36
Мишелю снился какой-то не очень приятный сон, когда Марк, поднявшись с кровати, разбудил его. Мишель лениво приоткрыл глаза, не совсем понимая, что происходит. В комнате все еще было темно, а в общежитии установилась долгожданная тишина. Должно быть, все еще спали. — Какого хера? — бормотал Марк себе под нос, выбираясь из объятий Мишеля и теплого одеяла. — Что там? — задал вопрос Мишель. У Марка звонил телефон. Громко вибрировал, ползя по крышке стола, и освещал белый потолок комнаты горящим экраном. Мишель раздосадовано поправил одеяло, перевернулся на спину и постарался снова не провалиться в липкий и неприятный сон, снившийся ему. — Эшли. — Сказал Марк, беря телефон в руки. — Ну что за придурок? Шесть утра только. Но Мишель сразу же почувствовал что-то неприятное и нехорошее. Разве Марк не знал, что такое — эти ночные внезапные звонки? Ему не приходилось просыпаться от веселенькой трели мобильника и выслушивать, что отец не доехал с работы до дома и попал в больницу с очередным приступом? Ничего страшного, конечно, молодой человек, но лучше надо следить за ним, лучше! А Марку никогда не звонили ранним утром, чтобы сообщить, что дедушка — самый близкий и родной человек — внезапно упал от сердечного приступа? И нет, реанимация уже не нужна. Мишель, уже проснувшийся растревоженным из-за неприятного сна, приподнялся на локте и следил за Марком, пока тот молча выслушивал все, что говорит ему брат на том конце трубки. Мишель слышал только встревоженный высокий голос, но не мог понять слов. — Хватит истерить. — Попросил Марк через минуту блужданий по комнате. — Объясни нормально, что с ним? И Мишель понял, что это оно. Это очередной кошмар — ночной звонок, после которого наступала паника, тоска и отчаяние. Но Марк не паниковал и за сердце не хватался. — Куда везут? — спросил он после очередной неразборчивой лавины слов от брата. Мишель сел на кровати, сбросив с себя одеяло. Холодный воздух остывшей комнаты прогнал последние остатки сна. Сердце уже громко стучало, распространяя непонятный страх по всему телу. — Так спроси у них! — немного прикрикнул Марк на брата. — Ты Олли с собой потащил? Зачем, ты что… Что ты ревешь? Ладно, — Марк глубоко вдохнул, повернулся и посмотрел на Мишеля, — ладно, не плачь. — Попросил он уже мягче. — Спроси сейчас адрес, я подъеду. Постарайся узнать сам, что от нас нужно, хорошо? Потом перезвони. Марк еще около минуты слушал брата и стоял на одном месте. Мишель встал с кровати и подошел к чуть теплой батарее. Снял с нее свои высохшие вещи. — У папы инфаркт. — Сказал Марк до жути спокойным голосом. — Что-то серьезное, поэтому везут сюда. Мишель кинул свои вещи на разворошенную кровать и подошел к Марку. Легко обнял его, положив руки ему на спину. Марк всегда был мудрым и рассудительным. Иногда импульсивным, а иногда спокойным. Сейчас Мишель мог сделать только вот так — на десяток секунд прижаться к нему, потому что словами сейчас он ничего не мог объяснить. Мишель оделся сам и даже помог быстро собраться Марку, когда тот все-таки отошел от первого шока и начал переживать. Они прошлись по пустым коридорам общежития, где единственный звук издавали гудящие яркие лампы. На улице поднялась небольшая метель, и опять же не было ни одного человека — наступал очередной выходной день. В машине было очень холодно, а стекла покрылись тонкой коркой льда. Марк завел мотор, включил печку и замер. Мишель подышал на свои руки и заметил, какое огромное облачко пара вырвалось у него изо рта. — Машине надо прогреться хотя бы минут десять. — Глухим голосом сказал ему Марк. — А то заглохнем прямо на дороге. Далеко ехать? Мишель нашел у Марка в телефоне навигатор и вбил адрес из сообщения, которое прислал брат. Это был кардиологический центр при государственной федеральной больнице. Ехать надо было далеко, но по утренним пустым дорогам навигатор обещал всего двадцать минут пути. — Я знал, что скоро так будет. — Снова сказал ему Марк, и Мишель поднял на него взгляд. — Он в последние годы сильно сдал. Физически и… психически тоже. Эшли к нему сильно привязан, я больше за него волнуюсь. — А Олли? — А Олли привязан к Эшли. Им обоим от этого ничего хорошего не будет. — Очень все серьезно? — Я не знаю. — Марк покачал головой. — Он много курит в последнее время и психует. Еще и диабет после рождения Олли заработал. Это все не очень хорошо. По темным и пустым улицам они медленно поехали к широкому проспекту, ведущему напрямую к мосту и центру города. Снег падал редкими крупными хлопьями, но пока Мишель вел Марка по навигатору, успел посмотреть и прогноз погоды. Обещали снова метель и пробки до самого нового года. Мишель все больше вспоминал ситуацию с дедушкой. Он курил много до самой смерти. Но не при детях. Так что Мишель редко видел дедушку с сигаретой, но часто слышал ворчание его мужа и детей. У дедушки тоже был диабет, а это все в разы увеличивало риск различных сердечных болезней. — Почему ты не думаешь о здоровье? — спросил Мишель однажды, когда дедушка заехал