Его неправильный ангел

Июнь. В тени небольшого яблонего сада дети играют в догонялки. Воспитательница, скрестив руки на груди, словно сокол наблюдает с крыльца детского дома. Из-за оградки на ребятишек смотрит и Антон, выискивая глазами ту самую. Спустя минуту её выводят за ручку на улицу, и она нехотя идёт на поляну рядом с садом и начинает собирать одуванчики. Сердце ангела сжимается, и он глубоко вздыхает. Слышит взмах крыльев рядом с собой и мельком бросает взгляд на подлетевшую к нему девушку. — Оксана. — вместе приветствия бубнит Шаст, спрятав руки глубже в карманы брюк. — Антон. — сухо отвечает девушка, скрывая крылья и продолжает невопросительным тоном. — Зачем ты здесь. Разве ты не должен присматривать за своим подопечным. Голос ангела сухой, словно песок. Не выражающий почти никаких эмоций. Лицо каменное, нежно-розовые губы невероятно контрастируют с обкусанными бордовыми губами Шастуна. Она одета в спокойное белое платье на бретельках, почти невидимое на её бледном теле. Русые волосы распущены и ниспадают на оголённые плечи. Оксана — ангел во плоти, совершенно воздушная и невинная рядом с чёрствым Антоном. Однако объединяет этих двоих то, что каждый несёт в себе тяжкий груз прошлой жизни, который они не в силах себе простить. — Мой подопечный это только моё дело. Он под присмотром, не волнуйся. — Антон продолжает смотреть на девочку, собирающую цветы за кованным чёрным забором. — Так же, как и предыдущая подопечная, да? — и снова слова Оксаны колят под рёбрами будто наконечниками стрел. Шаст сводит брови и поджимает губы. — Это был несчастный случай. Я и сам пострадал тогда. — Да, я помню. Но разве это теперь имеет значение, Антон. — ангел выровняла складочку на платье, вздыхая. — Девочка здесь, это факт. — Должен ли я быть благодарен, что ты спасла меня? — Я не тебя спасала, а её. — девушка указала подбородком на Ангелину, несущую букет одуванчиков воспитательнице. — Дети не должны быть виноваты в конфликтах взрослых. — Как ты вырубила того мужика? — наконец, парень посмотрел на Оксану с неким любопытством. Он помнил, что в день смерти Марины видел крылья и слышал удар сквозь мутную пелену на глазах и в голове. Те крылья было ни с чем не спутать. — Гипноз. Ты ещё мал, чтобы овладеть им. — Зато достаточно взрослый, чтобы владеть левитацией. — Самое простое, что могут ангелы, — фыркнула девушка, складывая на груди руки. — но должна отметить, у тебя неплохо получается. Почему ты решил развивать именно этот дар? — Потому что… — парень не скажет Оксане истинную причину. Она всё ещё свежей раной кровоточит спустя столько лет и не отпускает, будто это было вчера. — потому что это проще. — Не сказала бы. Твои сверстники изучают левитацию гораздо дольше. Ангелина возвращается к полянке, совсем близко подбегая к забору, и начинает собирать по одному цветочку, вкладывая их в свободную руку и прижимая к себе. Антон садится на корточки перед малышкой по другую сторону оградки, положа руки к себе на колени. Оксана неподвижной статуей наблюдает за ситуацией, чуть насупившись. Шаст долго смотрит на девочку, и на его губах появляется лёгкая улыбка. Ангелина почти упирается в забор лбом, срывая очередной одуванчик, но ангел не позволяет ей удариться о прутья, обхватывая те руками. Малышка отходит назад и, не удержав