16
Мишель сидел дома с очередной ангиной. Отец не знал про обморок и про то, что случилось в ту ночь, но что-то все равно заподозрил. Как-то связал внезапную ангину и апатичное настроение Мишеля с вечеринкой и еще больше стал недолюбливать Берни. Отец волновался о здоровье Мишеля так, как будто тот болел впервые. Взял даже один дополнительный выходной, был рядом, когда пришел доктор, и после принес Мишелю стеклянную банку меда. — Не из магазина, натуральный. — Сказал он. — У Оскара брат на пасеке работает. — Кто такой Оскар? — спросил Мишель. Он не мог не взять этот мед. Потому что отец специально вез его для него, потому что отец волновался, потому что отец даже на пару суток забыл про свою любимую работу. — Заместитель мой. Я тебе сейчас сделаю чай, горячего попьешь. — Ты мне никогда почти не рассказываешь про свою работу. — Нечего рассказывать. Мишель не ходил в школу больше недели. Первые дни болезни только и лежал в своей комнате с высокой температурой. Отец приходил, сидел рядом с ним, заставлял ходить полоскать горло чуть ли не каждый час и принимать таблетки по часам. Когда выходные у отца закончились, а температура у Мишеля спала, на смену отцу пришел Берни. Он зашел сразу же после школы, как только узнал, что Мишель остался дома один. Даже не побоялся заразиться. Мишель встретил его уже с накрытым столом — заварил травяной чай, открыл коробку с печеньем и достал полупустую банку с медом. Берни, как только Мишель открыл ему дверь, внимательно осмотрел его, потом молча стянул мокрые ботинки, размотал шарф и снял шапку. От Берни пахло улицей и талым снегом. — Как здоровье? — спросил он. — Температуры почти нет. Берни потрогал его лоб ледяной рукой, но результатом остался доволен. Он снял верхнюю одежду и школьную жилетку, оставаясь в своей любимой белой рубашке. Закатал рукава до локтей, а мокрые короткие волосы стянул в хвостик. Когда Берни снимал школьную одежду, он всегда преображался, становился совсем другим — настоящим взрослым омегой. За прошедшие дни они мало разговаривали о произошедшем. Берни старался быть деликатным и написал про Марка лишь один раз, сообщил, что Марк хочет с ним связаться, но Мишель не отвечает. Мишель и не отвечал. Он не мог. Он был жалким трусом. Когда Мишель через Берни попросил оставить его в покое, звонки и сообщения прекратились. — Я попросил его пока подождать. — Неожиданно поднял эту тему Берни, как только они уселись за большой круглый кухонный стол. Он как ни в чем не бывало пододвинул к себе свою чашку с чаем и начал перебирать печеньки. — Это не мое дело и вам нужно самим разобраться во всем, но лучше не делать это на эмоциях. Мишель поставил локти на нагретую солнцем столешницу. Широкая домашняя футболка сползла у него с плеча, и Мишель раздраженно ее поправил. — Мы не должны с ним общаться. — Ответил Мишель. Даже эти простые слова отдались в нем неприятными ощущениями. Мишель уже не мог так запросто выбросить Марка из своей жизни. Эта единственная неделя с Марком была одной из лучших в жизни Мишеля. Он как будто только начал жить по-настоящему, как тут же сказка закончилась. — Почему? — наивно спросил Берни. Мишель вскинул голову. «Ты не поймешь» — хотел сказать он Берни, но вовремя остановился. Ведь Берни снова притворялся. Он все понимал. — Он не просил у меня об этом, но я хочу поговорить с тобой. — Берни с хрустом откусил печенье. Он был серьезно настроен и ни капли не шутил. Он действительно собирался лезть в чужие дела и даже не стеснялся этого. — С ним я поговорил. У него в голове такая же каша, как и у тебя, но он хотя бы согласен, что не надо сразу творить хуйню. — Что он думает? — тихо спросил Мишель. Он не мог не спросить. В ту ночь, когда Мишель не ответил ему и даже не взглянул на него, Марк просто ушел, оставив Мишеля в заботливых руках Берни. Марк был обижен. — Он злится, но не на тебя. — На кого же? — На обстоятельства. На все это. Он не высокого мнения о своих родителях, особенно об отце. Но то, что ты рассказал… Запищал таймер, запущенный на телефоне. Мишелю снова нужно было полоскать горло и пить сироп. Берни умолк, так и не договорив. Он просто молча жевал одно печенье за другим, болтал ногой под столом и поглядывал в окно. Сегодня, наконец-то, снег смог полностью покрыть землю и крыши домов. Установился