44
Вернувшись домой поздним вечером, Мишель оказался один в темной пустой гостиной. Эшли предлагал остаться ночевать с ними, но Мишель сразу же отказался. Он должен был вернуться на ночь, чтобы не разжигать конфликт с отцом еще больше и не ставить под угрозу то хрупкое временное перемирие между ними. Да и не смог бы он остаться там на всю ночь. Втроем они вытерли всю пыль, вымыли сантехнику и грязные полы. Эшли стянул с дивана чехол и запустил в стирку пыльные занавески, потом поставил Оливера на стульчик перед раковиной и приказал перемыть всю немногочисленную посуду, которую они нашли в кухонных ящиках. Когда квартира прогрелась и стала выглядеть намного уютней, Эшли закрылся в комнате и долго болтал по телефону сначала со своим альфой, а потом с кем-то из больницы. Мишель остался с Оливером на кухне, и пока мальчик старался красиво расставить чашки и тарелки на столе, Мишель заказал немного продуктов и готовый ужин. — Я с утра поеду к папе. — Сказал Эшли, когда они вдвоем вышли на темную улицу. Эшли поежился, запахнул свою курточку и прикурил. Мишель держал дрожащей на морозе рукой телефон и следил за маленькой машинкой на его экране. Такси уже подъезжало. — Нас обещали пустить к нему перед операцией. Ты разберешься до конца с Марком? — Да. — Пообещал Мишель. Он так и не получил ответного звонка от отца, но когда открыл дверь своим ключом и вдохнул в легкие знакомый запах своего дома, различил яркий тяжелый аромат. А потом пересек темную гостиную, ориентируясь на слабое освещение из открытых окон, в полутьме обогнул длинный диван, кресла и телевизионную тумбу. Остановился перед дверью в комнату отца и недолго смотрел на полоску света из-под нее, прежде чем уйти к себе и закрыться на замок. Приняв горячий душ и вымыв волосы, Мишель нанес на них немного масла и расчесал старым деревянным гребнем. Их давно пора было стричь. Распущенные волосы доходили уже до поясницы и, пережившие половину зимы без должного ухода, кончики походили больше не безжизненную солому. Вообще-то, дедушка с малых лет учил Мишеля ухаживать за собой. Ругал за грязные сбитые коленки и спутанные волосы, следил за тем, чтобы Мишеля каждый день одевали в чистую одежду, а вечером купали в ванной. Мишель же, как любой маленький ребенок, не любил долго сидеть на одном месте и не умел не пачкаться. Купание и расчесывание иногда вызывали у него слезы. Но Мишелю всегда нравилось, когда дедушка приходил к нему вечером, брал старенький гребешок и при свете ночника-звездочки чесал его длинные влажные волосы. — Анджей дразнился сегодня из-за косы. — Однажды сказал маленький Мишель, сидя в своей комнате на детском стульчике и чувствуя, как дедушка медленно чешет его волосы. — Я кинул в него палкой, но не попал. Дедушка не стал ругать за палку, но спросил: — Не хочешь отстричь? — Нет! — Мишель завертелся на стульчике и повернулся к дедушке лицом с таким испугом, как будто у того ножницы уже были наготове. — Анджей только завидует мне. Мишель любил свою косу и никогда ее не состригал, хотя и выглядел часто старомодно и странно. В младшей школе тоже над ним посмеивались, но иногда и делали короткие комплименты. Берни коса Мишеля нравилась. Он даже иногда заплетал Мишеля, находя в интернете сложные и красивые прически. — У меня волосы медленно растут. — Завистливо сказал Берни один раз. Это было перед началом учебного года. Мишель только что вернулся с поездки на море, а Берни уволился с временной подработки в фирме своего отца. Они встретились в старой съемной квартире Берни, ели пиццу и Берни стоял за спиной у Мишеля и накручивал прядки распущенных волос на утюжок. — Сейчас у всех короткая прическа. — Ответил Мишель, наклонился всем телом немного вперед, чтобы достать до кусочка остывшей пиццы. — В детстве все хотели длинные волосы. — Берни ласково погладил ровные блестящие пряди волос Мишеля, все еще хранящие запах соленого моря. — У меня была почти такая же коса. Как же я ревел, когда ее состригли! — и Берни засмеялся у Мишеля за спиной. — Папа купил мне парик, но это было глупо. — Почему? — вырвалось у Мишеля. — Потому что это — глупо. Все эти условности — такая глупость. «Все глупостью будет, — подумал Мишель, — когда ты умираешь» Взрослый Мишель отложил гребешок на столик и убавил немного яркости у лампы. Его просторная уютная комнатка погрузилась в теплый полумрак. Холодный ветерок, проникающий через приоткрытое окно, освежал. Теплая старая пижама с котятами не давала замерзнуть и снова хотелось спать. Переволновавшийся за день Мишель, наконец-то расслабился. Он в последний