***
— Не отпускай, — взял за руку. — Пусти, — пытаюсь вырваться. — Адель, если ты отпустишь меня, то можешь застрять между мирами и умереть, — посмотрел свысока, — хочешь? — Нет, — испуганно прошептала. — Вот и отлично. Переплетая наши пальцы чуть удобнее, он улыбался и оглядывался. — Чудесное местечко. Узнаешь? — Не очень, — пытаюсь успокоиться. — Странно, — вскинул бровь, — тогда, мы прогуляемся. Смотря на милые домики пригорода, на деревья и детскую площадку, я решила спросить: — Как ты выжил? Разумовский сказал, что ты мёртв. — Ох, — усмехнулся, — Разумовский… Я жив благодаря тебе. — Мне? — поражена, — бред. — Не удивляйся этому так. Посмотри налево. В одном из домов открылась дверь, а из неё выбежал мальчик лет пяти с рюкзаком на спине, за которым еле как успевала беременная девушка. — Это же, — указываю рукой, — я и Майкл. — Верно, — кивнул, — а внутри тебя — моё маленькое спасение.— Смотри! — Майкл указывает на дерево, — ворон! Черная птица наблюдала за ними. — Пошли давай, — улыбаюсь, открывая дверь машины, — любитель пернатых.
— Хороший мальчишка, — провожает взглядом. Что происходит? — А на дереве, — смеется, — я. Красивый, правда? — Безумно классные перья, — ничего не понимаю, — объяснишь? — С удовольствием. — Прошу. — Когда Гром расстрелял Разумовского, то спровоцировал клиническую смерть, в результате которой нашли личности разъединились. Я превратился в ворона, а Сережа пал в кому. — А при чём здесь я и моя дочь? — Благодаря тому, что София была зачата в тот период, когда я управлял Разумовским, она стала носителем части моей силы, а значит и энергии. С её помощью я не умер, — поправил выбившуюся прядь волос, — в день её рождения, — улыбается, — переродился и я, приобретая человеческий облик. Эта малышка уникальна, Адель. — Убери свой клюв подальше и даже не думай! — ругаюсь на него. — Не переживай, рвать крышу как у отца не будет. — А что будет? — Не знаю, — пожимает плечами. Отлично… — Мне известно, что вы собираетесь остановить убийства. — Ого, — фыркнула, — ну, да. — А ты понимаешь, к чему это приведёт? — К чему же? — улыбаюсь. — К твоей смерти, — поджал губы. — Очень смешно. — Смейся-смейся, — закатил глаза. — Если начал рассказывать, то продолжай, пожалуйста! — Хорошо, — удивлён, — дело в том, что между моей тьмой и твоим светом всё ещё имеется связь, которую укрепило рождение Софии. — А Майкл? — Нет. Он нормальный. Когда он был зачат, то я находился в отпуске, — смеется, — назовем это так. — Дальше… — Но, в силу того, что я и Разумовский — отдельные личности, с ним связь разорвана. А с тобой нет. Твоё альтер-эго все ещё здесь, — тыкнул пальцем в лоб. — Нет у меня альтер-эго. — Есть. — Меня так не накрывало! — Я дал о себе знать тогда, когда маленький Серёжа совсем не справлялся. Мы стали друзьями, помогая друг другу. А ты, — оглядел меня, — в помощи не нуждаешься. Сама всегда всё вывозила, поэтому твоя птичка спит и не мешает тебе. — Птичка? — Ага. Белая ворона. История о Кутхе и всё такое, — облизнулся, — поэтому, мой тебе совет: собирайтесь потихоньку, прихватите с собой Грома с Юлей, Димона, Прокопенко и Леру с семьёй, да и валите к чёртовой матери. — Почему? — Если я умру — умрёшь и ты. Неужели, забыла условие проклятия? — вскинул бровь. — А Разумовский? — Нет. Серёжа уже к этому не относится. Я отдельно. Он отдельно. — Ты лжёшь, — негодую, — уверена. — Зря, — вздохнул, — не нужно это проверять, Адель. Знаю, что звучит как вызов, но, лучше тебе меня послушать. Если хочешь воспитывать детишек и будущих внуков. — Что ты планируешь? — Что и раньше. Глобальная зачистка и новые законы. Свобода. Без гнили, вранья и коррупции. Начнется Ад, — горько вздохнул, — но, мне надоело терпеть и смотреть на стариков, которые считают последние копейки, детей в детских домах, которые уже надо снести, людей, которые пашут как черти ради минимального прожиточного минимума. Поэтому, прошу тебя уехать. Ради твоего же блага. — Господи, — прикрыла глаза рукой, — зачем ты говоришь это? — За то время, когда был в птичьем обличии и наблюдал