крепкий морозец, почти зимний. В это году зима пришла очень рано. Мишель управился за пару минут, снова вернулся на место, ухватился за свою кружку с чаем, обхватил ее ладонями. — Марк хочет поговорить с тобой, — Берни отвернулся от окна, — ты не отвечаешь на его сообщения, поэтому он решил немного подождать, дать тебе время. Знаешь, он… он любое твое решение примет, он такой. Но я бы на твоем месте с ним встретился и все бы обсудил. — Я не могу. — Повторил Мишель. — Почему? — Мой папа застрелил его отца! — Мишель испугался своего громкого голоса. Горло обожгло болью. Он заговорил тише. — Я не знаю, что их связывало, но они были врагами очень долго. И я думаю, что если бы не тот альфа, папа бы был жив. И все бы было не так. И теперь я с его сыном… я влюбился в сына этого человека, который испортил все. И папа тоже… из-за моего папы Марк оказался без отца. И если мы теперь окажемся вместе? Как мы можем быть вместе с ним после этого? — Я не знаю. Мишель усмехнулся: — Ты знаешь. Ты хотел бы сказать, что все это было давно и мне не стоит из-за этого так сильно переживать. — Я бы сделал так, но ты — не я. — А я не знаю, что делать. — Мишель повесил голову. — Я не хочу пока с ним разговаривать. Я не знаю, что нам делать. Берни бросил в его сторону выразительный взгляд и тяжело вздохнул. Мишель знал этот взгляд. Берни постоянно считал, что Мишель излишне драматизирует, но не хотел говорить о своих претензиях вслух. Какие бы у Берни не были убеждения, он всегда с пониманием относился к чувствам других. — Я передам ему, что ты пока не готов. — Берни выделил голосом слово «пока». — Я тебе задания принес. — Перевел он тему. Берни спрыгнул со стула и пошел в прихожую за своей сумкой. — Налей еще чайка, пожалуйста. — Попросил он оттуда. — У тебя можно на балконе покурить? Заваривая чай, Мишель уже по которому кругу прогонял все эту недолгую неделю отношений с Марком. Мишель чувствовал себя трусом, но от одной только мысли о встрече или разговоре с Марком у него начинали дрожать руки. Мишель боялся реакции Марка, боялся того, что все это может всплыть. Мишель не мог себе представить, что будет, если об этом узнает отец. И еще Мишеля грызло чувство вины перед своими родителями — для них Марк был врагом. Берни вернулся с кипой тетрадей и распечатками тестов. Все это разложил на столе и взялся за свежий чай. Мишель понял хитрый план сразу. Берни снова хотел заставить его помочь с тестом и задачами. Мишель решил ему подыграть и даже принес из своей комнаты учебники, нашел нужные параграфы и положил перед Берни. — Я думал, ты мне поможешь с решением. — Расстроено протянул он, прикусывая губу. У Берни это выходило очень сексуально. Мишель пытался раньше повторить, но в его исполнении все эти омежьи штучки выглядели довольно смешно. — И на экзаменах я тоже тебе помогу? — Вы с мистером Лонгом явно переоцениваете роль тригонометрии во взрослой жизни. Ни один синус или косинус тебе не поможет разобраться со своими загонами. — Математика меня успокаивает. — Честно ответил Мишель. — Ты ненормальный. — Категорично заявил Берни. — На, нарисуй мне красивую функцию, дальше я сам решу. Мишелю нравилось учиться не потому, что он хотел хорошие оценки, и не потому, что от него это требовали родители. Отец, конечно, часто говорил про важность учебы, но его любовь никогда не зависела от успехов Мишеля в учебе. Мишелю нравилось, как перед ним раскрывался мир. Математика — это не про числа. В ней была строгая и четкая красота, которая тоже объясняла мир вокруг, не хуже любого искусства. И на какой-нибудь фрактал Мишель мог любоваться так же, как и на красивую картину. Потому что это было такое же прекрасное искусство. Поэтому ему и давалось все легко. Мишель расчертил систему и немного кривовато вывел функцию. Закашлялся и вернул лист Берни. Когда они с Марком болтали на первом свидании, Марк рассказывал про свои машины. Они ему нравились, это было видно сразу. Мишель не понимал, что может быть такого прекрасного в железках. Марк же любил именно железки. Он был не таким, как парни из школы. Те часто обсуждали дорогие модели, разбирались в спортивных тачках, которые были не по карману большинству из них. Марк с огоньком в глазах и искренней гордостью говорил, как он нашел на свалке вполне приличные