раз посмотрел на себя в зеркало, перекинул волосы через плечо и встал со стульчика, подойдя к кровати. Сел. Сжал пальцами прохладное одеяло. Наверное, это было странно — подумать о смерти. Мишель не должен был забивать этим голову, потому что ему было семнадцать лет. Мишель был молод, здоров и влюблен. И глуп. Берни что-то понимал еще в этом и иногда даже пугал Мишеля своими словами, но и он делал это редко. Когда Берни заболел, он был еще совсем ребенком и многие переживания у него были искажены. Однажды, всего несколько месяцев назад и за несколько недель до встречи с Марком, Берни выпил слишком много пива и растерял всю свою жизнерадостность. — Ты же у меня таблетки от головы брал. — Испугался Мишель, сидевший с ним рядом. — И с алкоголем смешал. Берни безразлично посмотрел на него и отодвинул от себя пустую бутылку. — Если я вдруг умру прямо вот сейчас, — медленно протянул Берни, пялясь взглядом в темноту за окном, — в этом даже будет что-то хорошее. Больше не нужно ждать и бояться. — Ты же уже не болеешь. — Мишель погладил Берни по голом плечу. Берни горел и у него поднималась температура. — Ты больше не умрешь. Берни посмотрел на Мишеля как на идиота. — Умру же когда-то. — прошептал он и вдруг тихонько заплакал, согнувшись на своем стуле почти пополам и уткнувшись носом в собственные острые коленки. — Я иногда так жалок. — Всхлипнул он. Тогда Мишель впервые, наверное, проявил твердость и уговорил отца разрешить ему переночевать у Берни. Мишель вовсе не считал Берни жалким. И в этот вечер он испытывал жуткий стыд перед Берни, ведь в какой-то момент Мишель уже решил, что только ему нужна дружеская помощь. А Берни — сильный. И все может сам. Все-таки без подсказок дедушки Мишелю все еще трудно было разбираться в такой сложной жизни. Но сегодня днем Мишель стоял посреди необжитой комнаты и собирал щеткой сор с пола в небольшой пластиковый совочек. Мишель нервно дергал рукой и несколько раз просыпал мусор из совочка обратно на пол. А потом и вовсе остановился посреди комнаты и замер испуганно, слушая свое громкое тяжелое сердцебиение. «Здесь он умер» — Здесь. — Прошептал Мишель сам себе и, бросив совочек, сбежал на кухню. Вдруг еще Мишель вспомнил разговор с пьяным плачущим Берни и захотел ему позвонить. «Почему ты так решил? — спросил бы сразу Мишель. — Почему ты говорил, что не боялся бы умереть прямо сейчас? Как нужно думать, чтобы дойти до этого?» Но Берни бы ему ничего не объяснил, конечно. Да и никто бы Мишелю этого не объяснил, потому что никто и не понимал это словами. Дедушка просил не думать об этом и Мишелю не нравился этот ответ. Но Мишель вдруг понял дедушку, вдруг понял Берни и даже немного папу. Мишель просил объяснений, но их просто не существовало. Мишель хотел, чтобы ему назвали причины, но и их сложно было назвать. Почему Мишель столько плакал? Почему он грустил? Любил отца, но копил на него обиду? Почему любил Марка и почему чувствовал все это? Глупости и бессмысленность. Мишель лишь чуть-чуть смог понять эти чувства. Мишеля оберегала любовь дедушки, после — смирение и покорность, а потом и Марк, так резко ставший для Мишеля новым якорем. Он бы не смог выжить без этого. Он на несколько секунд — страшно подумать — понял, почему можно пустить пулю в висок. Потом Мишель встал и вернулся в комнату. Поднял упавший совок и заново смел в него весь сор. Вместе с Эшли и Олли вымыл пыльную комнату, вывесил на пустующую гардину влажную после стирки занавеску и застелил старенький диванчик таким же стареньким пледом. Когда чистую комнату сквозь прозрачный тюль освещало красное закатное солнце, Мишель спокойно вздохнул и почувствовал себя лучше. Как будто очередные тиски спали с него. Мишель вернулся домой и в душе использовал все баночки с кремами, какие у него только были. Втер в тело и чистые волосы ароматное масло, расчесал их дедушкиным гребнем. Медленно и неспеша. Начал с кончиков, постепенно двигаясь к корням, перебирая пальцем мягкие прядки. Потом Мишель, не заплетая косу, присел на кровать и упал на мягкие перины спиной. Прикрыл уставшие до боли глаза. И тихо засмеялся, разбавив ночную тишину комнаты. — Ведь, — сказал Мишель, хмыкнув, — какая же глупость.45
