Его неправильный ангел

Афиши содраны со стен, разорваны в клочья и разбросаны по полу в одной питерской квартире. По комнате гуляет сквозняк, шевеля страницы раскрытой книги, лежащей на круглом столе. За ним же покачивался на ножках стула мужчина в полосатом халате. Он вальяжно закинул ноги на столик, подрагивая смешными тапками в такт тикающим на стене часам. В руках держал газету и иногда поправлял широкие очки на лице. Хмурился и кусал изнутри щёки, потому что никак не мог разгадать судоку. Арсений Попов — знаменитый питерский актёр. Известный и уважаемый в своих кругах человек, имеющий толпы поклонников и громкую славу на всю культурную столицу… Раньше. Сейчас же совершенно одинокий человек, живущий наедине со своим главным кошмаром: невостребованностью. Всеми забытый, душевно убитый человек. Арсений чешет затылок ручкой, хмурясь сильнее, а затем вдруг громко кричит в пустоту: «Эврика!», от восторга выпрямляет ноги и падает назад вместе со стулом, продолжая держать в руке газету, а затем совершенно невозмутимо вписывает в неё на весу верное число. Удовлетворённо улыбается и переворачивается на бок, медленно поднимается с пола, продолжая смотреть на разгаданный судоку. — Ай, да Арсений! Ай, да я! — почти приплясывая направляется на кухню, не напрягаясь, чтобы поднять стул, но при этом свободно поднимая бокал и наполняя его вином. Спустя пару минут возвращается обратно уже без газеты, снова ложится на брошенный стул, будто и не вставал с него, и пытаясь в таком положении выпить, просто выливает на лицо кроваво-красный напиток, едва не захлёбываясь им. На всю эту, достойную висеть в Третьяковской галерее, картину в немом шоке смотрит Антон, скривив приоткрытый рот. Ангел обводит глазами небольшую комнату с разбросанными по углам разными предметами вроде изящного подсвечника или сломанных рамок без фотографий в них. Останавливает взгляд на шкафу со стеклянными дверцами, за которыми на самой верхней полке в гордом одиночестве красуется хрустальная статуэтка премии Оскар. Возвращает взгляд на кашляющего в кулак актёра, продолжающего лежать на стуле на полу. Парень вздыхает, закатывая глаза и пряча руки в карманы кофты, беззвучно подходит и нависает над Арсением вверх ногами. — Ты ангел? — сквозь выступающие от кашля слёзы на глазах сладким голосом проговаривает мужчина. — Оу, как ты догадался? — копируя тон актёра и вздымая брови, Шаст ухмыляется, продолжая сверху вниз изучать Арсения. — Минуточку… — механизм в голове Попова постепенно начинает работать снова, взгляд мгновенно трезвеет, и мужчина вскрикивает, вскакивает со стула, разворачиваясь к парню лицом и начиная отползать по полу назад. — Мужик, ты кто? — Твой ангел-хранитель на неопределённый срок. — выпрямляясь Шаст издевательски улыбается и делает шажок вперёд, загоняя актёра глубже под стол. — Какого чёрта?! — на лице Арсения читается натуральный испуг. — Осторожнее, ударишься. — ангел меняет тон на свой привычный сухой, расслабляя лицо, делая его почти пустым. — Чего, блин? Пошёл вон из моей квартиры! Как ты вообще здесь оказался? — Попов сейчас похож на зашуганного котёнка, окружённого бродячими псами. Выгни он спину и зашипи, так вообще будет не отличить. — Хотелось бы через стену или окно, но увы. — Йа-я, я сейчас полицию вызову! — сбавляя тон, угрожающе произносит Попов, сбивающимся голосом. — Тогда начни с дурки, приедут быстрее. — Шастун присаживается на соседний стул, не вынимая рук из карманов и закидывая ногу на коленку. Актёр от действий парня вскакивает, ударяясь головой об стол, а с его лица слетают очки. Антон по привычке машет рукой с особенным жестом в сторону, но ничего не происходит, и очки падают на пол. Ангел вновь закатывает глаза, разочарованно вздыхая. — А я предупреждал. — Твою мать, — потирая ушибленное место ругается Попов, морща