поршни. Мишель не мог не думать о Марке. Тригонометрия, как и химия не спасали. Мишель все-таки был отличником и решал легкие задачки почти на автомате. Еще успевал подсказывать и Берни. Марк говорил, что окончил школу не очень хорошо. Его подвел характер, в школьные годы не склонный к учебе. Марк прогуливал уроки, гулял с друзьями по самым злачным местам своего городка, подрабатывал в гараже одного завода, где его многому и научили. Марк говорил, что сейчас он наверстывает то, что упустил, решает пробные тесты для поступления в колледж и уже почти готов к экзамену в следующем году. Мишель не находил в Марке недостатков совсем. От этого было еще хуже. Они с Берни занимались несколько часов. Мишель наверстывал пропущенные темы, а Берни все мучился с тригонометрией. Мишель пытался научить Берни самому видеть логику в вычислениях и функциях, но Берни в упор ничего не понимал. Мишель тяжело вздыхал и не мог сообразить одно: почему Берни так прекрасно разбирается в запутанных человеческих отношениях, но не понимает простейшего смысла числа «пи»? Еще не начало темнеть, когда домой вернулся отец. Мишель и даже Берни привыкли, что тот не возвращался так рано, поэтому Берни и не успел сбежать. Когда они услышали, как в замке поворачивается ключ, Берни замер, так и не дотянувшись рукой до своего телефона, который вдруг начал разрываться от входящих сообщений. Мишель тоже немного испугался, но из-за другого — он не сразу понял, что это вернулся отец. — Надо валить. — Ожил Берни. — Я уже почти все решил. Последнюю задачу сам добью. — Я дома! — громко крикнул отец. Берни сгреб разбросанные листы с графиками и стал аккуратно складывать их в тетрадку. Отец должен был понять, что у них гости, потому что запах Берни уже давно стоял во всей квартире. Поэтому он и не сильно удивился, когда добрался до кухни. — Здравствуйте. — Сказал Берни, не отрываясь от тетрадок. — Здравствуй. — Отец остановился около большой полукруглой арки, соединяющей гостиную и кухню. Мишель оглядел его и удивился немного — на отце был официальный костюм-тройка. Видимо, приезжала проверка. — Занимаетесь? Мишель не знал, почему Берни настолько сильно боится его. До недавнего времени у них не было никаких конфликтов. Отец, конечно, считал Берни слишком разбалованным и распущенным, а Берни представлял отца домашним тираном, но мнениями они никогда не обменивались. — Я как раз собирался уходить. Папа приглашает на ужин. — Берни показал на свой телефон. Мишель, и, правда, увидел в уведомлениях сообщения от папы Берни. Когда Берни уже собрал все в сумку, отец неожиданно спросил: — Мистер Браун вернулся в город? — Он уже не Браун. — Кивнул Берни. — Приехал сюда с мужем и ребенком, пока на несколько месяцев. — Берни застегнул молнию на сумке и повесил ее на плечо. — Ему предлагают хорошую работу с одним брендом, может быть, задержится еще. Мишель провожал Берни. Держал в руках его куртку, пока Берни застегивал школьную жилетку и повязывал шарф. Отец стоял здесь же, что создавало немного неловкую атмосферу. Когда Берни застегнулся, Мишель подал ему сумку и показал головой на коврик у входа, намекая на то, чтобы Берни был аккуратней с грязной обувью. — Заходи к Мишелю почаще, если не сложно. — Неожиданно попросил отец. — Скучно одному болеть дома. — Обязательно. — Отозвался Берни. Когда он наклонился к шнуркам на ботинках, из кармана куртки вывалилась пачка сигарет, в полной тишине громко шмякнулась на пол. Мишель тут же бросил взгляд на отца. Тот был всегда резко против сигарет и алкоголя в руках подростка. — Черт! — вырвалось у Берни. Он быстрым резким движением спрятал пачку обратно. Бросил быстрый взгляд на Мишеля и отца и вернулся к своим шнуркам. На прощание он обнял Мишеля, даже слегка чмокнул его в щеку. Запах Берни на несколько секунд полностью окутал Мишеля. Когда Берни стал встречаться с бетой, он избавился от посторонних запахов альф и теперь пах почти как девственный омега, очень приятно и свежо. — Созвонимся. — Шепнул Берни Мишелю на ухо. Когда за Берни закрылась дверь, Мишель повернулся к отцу и со всей внимательностью заглянул ему в лицо. Отец не сердился. Мишель подошел ближе, оглядел костюм, который на отце сидел идеально — шили у портного и несколько раз ездили на примерки. Отец выглядел довольно солидно. Мишель