46
Мишель остался допоздна. Они долго лежали с Марком в комнате, смотрели, как в окне постепенно темнеет небо и иногда разговаривали. Когда Марк начал дремать, Мишель натянул на него одеяло и поцеловал в лоб. Марк улыбнулся. — Спи. — Сказал ему Мишель. — А мне надо ехать домой. — И он погладил голую руку Марка. Когда Марк уснул, Мишель вышел из комнаты и вернулся на кухню. За прикрытой дверью ванны плескался Олли, а Эшли сидел на подоконнике, курил в открытую настежь форточку и разговаривал по телефону. — Фауст завтра к вечеру приедет. — Сказал он Мишелю. — Мы пойдем в центр встречать Новый год. На каток и елку. Вы с нами? — Не знаю еще. — Ответил Мишель. — Вы позвоните мне после операции? — А ты не приедешь? — спросил Эшли и сам же в ответ покачал головой. — Конечно, зачем же тебе. Марк тоже… В коридоре у Мишеля в куртке громко заиграл телефон, прервав Эшли. — …уже не любит папу. — Закончил Эшли, отворачиваясь в сторону темноты за окном. Мишель достал разрывающийся от звонка телефон из кармана куртки и быстро нажал на зеленую иконку, даже не посмотрев на незнакомый номер. Из комнаты, где спал Марк, все так же не доносилось ни звука, и Мишель пошел обратно на кухню. Эшли следил за ним своими страшными большими черными глазами. — Да. — Сказал Мишель неизвестному собеседнику. — Мишель? — тут же спросил незнакомый низкий голос. — Да. — Повторил Мишель, присаживаясь на стул. Он уже догадывался, что произошло. На днях они с Марком это проходили — неожиданный ночной звонок. Но сейчас Мишель настолько морально устал, что даже не мог нормально переживать. — Э-э-э. — Протянул голос. — Меня зовут Стивен, я друг твоего отца. — Понятно. — Сказал Мишель. Это был омега отца, с которым тот спал. Мишель даже не сомневался в своем предположении. — Что случилось? — спросил Мишель, когда собеседник все молчал и только тянул свое неприятное «э-э-э». — Твой отец плохо себя чувствует, я собираюсь вызвать врача. Думаю, тебе надо знать. Мишель провел ладонью по лбу. Вдруг его бросило в жар и руки задрожали. — Что с ним? — задал Мишель вопрос. — Скорее всего, какой-то кризис печени или почек. — Деловито заговорил голос. — У него же с ними проблемы, да? На столе пустая бутылка коньяка. Наверное, с алкоголем перебрал. Прокапать надо. Мишель разозлился на отца. Вот зачем он снова пьет? Не нашел выхода лучше, чем бутылка? Вспомнил несколько лет своего запоя, пока Мишель жил у дедушки? Мишелю казалось, что все это давно в прошлом и попадание в больницу с очередным приступом отцу грозит только из-за вредной и жирной еды. В конце концов, он же был взрослым человеком! Мог бы решать проблемы и по-другому. Берни всегда говорил, что у всех людей есть прекрасный инструмент для решения конфликтов — рот. Им можно разговаривать друг с другом. — Где вы сейчас? — холодно спросил Мишель, стараясь не выдать незнакомцу свои настоящие эмоции. — У нас дома? — Да. — Сказал омега. — У него есть страховка на этот случай. — Мишель посмотрел на притихшего Эшли, который не стесняясь слушал его разговор. — Я сейчас вызову машину, чтобы его отвезли в клинику. У отца в комнате есть письменный стол, а в нем запирающийся ящик. Ключ обычно лежит в другом ящике, который выше. Все его медицинские документы в красной папке. — Подожди минутку. — Попросил Стивен и послышались его быстрые шаги. — Я пока вызову врача. Мишель с удовольствием сбросил вызов, но набирать новый номер не спешил. Смотрел на яркий экран смартфона, а когда он потух, поднял растерянный взгляд на Эшли. — Проблемы? — спросил он заинтересованно. — Давай разбудим Марка. Мишель отрицательно покачал головой. — Зачем его будить? — тихо ответил он. — Пусть выспится. Мишель