к ним с отцом на воскресный обед. Он наложил им троим по порции вкусных овощей на пару и заварил ароматный молочный улун в новом красивом чайнике. — Дядя Джейк говорит, у тебя сахар сильно скачет. — Лучше коротко, но весело, чем долго и грустно. — Легкомысленно отозвался дедушка. — Не учи ребенка ерунде! — тут же встрял отец. — Можно долго и весело. После обеда они с дедушкой долго курили и болтали о каких-то общих знакомых, об удобрениях для роз в летнем саду и прочей чепухе. А через несколько месяцев дедушка умер. Сейчас Мишель как будто попал в свой очередной неприятный сон и снова переживал всю эту ситуацию. Он очень боялся, что папа Марка умрет, что Марку придется пережить такое. Что его братьям, которые на самом деле любили своего родителя, придется переживать такое. Мишель чувствовал, как он снова быстро и неумолимо скатывается в привычный омут тревоги и беспомощности. Здание отделения кардиологии располагалось глубоко на территории огромного больничного комплекса. Марку пришлось припарковаться на небольшой забитой стоянке перед массивными приоткрытыми воротами. А дальше они с Мишелем шли пешком. Несмотря на раннее утро, было очень тепло. Мишель с грустью думал, как здорового бы было просто прогуляться по такой погоде, половить ртом снег, покидаться им в Марка и, может, даже поваляться в нем. Но он пытался не отставать от быстрого шага альфы и сверялся с указателями, указывающими направление. Они обогнули два больших здания, прошлись по длинной извилистой дорожке между высокими, чернеющими в темноте, соснами, прошли мимо стоянки желтых реанимационных автомобилей и, наконец-то, оказались перед широким белоснежным крыльцом нужного отделения. Здание было красивым, еще старой постройки, когда строили с размахом и красотой. Широкую дверь обрамляли две стройные колонны, у окон на втором этаже виднелись небольшие декоративные балкончики, а сами потолки и окна в таких зданиях были очень высокими. Отчего там всегда было просторно, светло и холодно. Пока Марк разговаривал с дежурным у стойки регистрации, а потом и с подошедшим медбратом, Мишель стоял рядом и крутил головой. Он стянул шапку с ушками и расстегнул куртку. Забыл отряхнуть их от снега на крылечке и теперь смотрел, как он быстро тает и несколько капель падает на мозаичный пол. — Состояние тяжелое, но пока стабильное. — Говорил медбрат Марку, одновременно проверяя его документы и сверяя с чем-то в своей папке. — Вам нужно подписать согласие на вмешательство и поговорить с дежурным хирургом. Марк кивнул. — Извините, брат мой здесь? — спросил он. Медбрат замялся немного, потом бросил взгляд на Мишеля и снова на Марка. — Дети сидят в приемной. Они дали нам номер страховки и карты, но все равно нужен совершеннолетний родственник. Вы же понимаете? — Конечно. Мишель продолжал идти следом за Марком. Они поднялись на второй этаж, прошлись длинными коридорами с бесконечными одинаковыми дверями, завернули в переход и оказались в другом, более современном здании. Там уже пахло резким запахом настоящей больницы, и было намного больше людей, в основном врачей. После очередного поворота они оказались в небольшом зале с панорамным остеклением, несколькими желтыми диванами и работающим на малой громкости телевизором на стене. Сначала Мишель никого не заметил, но резкий и звонкий голос, окликнувший Марка, сразу заставил обратить на себя внимание. — Почему ты так долго? Они мне ничего не говорят и заставляют ждать тебя! — омега вскочил с одного из диванов и быстро подбежал к Марку, даже не заметив ни медика, ни самого Мишеля. Они были очень похожи с Марком и внешностью, и запахом. Омега был немного ниже Марка и меньше его. И младше. У него были такие же непослушные кудрявые волосы, собранные в неаккуратный хвост, такие же черные глаза с большим неестественным зрачком и даже такие же выделяющиеся острые скулы. Он пах легче, чем Марк, но в запахе его угадывались те же самые пряные нотки. Он был очень красив. Почти совершенный. Даже Мишель видел это. — Сказали, что он не умрет, но тебе надо что-то подписать. Я же к Фаусту пошел, а Олли с ним остался. Он успел ему аспирин дать. Позвонил мне, говорит, папа упал и он таблетку, как мы учили… — Продолжал очень быстро говорить омега, хватая Марка за руку. — Они пока ехали, я еще нитроглицерин успел ему… Я с тобой пойду! Пусть они все нормально уже расскажут! Марк поднял руку, и брат его сразу же замолчал, хотя собирался сказать еще что-то. — Олли где? — спросил он в наступившей тишине. — Спит. — Эшли кивнул в сторону дивана. Мишель огляделся, и, правда, заметил ребенка, с ногами забравшегося на диван и привалившегося к мягкой ручке. Он был почти с головой укрыт яркой красной курткой, а на полу рядом стояли его маленькие ботинки. Марк посмотрел на Мишеля, и, кажется, Эшли впервые заметил его. Две пары нереальных черных глаз уставились на него. Взгляд Марка так и оставался мягким, а вот омега смотрел без капли дружелюбия. — Посиди с ним? — попросил Марк и снова кивнул в сторону спящего