Мишель прошел по переполненному участку, постоянно отходя в сторону, чтобы пропустить очередного полицейского или человека в гражданском. Он остановился перед нужной дверью с закрытым жалюзи окном и коротко постучал по ней, после чего сразу же зашел внутрь, не дожидаясь разрешения. Офицер Макгиллан сидел на своем месте перед большой белой кружкой, от которой поднимался дымок, и держал около уха мобильный телефон. Мишель вдохнул застоявшийся в маленьком кабинете воздух, почувствовал крепкий кофейный аромат и прикрыл за собой дверь. — Он пришел, Генри. — Сказал офицер недовольным голосом в трубку и, пока Мишель растерянно мялся перед ним, завершил разговор. — Вы с отцом разговаривали? — спросил Мишель. — Зачем? — Может, потому что он волнуется? — офицер осторожно отпил кофе из кружки. — Говорит, ты слишком рано ушел из дома и не отвечаешь на звонки. Этой ночью Мишель уснул почти сразу и проспал довольно крепко до пяти утра. Но потом, резко открыв глаза и уставившись в ночную темноту, не мог больше уснуть и к шести поднялся с постели, а в семь вышел из дома. С отцом он так и не увиделся. Тот еще спал в своей комнате, что было странно, потому что в семь утра он уже всегда выезжал на работу. Приехав в клинику к восьми и прождав в приемной на диванчике еще двадцать минут, Мишель смог забрать, как и обещал доктор, готовое заключение. И с ним уже поехал на такси в полицейский участок. Волнение нарастало все утро. И вот оставалось совсем немного, оставалось лишь положить перед офицером нужные бумажки и потребовать освобождения Марка. И тогда только Мишель победит своего дракона. Но пока Марка все еще не было рядом, а ужасное беспокойство сжимало грудь Мишеля. Как будто все могло рухнуть в любую секунду. Как будто этот страшный дракон был непобедим. Мишель достал из рюкзака чуть помятые бумаги и положил на расчищенный от завалов стол, прямо рядом с белой кружкой для кофе. — Я все принес. — Сказал Мишель. Возможно, он так и не отключил беззвучный режим на телефоне, поэтому и не слышал звонков отца. Может, это даже и правильно — ведь отец вел себя так же весь прошлый день и даже не перезвонил. А ведь Мишель просил его. И сейчас, к сожалению, у Мишеля вообще не было настроения разговаривать хоть с кем-то. Не только с отцом. Но и с Эшли, и даже с Берни. Только с Марком. Сейчас Мишелю нужен был Марк. Слишком много времени уже прошло с их последней встречи. Офицер Макгиллан недовольно подтянул к себе бумаги и начал их рассматривать, а после повернулся к компьютеру. Начал что-то в нем искать и сравнивать. Мишель помнил, что ему сказал вчера Карим. Он просил быть осторожней и не позволять себе глупостей. Мишель так любил Марка и любил саму мысль о любви, что многое мог и не замечать. Будь Марк кем-то другим, кем-то плохим, он бы запросто мог обмануть Мишеля. Сделать ему плохо и больно. Мог притворяться и знать всю правду о родителях с самого начала. Мог делать все это специально. Вот так думал отец. И Карим думал, что Марк, бывший трудным подростком, мог как-то обидеть Мишеля. А запах этот. Здесь тоже и Карим, и отец, и даже этот грубый офицер были правы. Мишель готовился сражаться. Но не с Марком, а с ними. Марк никогда его не обидит. Вот это понимал Мишель очень ясно. Он был ослеплен своей подростковой влюбленностью? Или это была правда? Но пока что Мишель не сомневался в человеке, который любил его так же, как любил его дедушка, или отец, или Берни. — Можешь идти. — Грубо сказал офицер Макгиллан. — А Марк? — Мишель потоптался на одном месте, крепче вцепился в лямку рюкзака. — Сегодня отпустят. Надо оформить все как следует. — Я буду здесь ждать. — Твердо сказал Мишель. — Где «здесь»? — альфа оторвал взгляд от гудящего монитора и перевел его на Мишеля. — В моем кабинете? Нет уж. — У входа на скамейке буду сидеть. — Пообещал Мишель. — Ну, смотри, — офицер недовольно покачал головой, — если будешь мешать, сразу отца твоего вызову сюда. Если он, конечно, не захочет, чтобы его непутевого сынка арестовали. — Да за что? — удивился Мишель. — Найдется. — Пообещал альфа и снова что-то наклацал на клавиатуре. Загудел принтер и зажевал в себя лист бумаги. — Ты что, думаешь, что задержанные у нас здесь где-то? — спросил офицер. — Только ради твоего отца я попрошу ускорить процесс и сделать все, можно так сказать, вне очереди. Вот, — он подтолкнул в сторону Мишеля лист с мелким шрифтом, — распишись мне здесь, а потом бери вот этот адрес и через пару часов подъезжай туда, если хочешь. Парень твой там будет. Альфа снова отпил кофе, поморщился и достал из смешной подставки со щенками ручку. Написал на отрывном стикере косыми буквами адрес и тоже протянул его Мишелю. Почерк был почти непонятен, но Мишель не стал переспрашивать. Пока Мишель читал подсунутую бумажку, пытался понять смысл за канцелярскими длинными формулировками, офицер позвонил уже кому-то и по-дружески попросил быстрее отпустить одного «идиота-любовника» из