редко видел его таким. — Ты хоть не куришь? — задал вопрос отец. Можно было даже на него не отвечать. — Я чувствую омегу. — Тихо сказал Мишель. Раньше он не говорил об этом. Когда отец возвращался домой с явным запахом омеги на себе, Мишель предпочитал молчать. Он все понимал. — Ты не спишь со своими… с заключенными? — выдавил из себя Мишель. Он иногда про это думал, про то, что именно так они встретились с папой. — Нет! — резко ответил отец. Мишель видел, как он смущен и растерян. Как отец не хочет обсуждать свои постельные дела с сыном. — Конечно, нет. — Хорошо. — Мишель прошел мимо, возвращаясь на кухню. — Я лишь спросил. Все нормально.17
Ангина держалась дольше недели, не давая Мишелю даже надолго выйти из дома. Он пил таблетки, полоскал горло и делал домашние задания, которые ему передавал Берни. Когда однажды Мишель вышел на улицу, чтобы прогуляться хотя бы по своему двору и впервые в этом году посмотреть на настоящий снег не из окна, отец это заметил. Он даже немного рассердился и отругал Мишеля. А вечером не стал смотреть с ним телевизор и устроился с рабочим ноутбуком у себя в комнате. Мишель несколько дней после разговора с Берни ждал звонка от Марка, хотя и понимал, что тот сейчас не позвонит. Где-то внутри себя Мишель злился на Марка. Тот должен был повести себя как альфа, как про них рассказывали и показывали. Марк должен был не идти на поводу у Мишеля и настоять на разговоре и общении. Но Марк послушно не появлялся. И в какой-то момент Мишель уже перестал думать об этом целыми днями. Он почти ни о чем уже не думал, все свои мысли занял графиком приема таблеток и новыми параграфами из учебника. Мишель уже почти убедил себя, что все правильно. Марк может быть обижен на Мишеля и его семью, так же как и Мишель хранил жгучую неприязнь к неизвестному ему отцу Марка. Они были знакомы всего неделю, их связывало только взаимное влечение из-за запаха. Такие недолгие и хрупкие отношения не должны были выстоять под всеми теми сомнениями, которые одолевали голову Мишеля. Марк не звонил, поэтому Мишель поверил в свои мысли. Одной ночью Мишель не мог заснуть. Старый ночник-звездочка слабо освещал комнату, в открытое окно было видно, как в ночной темноте падает снег. Мишель тихо сидел на кровати и смотрел, как слабые тени двигаются по стенам. Была глубокая ночь, вокруг стояла тишина, а отец давно спал в своей комнате. Мишель тихо встал на ноги. Сбросил с себя одеяло, оставшись в одних шортах и футболке. Босые ноги мягко и бесшумно опустились в пушистый ворс коврика, и Мишель без всяких звуков смог добраться до окна. Тихо и медленно он открыл балконную дверь и раздетым вышел на морозный воздух. Его балкон не был таким шикарным, как у Берни. Здесь было тесновато уже для пары человек, и он не был остекленным. Мишелю нравилось выходить сюда в теплые летние ночи и смотреть на сонный двор. Холодная плитка почти обожгла ноги Мишеля, но он все равно не вернулся в тепло. Теперь снег падал прямо на него, оставляя мокрые следы на майке и вызывая табун мурашек по всему телу. Мишель глубоко вдохнул морозный воздух. Он устал от болезни и от бесконечных мыслей, которые ходили по кругу. Устал от ожидания звонка, на который бы все равно не ответил. Мишель устал торчать в одиночестве в этих стенах своего любимого и уютного дома. Ему безумно хотелось освободиться от всего этого. Мишель еще раз оглядел двор, освещенный новыми фонарями. Все в нем, и детские площадки, и припаркованные автомобили, были засыпаны снегом. Мишель посмотрел в сторону запертых ворот, через которые был виден кусочек дороги. И остановил свой взгляд на одном месте. Было плохо видно из-за мешающего снега, решетки ворот и расстояния, но на том месте, где парковался Марк, стоял автомобиль точно такой же, как у него. И он не был засыпан снегом, а внутри, в салоне, горел свет. Мишель замер на месте, не решаясь двигаться. Если это он, если Марк там, то он тоже может его увидеть. То они могут видеть друг друга. Они могут прямо сейчас встретиться, они могут поговорить. Внутри у Мишеля все резко задрожало. Ноги и руки слабо слушались его, когда Мишель вернулся обратно в комнату. Он несколько не отдавал отчет своим действиям, и уже даже не стараясь быть тихим, достав из шкафа первые попавшиеся штаны и школьный свитер. Путаясь