ребенка. Эшли слегка угрожающе приподнял губу, но спорить не стал. Когда Мишель медленно приблизился к дивану и с опаской присел на него, на другой край, чтобы не разбудить ребенка, мальчик проснулся сам. Он резко открыл глаза и уставился на Мишеля поверх смятого капюшона накинутой на него куртки. Мишель был готов увидеть очередной пробирающий всю душу взгляд, но у мальчика глаза были самые обыкновенные — с сероватой роговицей и темным зрачком. А потом Мишель рассмотрел и растрепанную макушку с развалившимся хвостиком. Русые волосы, светлые, светлее, чем у самого Мишеля. Этот мальчик был совсем другой породы. — Эшли ушел к врачу. — Сказал Мишель мальчику. — Папа умер? — спросил он, сбрасывая куртку с себя. Под ней оказался детский зимний комбинезон и яркий желтый свитер с закатанными рукавами. Мальчик сонно щурился и смотрел на Мишеля. — Нет. — Испуганно ответил Мишель. — Они говорили, что умрет. У него язык вывалился. Ты кто? — Мишель. — Я — Оливер. — Он спокойно посмотрел Мишелю в глаза. И такой взгляд от пятилетнего ребенка вызвал у Мишеля какие-то неприятные пугающие ощущения. — Ты омега Марка? Он к тебе уехал? — Да. — Ответил Мишель. — Ты пахнешь как папа. — Сказал Оливер и после этого отвернулся от Мишеля, потеряв почти весь интерес к нему. Он отложил в сторону красную куртку, которая, скорее всего, принадлежала Эшли, нагнулся к полу, подтянул к себе свои ботинки на липучках и быстро обулся. После этого достал из небольшого рюкзака планшет — тот самый подарок Марка — и запутанные проводные наушники. Сам включил себе какие-то мультики. Мишель сидел на самом краешке жесткого дивана, даже боясь хоть немного расслабиться и откинуться на спинку. Спину держал прямо, а руки скрепил в замок и зажал между колен. Заметил, как подрагивают от волнения пальцы. Он до жути не любил сидеть в больничных коридорах. До жути не мог терпеть этот запах. Лет до пяти Мишель часто болел, его часто водили по разным врачам и процедурам. Иногда он оставался с высокой температурой в больнице, пару раз он попадал в такое отделение, куда не пускали даже дедушку, и тогда ему приходилось проводить несколько дней в окружении незнакомых людей. Мишель до сих пор помнил свои чувства. Смутно, но помнил. Потом стал болеть отец и несколько раз в год попадать на больничную койку. До тех пор, пока Мишель не собрался с силами и не взял его питание и образ жизни в свои руки. Из холодильника тогда исчезло все жирное, жареное и вредное, а бутылка дорогущего коньяка была вылита в унитаз и еще полгода ее место на верхней полке пустовало. И вообще, Мишель, как большинство детей, боялся больниц просто потому, что там могли достать длинную иголку и уколоть ей. А сейчас он снова был здесь, но имел ли он право? Марк привез его сюда и даже не задался вопросом, зачем Мишель здесь нужен. Потому что они были близки и потому что делили вместе не только радости. Потому что они в прямом смысле чувствовали и понимали друг друга. И это не было красивыми словами. Мишель знал все эмоции, которые Марк испытывает, Мишель знал, чем Марк дорожит в своей жизни, знал, что он любит больше всего и всегда знал, как Марк относится к нему самому. Папа и два брата — это были три человека, за жизни и благополучие которых Марк чувствовал ответственность. И неожиданно, когда Мишель приобнял Марка посреди темной комнаты, он эту ответственность разделил. Марк это до конца не осознавал и не понимал. Но он смог собраться с силами и не паниковать, а делать то, что нужно. Они все, все три брата, справлялись с этими трудностями. Даже маленький Олли догадался дать папе таблетки аспирина. Дедушка говорил, что жизнь часто тяжела и непредсказуема. Что если Мишель правильно распорядится ей, у него будет много горя и много радости, потому что одно без другого быть не могло. Дедушка учил его не бояться, но и быть мудрым. Не прятаться от трудностей и не бросаться в них с головой. Набивать шишки, но не рисковать. Пользоваться тем, что дано от рождения, всеми благами, которыми его окружили и которые положили на его счета. Потому что только глупец отказывает от того, что ему дают просто так. Мишель поругался с отцом и стал плохим сыном. Он очень плохо поступил с ним, когда сбежал ночью, а потом ушел из дома. И очень плохо поступал, когда шипел на него и кричал прямо в лицо. Но это все он делал, потому что не все свое удавалось отстоять мирными способами. «Если будешь знать себе цену, — сказал однажды дедушка, — очень много людей станут твоими врагами» «Я не нравлюсь твоему отцу, потому что не вписываюсь в какие-то его стандарты, — сказал Берни на той самой вечеринке, когда Мишель впервые встретил Марка, — А это что ли мои проблемы? Его ожидания?» Но Мишель все равно чувствовал себя разбитым. Он не жалел о своих поступках ни капли, но как же ему было неприятно и тоскливо от всего того, что висело сейчас над ними. И ссора с отцом, его попытка ударить Мишеля и его разочарованный взгляд. И умирающий папа Марка, бросивший сыновей в самостоятельную жизнь. Они