изолятора. В разговоре мелькнула даже фамилия отца и Мишель подумал, что и неизвестный собеседник тоже был с ним знаком. — Я подписал. — Сказал Мишель, когда разговор был закончен. — Отлично. Теперь точно иди. И не ошивайся здесь. — Попросил офицер. — Вот характер упертый, — покачал он головой, — дурные гены всюду пролезут. Мишель уже ухватился за дверную ручку, собираясь сбежать от этого злого человека, но остановился и повернулся обратно лицом к альфе. Он снова удивился и даже не сразу нашел, что сказать. — Вы папу знали? — спросил он подозрительно. — С чего бы? Я, честно, даже не знаю, от кого Генри тебя завел. Но Генри Бартон — тот еще наглый тип. Мишель еще немного постоял на месте, соображая. А потом, когда до него дошло, даже немного улыбнулся. Ему же никогда не говорил этого напрямую, но взрослые всегда старались воспитать в Мишеле папину противоположность. Когда он случайно подслушивал их разговоры, или выпытывал из них рассказы про папу, или когда слушал выговоры за плохое поведение, всегда у взрослых вертелось это на языке. Мишель не должен был вырасти таким. Плохим человеком. — До свидания. — Сказал он офицеру. — Нет уж, — пробурчал он, — прощай. И, желательно, навсегда. Мишель вышел из душного кабинета и побрел по временно опустевшему коридору к выходу. В руке он все еще сжимал бумажку с драгоценным адресом и тихо про себя ликовал, не решаясь еще заранее радоваться своей победе. На улице уже рассвело. Холодное зимние солнце висело размытым блеклым шаром над побелевшими от снега крышами домов. Над дорогой все еще мерцали желтые и красные огоньки уличной гирлянды. Их не убирали после Рождества, ждали еще Нового года. Мишель достал из внутренностей опустевшего рюкзака телефон и проверил уведомления. Отец пытался ему позвонить целых два раза, но Мишель правильно все понял сразу — телефон все еще стоял на беззвучном режиме. Еще ему пришло сообщение от Эшли. Они еще прошлым вечером обменялись телефонами, чтобы было проще связаться друг с другом. Эшли с самого утра собирался в больницу к своему папе Эшли волновался за Марка так же, как и за своего папу. А, может, даже и больше. Но Эшли старался это не показывать и уж точно не собирался об этом рассказывать брату, а лишь писал скромные сообщения с вопросом о том, как у Мишеля идут дела. Мишель набрал его номер и подождал несколько долгих гудков ответа. Он медленным шагом вышел за территорию участка и повернул направо. Побрел по незнакомому ему району в ту сторону, где видел небольшой ресторанчик с фаст-фудом. — Они обещали отпустить его через несколько часов. — Сказал Мишель, когда Эшли ему ответил. — М-м… — Протянул Эшли. — Он приедет же к нам с Олли? — Ну да. — Мишель остановился около пешеходного перехода и стал ждать зеленый сигнал. Хотя на улице снова потеплело, рука, держащая холодный смартфон, уже замерзла. — Я встречу его, и мы приедем. Пока же некуда… — Мы тоже вернемся через пару часов. — Эшли вздохнул. — Я разобрался, здесь на метро недолго ехать. Мишель закинул телефон в карман куртки и быстро натянул на руку перчатку. Поднял повыше шарф, чтобы он закрывал еще и нос и быстрым шагом пошел по наледи вдоль парковой ограды. Он видел уже впереди нужный ресторанчик. Просто нужно было спокойно посидеть несколько минут, что-нибудь съесть и выпить кофе. Бургеры и жирную жареную картошку Мишель совсем не любил, но здесь и выбирать было не из чего. Он немного помялся около ярких светящихся боксов с меню и около пустой стойки с кассой. Потом все-таки увидел свободный терминал для заказа и через него выбрал себе большую порцию латте с корицей и какой-то бургер с курицей, который на картинке выглядел довольно аппетитно. Мишель, не позволяя отцу есть вредную пищу, сам старался избегать ее. Он больше любил небольшой вегетарианский ресторанчик, который работал недалеко от дома и уже года два как имел доставку. Мишель любил ходить с Берни по популярным ресторанам на фуд-кортах торговых центров, где был большой выбор блюд на любой вкус. Но сейчас Мишель слишком не вредничал и с наслаждением голодного человека вцепился в еще горячий бургер, из которого так и хотели вывалиться мелкие листики салата. Все-таки Мишелю снова пришлось вызывать такси. Пока он сидел за пластиковым столиком и допивал остывший кофе успел найти на карте нужный адрес. И это было совсем недалеко. Но место было сомнительное. Уже совсем на окраине города, среди старых покосившихся блочных домов и бесконечных гаражей. На автобусе Мишель ехать не решился. Водитель всю дорогу посматривал на Мишеля с интересом. Отец всегда