нашел в контактах дежурный номер клиники, где лечился отец и быстро вызвал врача, назвал номер страховки и договора и даже дал оператору номер любовника отца, чтобы не играть здесь в «глухой телефон». Потом он снова перезвонил на оставшийся в телефонной книге незнакомый номер и уже второй гудок прервал все тот же низкий глубокий голос. — Они приедут в течении получаса. — Сказал Мишель, не давая тому омеге даже и слова сказать. — Что с отцом? Что болит? — Он без сознания. — Ответил омега. Мишель испугался. — Сразу нужно было мне сказать. — Повысил он немного голос. — Это действие лекарств. — Снова послышались шаги, застучали шкафчики и скрипнула дверь. — Всего лишь небольшое обезболивающие и еще физраствор. Не беспокойся, у меня есть медицинский диплом. — Снова последовал шум и стук. — Я нашел документы. Мишель кивнул головой и промолчал. — Ты приедешь? — спросил этот Стивен. — Домой? — Мишель ногтем поддел наклейку на футболке. — Я не поеду туда. — Сказал он. — Если вы откажетесь ехать с отцом, я приеду в клинику, чтобы заполнить документы. Он не стал спрашивать, что этот омега делал в его квартире. Очевидно, что пришел к отцу или пришел с отцом. Очевидно, что стоило только Мишелю немного отойти в сторону, как его место оказалось занято. Он уже и не хотел сегодня возвращаться в ту квартиру и чувствовать везде посторонний запах. И зачем туда идти? Там скоро будет пусто. — Я поеду с ним. — Твердо сказал омега. — Зачем же это? — хмыкнул Мишель. — Я нашел название этой клиники. — Все еще спокойным голосом продолжил говорить омега, не поддавшись на провокации. — Я с ними когда-то работал и у меня остались там знакомые. Я сам справлюсь. Мишель почувствовал себя неприятно и неуверенно. Это он всегда заботился об отце, он всегда оформлял все эти медицинские страховки и потом общался с врачами, прося обычно дядю Джейка или Коллина сходить с ним, потому что без взрослых Мишеля всерьез не воспринимали, а больше у них никого и не было. И вот теперь пришел этот омега с низким спокойным голосом и с запахом, которым пропах весь отец, весь его автомобиль и уже вся квартира. Этот омега вдруг захотел забрать у Мишеля все эти заботы, а это уже раздражало. — С ним, правда, будет все хорошо? — спросил Мишель, вдруг растерявший все свои силы и почувствовавший себя лишь маленьким беспомощным ребенком. Беспомощность эта снова давила на него со всех сторон. — Да. — Сказал этот взрослый омега. — Тогда, — Мишель запнулся и нервно сглотнул, — тогда позвоните мне, когда будете в клинике. Я приеду. — Он посмотрел на молчавшего Эшли. — Позже приеду. Мишель в тишине положил телефон на столешницу и закрыл лицо руками. Слышно было только, как в ванной из крана течет вода. — Что там? — тихим голосом спросил Эшли. Он протянул руку и медленно прикрыл окно. Мишель только сейчас заметил, как холодно было в выстуженной комнате. — Отец перепил, а у него больная печень и почки. Мишель закрыл глаза и надавил на них пальцами, потер холодный лоб. Как же резко захотелось лечь и уснуть! Все это должно было скорее закончиться. Эшли спрыгнул с подоконника, громко шлепнув босыми ногами о пол. — Нужно разбудить Марка. — Сказал он. — Пусть он поедет с тобой. — Нет! — Мишель попытался прикрикнуть шепотом и схватил Эшли за руку. — Пускай он спит. — А ты поедешь? — Я должен. — Ответил Мишель. Эшли долгие бесконечные секунды смотрел на Мишеля своими черными блестящими в темноте глазами, а потом вдруг грудь его под облегающей майкой задергалась и Мишель услышал его тихий нервный смех. В ванной даже шум воды смолк и Олли там затаился совсем как мышка. Во всей квартире слышалось только тиканье старых сломанных часов и смех Эшли.47
