— Гром, почему менты устроили погоню?
— Какую погоню? Я вообще вас не вижу!— У нас хвост из тачек!
— Подожди-подожди, — замялся, — вы вообще где?— На южную трассу выехала, гоню за нападающими. А вы?
— А мы на главной, — вздохнул, — да блять! Мы развернемся и присоединимся.— То есть, — Разумовский, — ты не знаешь, кто за нами?
— На машинах черные номера?— Да! — хором.
— Сука, — разочаровано протянул.— Сам сука.
— Это Стрелков, Адель, пока едь куда едешь, дальше действуйте по ситуации. Мы найдём вас.— Хорошо.
Крузаки бросились в рассыпную. — Стреляют, — Волков передёрнул затвор. — Пали по ним, а я попробую ближнего цапнуть. Сергей Дмитриевич, — улыбаюсь, — будьте любезны, подержите руль. Высунувшись из люка авто, пыталась попасть по колесам. Всегда завидовала Волкову в его умении стрелять. Четко. Быстро. Без промахов. Настоящий солдат. Мужчине плевать на перемещение машины, на ветер и другое, он просто выполнял что сказано, при чем идеально. — Разумовская Аделина Ильдаровна, — Стрелков высунул морду и громкоговоритель, — приказываю, остановитесь и сдайтесь. — Ебала я в рот ваши приказы, — возвращаюсь в салон авто, — Волче, домой! — Кажется, — плюхнулся. — Иначе, — продолжает, — мы вынуждены будем открыть огонь! — Закройте рот, — фыркает, — надеюсь, — Сережа достал заряды, — вы не против? — А раньше ты сделать этого не мог? — обомлела. — Мог, — опустил взгляд. Кузов моего Мерседеса начали царапать пули. — Серёжа! — взвизгнула, вспомнив, сколько будет стоит шлифовка, — кидай уже! Маленькие бомбочки взорвались под колесами полицейских машин, давая нам возможность оторваться. — Ты подстрелила? — Да-да, — заезжаем в лес, — он не должен был далеко уйти. С двумя пробитыми колесами, — усмехаюсь. На обочине мы увидели крузак, рядом с которым одиноко стоял мужик. — Чо, — вылетаю из машины, — сети нет? Дружков своих вызвать не можешь, сука?! — достала пистолет. — Эй-эй, дамочка, успокойтесь! — Адель! — Сережа с Волковым за мной. — Отвечай, тварь, — вставляю магазин, — кто тебя нанял? — Ха-ха, — улыбнулся, — пошла к чёрту. — У тебя есть выбор: либо ты рассказываешь, либо я пускаю тебе пулю в лоб. — Соси! Олег без малейшего сомнения прострелил ему колено. Лера дёрнулась. — Не гоже так с дамой разговаривать, — погрозил пальцем. — Совсем ебанутый?! — хватился за ногу. — У тебя ещё одно есть, — Разумовский присел рядом с ним, — не забывай. — Ну? — Скажу! Скажу! — воет, — нас Вадик нанял, правая рука внучка Дагбаева! Заплатил достаточно! Приехать, расстрелять, уехать! Всё, больше ничего не знаю! — Фамилия у Вадика как? — Не знаю! Не знаю! — А если подумать? — поднес огонь к лицу. — Кликуха «Дракон»! — Ладно, — Серёжа кивнул, — хочешь чем-то ещё поделиться? — Я всё рассказал! — Чудненько. Подняв пистолет, я выпустила несколько пуль: голова, сердце. Лера взвизгнула и закрыла глаза. — Давайте в машину перетащим и сожжём, — поправила волосы. — Ты его убила! — кричит, — зачем?! У девушки началась истерика. — Будь добра, — смотрю на неё, — успокойся. — У него же могли быть дети и семья! — А у тех, кого он убил этого не было? — подхожу ближе, — нет? — Чем ты лучше, — смотрит на труп, — чем он? Такая же убийца! — плачет. — Послушай, — хватаю за локоть, — Валерия, давай так, — прошипела, — сколько Разумовский дал твоей семье? — Чего? — Ты слышала. — Десять миллионов. — Я закрою твой долг перед ним, накину сверху пару миллионов, если ты сейчас пойдёшь в сторону трассы и уедешь домой, поняв, что не готова к подобному. А если, — плотоядно улыбнулась, — считаешь иначе, то вытирай сопли и заканчивай ныть. Он все равно был обречён, такие ублюдки долго не живут. Выбирай. — Останусь, — выдернула руку и вытерла лицо, — можно и по-нежнее было. — В следующий раз учту. Пока есть связь, позвони родителям и придумай правдоподобную историю о том, почему тебя не будет некоторое время дома. Пока парни перетаскивали тело в машину, я еле открыла багажник. Замок от повреждений заклинило. — Держи, — протягиваю мужу канистру с бензином. — Для чего? — Чтобы сжечь до тла. — Грубовато ты с ней, — Олег посмотрел на девушку, разговаривающую по телефону. — А ты бы хотел вытирать ей слезы и слушать крики о том, какое я говно? — усмехнулась, — она