все волновались и переживали. У Марка тряслись руки, Эшли краснел, нервничал и очень быстро говорил, путаясь в словах. И Олли смотрел в одну точку на полу, держа перед собой планшет с зависшим мультиком. «Потому что, — сказал сам себе Мишель, — вот так живут взрослые люди. Заботятся о себе сами» Прошел почти час, и на улице уже начало светать, когда Марк вернулся. Эшли шел за ним следом и снова что-то быстро и тихо говорил ему. Он выглядел расстроенным, немного растерянным, усталым и злым. Олли отложил планшет в сторону и уставился на своих взрослых братьев. — Ты должен согласиться на клинику! — говорил Эшли. Он снова не замечал Мишеля, быстро шел следом за Марком, а когда они добрались до дивана, встал к нему лицом и начал шипеть. — У меня есть пара тысяч и еще возьму у Фауста. Ты возьмешь кредит! — Кредит? — фыркнул Марк ему в лицо. — Тачку продай! Эшли обошел Марка, сел на диван и притянул к себе все еще притихшего Олли. Тот сразу отбросил в сторону планшет и ткнулся носом Эшли в шею. Он же искал его запах! Он знал, что Эшли его брат, даже сводный брат, но сознательно ставил Эшли на место своего папы. — У него реабилитация включена в страховку. — Твердо сказал Марк. — Но он же сказал, что если заплатим, будет лучше. — Будет дороже! — чуть рыкнул на него Марк. — Ты что, только вчера родился и ничего не понимаешь? — Но папа же чуть не умер! — почти захныкал Эшли, запах его стал сильным и почти горьким. Маленький Олли тоже это заметил и перестал тыкаться носом в открытую шею. — А он не умрет? — тихо спросил он, крутя головой, смотря то на покрасневшее лицо Эшли, то на бледного и злого Марка. — Нет. — Сказали они почти одновременно. Потом Марк добавил, — с ним все уже хорошо. На днях сделают небольшую операцию, и скоро он поедет домой. — У него язык вывалился. — Снова сказал Оливер и вновь спрятал лицо на груди Эшли, как раз забрался в вырез расстегнувшейся черной рубашки. Эшли рассержено пыхтел, сдерживал слезы и моргал мокрыми глазами. Смотрел на злого и непоколебимого Марка, прижимал руками к себе ребенка, как будто немного даже боялся, что его у него отберут. Покрутил беспомощно головой и зацепился взглядом за Мишеля. Смотрел на него долго, даже почти перестал моргать. Это был взгляд Марка. Они оба были как дьяволята, умеющие пугать и околдовывать. И сначала Эшли был зол и на Мишеля. Он дергал губой, он смотрел со злым прищуром и всю свою агрессию пытался свалить на Мишеля. Настроение Мишеля от этого совсем не поменялось. Он не захотел отвечать тем же, он не хотел шипеть в ответ и пытаться перекрыть запах Эшли своим. Мишель все еще сочувствовал ему, всем им. Он бы тоже мог обнять Эшли, если бы ему это было можно. Это же был брат Марка. А Мишель должен был любить его братьев так же, как любил и Марка. Прошло несколько минут, прежде чем Эшли немного успокоился. Он перестал кривиться и шипеть. Он немного поник, опустил голову и почти перестал пахнуть. Лишь слабый аромат без единой нотки агрессии шел от него. — Что делать? — тихо прошептал он себе под нос. — Домой ехать. — Сказал Марк.37
Они снова оказались в маленькой комнате общежития, где все их запахи перемешались так, что не спасало даже приоткрытое окно. С Оливера сняли комбинезон и кофту, он остался в одних колготках и майке. Эшли завернул его в теплое одеяло, и мальчик очень быстро заснул прямо под боком у Мишеля. — Зачем ты его с собой взял? — спросил Марк, показывая на ребенка. — А куда мне его девать? — Эшли встал и отошел от кровати к окну. Они снова начинали ругаться с Марком. Казалось, их споры никогда не прекратятся. Они уже поругались из-за предстоящей операции, из-за того, кто завтра поедет в больницу, какие лекарства лучше покупать, дорогие или аналоги подешевле. Все это время Мишель с Оливером молчали и не лезли. Мишель чувствовал, что не нужно вмешиваться. Это были не опасные ссоры. Это было совсем по-другому, не так как последний разговор с отцом. — Он ночью вообще не спал? Оливер заснул сразу и спал крепко. От голосов ругающихся братьев даже не просыпался. Марк с Эшли старались вести себя тише, но у них ничего не получалось. — Немного. — Эшли подпрыгнул и сел на подоконник, достал из кармана своей теплой фланелевой рубашки тонкую пачку сигарет, отчего Марк снова зло зарычал. — Я его уложил спать и пошел к Фаусту, а он мне уже через час звонит и говорит, что папе плохо. — Ты у Фауста ночуешь? — снова тихо зарычал Марк. — И что? — Эшли чиркнул зажигалкой и закурил. Сквозняк из открытого окна сразу же потащил дым в комнату и добрался до носа Мишеля. Сигареты были с каким-то наполнителем и очень слабенькие, но все равно пахли табаком. Мишеля не смущал запах. Так пахли дедушка и Берни — близкие ему люди. — Тебе же можно. — Снова заговорил Эшли и посмотрел в упор на Мишеля. Он больше не был так агрессивно настроен и не пытался устраивать с Мишелем соревнования, кто из них сильнее пахнет, но и вежливее с ним не стал. — Это другое! — Ну, хорошо, — Эшли стряхнул пепел на улицу, — твой омега же с тобой