Мишель быстрым шагом прошел по знакомым коридорам клиники. По левую руку находились высокие окна, украшенные белыми пушистыми снежинками и бумажной гирляндой. На улице было все еще очень раннее зимнее утро — сплошная тьма. По правую руку тянулась фисташкового цвета стена и орехового цвета, под дерево, двери кабинетов. Потом Мишель свернул в небольшой холл с небольшой стойкой администратора отделения, парой мягких диванов, кулером и кофейным аппаратом. Мишель больше шел на запах, чем ориентируясь на свои воспоминания. Голова после бессонной ночи работала плохо и из-за нервов Мишель стал очень раздражительным. Он не старался быть вежливым с администратором внизу, он даже не дослушал его извинение за то, что проводить Мишеля некому. В конце концов, он уже знал куда идти. И запах этот, несмотря на расстояние и специфичный больничный аромат, Мишель чувствовал с первого этажа. В холле на втором этаже тоже был один дежурный медбрат — молодой омега в желтоватой униформе. Он стоял за своей стойкой и что-то писал ручкой, посматривая на монотонно бубнящий телевизор. Здесь же был и омега отца. Он присел на один и диванов и, как только Мишель зашел в комнату, сразу же поднялся с места. Это был довольно взрослый омега с морщинистым лицом. Несмотря на возраст, одет он был в яркий свитер, протертые джинсы и в зимние кроссовки с цветными шнурками. Омега был довольно худ, с тонкой длинной шеей, тонкими хрупкими запястьями и жидкими светлыми волосами, свернутыми в неаккуратный пучок на макушке. Омега встал. Нервно подергал руками, не зная, куда их деть, и сложил их в замок у себя на животе. — Что с отцом? — спросил сразу же Мишель, делая в его сторону пару шагов. Остановился на расстоянии вытянутой руки и посмотрел в серые светлые глаза этого омеги. Любовника его отца, который приходил к ним в дом. Который уже вызывал отцу врача. Запах Мишеля тут же стал сильнее и заполнил всю комнату, вытесняя все остальное. Медбрат с опаской и интересом посмотрел на него, а Стивен как будто и не заметил нечаянной агрессии. — Алкогольная болезнь печени. — Пожал он плечами. — В худшем случае — цирроз. — Мы это уже почти вылечили. — Мишель уронил с плеча рюкзак и поймал его за лямку. — Я сказал ему, что ты едешь. — Омега кивнул головой в сторону небольшого коридора с тремя дверями в разные палаты. — Он ждет тебя. — Но только недолго. — Подал голос дежурный из-за стойки. — Снотворное скоро начнет действовать. Мишель открыл ту дверь, на которую ему указали, и зашел в тихую полутемную палату. Прикрыл дверь, сразу отрезая все немногочисленные звуки. Здесь было довольно просторно. Отец лежал на широкой медицинской кровати, рядом же стояла установка с капельницей и громоздкое оборудование, выводившее на экран спокойное сердцебиение отца. Палата пропахла антисептиком, горькими лекарствами и запахом отца, сразу выдающим его проблемы со здоровьем. — Сколько ты пил? — спросил Мишель тихим голосом, стоило им лишь встретиться взглядом. Взгляд отца не был тверд. — День. — Ответил он, отводя глаза. Мишель прошел к окну, за которым все еще было темно и уставился в эту темноту. Кинул рюкзак на пол и сложил руки на груди. Мишель злился. — Зачем? — задал он следующий вопрос. — Разве так сложно принять реальность? Нельзя хотя бы просто смириться? — Я смирился. — Таким же спокойным тоном сказал отец. — Не пил много. Наверное, совсем стар становлюсь, раз вот так… Мишель отвернулся от окна и бросил взгляд на отца. Тот, в синей больничной пижаме, с капельницей, небритый и с помятым лицом, и, правда, выглядел слишком старым. — Тот мальчик… — Ты, — сказал Мишель, — не должен обвинять Марка вместо его отца. Он остался в нищете, с младшими