лицо. — Больно? — Нет! — А были бы мозги, было б сотрясение. — Послушай, парень, ты хоть знаешь, кто я? — мужчина поднимается, отряхивает халат и гордо приподнимает подбородок. — Хм, дай угадаю, — Шаст складывает руки в оценивающем жесте под подбородок, проходясь глазами по Арсению. — типичный питерский актёришка, не справившийся со звёздной болезнью и постепенно спивающийся из-за творческого кризиса? — Д… Да как ты смеешь, сопляк! — от негодования на виске Попова вскакивает жевлак, а лицо становится красным и кривым. — Меня, величайшего актёра современности, назвать «типичным актёришкой»? — О, пардон. Поправь, если я ошибся. — Антон безразлично зевает, и это оскорбляет Попова ещё больше. — Живо встал и пошёл прочь отсюда! — Да я бы с превеликой радостью, о величайший алкаш современности, ой, то есть, актёр, — с издёвкой почти пропел Антон, разведя руки в стороны и лениво поднимаясь со стула. — мне с тобой тоже не особо сидеть хочется, вот только не могу, работа такая. — Какой вздор, какая работа? Проваливай! — Арсений пытается схватить ангела за руку, и тот делает вид, что у мужчины получается. — Я сейчас как выставлю тебя за порог, мало не покажется! — Ой, класс, с соседями познакомишь. Только смотри, чтобы они реально тебе дурку не вызвали. — Это почему ещё? — Даже не знаю, например, потому что кроме тебя меня никто не видит? — Шастун делает вид, что задумался, хотя на самом деле старательно пытается сдержать саркастичный смешок. — Ах, не видит никто! Ну сейчас проверим! — мужчина тащит за собой Антона к выходу, вытаскивает через порог, и пока ангел не успел обернуться, заходит обратно и захлопывает за собой дверь, опираясь на неё спиной, и глубоко вздыхает с закрытыми глазами. — Хех, вот же дурной… — ухмыляется актёр, потирая ладоши, а затем поднимает глаза, вскрикивает и вздрагивает, замирая на месте. — А-а-а! Что б тебя! Шаст как ни в чём не бывало стоит перед мужчиной, сложа руки на груди и поджав тонкие губы в лёгкой ухмылке. Арсений непонимающе смотрит на дверь, а затем медленно поворачивает голову на Антона. — Как ты… Ангел пожимает плечами, вздымая брови и вытягивая губы в трубочку. — Честно, понятия не имею. — Кто ты? — Твой ангел-хранитель, ты вроде уже спрашивал. — Перестань меня разыгрывать и иди прочь! — Арсений делает уверенный шаг вперёд, смотря прямо в глаза Шасту. — А чё сразу нахуй не пошлёшь? — Куда? — Ой, дядь, не прикидывайся паинькой, ладно? Просто скажи: «Иди нахуй, Антон» и я уйду. — Так тебя Антоном зовут? — актёр делает ещё шаг. — Это не имеет значения. Ты пошлёшь меня или нет? — Я уже послал! — Нахуй? Я не слышал. — Шаст двигается навстречу мужчине, описывая полукруг. — Да какая разница, куда я тебя послал! Просто уйди от меня! — Да в чём проблема попросить? — Я только этим и занимаюсь последние десять минут! — возмущённо разводит руками в стороны Попов. — О, неужели? Тогда почему я всё ещё здесь? — Антон наигранно изображает удивление, невинно хлопая длинными ресницами. — Хотел бы я знать! Катись прочь! — Сам катись. — Ах, я?! Возмутительно! — Арсений кладёт руки на сердце. — Я не я и лошадь не моя! — передразнивает актёра ангел, показывая язык. — Всё, ты нарвался, сопляк! — расстояние между ними значительно сокращается. — Ну наконец-то, уже устал ждать! — ещё немного, и они бы вцепились друг в друга мёртвой хваткой, прожигая горящими глазами. — Арсений Сергеевич? — тихий неуверенный голосок раздаётся откуда-то сбоку. — Иди нахуй! — хором отвечают парни вошедшей барышне, которая от неожиданности подпрыгнула на месте, роняя книги, и замерла в дверях. — Ай-ай-ай-ай-ай! Танечка! — Попов срывается с места к напуганной девушке, помогая той поднять учебники. — Боже, прости меня, ангелочек! — Право, не стоило. — вновь надевая пустое лицо проговаривает Антон, — Заткнись! — сидя на коленях