в узких джинсовых штанинах и рукавах свитера, Мишель быстро надел их прямо поверх пижамы. Ни на секунду не останавливаясь и не давая себе подумать, Мишель достал из сумки свои ключи, наощупь пробрался через темную гостиную, схватил с крючка осеннее пальто и даже не стал шнуровать свои ботинки. Гремя замком, Мишель открыл дверь и лишь захлопнул ее за собой. Быстро, путаясь в ногах и рискуя свернуть шею, он спустился по лестнице и вылетел на улицу. Тихий безмолвный двор встретил его полной тишиной. Мишель тяжело дышал через рот, опаляя больное горло морозным воздухом. Слабый ветерок трепал его распущенные волосы, заставляя их лезть в глаза и в рот. Сердце громко стучало, пульс отдавался в ушах страшным шумом. Страшная пугающая ночная тишина окутала его со всех сторон. Прилипла к конечностям и почти что оглушила. Мишель уже медленным шагом пошел в сторону ворот. Он не чувствовал холода и мокрого снега, не чувствовал ничего, лишь огромную пугающую надежду. Он с волнением и испугам всматривался в нужный автомобиль. Около решетки ворот Мишель остановился. Это был не Марк. Эта машина была совершенно другой, она выглядела намного дороже и походила на машину Марка лишь цветом. В салоне свет не горел, а след от шин уже был почти заметен. Мишелю все показалось. Он несколько раз глубоко вдохнул воздух, почти задохнулся от волнения. Перед глазами все поплыло, и уже через пару секунд Мишель почувствовал, как по щекам у него потекли слезы. На таком морозе они обжигали. Мишель не знал, сколько он так простоял, плача перед закрытыми воротами, но очнулся он только, когда за ним вышел отец. — Что случилось? — обеспокоенно спросил он. — Мишель, скажи мне. Отец оглядел его всего, проверил на предмет повреждений и внимательно осмотрел двор. Мишель краем сознания понимал, что своим поступком он сильно напугал отца, но не мог ему ничего ответить. Он лишь думал, что Марка здесь нет, и не было. С этой ночи отец стал очень внимательно следить за ним и звонить в два раза чаще. Он даже на работе нарушал правила и носил на закрытую территорию телефон, чтобы быть на связи. Пытался говорить с Мишелем, но Мишель, возможно, впервые в своей жизни, не захотел с ним разговаривать. Лишь после того, как отец заставил его принять теплый душ и надеть теплую пижаму, после того, как Мишель выпил таблетку успокоительного и уверил отца, что он больше не убежит, он снова оказался в своей кровати под теплым одеялом. Слезы уже прошли. Как и странная одержимость, заставившая его выскочить на улицу. Именно в эту ночь Мишель внес номер Марка в черный список. Ни он, ни отец так и не заснули до самого утра.18
В школе все было по-старому. Выпускные классы активнее готовились к экзаменам. Ввели пару новых факультативов. Один из них должен был помочь определиться с выбором колледжа для поступления, но Мишель на него не записался. Он понял, что ему все равно. Он потом посоветуется с отцом и Берни и пойдет туда, куда они скажут. В первые дни в школе после болезни Мишель уже сумел сдать две контрольные работы на отлично и записаться на промежуточный экзамен, чтобы выявить пробелы в своих знаниях. На третий день в школе и спустя две недели после вечеринки у Берни Мишель увидел Марка. Эта встреча была неожиданной и немного неприятной. Они с Берни шли к первому уроку. На улице все еще не до конца рассвело, а вокруг было много спешащих людей и машин, поэтому они даже почти не разговаривали. Берни, видимо, очень хотел спать, так как каждые пять минут начинал зевать, широко открывая рот и выпуская целое облако пара. Они свернули с оживленной улицы в небольшой переулок, на котором и находилось здание их лицея. Здание было старым, отреставрированным, но все равно не похожим на обычную школу. Мишелю нравились эти большие светлые окна, деревянный пол и старомодные панели на стенах. Нравились красивые барельефы, которые решили оставить после ремонта, нравились запутанные коридоры и красивая парадная лестница в главном холле. У лицея была своя небольшая огороженная территория, куда не пускали посторонних, даже родителей учеников, и именно перед приоткрытыми воротами с постом охраны их ждал Марк. Мишель сначала его почувствовал, остановился на месте, рефлекторно схватил Берни за руку. Опять кажется? — Чего? — недовольно спросил