за тобой, за Олегом и Серёжей, то, — замялся, — проникся к вам. Вы очень сильные люди, хоть и раздражаете меня. — Спасибо. — Могу убить вас и даже глазом не моргнув, но, даю шанс на спасение. Обговорите это. — Я поддерживаю твою идею, но методы, — пытаюсь подобрать слова, — они ужасны. — К сожалению, это так. Прости, Адель, другого выбора я не вижу. — Столько людей пострадает… — Постараюсь максимально снизить количество жертв, которые относятся к мирным гражданам. — Ты, — посмотрела на него, — работаешь с кем-то? — Да, — отвечает, — говорить не буду. Кстати, — остановился, — не злись на Разумовского. Серёжа не совсем понимает, что с ним происходит. — О чём ты? — После разделения, мы, — замялся, — потеряли душу. Она одна, нас двое. — Отлично, — киваю, — как её вернуть? — Соединить обратно. — Боже упаси. — Вот именно, — перекрестился, — он не испытывает каких-либо стандартных чувств: стыд, совесть, грусть и прочее. Но, может что-то испытать, если сила чувства велика. Хорошо, что хоть эмоций не лишён. — А ты? — Я? — удивился, — намного сильнее Разумовского, а следовательно, могу чувства включить и выключить. У меня с этим все хорошо. — Хоть что-то… — Нам пора прощаться, — улыбается, — готова? — Да. — Надеюсь, ты начнешь считать мои методы верными. Аккуратно коснувшись моей щеки ладонью, он провел по скуле, спускаясь чуть ниже, к шее. Его прикосновения вызывали наслаждение и мурашки по коже. — Теперь, мне понятно, почему он так влюблён в тебя, — смотрит на губы, — ты одурманиваешь разум, Адель. Не могу что-то сказать, словно, дар речи пропал. Наклонившись, он оставил лёгкий, почти невесомый поцелуй на моих губах. Голова закружилась. — Я, — целует в лоб, — буду ждать тебя. Всегда. Вновь темнота. Парковка. Как же Птица меня притягивает к себе, словно магнитом. Впервые мне удалось почувствовать что-то подобное рядом с ним.Офис Разумовского
Мне пришлось всех срочно вызвать, чтобы обсудить информацию, полученную от Птицы. — Не уеду, — прошептал Разумовский, — это моя вина и я должен это закончить. — И я, — Волков посмотрел на него. — Я с ними, — Гром, — здесь моя семья и друзья. — Мы должны биться, — Лера, — и победить его. Ради того, чтобы жить. — Именно. Есть ради чего бороться. — Вам, — голос дрогнул, — возможно, есть ради чего не бороться. — О чем ты? — Сережа насторожился. — Если Птица умрёт, — украдкой вытерла слёзы, — то и я. Мы связаны. — Блять, — выдохнул. — Если подумать, — Игорь. — Нет! — прорычал, — даже не заканчивай свою фразу. Мы должны найти выход, и, — вздыхает, — как-то обойти условие проклятия. Но, битвы нам не избежать. — Значит, — Гром потер ладошки, — будем биться как львы. — А гражданские? — Лера. — Будем драться за них, — Олег, — спасать жизнь и травить дрянь. — Для начала, — Серёжа заулыбался, — надо выйти на его сообщника. — Безумно приятно, — пытаюсь сдержаться, — что вы наконец-то не собачитесь, но я уеду. — А я, — Юля подошла ко мне, — уеду с Адель, — обнимает меня, — ты мне как сестра, — прошептала. — Спасибо, — одними губами, — спасибо. — Почему? — Разумовский прикурил сигарету. — Хочу провести свои последние моменты с близкими людьми. — А мы? — Олег. — А вы уже определились с выбором, — всхлипнула, — готовы пожертвовать мной, ради всеобщего блага. Когда в свое время, я жертвовала всеми ради вас. Видимо, я не представляю из себя чего-то ценного для вас. — Адель, — Серёжа. — Что? — вытерла слёзы рукавом, — я хочу быть рядом с сыном и дочкой, воспитывать их и помогать. Смотреть на то, как они взрослеют. А тебе, Разумовский, этого не хочется? — Хочется, — отвел взгляд. — Но, зная условия и риски, ты все равно рвёшься в бой! Похвально! Шокировано уставившись на меня, они лишь молча наблюдали. — Зря ты приехал тогда, — смотрю в глаза «любимому мужу». — Он убил бы тебя. — И что? — смеюсь, — я всё равно мертвец. Вопрос лишь во времени. — Мы найдем способ. — Конечно, — истерика, — снова перережем кучу народа и друг друга? — Не говори так, — Пчёлка умоляюще посмотрела. — Я права! — Я беременна! Воцарилась гробовая тишина.