты не прав. — Ты так легко относишься к своей болезни. — Лео пододвинулся ближе к Берни, отодвинул от него пустой бокал. — Это в прошлом, я уже научился принимать это, поверь мне, милый. А сейчас мы послушаем Марка. Мишель подобрался, сел ровнее, выпрямил спину. Им пришлось отпустить друг друга, так как Марк держал свечу. Мишель был уверен, что Марк расскажет о своей семье, он ждал этого. Он хотел знать о Марке все. А в ответ готов был вывернуть и свою душу не только перед ним, но и перед Берни с Лео. — Мне кажется, ты все еще переживаешь это, ты не можешь к этому равнодушно относиться, все стараешься пошутить или посмеяться. Я понимаю твой страх. У меня же, наверное, банальная история для многих. Проблемы есть, но они у всех. — Я устал тебе повторять… — Да, я помню, спасибо, Берни. — Всегда пожалуйста. — Я просто устал. — Выдохнул Марк, он опустил голову, и волосы закрыли его лицо от Мишеля. — Я очень сильно завидую вам, иногда до злости. Вам всем, даже Мишелю. У вас есть деньги и вам не нужно постоянно о них думать. Я же просто… иногда не вывожу всего этого. — Это проблема. — Кивнул Берни. — Я немного в курсе, потом скажу свое мнение. — Скажешь, что я должен их всех бросить? — Должен думать больше о себе. Если ты сломаешься, никому из твоей семьи проще не будет. — Мне сейчас приходится работать, чтобы содержать братьев и папу. Мы всегда жили не очень хорошо и, если честно, я в обиде на родителей за это. Хотя сам говорил, что нельзя винить родителей. — Марк повертел в руках свечу. Мишель подполз к нему ближе, сел, чтобы касаться его бедра, слишком не мешал и не лез. — Эшли младше меня на два года, наш отец был каким-то мудаком, который был связан с криминалом. Папу все устраивало, потому что у него был муж, дети и деньги, все прекрасно. Потом у отца начались проблемы, он куда-то свалил, бросив нас, и через пару месяцев его просто грохнули. Мне было тогда года три, так что я все только по рассказам знаю. Имущество конфисковали, и мы скитались по разным родственникам вообще без денег. Папа так и не взял на себя ответственность хоть за что-нибудь, он после смерти отца как будто умом немного тронулся. Жили на нашу пенсию, очень боялись за папу, присматривали за ним постоянно, по ночам по очереди с Эшли дежурили. Один раз вытащили папу из петли. Эшли было семь и он потом не мог разговаривать несколько месяцев. Хорошо было, когда папа находил альф. Он брал себя в руки, один раз даже работать устроился, но быстро ушел в декрет. От одного из своих альф родил Олли. Мужик сразу же свалил, конечно. — Жесть, приятель. — Проговорил Лео. — Жесть, но люди так и живут. — Кивнул Берни. — Папаша так и не взял себя в руки, теперь ты пытаешься их всех обеспечивать, пока бедный Эшли практически растит ребенка? — У Эшли еще есть пособия, пока он в школе учится. Но что нам дальше делать я не представляю. На папу в последние годы тяжело рассчитывать, он уже не в себе. — В тебе слишком много гордости. Ты должен уметь просить помощь и принимать ее. Не завидовать нам и нашим деньгам, а попросить. Побудь немного меркантильным. — Я сам разберусь. — Это эгоизм. — Отмахнулся Берни. — Или тебе просто нравится приносить себя в жертву. Чувствуешь себя от этого более нужным и ценным, м? — Да пошел ты! У Марка бешено забилась жилка на шее. Мишель бы и утешил его, наклонился бы, погладил бы по широкой груди, коснулся бы слегка губ, обнял бы его. Запах Мишеля так близко должен был помочь Марку, Мишель был уверен. Но Мишель оставался сидеть неподвижно и смотреть в одну точку. История не выглядела новой, он почти так и представлял все это. Вот только про отца… — У тебя умер отец? — тихо спросил он. — Это не очень важно. — Марк уже унял свою вспышку гнева. Он поставил свечу на пол около себя. — Я его не знаю и не помню, но он плохо поступил со всеми нами, когда бросил. — Я только хочу знать. — Мишель протянул руку, погладил пальцами Марка по бедру. — Да кто-то из своих его убил, какой-то омега, к которому он приставал, что ли. А если бы не это, он бы сел, было бы не лучше на самом деле. Тогда бы и пенсии не было. — Марк даже слабо улыбнулся, когда повернул голову в сторону Мишеля. — Это лучшее, что он смог сделать для нас. — А ты не думаешь, что даже конченый подонок может любить своих детей? — откуда-то со стороны снова вмешался голос Берни. — Может, он любил вас. — Я не знаю. Я только вижу, к чему все это привело. — Марк продолжал смотреть на Мишеля. Он тоже как будто начал что-то понимать. Но нет, конечно, он много еще не знал. Сам Мишель еще многое не знал. — Папа говорит, что я всем похож на него. Когда меня после одной из