и сгребая книги Арсений разворачивается и бросает слова в пустоту. — Я не тебе! — Окей, как скажешь, как скажешь, — равнодушно отвечает Шаст, закидывая руки за голову и что-то насвистывая направляется на кухню. — Не, ну ты видела? Припёрся тут какой-то, понимаешь! Всё никак выгнать его не могу! — поглядывая в ошалевшие глаза барышни возмущается актёр. — Простите меня, Арсений Сергеевич, но я не понимаю, о ком вы… — тихо выдавливает из себя Татьяна. — В смысле? Ты что, не видела этого нахала? — Попов снова роняет все учебники, почти галантно берёт девушку за руку и ведёт за собой, выискивая Антона. Мужчина находит его сидящим на стуле на кухне, равнодушно смотрящим на окно. — Вот ты где! Актёр отпускает Татьяну и показывает двумя руками на парня. — Танечка, ангелочек, скажи вот этому, чтобы уходил, пока я не вызвал полицию! — Здрасьте! — кивает Антон, ухмыляясь. Татьяна молчит, растерянно глядя на всё вокруг, и беспокойно теребит юбку. — Арсений Сергеевич… Я никого здесь не вижу… — А я говорил! — отзывается Шаст, вытягивая вверх руку. — Но как же, Танечка? Я ведь не сошёл с ума, да? — Арсений, явно ожидающий поддержки, теперь выглядит потерянным и хлопает себя по карманам халата. — Где мои очки? — Слева от тебя перед витриной. — сухо бросает Шаст, склоняя на бок голову, положа на неё согнутую руку. — Спа-си-бо! — грубовато чеканит Попов, поднимая находку. — Арсений Сергеевич, я могу прийти завтра, когда вы отдохнёте… — тихо, словно мышка, проговаривает Татьяна, пятясь к выходу. — Танечка! — актёр бросается к девушке, хватая её за локти и слегка потрясывая, от чего девушка пищит от испуга. — Ты правда его не видишь? Ответом служат утвердительные кивания головой и дрожащие губы девушки. Актёр вдруг ужасается самого себя и отпрыгивает в сторону, прижимая к груди руки. — Ты права, ангелочек, мне нужно отдохнуть. Татьяна робко подходит к Арсению и аккуратно берёт его под руку, ведя в соседнюю комнату. Там актёр садится на кровать, ставя локти на колени и опустошённо смотрит в пол. — Неужели это случилось… — Попов говорит тихо, голос его почти дрожит. — Я… правда начал сходить с ума? Слышатся несмелые аплодисменты, от чего Арсений с непонимающим лицом поднимает взгляд на девушку, тихонько хлопающую в ладоши. — Что ты… — Вы потрясающий, Арсений Сергеевич! — испуганные глаза девушки сейчас горят истинным восторгом, — Ваши уроки актёрского мастерства просто нечто! Вы так правдоподобно играете! — Играю? — Попов опускает руки, выпрямляясь. — Вы несравненный актёр, Арсений Сергеевич! Как же я мечтаю стать однажды такой же чудесной артисткой, как вы! — Я верю, что у тебя всё получится, Танечка. — с лёгкой улыбкой проговаривает мужчина, глядя как расцветает на щеках девушки румянец. — А я верю в вас, Арсений Сергеевич, — девушка осмелилась присесть перед наставником, положа свои руки на его. — Я знаю, что вам сейчас нелегко, но это пройдёт. Всё в жизни проходит. — И жизнь проходит, Танечка, — мужчина благодарно кивает, глядя в пол, а затем переводит взгляд на прекрасные карие глаза напротив. Антон слегка выглядывает из-за дверного проёма, рассматривая сию картину, глубоко вдыхает и выдыхает долго, уже уходя оттуда. — Поэтому ставь цели и добивайся их, — мужчина улыбается шире, всё ещё не обнажая зубов и смотрит прямо в душу Татьяны, в глазах которой восторг перемешивается с мощнейшей мотивацией. — всё в твоих руках. — Спасибо, Арсений Сергеевич! — девушка едва сдерживает себя, чтобы не обвить шею актёра, долго извиняется за внезапное вторжение, благодарит за очередной урок и, собрав с собой все учебники, вылетает из квартиры, будто её и не было. Арсений входит на кухню совершенно отрешённым, проходит мимо молчащего Антона к шкафчику и достаёт маленькую бутылку виски. Шастун был бы не ангелом, если бы не прокомментировал. — М-м-м, — тянет