запрещал ездить экономом и, может, в такие места комфорт-класс никогда не заказывали. Но добрались они быстро. Как раз с дорог исчезли утренние пробки, а после визита Мишеля в полицейский участок прошел час и пятьдесят минут. Солнце поднялось уже высоко, стояло над крышами непонятных кирпичных построек с маленькими окнами. На улице еще больше потеплело, а где-то в ветвях голых деревьев затрещали птицы. Мишель пугливо походил по улице, на которую его привезли. Было немного страшно оставаться здесь одному, но он собирался точно дождаться Марка. Ведь не мог этот офицер Макгиллан обмануть его так жестоко. Отец же, узнай про обман, вступился бы за Мишеля. Мишель видел на узкой расчищенной улочке редкие автомобили. Видел какого-то мужчину в черной куртке, который нетвердой походкой бродил по противоположной стороне улицы, и видел парочку детей, играющих за забором во дворе жилого дома. Иногда мимо проходили спешащие прохожие, некоторые заходили в распахнутые двери сетевого магазина. Мишель все больше замерзал. Шарф, закрывающий рот и нос, снова стал мокрым и покрылся холодной корочкой. Так что пришлось его стянуть вниз и дышать зимним воздухом. Ноги и руки тоже замерзли, и Мишель пытался быстро ходить вперед и назад по площадке перед воротами нужного ему здания. Попробовал позвонить на номер Марка и получил лишь ответ, что телефон недоступен. Мишель уже готов был расплакаться от бесконечного ожидания, волнения и холода. Он даже не знал, встретит ли здесь Марка, не обманули ли его, не задумал ли что отец и не спутал ли он сам что-то. Прошло уже больше получаса, пара обещанных часов давно закончилась, а Марка все еще не было. Как и плана у Мишеля, что же ему делать дальше, если здесь ничего не выйдет. Он уже снова полез в карман за телефоном. Собирался кому-то звонить. Сам еще не решил, кому. Снова Марку, или за советом Эшли, или все-таки дозвониться до отца, рассказать все и попросить помощи. Мишель разблокировал экран и вдруг пошатнулся от странного чувства во всем теле. Как будто его толкнули и нужно было не упасть лицом в грязный сугроб. Мишель снова заблокировал телефон, растерянно тряхнул головой и оглянулся. Это чувство потери равновесия не было плохим. Наоборот, как будто все наконец-то сложилось как надо. Все закончилось хорошо, и свирепый дракон был окончательно побежден. Его окровавленная голова валялась прямо у ног Мишеля. Мишель развернулся и пошел обратно к нужному ему неприятному зданию и закрытым воротам. Он увидел Марка сразу же. Тот стоял недалеко от Мишеля в своей старой черной куртке и в смешной шапке с балабошкой и смотрел на него, но никак не двигался навстречу. Мишель явно чувствовал его удивление и почти парализующую растерянность. Марк совсем никак не ожидал увидеть здесь Мишеля и теперь всматривался в него, решая, не ошиблось ли его зрение и обоняние. Мишель крепче ухватился за лямку сползающего рюкзака и неуклюже подбежал к Марку через занесенную снегом площадку и узкий тротуар. Он чуть не упал несколько раз, споткнувшись о снежные комья, но все-таки устоял на ногах. — Мишель. — Неуверенно позвал Марк, когда уже не должно было остаться сомнений, кто перед ним. Мишель накинулся на него точно так же, как и в ночь перед Рождеством и ткнулся холодным сопливым носом в такую же холодную шею Марка. Мишель вдохнул его запах, почувствовал, как пахнет потом его одежда и как куртка слегка пропитана запахом сигаретного дыма. Мишель стиснул в кулаках куртку Марка и не собирался их разжимать. — Я думал, уже ничего не получится. — Проговорил Мишель, все еще тыкаясь Марку в шею и ворот одежды. — Откуда ты здесь взялся? — спросил Марк. — Тебя ждал. — Мишель, надышавшись, поднял голову и теперь случайно проехался носом по заросшему щетиной подбородку Марка. — Мне дали адрес, куда ехать. Я…я думал уже, что уже все, — бессмысленно забормотал Мишель, — что уже ничего не получилось. Я им все рассказал и принес, что нужно, они обещали мне…. Мишель снова потерся носом о голую кожу Марка и все-таки разжал кулаки, поднял руки и поправил воротник куртки Марка, закрывая его голую шею от холода. И натянул шапку ниже, чтобы закрывала лоб и уши. Марк усмехнулся и поднял вверх одну из своих черных бровей. Он взял правую руку Мишеля в свою ладонь, погладил холодными пальцами его кисть и слегка сжал ее. — Ты меня ждал? — спросил Марк. — Да, — Мишель кивнул, — я принес справки от врача, и они обещали. — Да, об этом я в курсе. — Марк оглянулся. — Ты замерз? — Полчаса стою. — Признался Мишель. — Здесь до метро далеко пешком. Но там за поворотом трамвай