братьями и спятившим папашей. Это у него должны быть претензии. Это Марк с детства несет всю ту ответственность, которую должны были взять все вы — такие умные и бесполезные взрослые. Мишель громко хмыкнул. — Я не оставлю его. — Продолжил Мишель. — Я не буду с ним только гулять и спать. Я так глубоко впущу его в свою жизнь, как только смогу. Ты знаешь, что у него есть два брата? Эшли семнадцать, он как я. Оливеру только пять. Их папа давно уже не заботится о них и, кажется, сошел с ума. Марк проговорился, что они еще детьми вытаскивали своего папу из петли. Ты можешь понять, какой это был для них ужас? Мне фантазии не хватает, чтобы представить, что можно чувствовать, когда у тебя на глазах… — Тот парень и мальчик, которых я видел в общежитии? — Да. — Подтвердил Мишель. — В тот день у их папы был сердечный приступ, и они договаривались об операции. Хорошо, что этот арест не помешал. Эшли с ребенком было некуда идти. Я впустил их в папину квартиру. Мишель внимательно посмотрел на отца и даже подошел к нему ближе, обогнув низкий столик с журналами и бутылкой с водой. Отец впервые за весь разговор проявил эмоции, а цифра пульса на маленьком экранчике поползла вверх. — Ты же знаешь, что там было. — Сказал отец с полувопросительно интонацией. Он как будто не верил Мишелю. — Я знаю. — Ты говоришь, младшему только пять. — Он от другого. — Мишель пожал плечами. — Логично. Мишель сделал еще один шаг вперед и прикоснулся кончиками пальцев к теплой руке отца. Такое просто касание казалось сейчас очень значимым и ценным. Мишель знал, что несмотря на всю его любовь, Марк никогда не заменит ему отца. Они так долго были с Мишелем только вдвоем. Единственные близкие люди друг для друга. — Они — дети. — Сказал Мишель отцу. — И они ни в чем не виноваты, даже наоборот. Я дал им место, где они могли переночевать и остаться, потому что это правильней. Это квартира, а не святилище. В ней должны жить люди. Отец поймал его пальцы и сжал в своей большой ладони. Мишель из последних сил сдерживался, чтобы не упасть на колени перед этой койкой и не уткнуться носом в синее шерстяное одеяло, которым был укрыт отец. Он хотел признаться в том, как ему все еще тяжело ломать собственную натуру. Как нелегко оказалось принимать ответственность и выбирать. — Я виноват в том, что ушел из дома и напугал тебя. — Признался Мишель. — Может, из-за этой моей ошибки все и началось. Но вот сейчас, — Мишель вскинул голову, потому что заметил, что уже давно смотрит в пол, — я уверен, что все сделал правильно. Марк и его семья для меня важны, и я хочу помочь им. Когда я смогу распоряжаться своим наследством, часть денег я отдам им. Марк гордый, — Мишель улыбнулся, — его еще нужно уговорить. Эти грязные ужасные деньги, но они помогут Марку и Эшли спокойно жить. Хоть кого-то спасут. — А ты? — лишь спросил отец. — Если они тебя обманут? — Это все равно останется честно. — И тебе будет очень больно. — Да. — Согласился Мишель и мягко убрал свою руку из хватки отца. — Так ты мне не объяснил, почему начал пить. Тебе тоже стоит стать взрослее и не прятаться за бутылкой. Отцу, вроде, все-таки стало стыдно. Он постарался изобразить на лице неловкую наигранную улыбочку, за которой он прятал свою неуверенность. Он снова заерзал на месте, еще больше принимая вертикальное положение. Пульс снова медленно пошел вверх. — В твоей комнате, — сказал он и вдруг закашлялся, — в твоей комнате были фотографии папы. Откуда они? А Мишель почти забыл о них. Выложил из рюкзака вместе с так и не подаренным свитером и кинул на стол. Он не считал их мусором, нет. Но у Мишеля были дела и важнее. — Он тебе их дал? — нетерпеливо спросил отец. — Видимо, их