Берни. Сперва Мишель не поверил, что это именно Марк перед ним. Он мог быть ненастоящим, лишь очередной шуткой его воображения. Этот Марк не улыбался, как это делал настоящий и даже смотрел на Мишеля не так. Этот Марк выглядел довольно плохо — его расстегнутая куртка была грязной, а из-под нее выглядывал все тот же куцый свитер. Шапки не было, кудрявые волосы были неаккуратно собраны в разваливающийся хвостик. Не было серьги. — Мы можем поговорить? — сразу же спросил Марк, как только подошел к ним. Он стоял близко. Мишель чувствовал его запах, такой же, как и прежде, только с ноткой горького табака. Мишель мог даже руку протянуть и прикоснуться к нему. Берни не стал ему помогать и ушел дальше, к небольшому пяточку, спрятанному от дороги голыми деревьями — там самые наглые из учеников курили перед уроками. Мишель с Марком остались стоять около самой калитки, мешали всем остальным, Мишеля уже пару раз толкнули, но он даже не смог отойти в сторону. Внешний вид Марка и его поведение напугали Мишеля. Марк всегда был очень добр и вежлив, он вел себя как настоящий джентльмен из романов, но сейчас Мишель видел как раз того парня, который мог попасть в участок за драку. — У меня урок скоро начнется. — Ответил Мишель и уже хотел сбежать через ворота, чтобы Марк не мог его догнать. Чтобы Марк не мог начать свой страшный разговор. — Да постой! — Марк схватил его за руку. Аккуратно, без боли, но крепко. Мишель резко остановился, резко повернулся в его сторону и все-таки сумел посмотреть Марку прямо в глаза. Не испуганно, а твердо. Но Марк был не менее тверд в своих намерениях. — Отпусти меня. — Сказал Мишель. Они создали затор и привлекли внимание. — Поговори со мной. — Они вызовут полицию, если ты меня не отпустишь. — Продолжил Мишель с непонятно откуда взявшейся смелостью. И он выиграл. Пальцы Марка разжались, а его рука безжизненно упала вниз. Но Марк не отошел, даже когда к ним подошел охранник. Складывалась неприятная ситуация. Марку, действительно, могла грозить встреча с полицией за то, что он пристает к ученику. — Все нормально, — сказал Мишель охраннику. Он так и не прошел через калитку и вернулся на узкий заметенный тротуар, еще ближе к Марку. — Мой кузен думает, что я сломал его машину. — Соврал Мишель. Сказал первое, что пришло ему в голову. Лучше было назвать Марка своим родственником и придумать убедительную причину его агрессивного поведения. Мишель глубоко вздохнул, пытаясь немного себя успокоить. Но это не помогло. Только еще больше вдохнул запаха Марка. Захотелось поближе подойти к альфе, вцепиться в него, насладиться тем, что уже забыл за две прошедшие недели. Мишелю хотелось застегнуть его куртку, надеть на него шапку, хотелось спросить, что с ним случилось, куда он потерял свою серьгу и улыбку? Почему он курил? Но Мишель догадывался. Он прошел мимо Марка и побрел в строну пустого пешеходного моста, где они с Берни любили посидеть после уроков. Он уже опаздывал на урок, но даже не думал об этом. Мишель, на самом деле, всегда знал, что школа — это не самое главное. Марк шел за ним. Всего пару минут по заснеженной улочке через толпу спешащих учеников, чтобы оказаться на пустом в это время мосту. Обледенелые бетонные перила и скамейки прятались под пушистыми снежными шапками. Магистраль внизу скрывал туман, и шум машин доносился до них как будто из пропасти. Мишель огляделся вокруг. Они сами как будто зависли в этом облаке тумана. Странное одиночество посреди шумного утреннего города давило на него. Марк тоже вертел головой по сторонам. Он не знал так хорошо этот район, как Мишель, который вырос здесь. Для Марка это было новое место. — Охрана тебя запомнила, и если я скоро не вернусь, они забеспокоятся. — Заговорил Мишель первым. — Плевать. — Бросил Марк. Он стоял рядом, но теперь даже не пытался прикоснуться к Мишелю. Прятал свои руки в карманах куртки и избегал прямого взгляда. — Ты не должен был просто так пропадать и делать вид, что меня нет. — Вдруг зло заговорил он. Мишель чуть было не уронил свою сумку. — Ты сам ушел и не звонил мне. — Выдохнул он. — Я…я не отвечал сначала, да. Но я ждал потом. — Так ждал, что заблокировал? — усмехнулся Марк. — Я не хотел приходить к школе и пугать тебя, но как мне еще было с тобой встретиться? Я спрашивал у Берни, думал, ты не