до центра ходит. — Такси… — Заикнулся Мишель. — Давай, — сразу же согласился Марк. — Закажи ты. У меня телефон разрядился и денег нет с собой. Мишель снова полез в карман за смартфоном. Снова открыл приложение и стал проматывать карту вверх через весь город, к старой папиной квартире, где их уже ждал Эшли. Марк стоял рядом и с интересом следил за Мишелем. — Что это за место? — спросил он. Мишель уже открыл рот, чтобы ответить, но не смог подобрать нужных слов. Рассказ обещал стать очень длинным и спутанным. Марку стоило узнать много всего и это точно не хотелось делать на улице и в одиночку. Потому что Мишель никогда не умел правильно рассказывать длинные истории. — Тебя выгнали из общежития. — Лишь смог признаться Мишель. — Мы поедем в мою квартиру. Там Эшли. Мы все тебе объясним. В теплом салоне машины Марк вдруг вообще задремал и не проснулся даже, когда они подпрыгнули на выпирающей крышке люка на одном из перекрестков. Мишель сидел с ним рядом на заднем сидении, смотрел на его расслабленное лицо с закрытыми глазами, на которые сразу же упали черные грязные прядки отросших волос. Свою резинку для волос Марк где-то потерял. Мишель медленно поднял руку, поднес ее к Марку и аккуратно убрал волосы с его лица, заведя упругие кудряшки ему за ухо. Мишель чувствовал запах Марка, знал, что он в порядке и хорошо себя чувствует, вот только, наверное, сильно хочет спать. — Приехали. — Шепнул Мишель, когда они остановились уже в знакомом дворе перед панельным домом. Марк сонно похлопал глазами, посмотрел с интересом в окно и открыл дверь со своей стороны. Мишель тоже быстро схватил рюкзак и выпрыгнул на занесенную снегом дорожку. Быстро обошел машину, встав рядом с Марком. Автомобиль тут же взвизгнул и быстро уехал. — Эшли здесь? — переспросил Марк, не спеша идти во двор к дому. — Да, — Мишель кивнул и взял его за руку, — и Олли. — Остальные вопросы тогда подождут. — Себе под нос пробормотал Марк, а потом повернулся и заглянул Мишелю в глаза. Черные волосы, давно выбившиеся из-под смешной шапки, снова упали ему на лоб. — Что у тебя с отцом? — задал Марк вопрос. — Он же узнал, да? Мишель снова кивнул. — И что? — Не знаю. — Мишель отвернулся и посмотрел себе под ноги. Пнул носком ботинка грязный серый ком спрессованного снега. — Ты ему не нравишься, и он думает, ты меня обманываешь и что-то хочешь. Но, — Мишель запнулся, — он бы мог помешать нам. Но не стал. — Ты с ним поссорился. — Догадался Марк и голос его прозвучал разочарованно. Мишель фыркнул, так резко поднял голову, что на секунду в глазах потемнело, и уставился на Марка. — Конечно! — возмутился Мишель. — Ты же сам видел, как он себя ведет! Марк несогласно покачал головой, но говорить больше ничего не стал. Мишель еще немного посмотрел на него, а потом потащил за руку к нужной двери в подъезд. Он уже видел теплый свет в окне кухни на шестом этаже, где их ждал Эшли, обещавший горячий домашний обед. — И что это за квартира? — задал очередной вопрос Марк, когда они почти добрались до двери и теперь осторожно шли по наледи в обход более длинной, но безопасной дорожки. Мишель промолчал, но Марк настойчиво подергал его за руку, требуя ответа. — Твоих родителей? — не хотел униматься Марк. Они снова остановились под небольшим козырьком перед железной дверью. С крыши, нагревающейся на солнце, слегка капало. — Это папина квартира. В ней давно никто не живет, и отец здесь редко появляется. Мишель с усилием открыл дверь и чуть не уронил рюкзак с плеча. Марк помог — придержал эту тяжелую дверь одной рукой и пропустил Мишеля вперед. В новеньком гудящем лифте, Мишель невнимательно рассматривал рекламки, а Марк зевал, широко открывая рот. — Эшли же не знает? — задал он вопрос, когда проезжали пятый этаж. — Нет, конечно. — Ответил Мишель таким же тихим голосом, как будто их мог кто-то подслушать. Их уже ждали. Когда Мишель подвел Марка к двери и постучал по ней, сразу же раздался топот ног и громкий голос Эшли, снова ругающего Олли. Марк над ухом у Мишеля смешно хмыкнул и хотел что-то сказать, но громко лязгнул замок и дверь открылась, чуть не ударив Мишеля по лбу. — Ой, извини. — Сказал Эшли, отходя в сторону. Тут же снова раздался топот. Из кухни в одних зеленых колготках и футболке выбежал Оливер, пробежал мимо Эшли и повис на Марке. — Олли! — снова прикрикнул Эшли. — Привет. — По-доброму сказал ему Марк и потрепал по и так растрепанной голове. — Мы у папы были, — быстро заговорил Олли, смотря на Марка снизу вверх, — он некрасиво выглядит. А Эшли наврал ему. Сказал, что ты на работе был. — Потому что