равновесия, садится в траву, растерянно глядя на цветы вокруг себя. Оксана почти незаметно смягчается в лице, когда видит, как девочка в упор смотрит на Антона, а тот на неё. Сначала с ноткой непонимания, затем с любопытством, а после с доброй детской улыбкой на маленьком лице. Шастун больше улыбается глазами, нежели губами, но выглядит сейчас невероятно живым. Девушка всего на секунду отводит взгляд в сторону, опуская руки, будто оттаивая от ступора. Снова хмурится, но уже иначе, вытягивает губы трубочкой и легонько дует в сторону малышки. Светлые волосы подрагивают от ветерка, и девочка спешит уйти прочь от забора. Шаст снизу вверх посмотрел на Оксану, в немом вопросе изогнув брови. — Не привязывайся. — громко ответила Оксана, показав крылья. — Чревато. У неё крылья были необычные. По меркам Шаста довольно большие и очень сильные. Перья были идеальны, будто каждое она лично проглаживала утюжком, а затем фиксировала лаком для волос, чтобы, не дай бог, не топорщились. Антону всегда казалось, будто такие крылья для хрупкой девушки тяжёлая ноша, однако Оксана спокойно справлялась с ними. Единственный парадокс заключался в том, что они были идеальны. А сама девушка нет. Согласно небесным порядкам, крылья это отражение сущности, внутреннего «я». И если у Антона именно так и было, то Оксана явно выбивалась из этого порядка. Эдакий незримый хаос, скрывающийся под плотно сжатыми перьями. Но сколько бы слоёв лака не было нанесено, истина останется неизменной. — Ты… считаешь меня виноватым в том, что девочка здесь? — выпрямляясь, неуверенно спросил Антон. Оксана не торопилась с ответом, словно тщательно подбирая и обдумывая каждое слово. Шастун поджал губы и часто закивал головой, приняв молчание девушки за положительный ответ. Парень собирался уйти, когда услышал за спиной негромкое: — Нет. Знаешь, проще всего найти кого-то крайнего, чтобы взвалить всю вину на него. К тому же, ты был в ответе не за девочку, а за её маму. За малышкой пока приглядываю я. Когда парень развернулся, Оксана уже исчезла, будто её здесь и не было.

***

— Нет, нет и ещё раз нет! — звонкий и снова недовольный голос канцлера Сергея вихрем разносился по помещению. — Ты ему и так уже крылья оставил, хватит! Силы я ему не верну! — Серёг, ну ты же и сам понимаешь, что такие крылья как у него, всё равно бесполезны, он даже не использует их. — разводил руками Паша, вновь улыбаясь. Лазарев скривил лицо в неком подобии отвращения: — Не крылья, а пепельница, не иначе! — Дак вот именно! Силами своими он тоже не пользуется, мы же можем и их вернуть? — Нет, Паш, какие ему силы ещё?! Пусть справляется как хочет, это уже не мои проблемы, — Сергей ткнул указательным пальцем в грудь коллеге, произнося по слогам: — И не тво-и! Канцлер поправил мантию и отошёл в сторону. — Паш, я знаю, что тебе дорог этот… Антон. Но ты абсолютно всегда пытаешься его пожалеть, — голос Сергея смягчился, но к Павлу сам он не повернулся. — ему не нужна твоя жалость, Паш. Ему нужно стать сильным БЕЗ тебя. — Он уже силён, Серёг. Только пока не понимает этого. Я просто хочу помочь ему раскрыться. — Медвежья услуга одна, а не помощь. Отстань от парня, пока из-за твоих советов он не наворотил ещё больше дел. — Лазарев раскрывает крылья и вылетает из комнаты, оставив мужчину наедине со своими мыслями.