спит. Ему сколько лет? — Его Мишель зовут. — Да без разницы. Повисла напряженная тишина. Олли тихо сопел в тишине. Марк тяжело и быстро дышал, сжимал и разжимал кулаки — опять сердился. Эшли курил и старался выглядеть невозмутимо, но собственные трясущиеся руки его подводили. Мишель поправил на плечах теплую кофту Марка и откинулся на стену. Кровать от движения чуть прогнулась, скрипнула в тишине, а спящий Оливер тихо фыркнул. — Мы не спим с Фаустом. — Сказал спокойным голосом Эшли после нескольких неловких минут молчания. Он докурил и выкинул окурок в окно. — Когда он захочет меня трахнуть, возьмет у тебя письменное разрешение. У Марка снова ожил телефон, несколько раз пропиликал входящими сообщениями. Марк тоже сел на койку — единственно место кроме подоконника, куда можно было присесть — и уставился в свой смартфон. Мишель протянул к нему руку и положил ладонь на напряженное плечо. Слегка сжал его и погладил, чувствуя как мышцы альфы слегка расслабляются. Эшли следил за ними с подозрительным прищуром. — Черт! — Марк принялся быстро набирать ответ на сообщение. — Тачку пригнали в мастерскую. Я совсем забыл. — Езжай. — Тихо сказал ему Мишель. — До завтрашнего дня ты своему папе ничем больше не поможешь. — Тебя надо домой отвезти. — Марк взглянул на Мишеля. — Потом, когда вернешься. — А мы что здесь делать останемся? — Эшли спрыгнул с подоконника и снова заходил по тесной комнатке. От одной стены к другой. Как будто ему было здесь тесно, и как будто он просто не мог сидеть не одном месте. — Будем сидеть и просто ждать, что ли? — Ты же слышал врача. — Марк отреагировал очень спокойно. — С ним все нормально, но до операции к нему не пустят. — Зачем вообще нужна операция? — Эшли остановился и повернулся в их сторону. Он снова выглядел обеспокоенным и растерянным. — Чтобы сердце нормально работало. — Если с ним все нормально, как они говорят, зачем нужна операция? Значит не все нормально! Мишель наклонился к Марку и уже массировал оба его плеча. Гладил его пальцами, разминал мышцы, а потом и вовсе притронулся губами к его шее. Марк замер от этой неожиданной ласки, а Эшли снова начал хмыкать и зло смотреть на Мишеля. Но Мишелю было все равно. Он выдержал взгляд Эшли, а потом прикрыл глаза, наслаждаясь такой простой близостью с альфой. — В любом случае, мне нужно на работу. — Вздохнул Марк. — Не заработаю денег, не смогу купить твоему дорогому папочке таблеток. — Он и твой папочка, ты, чурбан бесчувственный! — Вернусь через пару часов, отвезу Мишеля домой, а потом и вас. — Продолжил Марк. — Куда нас? — Эшли прищурился, а Олли во сне резко дернул ногой, но не проснулся. — Домой отвезу. — Мы здесь останемся! Оливер снова завозился, пошевелил рукой и ногой. Это заставило Эшли замереть и замолчать. Марк тоже долго молчал, а Мишель лишь тихонько водил пальцем по его шее. — Зачем вы мне здесь? — спросил Марк шепотом. — С папой я сам разберусь, а вас мне некуда девать. Я завтра отсюда съезжать планировал, у меня договор заканчивается. Не в мастерскую же мне вас тащить? — Я могу пожить немного в мастерской. — Уверенно ответил Эшли, тоже снизив громкость. — Мы не уедем отсюда, пока папе не станет лучше. Я хочу быть здесь! — Я не потащу Олли в мастерскую. Вы домой едете, и не спорь со мной. — Не поедем! Ты мне не отец и не решай за меня! — Эшли шикнул на Марка и за компанию на Мишеля. — Я уже не маленький, не считай, что ты один здесь взрослый! — Я один здесь взрослый. — Спокойно повторил Марк. — Взрослый! Свалил из города, бросил на меня ребенка и думаешь, что достаточно пару раз в месяц подкинуть мне деньжат?! Плечи Марка напряглись. — Мы же обо всем договорились с тобой. — Договорились. — Эшли вдруг весь сник, опустил глаза и спрятался за прядками растрепанных волос. — Договорились, — повторил он, — но не могу…не хочу больше! — Плаксиво проговорил он. Вдруг развернулся и схватил с крючка у двери свою яркую красную куртку. Марк вскочил на ноги, сбросив с себя руки Мишеля. — Катись на свою работу, — проговорил Эшли, одеваясь. — Я хочу на улицу, подышать воздухом. Эшли толкнул дверь и выбежал в коридор. Марк пошел следом за ним. — Ты чего психуешь опять? — спросил он растерянно. — Ты меня достал! — крикнул Эшли уже из коридора. — Я хочу выйти на улицу. Хочу позвонить Фаусту и чтобы ты рядом не подслушивал. Отвали! Марк вернулся в комнату совершенно потерянным. Он, вроде, не понимал, почему его брат бесится и убегает. Мишель бы на месте Марка проявил больше внимания и уступил. Просто иногда нужна была поддержка и доброе слово. Эшли и сам, наверное, понимал, как правильно, но не хотел мириться с тоталитарными замашками старшего брата. — Господи, — Марк закрыл лицо ладонями и потер щеки. Закатил глаза к потолку. — Почему вы все такие упрямые, а?38