знала, на что идёт. Мы все обсудили. — Она не такая как ты, — вздыхает, — слабее. — Опыт нужен. Глядя на горящий автомобиль, мы погрузились в машину и поехали дальше. На дороге нас обогнала полицейская машина, из которой выбежал Гром. — Вы целы! — обнимает меня, — еле нашёл вас. — Все нормально, — успокаиваю, — куда нам ехать? — Давайте за мной. Мы подъехали к домику на отшибе. Очень одинокое жилище. — Это мы где? — Сережа огляделся. — Дом моих родителей, — открывает ворота, — простите, что не особняк, но жить можно. — Он большой. — Ага, — кивнул, — здесь мы родились и выросли с Максимом, а до нашего рождения дом был полон гостей. — Максим? — Разумовский, — брат твой? А познакомишь? — Конечно, — сел в машину, — только в следующем году, ладно? — А почему? — В этом я уже был у него на могилке, — загоняет авто в гараж. Серёжа аж побелел от стыда и неловкости. — Извини! — Нормально, — махнул рукой. Обычный интерьер, времён советского союза. Пахнет бумагой и холодом. Игорь сразу же затопил печку и поставил чайник. — Как знал, что приедем, — улыбается, — вчера, — открыл холодильник, — закупился. — Экстрасенс, — улыбаюсь. — Здесь мы в безопасности. О нем знают лишь Прокопенки. — Они улетели? — Да, — кивнул, — уже пересекли границу. Заранее мы с Игорем предупредили дядю Федю, Юлю, тётю Лену, маму и сестру Дубина о грядущем. Сегодня их задачей было держаться ближе к ангару, в котором стоял мой личный самолёт и в случае чего вылетать в Лондон. Как включить систему автопилота подробно объяснила, финансами и жильём обеспечила. — Я не ожидал, что пернатый появится. — Никто не ожидал, — Олег вошёл на кухню, — есть аптечка? — Конечно. — Что случилось? — Серый, — замялся, — сейчас исправим. — Отдохни. Поднявшись, отправилась в ванную комнату, перед этим перехватив аптечку. — Добить хочешь? — откинул рыжие волосы с лица. — Если бы. В его плечо хорошо вонзился осколок стекла. — Костюм не помог? — После пули потерял свойство, — вздохнул. — Не продолжай, — надеваю перчатки, — потерпишь? — Ты руками его выдернешь? — Да, — киваю. — Похуй, — схватился за косяк, — ебашь. Крик Разумовского заполнил дом и слегка оглушил меня. — Тише, — дую, — тише, достала его, рана чистая! — Чего же так больно, блять?! — Что случилось? — забежали Игорь и Волков. — Операция идёт, — закрываю двери, — надо еще обработать, — с грустью посмотрела. — Подуешь? — Конечно! В этот раз он терпел как мог: тихо матерился, кусал полотенце, бил по стене, но молчал. — Сереж, — смеюсь, — ты можешь больше не пыхтеть. Я закончила минуты две назад. — Да? — выпустил полотенце, — слава Ангелу. Спасибо! — Обращайся. — Я тебя не узнаю, — присел на край ванны, — где та Адель, которая снесла мне голову? Девушка, боящаяся всего на свете. — Умерла после того, как трое мужиков её трахали несколько часов как могли, а после бросили у дороги. — Почему ты сразу не сказала? — Ну, — замялась, — как-то не хотела момент портить, мы только-только погасили долг и начали бизнес. Страшно было, Серёж… — Надо было рассказать. Всё могло быть иначе. — Знаю, — киваю, — они меня так запугали… Били, угрожали, кричали, снова били, а потом… Голос дрогнул, в горле образовался ком, а на глазах слёзы. — Дея, — гладит по волосам, — я рядом. Разумовский крайне редко называл меня так. Деей. — Больно очень было, — реву навзрыд, — я боялась, что если расскажу, то эти люди придут за тобой и убьют. Понимаешь, Сереж, я другого выхода не видела… — Адель… — В Лондоне тоже плохо было: беременность, роды, потом работа у Холта. Я помню все эти тренировки, бои, каждого из убитых. Их кровь, крики, мольбы о пощаде и глаза. Мне иногда они снятся, — прошептала, — но мне надо было как-то выживать, где-то жить и что-то кушать, поэтому пришлось стань жестокой, грубой и хладнокровной. Я одна была. — Сейчас все иначе, — вытер слезы, — будь со мной девочкой: нежной, слабой, рассказывай мне всё, что у тебя на душе. Мне интересно это, — вздохнул, — а то мы как чужие. Разговариваем лишь по делу и то редко. Хорошо? — Хорошо… — Я, — обнял крепче, — очень сильно люблю тебя, дорожу тобой и нашими отношениями, какими они бы не были. Ты дорогой мне человек, мать моих детей и женщина моего сердца, поэтому, будь со