он думал, что ты не хочешь его видеть. — Сердито сказал Эшли, смотря на Марка уже без радости от встречи. Потом Эшли развернулся и ушел на кухню. — И опять я во всем виноват. — Пожал плечами Марк и ухмыльнулся. — Олли, отпусти меня, пожалуйста, я хочу раздеться. С прошлого вечера квартира снова изменилась. Из нее окончательно ушел застоявшийся запах заброшенного жилища, из углов исчезла пыль и в темной прихожей без окон в цоколе появилась лампочка, освещавшая небольшой цветной половичок под ногами, которого Мишель раньше не видел. В квартире уже было тепло, а с кухни пахло едой. Пока они с Марком снимали куртки в тесной маленькой прихожей, стукались друг об друга локтями и посмеивались, Эшли все сильнее гремел посудой, а шумный чайник шипел, грея воду. — Он ждал тебя и обещал приготовить запеканку. — Зашептал Мишель Марку, чтобы немного сгладить недружелюбный прием от Эшли. — Да я не сомневался. — Согласно кивнул Марк. Кроме того, что он хотел спать, Марк еще и был очень голоден. Запеканка с картошкой все еще стояла в духовке и была не готова. Эшли собрал по всей кухне три разные по размеру и цвету чашки и заварил в них чай из пакетика. Марк присел на шаткий стул у кухонного столика и Олли тут же забрался ему на колени. Мишель достал из пакета с продуктами готовые сэндвичи с ветчиной, открыл один и положил перед Марком. Эшли тут же поставил рядом полную кружку горячего чая. — Ешь. — Приказал он Марку и вернулся к духовке. Мишель присел на второй стул. — Что с папой? — спросил Марк, откусывая от сэндвича большой кусок. Он пересадил Оливера на одно колено, чтобы было удобней есть. — Операция завтра в десять. Ты пойдешь? — Просто сидеть в коридорчике и ждать? — Да! — Эшли быстро развернулся, еще раз посмотрел с укором на Марка и даже на Мишеля и снова вернулся к грязной посуде и запеканке. — Ну, схожу. — Марк зевнул, откусил кусок хлеба и снова подвинул притихшего Оливера. — А что с оплатой? — Я отдал свои. — Я тебе верну. — Да, конечно, вернешь! А если бы у меня денег не было? Или если бы он с пустой квартирой не подвернулся? — Эшли показал пальцем на Мишеля. — Ты же обещал больше не попадать в полицию и, вообще, вести себя нормально! Оливер опустил голову. — Так меня отпустили. — Спокойно сказал Марк, отпивая горячий чай. — Я ни в чем не виноват. — Это тоже из-за меня вышло. — Встрял Мишель. — Вот если я не лезу во всякие неприятности, так меня никто и не арестовывает. — Продолжил ругаться Эшли. Из горы мытой посуды он выхватил нож и все в комнате напряглись. Но Эшли лишь протер лезвие полотенцем и поставил нож в подставку. — Тебя за пиво арестовали. — Подал голос Оливер, все еще рассматривающий край своей футболки. Эшли злобно зашипел, а Оливер еще больше прижался к Марку. Марк отложил оставшийся от бутерброда кусочек и с поддержкой приобнял ребенка. — За какое пиво? — с подозрением спросил Марк. — У Райли был день рождения. — Быстро проговорил Эшли. — И меня никто не арестовывал, папе штраф выписали, и я его оплатил сразу. Он даже не знает. А ты чего болтаешь? — шикнул он на Оливера. Взял мокрую ложку и принялся яростно ее протирать. — Давай я расскажу, как ты в саду дерешься. Тебе быстро по жопе надают! Оливер пискнул. — Не буду я тебя бить. — Марк погладил ребенка по голове. — Ну давай теперь, подмазывайся к нему. — Недовольно пробурчал Эшли и отвернулся к ним всем спиной. Марк доел сэндвич, и Мишель развернул ему еще один поменьше, на этот раз с кусочком лосося. Вчера Эшли такие понравились, и он съел целую упаковку. Марку он был на один укус, но запеканка была почти готова. — Дать тебе сок? — спросил Мишель у Оливера и тот перестал пугливо прятаться в руках у Марка. — Давай! — сказал он и протянул руку к Мишелю через стол. Обиженный Эшли только громко хмыкнул из своего угла. Поели готовую запеканку из картошки и мяса, попили чай из пакетика и, наконец-то, Эшли и Мишель смогли рассказать Марку все, что произошло за эти дни. Мишель даже рассказал, как им с Марком советовали обратиться к специалисту, который бы мог помочь разобраться с запахами. — Так вы вместе из-за запаха. — Разочарованно проговорил Эшли с набитым ртом. — Нет. — Ответил Мишель. — Вот у Фауста запах не самый выдающийся, но я же его не за запах люблю. Просто он сам по себе клевый. — Тебе же Мишель сказал уже, что нет. — Марк подложил Оливеру еще картошки. — И как вообще получилось, что вы встретились? — Марк посмотрел на них по очереди. — Эшли, не ты его заставил? — С чего бы это! — Эшли недовольно стукнул вилкой по блюдцу. — Я сам могу решить! — в тон ему ответил