снимал его отец. — Мишель согласно кивнул. — А они даже не знали, кто на них. Мы решили, что он тоже что-то чувствовал к папе, потому что все это передается с генами. Утро последнего дня в году постепенно наступало. За дверью уже иногда слышалось движение. За окном появлялось все больше огоньков зажженных окон и автомобильных фар. Темнота еще не отступала. Наоборот, сгустилась в последний час перед поздним зимним рассветом. Мишель знал, что Эшли уже должен был разбудить Марка и все рассказать. Оставалось чуть больше двух часов до операции их папы и Эшли хотел приехать в больницу заранее и даже взял у Мишеля денег на такси. Мишель тоже написал Марку длинное сообщение, где просил не беспокоиться о нем и ехать с братьями. Эшли нужна была поддержка, а вот Мишель знал, что справится и сам. — Так что, — снова тихим голосом спросил Мишель, — увидел папины фото и потянулся за коньяком? Снова? Может, он все-таки хранил на отца какую-то обиду за первые годы своей жизни. Он же жил у дедушки, к нему относились как к родному, но это все происходило потому, что отец сам отдал его в чужие руки, почти год только пил и еще три года восстанавливался после этого. И все это, конечно же, было из-за папы. И сейчас Мишеля даже разозлил сдержанный и виноватый кивок отца. Он поднял руку, запустил ее в свои волосы и потянул за хвост. Хотелось шипеть от раздражения. — Да у тебя же там омега сидит! — он показал рукой в сторону закрытой двери. — Живой! Я, черт, его не знаю, но ты же с ним спал и встречал Рождество. Ты же что-то должен к нему чувствовать! — Ты молод. — Прервал его отец. — Ты еще думаешь, что есть такая вещь, как просто любовь. Но все намного сложнее. Я не люблю твоего папу. И не любил его. И не люблю Стивена. Все наши человеческие отношения намного сложнее одного слова и «любовь» — это простое объяснение для мозга. Но мы, люди уже старые, нам не нужно это объяснение. Но вот, что я перед твоим папой чувствую — это вину. Я все сделал не так. Ему нужно было совсем другое. Не дети и не подобие семьи. Мишель подошел к окну и поднял с пола свой рюкзак. Он был легким и почти пустым. Всего лишь документы, кошелек, зарядка и бутылка с водой. Он повесил лямку себе на плечо, придавив край длинного хвоста. — Пожалуй, я запишу тебя к психологу. — Сказал Мишель, стараясь подавить обиду от последних слов отца. — Стивен — психолог. — И вы с ним говорите? — Нет. Он не практикует. Сейчас он директор в социальном центре, переучивается на социального работника. Наслушался наших заключенных и написал на меня жалобу. Так и познакомились. Мишель решил, что и хорошо, раз разговор свернул в сторону Стивена, а не мертвого папы. Отец выглядел нормально. Повеселел, когда заговорил о своем любовнике. Может, и не было никакой любви. Но ведь что-то же да было. — Я пойду. — Сказал Мишель, когда отец замолчал. — Новый год тебе придется встретить здесь, но ты сам виноват. Мишель уже сделал пару торопливых шагов к двери, когда его остановил вопрос отца. — А ты? — спросил он. — Что будешь делать? — Я? — Мишель повернулся. Ему казалось, что это очевидно. — Я буду с Марком. Под дверью Мишеля уже ждал Стивен. Мишель подумал, что тот хочет зайти к отцу и не стал до конца закрывать дверь, но этот омега протянул руку и плотно закрыл дверь до конца. — Внизу открылся кафетерий. — Мягким голосом сказал он. — Я не голоден. — Пошли. — Попросил он. Он мог давить на Мишеля своим запахом. Он был старше и опытней, в его легком ненавязчивом запахе чувствовался потенциал, и Мишель знал, что при желании этот Стивен мог стать почти удушающим. Мишель же сам все еще ходил с легким привкусом горечи и был только рад видеть, как этот запах отпугивает