драк ставили на учет, он очень распсиховался. Мишелю стало плохо, очень плохо. Он не рассчитывал на такое, когда ввязывался в эту идиотскую игру. Он не хотел думать про то, что лезло в его голову. Он не хотел притрагиваться к этой свече. Он хотел зажмуриться, закрыть уши и больше ничего не видеть и не слышать. Дурного предчувствия больше не было — все уже случилось. Все уже сказали и разбили его наивные иллюзии. Все порвалось. Мишель потерял остатки своих сил. Да кого Мишель обманывал? Он же знал фамилию Марка. Он уже слышал эту историю. Он плакал. Слезы катились сами собой. Встал на ноги, пошатнулся и чуть не упал. — Мне надо на воздух. — Очень тихо, почти не слышно, сумел выдавить он из себя. И тут же выдал судорожный всхлип. — А я все ждал, когда он заревет. — лениво прокомментировал Берни. Мишель выскочил на лоджию, захлопнул за собой дверь. Он был в одной легкой футболке, а здесь были открыты все окна, температура стояла почти как на улице. Мишель убежал в дальний угол, забился в него, сел на холодный пол и закрыл лицо руками. Он не плакал так уже давно. Из-за рыданий тяжело дышалось и Мишель начал задыхаться. Все это копилось давно, но Мишель умело игнорировал свои же чувства и свои предположения. Да у него же получилось сделать вид, что все нормально. Он сам себя заставил забыть и не понимать. Но он же не был глупым. И он был довольно любознательным ребенком. Как бы дедушка и отец не прятали от него правду, Мишель все знал. Все выспросил, до всего додумался, все, до чего смог дотянуться, изучил. Хорошо, что хоть дедушка уважал его право знать. Марк, конечно же, пришел. Мишель не смог отказаться от его помощи. От теплого пледа, который опустился Мишелю на плечи, от плеча самого Марка, в которое Мишель уткнулся носом и в которое рыдал. Мишель не отказался от ладони Марка, которая гладила Мишеля по голове. Марк ничего не говорил и ничего не спрашивал, а просто молча ждал. Когда Мишеля перестало трясти, он еще минут десять просто продолжал нюхать запах Марка и цепляться за него руками. Он даже не мог поднять голову. Берни совсем недавно говорил, что боится умирать? Мишель бы сейчас и собственной смерти не заметил. — Нам надо вернуться, — наконец-то заговорил Марк, — мы замерзнем здесь. Пойдем в комнату, если захочешь, я уйду. Или полежим рядом. — Нет. — Мишель мотнул головой. — Все равно, давай пойдем внутрь. — Берни… — Берни не будет лезть. — Я должен… Мишель завозился, отлип от мокрой рубашки альфы и поднялся на ноги, сбрасывая с себя плед. Он даже не чувствовал холода. Дышал через рот, так как нос весь забило соплями. Глаза горели огнем и из них до сих пор лились слезы. Такой истерики у него давно уже не было. Но после пролитых слез правильное решение находилось само собой, и организм включал свои последние силы, чтобы покончить со всеми недосказанностями. Он вернулся в комнату, где все еще горела свеча на полу. Но Лео пересел в кресло, не расслабился, а как будто в любую минуту собирался вскочить на ноги. Берни за барной стойкой пил что-то прямо из бутылки. Музыки уже не было. Мишель в полной тишине подошел к свече и поднял ее с пола. — Не надо. — Сказал Берни. — Не обязательно. — Обязательно. — Мишель оглядел их всех. Марк остановился неподалеку, смотрел с явной тревогой. Берни с грохотом опустил бутылку на столешницу. — Мы с отцом делаем вид, что мы нормальная семья, а на самом деле он рад навсегда свалить на свою любимую работу или запить. Он говорит, что любил моего папу и ему больше ничего не нужно. Они с дедушкой очень не хотели, чтобы я был похож на папу, потому что папа пару раз сидел, жрал мет и потом вообще застрелился, когда мне и года не было. Я же должен быть хорошим, я должен хорошо учиться и никогда не поступать плохо. У меня был брат-близнец, он умер во младенчестве, и дедушка рассказывал, что папа очень переживал, поэтому и тронулся умом, наверное. Твой, Марк, отец был знаком с моим папой. Он пришел к нам домой, застрелил охрану около дома и, дедушка говорил, угрожал мне, душил и стрелял в меня. Папа подстрелил твоего отца, но когда уже пришла помощь, решил вдобавок пустить ему пулю в лоб. И сам застрелился, видимо, больше не нашел себе нового смысла жить. Мишель закашлялся и втянул воздух в легкие. Длинная речь забрала все оставшиеся крохи его сил. Наверное, не нужно было вываливать все это так. Но он чертовски устал быть хорошим мальчиком. Сегодня лопнуло его терпение. Он медленно опустил свечу на пол. Та почти догорела. Никто ничего не говорил и не двигался. Даже Марк. Мишель взглянул на него, поймал горящий взгляд его глаз, а потом упал в обморок.Конец первой части