— Фауст — это кличка. — Сказал Эшли. — Он учился на параллели Марка и они, вроде как, враждовали. Марк его не любит, а Фауст классный. Эшли скрутил волосы в тугой пучок и закрепил их резинкой, потом съел пару маленьких печенек и запил горячим чаем из кружки. Он быстро вернулся с улицы, уже не кричал и не психовал. Успокоился, и даже смог пообещать уходящему Марку, что обязательно дождется его здесь и не будет делать глупостей. Потом стал разговаривать с Мишелем без злости и настороженности и даже немного рассказал про своего парня. — У нас с ним еще не было. — Эшли посмотрел на крепко спящего Оливера. — Я ночевал у него несколько раз, мы даже дрочили друг другу, но вот прямо чтобы вот так, с проникновением, не было. А вы переспали, да? — Эшли в очередной раз оглядел Мишеля. Мишель отхлебнул чай из своей кружки и согласно кивнул. — Я его таким нервным, как в сочельник, давно не видел. — Эшли искренне посмеялся и улыбнулся. Улыбка делала его невероятно милым и сглаживала строгую, даже немного пугающую, красоту. — Вали, говорю ему, твоя кислая рожа весь праздник портит. Значит, не зря его за дверь вытолкал. Мишель снова кивнул, а Эшли продолжил. Прошло чуть больше часа, а он болтал все больше. Мишель слушал, поддерживал разговор и думал, что болтовня помогает Эшли отвлечься. Когда они замолкали, глаза у Эшли начинали краснеть, а подбородок подозрительно дергался. — А меня считает маленьким для такого. До сих пор бесится, когда я с альфами встречаюсь. — Он просто беспокоится. — Подал голос Мишель. — О себе пусть лучше беспокоится. — Фыркнул Эшли и уткнулся носом в свою кружку. — Мы хотели это ночью пойти дальше, если бы не папа… Они снова замолчали и в тишине пили чай. Стульев у Марка в комнате не было, поэтому Мишель все еще сидел на краешке кровати, а Эшли снова забрался на подоконник. Оливер во сне сполз с подушки и с макушкой залез под одеяло. — Мой отец был в ярости, когда узнал, что я переспал с альфой. Он любит меня, но слишком контролирует всю мою жизнь. Я вчера впервые поругался с ним, а потом сбежал с Марком. Отец даже ударить меня хотел, но Марк не дал. — Мишель обхватил чашку двумя руками. — Он никогда раньше на меня руку не поднимал. — Наш отец умер, а Марк с самого детства возомнил себя главным в семье. Конечно, единственный альфа, самый умный и главный, видите ли, нашелся.– Эшли с громким хлюпаньем допил чай. — Аж трясет иногда, как он бесит. — Закончил он. Знал бы Эшли, с кем он говорит, тоже бы начал трястись, наверное. Мишель уже понял, какой взрывной у него характер. Если Марк только рассказывал про свои вспышки ярости, а сам вел всегда себя сдержанно и рассудительно, то Эшли вспыхивал очень быстро и контролировать свой нрав не хотел. Мишель не знал, как Эшли относится к своему убитому отцу, но был уверен, что Эшли бы сразу послал его к черту, скажи Мишель, чей он сын и как все было на самом деле. Но Мишель не был глупым и умел держать язык за зубами. — Марк написал, что уже выезжает обратно, — сказал Эшли, проверяя сообщения в своем телефоне. Мишелю оставалось лишь верить ему. С собой у Мишеля был только один комплект одежды и ключи от дома. Даже свой собственный телефон он не видел уже два дня. — Хорошо. — Ответил Мишель. Чем ближе было неизбежное возвращение домой, тем больше у него появлялось страха. Он боялся сорваться снова, боялся, что ему не хватит терпения и мудрости, чтобы суметь спокойно поговорить с отцом. Он боялся, но понимал, что должен. Были вещи, которые он все-таки должен был делать. Это было правильно. — Черт! — Эшли снова залез в телефон, — кузен приехал, ему уже кто-то сказал. Здесь какой этаж? — Восьмой. — Машинально ответил Мишель. — Карим злой как черт всегда, — раздосадовано зашептал Эшли, одновременно печатая сообщение, — сейчас снова орать будет. И чего приперся? У него же сын месячный, сидел бы с ним. Мишель смутно припомнил того злющего и беременного омегу, к которому они ездили с Марком. Тогда они только начинали узнавать друг друга, и тогда Мишель был совсем другим человеком. Сейчас он даже воспринимал все по-другому, как будто целая жизнь прошла с того времени, а не какая-то пара месяцев. Эшли спрыгнул с подоконника и поставил на него свою пустую кружку. Оливер снова завозился под одеялом и на этот раз даже высунул ногу из-под него и случайно задел бедро Мишеля. — Жарко ему. — Сказал Эшли, смотря на ребенка, — надо открыть немного, а то вспотеет весь. Мишель чуть стянул с Оливера одеяло, а Эшли вышел за дверь. — Карима встречу. — Сказал он, уходя. А потом все закрутилось еще быстрее, чем до этого момента. Карим был тем омегой из воспоминаний Мишеля, это правда. Без живота он выглядел намного меньше и оказался ростом даже ниже Эшли. От него пахло только что родившим омегой, без какой-либо нотки приятного аромата, лишь нейтральный и немного терпкий запах ребенка, который, казалось, всюду оседал и привязывался надолго. Он тоже узнал Мишеля. Сделал вид, что не удивился и приветливо ему кивнул. — Марк где? — спросил он у Эшли, как только закрыл за собой дверь и размотал широкий шарф. — На работе. Уже едет. — Что с дядей? — Пока нормально. Операцию на днях назначили. Хотят в сосуд ему трубку какую-то засунуть. Я не до конца понял. Карим тяжело вздохнул. Может, Мишелю