многих людей. Они спустились вниз. В клинике все еще было мало людей, но в кабинетах постепенно зажигался свет, по коридорам иногда проходили люди и в левом крыле первого этажа запахло свежей ароматной выпечкой. Стивен провел его в маленькое светлое помещение с пятью круглыми стеклянными столиками, и они сели около панорамного окна, вид из которого открывался на яркий желтый фонарь. — Нам следовало давно познакомиться. — Заговорил первым Стивен. Он сложил руки в замок на пустой столешнице и прямо смотрел на Мишеля, даже не мигая. — Я не имею ничего против. — Честно сказал ему Мишель, без стеснения рассматривая эти светлые серые глаза, вздернутый нос и розовые губы. Стивен был как-то чересчур откровенно красив. — Но я сейчас не хочу заводить новые знакомства. Мишель закрыл глаза и потер их пальцами. Они слезились после бессонной ночи, но и возбуждение пока что с Мишеля не спало, поэтому спать не хотелось. Когда Мишель снова открыл глаза, уставился взглядом на руки Стивена. Он крутил на тонком светлом запястье браслет из обычной красной нитки с одной единственной бусиной. — О нем должен кто-то позаботиться еще несколько дней. — Снова сказал Мишель. — Я пока не могу быть рядом. — Ему не нужно, чтобы ты постоянно был рядом. Мишель снова посмотрел омеге в глаза. — Ему важно знать, что между вами нет никаких ссор. — Продолжил Стивен. — Ему очень тяжело находиться в состоянии конфликта. Он не привык. — Потому что я никогда ему не перечил. Стивен тяжело вздохнул, некрасиво скривив свое кукольное лицо. — Он не хочет послушного тебя. Скорее, ему нужна стабильность и полная определенность. Есть такие люди, которым нужен какой-то детерминизм, чтобы чувствовать себя спокойно. — А мне что делать? — Тебе ничего не нужно делать. Пусть справится сам. За соседним столиком тоже появились люди. Они принесли с собой большие стаканы с кофе и тосты с яйцом. Мишель подумал, что они так ничего не купили и не заказали, а просто занимают место. Но Стивен вел себя спокойно и не замечал этого. Здание все больше оживало. Теперь постоянно слышались шаги, переговоры и звонки телефона в приемной. — Мы с ним, вроде, помирились. — Сказал Мишель только после нескольких минут молчания. — Я не пойду к его врачу сейчас. Зайду только завтра навестить отца. — Он пробудет здесь несколько дней. — Стивен покивал. — Потом он найдет тебя дома? — Я вернусь. — Пообещал Мишель, зная, что так и будет. Он не сможет себе позволить уйти из дома хотя бы до окончания школы. И это было не что-то, что его обязали сделать. Он сам прекрасно понимал, что так надо. Он поднялся со стула и тот неприятно царапнул ножками по полу. На улице все еще было темно. Рассвет ожидался только через половину часа. Мишель уже хотел распрощаться и уйти, но вдруг решил рассказать этому омеге еще кое-что. — За бутылку он взялся, когда увидел папины фотографии. До этого он еще справлялся. Отец должен уже забыть его, иначе у вас ничего не выйдет. Но Стивен лишь мягко улыбнулся и подергал свой браслет. — Ты ошибаешься здесь. — Уверенно ответил он. — Человек может уместить в себе много всего разного. — Говорите, как он. — Немного раздраженно отозвался Мишель. Совсем как отец, который вдруг решил рассказать Мишелю, что такое любовь. Стивен махнул рукой, закрывая эту тему. — Мне нужно идти. Мишель повесил рюкзак на плечо и немного замялся. Нужно было что-то еще сказать, чтобы его уж совсем не приняли за грубияна. В конце концов, дедушка учил его всегда быть вежливым. — До свидания. — Все-таки сказал он через несколько неловких секунд молчания и заминки. — Давай. — Стивен снова помахал рукой. — А я, пожалуй, перекушу перед работой. Мишель вышел из кафетерия