***

Прошла неделя с тех пор, как у Антона появился новый подопечный. Сказать, что за это время жизнь обоих хоть немного изменилась, нельзя. Арсений по-прежнему чудил и не воспринимал Шаста совершенно никак, будто того не существовало. Ангела же бесило, что Попов решил его игнорировать. Поначалу его это даже устроило, он ухмылялся и уходил по своим делам. Затем задело то, что даже на его уколы актёр никак не реагировал. В конце концов, у Антона появилась цель — вывести мужика из себя, чтобы тот хоть немного обратил на него внимание, но что-то пошло не по плану. — Снова бухаешь, о великий алкаш современности? — слова ангела растекались по комнате, словно яд, пропитывая собой всё вокруг. И всех. — Сегодня Танечка придёт на занятия, — в пустоту бросил Арсений, не поднимая взгляда и продолжая что-то писать на листке. — Ух ты, смотрите, у кого это у нас прорезался голосок, — удивлённо проворчал Антон, отмечая чересчур бледную кожу актёра на фоне чёрной водолазки, — Белоснежка? — Скройся на пару часов, — сухо ответил мужчина, отпивая глоток красного «Chateau de Talu» из бокала. — будешь мешать. — Обязательно буду. — Шастун из любопытства соскочил с подоконника и, будто непринуждённо гуляя, подошёл к Арсению. — Буду шуметь, громко дышать и петь. — А ты и певец у нас? — на мальца устремляются голубые глаза, полные сарказма. — Продемонстрировать? — Избавь меня от этого. Просто скройся. — сухо бросает мужчина, но взгляд от ангела не отводит. Проходится сверху вниз, словно изучая каждую мелочь в образе ангела. — Слушай, я всё понять не могу, — скривив лицо не то от удивления, не то от смущения, продолжает докучать актёру Шаст, ощущая непонятно откуда взявшийся румянец на щеках. — у тебя в квартире уже неделю живёт мужик, которого видишь и слышишь только ты, а должной реакции на это я не наблюдаю. — А какой реакции ты ждёшь? Что я тут же брошу пить из-за очередной «белочки»? — «Белочки»? Чувак, ты вообще уверен, что у тебя с головой порядок? А вдруг ты шизик? — парень в наглую садится на стол и начинает по-детски болтать ногами. — А я разве это отрицаю? Впрочем, — наконец, Попов поднимается с места и равняется с лицом Антона, оперевшись на выпрямленные руки. — какая разница? Всё равно всем на меня плевать. Арсений берёт со стола недопитый бокал вина и отходит на несколько шагов, оказываясь у окна, где на подоконнике недавно сидел ангел. Мужчина опирается на него рукой, второй выливая содержимое бокала в засохший фикус. «А что, если вискарь тогда он тоже просто вылил в цветок?». Шаст ложится спиной на стол, глядя на актёра снизу вверх и складывая руки в замок на груди: — Не думаю, что той девчонке фиолетово. — А, ты про Танечку… Фанатка, не более. Как человек я ей не интересен, но как актёр… Не всем везёт на полезные знакомства. — Хочешь сказать, если эта Танечка вдруг исчезнет, ты ничего не потеряешь, верно? — М-м. Хотел бы сказать так, то сказал бы. А ты не чересчур любопытный для очередной богатой фантазии в моей голове? — Спасибо за комплимент, но я уже говорил, я — твой ангел-хранитель, а не плод воображения. Но если для тебя это сложно, можешь просто звать меня «совесть». — Нет уж, тебя вроде Антон зовут, буду называть так. А на ангела ты, мягко говоря, не тянешь. — Ну хоть кто-то мне прямо об этом сказал, спасибо за честность. Этим небесным чудикам всё как об стенку горох. — Чудикам? — актёр вопросительно поднял брови, глядя на Антона. — Забей, а то подумаешь, что ещё сильнее свихнулся. — Куда уж сильнее. — мужчина разворачивается и снова подходит к столу, медленно огибая его. — Раз уж ты ангел, где крылья и нимб? Разве ты не должен быть облачён во всё белое, а в руках держать лиру? — Попов продолжает идти кругом, сцепив руки за спиной. — Быть, как минимум, невидимым? — Ты неделю меня не замечал, потому что всё это время гуглил, как выглядят ангелы? — Антон принимает сидячее положение и скрещивает руки на груди, недовольно смотря на Арсения. — Тогда знай, что и они умеют обижаться. Парень отталкивает Попова плечом, спрыгивая со стола и направляясь на кухню. Мужчина разводит руками, громко вздыхая, и спешит за ним, на ходу поправляя волосы. — Ладно, ладно, прости. Я свыкся с тем, что меня накрыла очередная шиза, поэтому не придавал тебе значения. Если галлюцинацию долго игнорировать, она уйдёт, потому что ей станет скучно. — актёр садится напротив Шаста и ставит локти на стол. — Ты хоть понимаешь, как