хочешь больше со мной общаться. Я бы тогда не тревожил тебя больше. Берни говорит, ты сам не знаешь, что хочешь! У Мишеля противно потянуло в животе, а грудь сдавило. В этом тумане, почти как в невесомости, ему казалось, он только что умер от разрыва сердца и попал в другой мир. Но Марк был реальным и настоящим. Потрогать бы его, но это, наверное, сейчас было нельзя. — Это правда, что ты рассказывал про наших родителей? — продолжил говорить Марк. — Мы с братом мало что знаем. С папой об этом не поговоришь, он сразу психовать начинает. Ты уверен, что это были именно они? — Твоего отца звали Макс Мельгор. — Мишель отвернулся. — Он и мой папа умерли двадцатого ноября, скоро годовщина. Это не совпадение. Марк недолго молчал. Мишель успел немного отойти от него к краю моста. Машинально стряхнул снег с перил и взглянул вниз на пробку из машин. — Ладно. — Заговорил Марк у него за спиной. — Ладно, пусть будет так. Да и черт с ними, я же с тобой хочу быть, а не с ними. Да и это было сто лет назад, чего сейчас переживать? Мишель вытер холодной рукой глаза. — Семнадцать лет назад. — Поправил он. Что Марк от него хотел? Чтобы Мишель заставил себя не думать? Чтобы он смог выкинуть из своей головы все эти переживания, которые зрели там не один год? Что Мишель уже давно чувствовал себя одиноким, слабым и никчемным, что Мишель долгие годы думал, что он не нужен был папе, что потом Мишель чувствовал за собой огромную вину, вину за то, что его жизнь оценили выше чужой жизни, что Мишель думал, что он тоже в чем-то виноват, что он теперь обязан? Мишель чувствовал вину перед всеми — перед отцом и Берни, перед дедушкой, за то, что они многое для него сделали, а он такой плаксивый и бестолковый. Теперь Марк тоже просил от него не быть таким. Стать каким-то другим. Каким Мишель не умел. Разве он сам не устал от своих выдуманных проблем? Берни говорил, что Мишель имел право на любые загоны. Берни говорил, что его переживания так же важны, как настоящие проблемы других людей. — Чего ты молчишь? — спросил Марк за спиной. У Мишеля из груди вырвался громкий всхлип. Что он мог с собой таким поделать? Как он мог вдруг стать нормальным? Мишель давился рыданиями. Холодный, уже почти зимний, воздух забирался в самые легкие, обжигая все внутри. Но Мишель не мог остановить это приступ очередных рыданий. Он понимал, насколько он жалок сейчас, насколько он уже достал всех этим своим характером, но не мог ничего сделать. Марк, где-то там далеко у него за спиной, не подходил ближе, не прикасался к нему и запах его уже почти не чувствовался. Громко щелкнула зажигалка, и Мишель уже окончательно разрыдался. — Я тоже уже хочу просто сесть и зареветь. — Громко за спиной говорил Марк. — Меня это, думаешь, не достало? Я про тебя каждый гребаный день думаю, я тебе позвонить хотел, но терпел, Берни же упрашивал дать тебе время успокоиться. А что в итоге? Я не дождался твоего звонка, сам набрал, а меня просто заблокировали! — Мишель продолжал трястись. Он хотел повернуться и сказать Марку, что он его понимает, что это в нем проблема, что это он, Мишель, такая неспособная ни на что тряпка, не смог справиться с собой и решил просто спрятаться от проблемы. Марк, снова не дождавшись ответа, заговорил дальше. — Папа с ума сходит, здоровье у него ни к черту. Эшли звонит и ревет, с мелким уже совсем не справляется, денег нет. А я срать на них на всех хотел, потому что каждую минуту к тебе хочу сорваться, а ты даже не отвечаешь на звонки! Что вот, блять, мне со всем этим делать, а?! Мимо Мишеля вниз пролетел непотушенный окурок, прямо в гущу автомобилей внизу. Марк был зол, совсем уже не держал себя в руках. Мишель от холода не чувствовал пальцы на руках, но лишь еще крепче сжал перила. Если бы не судорожные истеричные всхлипы, Мишель бы весь дрожал от холода. У него никогда не было настоящих проблем. С ним всегда рядом были взрослые, которые говорили ему, как надо делать. Его обеспечивали, растили в любви и тепле, учили не только читать и писать, но быть добрым, вежливым и послушным. У него с самого рождения все было, и он не имел право на что-то жаловаться. Он ощущал жгучий стыд сейчас перед Марком и за его проблемы, и за свои слезы. — Я не знаю. — Сказал Мишель, стоило ему только немного успокоиться. — Я струсил. — Черт! Да