показалось, но он тоже как будто стал переживать меньше. Мишель видел его только второй раз в жизни, но у него сложилось такое впечатление, что Карим, недолюбливая Марка, хорошо относится к Эшли и Оливеру. Даже денег на куртку ему дал и пока что не орал, как предполагал Эшли. — Домой вы когда? — спросил Карим. — Мы пока не уедем. — Упрямо ответил Эшли и весь подобрался, готовясь снова спорить и ругаться. — А куда вы? Марк в гараж переехать собрался, и вас туда потащит? — А давай мы у тебя поживем, — предложил Эшли, — хотя бы пока папе операцию не сделали. Карим усмехнулся. — Нет. — Сказал он. — Поговорю сейчас я с Марком. Пусть херней не страдает и гонит вас домой. Тем более Олли. Вы рехнулись, ребенка с собой по ночлежкам таскать?! — Да каким ночлежкам! — снова завелся Эшли. — Почему это к тебе нельзя? — Не хочу я. Они стояли друг напротив друга в этой тесной комнате, где негде было даже присесть. Громко дышали, почти пыхтели и смотрели друг на друга. Походило в игру «кто кого переупрямит». Мишель подозревал, что играть в игру эту они могли бесконечно. Но смысла особого не было. Марк же решил развезти их всех по домам, значит так и будет. И Мишель даже теперь был согласен с этим решением. Он не хотел создавать Марку лишние проблемы. Оливер проснулся от громких голосов, вылез из-под одеяла и сонно смотрел вокруг прищуренными глазами. — Как это? — растерянно заговорил Эшли в наступившей тишине. — Ты просто не хочешь? — У меня места для вас нет. — Ну, на несколько дней хотя бы? — запросился Эшли. — Да мы не помешаем, честно. Мы можем и на кухне поспать. — Не говори ерунду! У меня ребенок дома, вас там только не хватает. Давай, собирайся сейчас и поедешь ко мне, а вечером посадим вас на поезд. Марк сам с папашей вашим разберется. — Да не уеду я! — выкрикнул Эшли, чем даже напугал Мишеля и Олли. — Ты ему тут только мешаешь. — Устало повторил Карим и махнул на Эшли рукой. — Достал ты меня. — Сказал он. — Слушайся молча, пожалуйста. Эшли хотел что-то сразу ответить, уже набрал в грудь воздух и принял воинственную стойку, как стук в дверь прервал этот спор. Мишель вздрогнул, сел прямо и сложил руки на коленях. Молчаливый мальчик сел рядом с ним точно в такой же позе. Он жался и поверхностно дышал. Мишель подозревал, что Оливера пугают незнакомые сильные запахи. «Марк?» — подумал Мишель, когда стук повторился, и сразу же слегка качнул головой. Не Марк. Мишель чувствовал, что не Марк. Он, Эшли и Карим непроизвольно втянули в легкие воздух, но это было необязательно — гость не постеснялся и сам себя впустил. И Мишель растерялся еще больше, потому что увидел перед собой Берни. Того самого Берни, которого он не видел уже несколько дней. Того самого Берни, которого не поздравил с Рождеством и про которого почти забыл. А ведь они договаривались в эти дни сходить на каток, который залили на Театральной площади. Берни стряхнул со своих коротких волос капли от растаявшего снега, засунул руки в карманы расстегнутой куртки и привалился к пустой стене около входа. Осмотрел Мишеля с головы до ног, вдохнул воздух, пытаясь разобраться в запахах. Четверо омег с сильными запахами на одну маленькую комнатку — это было уже слишком. — Добрый день. — Сказал Берни тихим голосом и лишь мельком посмотрел на остальных. А потом его взгляд снова остановился на Мишеле. — Тебе нужно вернуться домой. Сейчас же. Мишель поднялся на ноги, сбросил с колен легкое одеяло, а старую кофту Марка, наоборот, натянул на плечи. В пространстве небольшой комнаты они вчетвером стояли небольшим кружком и, судя по запаху, более-менее комфортно себя чувствовал только Берни. Он даже легкомысленно зевнул, едва прикрыв рот рукой. — Что случилось? — спросил Мишель. — Это кто? — одновременно с ним выпалил Эшли. Он отступил на шаг обратно к подоконнику и забрался на него. Мишель не спрашивал, как Берни его нашел. Это был бы глупый вопрос. Мишель пойти мог только к Марку, а узнать адрес для Берни вообще было не проблемой. И Берни был не таким другом, который бы ревновал Мишеля и обижался на молчание. Он всегда уважал личные границы и простил бы Мишелю эти дни. И Берни всегда критиковал методы воспитания отца. Не мог же он сейчас прийти, чтобы убеждать Мишеля стать хорошим мальчиком и уйти от Марка. Поэтому появление Берни было очень неожиданным, почти невозможным и очень взволновало Мишеля. — Ты не отвечал мне, — заговорил Берни, а остальные, даже снова закуривший Эшли, его слушали, — я пошел к тебе домой, а там творится черт знает что. Отец твой в бешенстве и чуть с лестницы меня не спустил. С ним тот омега, которым от него пахло в последнее время, но успокоить его он не может. Тебе нужно поехать, пока он сам не приехал сюда. — Марк меня отвезет скоро. — Мишель запахнул кофту и обхватил себя руками. — Я знаю, что нужно вернуться. — Сейчас! — как альфа рыкнул Берни. — Я бросил все свои дела, чтобы спасти ваши задницы! Он знает, Мишель. Все знает. Мишель испуганно замер. Если Берни помнил рассказ Мишеля с октябрьской