это со стороны выглядит? Я, нормальный человек, разговариваю с… ангелом, которого вижу только я? По мне ведь реально дурка плачет. — Ну да, согласен. Однако многие спокойно живут с этим, просто другие не знают. — парень вздохнул и расслабился на стуле. — Давай попробуем сначала, — актёр приподнимается из-за стола и протягивает вперёд руку. — Арсений. Шаст несколько скептически оглядывает протянутую ладонь исподлобья, но решает протянуть в ответ свою, — Антон. — Вот и замечательно. — почему-то Попов… улыбается? — Что едят ангелы? Я могу угостить тебя чаем? Антон не в состоянии сдержать смешок тут же меняется в лице. Отчего-то заметно расслабляется, и убирает руки с груди на стол. — Мне это не требуется, поэтому ешь и пей сам. Арсений быстро ставит чайник и возвращается на место, с детским любопытством разглядывая ангела снова. — А расскажи мне о своём ангельском мире. Вы живёте в раю? — продолжал сыпать вопросы Попов, с сияющими от восторга глазами, — У вас там правда за главного бог? А как же падшие ангелы? А демоны существуют? — А ты не похож на спившегося мужика, утонувшего в депрессии, к которому меня послали. — с лёгкой улыбкой произносит Антон. — Ч-что? — голос напротив незаметно дрогнул и стал тише, глаза замерли и расширились. — Ну знаешь, мне обещали, что здесь будет забитый алкаш, который потерял смысл жизни и всё такое. Честно говоря, я удивлён, что это далеко не так. — не замечая перемен в лице Арсения, Шаст спокойно продолжает что-то говорить, посматривая на чайник. — Забитый алкаш? — Я не слушал особо, когда мне тебя описывали, мне в принципе всё равно было, где отбывать наказание, так что не суть. — То есть… Тебя послали к депрессивному алкашу в качестве наказания? — Ну типа. Я ожидал увидеть здесь мужика в порванном грязном старье с прокуренными лёгкими и сальными волосами. Он бы так много пил, что мир вокруг стал бы серым, а стены хаты пропитались бы водкой. Классика, знаешь. — Убирайся. — раздаётся так, что Антон сначала не понимает, кто из них это сказал. — Что? — Убирайся отсюда! — кричит вдруг Арсений, резко поднимаясь из-за стола, с гневом глядя на растерянного ангела. — Да что вдруг случилось? — вскакивает с места Антон, пятясь к двери. — Забитый депрессивный алкаш, да? В наказание прислали? — Попов наступает на парня, заставляя того выйти из комнаты. — Тогда где же ты шлялся, ангел, когда я был именно таким, как тебе описали? Где был хранитель, который вытащил бы меня из депрессии раньше, чем я сам? Где были твои крылатые дружки, которые должны были спасти ИХ в той аварии?! Арсений кричит, заходится в кашле и продолжает хриплым голосом, смахивая кулаком капли с мокрых глаз. — Если всех ангелов посылают людям в качестве наказания, то зачем вы вообще нужны?! — шмыгает носом, глядя на испуганного Антона сквозь пелену из слёз. — Убирайся прочь отсюда! Ты мне не нужен! Мне никто не нужен! Попов так пугает Шаста своим внезапно переменившимся настроением, что тот пулей вылетает за дверь, собираясь бегом спуститься по лестнице, но отчего-то замирает, обернувшись. С чувством, о котором уже успел позабыть, Антон возвращается к двери и прислушивается, опираясь на неё боком. По ту сторону раздаются не то стоны, не то рычание сквозь сжатые зубы. Актёр почти ревёт подбитым зверем, явно стараясь подавить в себе крик, что так отчаянно просится наружу. Мужчина затихает спустя несколько минут, и на смену рёву приходит глубокое прерывистое дыхание. Антон чётко слышит каждый шаг Попова, знает, что тот сейчас умывается ледяной водой в ванной, затем идёт на кухню, выключает свистящий чайник, наливает вино в бокал, швыряет его об стену, так и не притронувшись, а после, в своей комнате, беспомощно падает ничком на кровать, зарывается в подушку и глушит в ней плач. Обида и чистой воды непонимание происходящего с ноткой давно забытого страха и… вины? Ангел сидит под дверью квартиры, оперевшись на неё затылком и пытаясь распутать паутину странных мыслей, отделив все ниточки друг от друга и последовав по ним к истокам. Получается смутно, но Антон теперь точно знает: причина в нём. Арсу не стало бы больно просто так. Почему-то только сейчас Шаст осознаёт, что если бы у Арсения были ангельские крылья, они выглядели бы куда хуже, чем те, что носит он сам. Они были бы не просто неряшливы или проженны сигаретами. Они торчали бы из спины костями с капающей с них кровью цвета «Chateau de Talu»…