я не хотел обвинять тебя. — Марк подошел ближе к Мишелю. Встал у него почти за спиной. Мишель снова почувствовал запах и немного успокоился, перестал вздрагивать от всхлипов. Как бы Марк сейчас ни орал и ни выражался, запах обещал защитить Мишеля, если тому это понадобится. Мишель повернулся. Марк был очень близко, так близко, что Мишель видел его расширившиеся зрачки и поджившую ссадину на бледных замерзших губах. — Ты ни в чем не виноват. — Заговорил Марк, сдерживая свою злость и гнев. Он уже почти взял себя в руки. — Я тогда ушел, потому что ты это все рассказал и я… я не справился с эмоциями. Я подумал, как будто ты тоже виноват, что отца убили. Извини. Мне понадобилось время, чтобы успокоиться. Мишель долго смотрел в его глаза. Сейчас это был его прежний Марк, тот, который не пугал и который нравился Мишелю. Солнце уже взошло, и город был освещен его холодным светом. Первый урок давно начался, а Мишель и не планировал на него идти. Он весь дрожал от холода и недавней истерики. Мокрые щеки быстро замерзали, как и руки. Марку было еще хуже. — Ты замерз. — Сказал Мишель. Марк лишь молча накинул на голову капюшон куртки и стал еще больше похож на сомнительную личность, с которыми Мишелю запрещалось общаться. — Мы можем начать все с начала? — напрямую спросил Марк. Мишель прикрыл глаза, медленно выдохнул воздух. Неожиданно после слез ему стало легче. Почти спокойно. Так, как не было уже давно. Как будто Мишеля сейчас ничто не душило и ничто ему не мешало. Мост был до сих пор пуст, даже собачники сюда не заходили. Туман над городом рассеивался, уступал место солнечному свету, под которым свежий снег ослепительно блестел. Было холодно, очень холодно. Но и хорошо. Мишель как будто проснулся от долгой спячки. — Я не могу перестать нервничать и бояться. — Признался он Марку. Так и нужно было с самого начала. — Это не выключается просто так. Но я думал о тебе. Ты мне снился. — Я не требую от тебя быть каким-то другим. Я уже понял, какой ты плакса. — Он ухмыльнулся и сразу же поморщился. Все-таки корка на губах у него еще болела. — Мы можем решать проблемы вместе. Если будем друг другу доверять. Мишель прикусил свою губу. До боли. Боль и холод отлично отрезвляли. Голова работала четко и ясно, больше не было ощущения, что она набита ватой. То, что сейчас предлагал Марк — сложно. Берни всегда говорил Мишелю, что серьезные отношения — это не развлечения, это очень тяжелая работа над собой. Мишель не верил. Потому что Мишель верил в настоящую любовь из книжных историй. Сейчас они даже не касались друг друга. Плечо Мишеля до сих пор чувствовало хватку Марка, его как будто обжигало. И Мишель знал, что, скорее всего, Марка он любит. Но сейчас все уже было по-другому. Совсем не так, как несколько недель назад. Сейчас Мишель понимал, перед какой серьезной работой он стоит. — И ты будешь меня терпеть? — спросил он. — Даже если я не готов пока к отношениям? Если я такой эгоист, что попрошу тебя подождать? — Я готов. — Ответил Марк. Мишель немного удивился, поднял на него взгляд. А Марк, наоборот, сгорбился, спрятал руки в карманы, а лицо под капюшоном. — Потому что у меня тоже куча загонов и обид, честно. Но для начала, ты бы мог убрать меня из черного списка? Мишель лишь кивнул. Он почему-то совершенно не ожидал, что у Марка тоже может быть каша в голове, что он тоже может бояться. — Я бы мог тебе с другого номера звонить. — Вдруг усмехнулся он. Мишель лишь вздрогнул. Очень уж Марк походил сейчас на опасного типа с окраин. На отброса, как говорил Берни. — Мы возьмем небольшую паузу. — Сказал он. — Но я буду знать, что могу тебе позвонить, и ты ответишь? — Да. — Этого я и хотел. — Марк отошел от него еще дальше. — Ты вернешься в школу? — Я пропустил урок. — Вздохнул Мишель. — Это не страшно. Мишель был согласен. На фоне сомнительного состояния его психики и нервной системы совсем не страшно. Они разошлись в разные стороны, так ни разу за этот разговор и не прикоснувшись друг к другу. Марк даже не стал провожать его до школы, а оставил Мишеля в одиночестве посреди пустого моста и пошел к противоположному его краю, туда, где можно было подняться ко входу в метро. Мишель же окончательно вытер глаза, крепче ухватил сумку и медленно побрел домой, даже не думая заворачивать в сторону лицея.