вечеринки, то его намеки были почти однозначны. А Берни точно помнил, потому что он был хорошим другом и знал все, что было важно для Мишеля. — Знает, кто такой Марк? — забыв про осторожность, уточнил Мишель. Грудь как цепями сковало. Мишель не знал, как объяснять отцу все это. У Мишеля не было сил объяснять. И не оставалось времени, чтобы подготовится. — А кто такой Марк? — снова спросил Эшли от окна. Берни оглядел его, по яркой внешности Эшли сделал правильные выводы и на вопрос отвечать не стал. — Собирайся и поедем. — Приказал он Мишелю. — Давай, быстрее, если проблем не хочешь! — И вы с Олли собирайтесь. — Подал голос молчавший Карим. — Все, детки, пора по домам. — Я Марка дождусь. — С места хмыкнул Эшли и даже не подумал слезть с подоконника. Мишель немного подумал, представил, что сейчас может сделать отец и как он может им навредить. Если он узнал всю правду, вряд ли получится его как-то переубедить. Он должен быть в ярости. Но Мишель не мог просто так уехать сейчас с Берни и бросить здесь все. — Я тоже дождусь Марка. — Сказал он упрямо. — Он уже подъезжает. — Мишель посмотрел на Эшли, ища поддержки. — Прекрасно! — выплюнул разозлившийся Берни. — Мне что ли это… Теперь уже нравоучительную речь Берни прервала открывшаяся дверь. Без стука и с неприятным скрипом она отварилась, а Мишель едва сдержал вздох облегчения, когда почувствовал запах Марка, а потом и увидел его в дверях. Он хотел кинуться к Марку на шею, поцеловать его хотя бы в щеку и погладить по взъерошенным волосам, но остановился, когда заметил с каким страхом и удивлением Марк смотрит на собравшихся. Когда он увидел злого Карима, замер на месте, а когда заметил и Берни, то и вовсе сделал шаг назад. Да и запах, очень сильный запах собравшихся здесь омег, наверное, на мгновение сбил Марка с толку. Он испугался. — Что здесь происходит? — спросил он и, наконец-то, остановил свой взгляд на Мишеле. Мишель отошел от кровати и вышел на середину комнаты, немного потеснив Карима и Берни. — Мне нужно, наверное, домой. — Сказал он в установившейся тишине. Марк все еще боялся заходить в комнату. — Мы с ним уезжаем! — Берни схватил своей холодной рукой Мишеля за запястье. — Эшли и Олли едут ко мне. — Таким же тоном сказал Карим, а потом снова прикрикнул в сторону развалившегося на подоконнике Эшли, — собирайся! — Его отец узнал ваш маленький грязный секрет, он очень зол и думает, ты Мишеля обманываешь для чего-то, — принялся объяснять Берни непонимающему Марку и с ним он общался намного терпеливей, чем только что с Мишелем. — Я сейчас быстро вызову такси, и мы поедем к нему, пока до полиции или еще чего хуже дело не дошло. Берни отпустил руку Мишеля, снял с крючка около входа его куртку и кинул ее ему на руки, жестом показывая, чтобы одевался. — Я съезжу лучше. — Мишель попытался говорить уверенно и не испуганно, глядя прямо в глаза Марка и не дрожа. — Ты займись своей семьей, я как-нибудь… Он от волнения даже не застегнул кофту и принялся сразу на нее надевать куртку, запутался в рукаве и не смог попасть с первого раза застежкой в бегунок на молнии. Мишель очень сильно нервничал, очень волновался и даже не мог сейчас попросить помощи у Марка, потому что он о чем-то говорил одновременно с Берни и Каримом. Это выглядело так, как будто взрослые решили свои проблемы, а ему и скучающему Эшли лезть к ним было нельзя. В конце концов, Мишель так и не смог застегнуть замок и сдался. Просто выпрямил спину, опустил руки и беспомощно посмотрел на Марка. Он, что-то в полголоса объяснявший Кариму, замолчал. — Помочь? — спросил он. Мишель кивнул. — Постарайся не волноваться. — Попросил Марк, присаживаясь перед ним на колено и беря в руки полу куртки Мишеля. — Все будет хорошо. — Он быстро соединил штифт с бегунком. — Поговоришь с отцом, папе сделают операцию, Эшли свалит домой, и мы снова сможем погулять по городу, да? — Марк застегнул замок на его куртке и замолчал, ожидая ответа. Но Мишель уже не смотрел на него и почти не слушал. Он стоял лицом к открытой двери и видел, как в коридоре появилась пара офицеров полиции, которые целенаправленно подошли именно к их комнате и перегородили выход из нее. Один из них пробежался взглядом по всем присутствующим и особенно заинтересовался Мишелем. Посмотрел на него и втянул запах. Второй же осматривал Марка. Мишель положил ладонь на плечо Марка, сжал ее и еще раз втянул в легкие тяжелый, пропитанный запахами, воздух. Он почувствовал запах своего отца. — Мистер Бьерре? — спросил один из полицейских. Мишель кивнул головой, а Марк поднялся с колен на ноги и теперь взял Мишеля за руку. — Лучше отойди от него, парень. — Сказал все тот же полицейский Марку. Из голоса его пропало всякое дружелюбие, и тон стал до ужаса холодным. — Придется тебе поехать с нами до участка и объяснить, что ты сделал с омегой. Мишель руку Марка так и не отпустил. И уставился на отца, который появился в проходе, сделал шаг вперед и зашел в комнату. Мишель зашипел. — Ну и запах здесь. — Сказал второй полицейский.