парень, — такая мотивационная речь и зря. Попов выуживает оттуда же два стакана и с грохотом ставит на стол, поднимая стул и плюхаясь на него же. — Я так понимаю, если ты правда сойдёшь с ума, никто сразу и не заметит, да? Эй, величайший актёр современности, ты меня слышишь? — К сожалению. — произносит мужчина сухо, увлажняя горло напитком без закуски. — Что тебе нужно от меня, ангел-хранитель? — Всего один человек сказал, что не видит меня, а ты уже смирился с моим появлением? Серьёзно? — парень вопросительно смотрит на актёра, который успел наполнить второй стакан вискарём и подставить «собутыльнику». Антон скривил лицо и с отвращением фыркнул. — Ну и зачем? Только стакан испачкал. — Не хочу быть алкашом. — Думаешь пьянка с невидимым для других другом тебя спасёт? Это выглядит куда страннее. — Согласен, — Арсений берёт второй стакан и тоже его осушает. — Вкусно хоть? — вновь ухмыляясь спрашивает Шаст. — Редкостная гадость. — отвечает актёр и снова пьёт. — Вот ты чудак, конечно. Слушай, а все люди такие? — ангел облокачивается на стол, кладя руки под подбородок. — Какие? — Ну знаешь, вот как с виски: говоришь, гадость, а продолжаешь пить. Попов задумывается, не успевая пригубить очередной стакан, хмурится и прижимает его к виску. — Все. На гадкую работу ходят, чтобы иметь какие-то деньги. Гадкую еду едят, чтобы быть стройными. С гадкими людьми общаются, ради какой-то выгоды… — актёр покрутил напитком в стакане перед своим лицом, всматриваясь в него. — Люди и сами по себе гадкие, потому что у них нет выбора. Шастун вытянул губы уточкой, подпирая щёки руками и, переведя взгляд на бутылку виски на столе, негромко промычал. — Говоришь, у людей выбора нет? Хорошо. — Антон выпрямляется, облокачиваясь на спинку стула, перекинув через неё руку, и оставляя другую на столе. — Тогда прямо сейчас выпей то, что у тебя в стакане. — Зачем? — Ну ты же пьёшь, вот возьми и выпей ещё. — Без тебя разберусь, захочу — выпью, захочу — нет. — Хорошо. Только как бы ты не решил, в данную минуту выбор только за тобой. Актёр умолк, продолжая нахмурившись смотреть на золотистый напиток. Решив, что дело почти сделано, Шастун поднимается с места, потягивается во все стороны, удаляясь из комнаты, бросая напоследок: «Классная у тебя хата. Пойду осмотрюсь.». Парень заходит в ванную и поправляет чёлку, глядя в зеркало. «Что ж, раз уж человеческая мотивация с ним не сработала, значит сработает ангельская. Сейчас он отставит алкашку в сторону и встанет на путь исправления. Я его быстренько проведу, прощение получу и вернусь в рай, чтобы оттуда снова пытаться попасть в ад, ха-ха! — думает Антон, криво себе улыбаясь, после чего вздыхает. — М-да. Глупо звучит. Чтобы залезть в преисподнюю, нужно там родиться, не меньше. Жаль, что вариант «быть изгнанным из рая и прожить свою грешную жизнь с последующим попаданием в ад» нельзя рассматривать, когда ты изначально попал на небеса «невинным ребёнком», — парень показал самому себе кавычки в зеркало и перестал улыбаться. — Чертовщина какая-то...». Глубоко вздохнув ещё раз и оценивающе осматривая своё отражение, парень слегка раскрывает появившиеся по его желанию крылья, пока никто не видит. Они по прежнему грязного цвета с прожёнными дырами и редким оперением. Больно смотреть, не то, что трогать даже, но одного Антон всё же касается, слегка проводит пальцами по кости, очерчивая контур, и отдёргивает руку, словно от кипятка. Неприятное ощущение разливается по телу, заставляя мучительно простонать и сжаться. Крылья снова исчезают, и парень с облегчением выдохнув и выпрямляясь, надевает маску победителя на лицо и идёт на кухню, чтобы убедиться в том, что актёр более не притронулся к виски. На столе стоит полностью допитая бутылка, рядом с таким же пустым стаканом. — Блять. Это будет тяжелее, чем я думал.