Мишель. Марку пришлось с поражением замолчать и подложить себе еще немного мяса. — Знаю я своего братца. — Лишь тихо сказал он. — На что ты намекаешь? — На твои манипулятивные способности. — Мишель сам предложил. — Твердо заговорил Эшли. — Потому что он, в отличие от тебя, не бесчувственный чурбан. Папа чуть не умер, нас выгнали, а ты даже не можешь слова доброго нам сказать! — губы у Эшли задрожали, он схватил свою грязную пустую тарелку и поднялся с места. — А я тебя, что ли, не поддерживаю? — искренне спросил Марк. Они снова начали переругиваться. Перешли с темы взаимной поддержки на тему отношений Эшли с его парнем, который Марку не нравился. — Ты меня ругаешь за аресты, а Фауст вместе со мной тогда покрышки воровал. — Сказал Марк и после этого Эшли ему не ответил. Оливер объелся, натянул резинку своих колготок выше и откинулся на спинку стула. Мальчик поймал взгляд Мишеля и состроил скучающую рожицу, которая показывала, что Олли эти перепалки всерьез не воспринимает. Наконец-то, вся еда была съедена, чай выпит и все обговорено. Эшли смягчился, они с Марком помирились и перестали ругаться. Эшли снова взялся мыть посуду после обеда и заставил Оливера встать рядом с полотенцем и вытирать подаваемые ему тарелки. — В комнате твои вещи. — Сказал Эшли Марку. Мишель поднялся со своего места и взял Марка за руку. — Пошли, — попросил он тихо, — помогу переодеться. — Помыться бы. — Сказал Марк, но Мишель уже не ответил ему. Он провел альфу через маленький коридор, освещенный новой лампочкой. Мишель толкнул дверь единственной комнаты, завел за собой Марка и закрыл дверь обратно. На избавленном от пленки диване лежало пушистое одеяло, были разбросаны детские вещи и футболки Эшли. На полу стояли неразобранные сумки с вещами Марка, а в самом центре комнаты в квадрате солнечного света уместился вывезенный из общежития цветок. — Завтра начну искать квартиру. — Сказал Марк и попытался сделать шаг к сумке, но Мишель руку его не отпустил. — ты чего? — Марк повернулся к нему лицом. Мишель напал на него и придавил своим телом к стене, прилип к растерявшемуся Марку, уперся коленом ему в пах. Марк не сопротивлялся и оказался очень податливым, а запах его стал гуще и сильнее. Мишель коснулся пальцами обветренных губ Марка и погладил его скулу, заросшую щетиной. — Я так долго ждал и терпел, — сказал Мишель, — а ты меня даже не поцеловал. — Без поцелуев меня не любишь? — со смешком спросил Марк. — Люблю. — Мишель кивнул и убрал руку от его лица. Запах Марка усилился почти до невозможности. Мишель тоже почувствовал, как в нем нарастает возбуждение. Он убрал колено и положил ладонь на пах Марку, погладив через ткань брюк выпирающий бугорок. Марк рыкнул. Они поцеловались. Мишель приподнялся на цыпочки, уперся свободной рукой в холодную стену, а второй все еще поглаживал Марка. Марк неосторожно ударился затылком и прикусил немного Мишелю губу. Мишель в ответ тоже начал кусаться и прекрасный поцелуй перетек совсем во что-то животное. Но Мишелю это понравилось. Он на секунду отстранился, когда руки альфы уже пролезли под рубашку Мишеля и гладили его по оголившимся бокам и по спине. Но Марк снова подтянул Мишеля к себе, к своим красным покусанным губам и поцеловал уже спокойней, без борьбы и укусов. — Я тебя обидел? — потом спросил он. — Чем? — Мишель прижался щекой к его щеке, носом оказался у него в волосах, от которых пахло разным всем. — Да я не совсем понимаю, но что-то… — Я просто пытаюсь не ревновать тебя к братьям. — О как. — Сказал Марк и еще крепче обнял Мишеля, не вынимая рук у него из-под рубашки. — Хочешь меня? — Мишель надавил на растущий бугорок члена Марка и потерся коленом о его бедро. — Хочу. Мишель кивнул в сторону дивана и бардака на нем, хотя ни на что особо и не надеялся. Они не занимались сексом после того самого первого раза, и Мишель теперь даже не знал, когда это повторится. Он любил Марка и без секса, любил бы без какой-либо физической близости. Окажись они на разных концах материка, Мишель бы все равно его любил. Но, все-таки, он был из плоти и крови, а не только из высоких чувств. Плоть и кровь хотели низменных удовольствий. — Здесь, что ли? — Марк тоже посмотрел на диван. — Здесь же братья мои спят. Да тут запах такой будет. Мишель тяжело вздохнул. — Всегда знал, что у меня проблемы будут с половой жизнью, — сказал он Марку в шею, — но никогда бы не подумал, что именно такие. — Какие? — не понял шутки Марк. Мишель в наказание снова сжал бугорок у него в штанах, но быстро смилостивился. — Нам негде потрахаться. — Сказал он расстроенно.