мной честна. — И я тебя люблю, — прижимаюсь к груди. Кусок в горло не лезет. Душ не помог. Состояние паршивое. — Давайте начнём, — Разумовский, — многие возмущены моим появлением. Что в этом плохого? — Начнем издалека! — проорал Волков и замахал руками. Мы замерли. Я и не знала, что Олежа способен так орать. — Серый, — выдыхает, — вот ответь мне на один единственный вопрос: ты ебанутый? — Риторический, — прошептала. — Это был крайний случай! — начинает оправдываться, — я тоже охуел, что Птица вышел! — Настолько, что решил лично поздороваться? — удивился, — тебе вообще нельзя было выходить, Серёжа! Сейчас в городе хуй пойми что творится! — Люди увидели двух Разумовских, одного с крыльями, второго в костюме и оба из них ранее были признаны мёртвыми, — тихо произнёс Игорь. — Точнее, Разумовский один… Раздвоился, — Лера. — Было расстреляно более 30 людей, в том числе Пономаренко и другие влиятельные персоны города, — тру переносицу, — личность нового Чумного Доктора заинтересовала общественность, которая не знает кого обвинять в содеянном, а ещё, нам в спину дышит Стрелков и ОМОН. Блять, — прикрыла глаза рукой, — плюсом раздолбанный в хлам Мерседес, — передурнуло, — отсутствуют оба бампера: зад и перед, зажало багажник и левую заднюю дверь, нет зеркала заднего вида слева, памят капот, повело передние колёса, разбиты фары, да и по мелочи: царапины, следы и пули в кузове, это еще внешняя оценка, что под железом не знаю. — Масло потекло и что-то еще, — Игорь не смотрит на меня. Заебись. — Просто машина, — Макарова вздохнула. — Это не «просто машина», — гневаюсь, — это моя мечта, моя малышка, мой железный друг. Мы многое с ней пережили и нас много связывает. Я и Мерседес это как, — замялась, — Разумовский и Марго! — Надо же, — Серёжа удивился. — Тебе её Гречкин же подарил? — Гром почесал затылок. — Ага, — грустно положила голову на стол, — что хоть с Кирюшей? — Макарову за соучастие дали семь лет в колонии для несовершеннолетних, а его матери пять с половиной, Кириллу за серию убийств, в том числе за Лизу Макарову, за совращение и твое похищение пожизненное заключение. — Мало, — рыкнул Серёжа, — убил бы. — Но, у Гречкина крыша поехала, он решил себе вены перегрызть, потом повесится на резинке от трусов. Мы прыснули со смеху. — Пожалейте человека, — еле сдерживает улыбку, — его поместили в психушку, где обкалывают так, что тот забывает как разговаривать. — Превращают в овоща, — Волков. — Так проще. — А Даша? — Сестра? Уехала в Испанию, родила мальчика, живет тихо и спокойно. Самая адекватная из всей семейки. — А теперь, — поправляю волосы, — нам нужен план. Полная жопа, но надо как-то выбираться. — Предлагаю, — Гром, — отпустить ситуацию. Наши близкие в безопасности, там, где их никто не найдёт, тем более это касаемо родителей и семьи Леры. — Никто не знает кто новый ЧД, — Олег, — им ничего не угрожает. — Правильно, — кивнул, — мы все живы и здоровы, отделались малой кровью, нас вот-вот объявят в розыск, поэтому, недельку-две пересидим, чтобы все маленько притихло. Дагбаев никуда не денется, ему мы нужны, потерпит. — Захочет — найдёт. — Вот-вот. — Слушай, — нахмурилась, — а на полицейской машине нет жучка или чего-то такого? — Я отключил систему отслеживания, — Серёжа, — все чисто. — Кстати о машине, — встал со стула, — мне надо в отдел уехать, а то потеряют и подозревать начнут. Буду слушать крики Стрелкова и прикрывать жопы, — улыбнулся, — где еда вы знаете, одежду найдете, Интернета нет, только телевизор и мамина библиотека. — Когда вернешься? — Через пару дней, — надел кепку, — не скучайте. — Буду мечтать о тебе холодными ночами, — Разумовский послал ему воздушный поцелуй. — Боже упаси, — расхохотался, выходя из дома. — Игорь! Побежав за ним, еле успела надеть тапки. — Замёрзнешь! — буркнул, накидывая свою куртку на мои плечи. — Спасибо! — догоняю, — огромное. Так неловко перед тобой, мы испортили всё. — Адель, — мягко прикоснулся к руке, — вы мои друзья, а значит, я не мог поступить иначе. Мы вместе это начали, вместе и закончим. Всё решаемо, потом будем с улыбкой вспоминать это. — Ты прав, — вздыхаю, — а Мерседес восстановим? — Обязательно, — щелкнул по носу, — иди спать, утро вечера мудренее.