и медленно прошел по короткому коридору до просторного холла клиники с широкими входными дверями и стойкой администратора. Что-то сразу заставило его резко вдохнуть воздух, поднять голову и оглядеть полупустое помещение. В большом главном холле, уже полном людьми, на одном из жестких диванов на фоне огромной серо-зеленой картины сидели Марк и Олли. Марк горбился, опирался локтями о колени и увлеченно смотрел в свой телефон. Балабошка от шапки неаккуратно завалилась на бок. Олли сидел с Марком рядом почти в такой же позе и смотрел в свой новенький планшет. Он первым заметил Мишеля и тут же энергично подергал Марка за руку. — Что вы здесь делаете? — растерянно спросил Мишель, как только подбежал к ним. Мишель так удивился, что и сказать больше ничего не мог. — А операция? — Карим захотел поехать с Эшли. А многочасовое ожидание в больнице не для ребенка. — Марк быстро убрал телефон в карман и поднялся на ноги. Мишелю пришлось вздернуть подбородок, чтобы смотреть на Марка. — Как твой отец? — Спросил Марк, аккуратно беря Мишеля за руку. Олли прижался к его боку. — Рассуждает о любви и, вроде, больше не собирается нам мешать. — Когда мы поедем есть? — заговорил снизу Олли. Он уже обращался не только к Марку, но и к Мишелю. Смотрел на них по очереди с одинаковым нетерпеливым выражением на лице. — Эшли не разрешает ему пить газировку. — Признался Марк. — Я обещал купить бургер и колу на завтрак. — Я тоже не люблю газировку. — Признался Мишель и тихо посмеялся. Напряжение немного спало и по телу прошла приятная волны расслабления. Ноги моментально стали ватными, а напряженные плечи опустились. Мишель только крепче сжал ладонь Марка в своей руке и кивнул. — Но я бы поел где-нибудь. — Сказал он, хотя не чувствовал голода. Но Мишель был приучен никогда не пропускать завтрак. Марк заставил Оливера намотать на шею длинный шарф и застегнуть куртку на все пуговицы. Потом он крепко взял мальчика за руку, и они вышли на улицу, попав под начавшийся снегопад. На улице уже образовалась утренняя пробка, а небо на востоке посветлело. Они медленно пошли по широкой парковой дорожке к ближайшей большой станции метро, где пересекались самые загруженные ветки и имелась парочка небольших торговых центров. — Эшли сам не захотел, чтобы я шел. Они с Каримом всегда хорошо относились друг к другу и Эшли не хочет, чтобы там был Олли. Поэтому меня оставили присматривать за ним. — И ты совсем не волнуешься? — спросил Мишель, прижимаясь боком к Марку, чтобы разойтись с большой шумной компанией подростков. Олли уже убежал на пару шагов вперед и шел перед ними, постоянно оглядываясь. — Волнуюсь, но не чувствую потребность так волноваться. Это простая операция без риска. Восстановление будет сложнее. Оливер! — крикнул Марк, когда мальчик убежал далеко вперед. — Вернись! — Я сейчас познакомился с омегой отца. — Рассказал Мишель. — И как он тебе? — Не знаю, как к нему относиться. Раньше у него с любовниками не было так серьезно. Я никогда не пересекался с ними. — Все меняется. — Спокойным голосом сказал Марк, приподнимая голову и смешно ловя снежинки языком. Оливер рядом повторил за ним. — Мир на месте не стоит. Мишель кивнул и тоже задрал голову вверх, но от ловли снежинок воздержался. Сейчас на нем не было любимого шарфа и прикрыть лицо было нечем. Снег падал на щеки, лоб и нос, жалил холодными снежинками и сразу же пропадал на теплой коже. Небо постепенно светлело. Его пересекали черные и голые веточки деревьев, нависших над парковой дорожкой. Возможно ли было такое, что несколько лет жизни Мишель прожил в замершем совершенно безжизненном мире? Никаких изменений. Никаких потрясений и переживаний. Мишель не знал.