Космос в бетонной коробке.

Птицы легкие. Они летают высоко в небе. Они парят над скалами, охваченные синевой. Им подвластно время. Они преодолевают силу притяжения каждым взмахом своих мощных крыльев. Змеи малы. Они ползают по земле и не смотрят в небо. Лежа на горячих камнях, они созерцают вечность, кусающую себя за хвост. Человек слаб. Его руки не способны расколоть ни одну даже самую маленькую скалу. Человек не летает. Но он и не ползает. А плохо ли ползать? Хорошо ли парить в небе? Человек не знает. Он знает лишь, какого ходить. Но что, если бы скала летала? А птица ползала. Змея ходила. А человек просто стоял недвижимым камнем. Что-то изменилось бы? Была ли эта картина написана бы другими красками? Получится ли новый цвет, если поменять порядок смешения? Нет. А пропорции? Возможно. А если заменить освещение на тьму, чтобы она отемняла все вокруг, а предметы отбрасывали бы свет? Выгнется ли пространство в обратную сторону? Сможет ли человеческий глаз воспринять такую картину? А змеиный? Нынешние краски остыли. Они уже не пылают той бурей, как тогда, когда только были нанесены на холст. Они потускнели, облупились, стали сыпаться. Кто-то пробует добавить живительных мазков, но трещины впитывают соки. Выхлебывают жадно, до последней капли и... отпускают. И тогда еще совсем недавно живые красочные лепестки рассыпаются в прах. Осыпаются, оседая тонким слоем на полу. Песчинка к песчинке. Корка за коркой. Пол покрывается сажей, стены в саже, руки в саже, палитра в саже... Серый. Пейзажи пишут серым. Других цветов не осталось, а картину нужно закончить. Можно лишь разбавить серый водой, чтобы он стал чуть бледнее. Что-то, возможно, стоит и вовсе оставить белым, засвеченным. Пусть бликует. За этими белыми пятнами все-равно нет ничего стоящего. Все в любом случае серое. А так, вглядываясь в белизну, можно попробовать разложить ее на спектр. Осталось только найти, чем заменить дисперсионную призму. А потом птица разбивается о скалы. Или скала придавливает змею. Или человек расшибает об острый камень грудь. По унылым серым дельтам потечет цвет. Он уже был когда-то, где-то на самых первых пейзажах он, кажется, встречался. Но его название давно утрачено. Зато он сам теперь вновь обретен. А еще в памяти сохранилось знание о том, чтó им писали. Кровь. Сердце. Огонь. И в страстном порыве художник выливает весь имеющийся цвет на холст. Он растекается, заполняет собой овраги и затапливает города. Они перестают быть серыми, обретают цвет гордости и радости. Эти чувства бушуют в серых людях. Пылают в их сердцах, даря им цвет. А потом высекается искра цвета ярости. Падает в кровавое море. И вдруг оно вспыхивает огнем, праведным и чистым. В нем нет серых оттенков. Он сам отбрасывает рефлексы на окружающий мир. Все заливает цветом. Люди смеются. Их сердца горят. Мир тонет в крови, и радости его нет предела. Отдать жизнь за чувство - вот оно, счастье. Кровавую картину вешают посередине. Толпа, забывшая обо всем, собирается у нее коршунами. Жадно пьет жгучий цвет. И оттого к лицам приливает кровь. Они тоже становятся цвета страсти. Но маленькая девочка не радуется. "Как вы можете радоваться тому, что мир затопила кровь!" - восклицает она. Ее маленькое сердечко обливается соленой водой. Она переполняет чашу и выливается наружу. Вокруг сотни горящих глаз. И одна пара мокрых. Источающих влагу. Слезы. Цвета воды. Цвета неба, в котором парила разбившаяся птица. Новая краска выливается наружу. Ее много. Непозволительно много для такого, казалось бы, маленького детского тельца. А она все льется. Умывает людей вокруг. Остужает их ярость. Накрывает мир прохладным ночным небом. Камни остывают. Половина холста оказывается облита цветом печали и свободы. Он резко контрастирует с цветом гнева и радости. Толпа успокаивается. Новый цвет умиротворяет. Вместе с цветом гнева и страсти он дарит людям чувства. Они ощущают их в груди. Чувства щекочат детям животы, и они смеются. Хохочут и веселятся. На душе разливается тепло. Кап-кап. Цвет солнца и звезд капает с кончиков пальцев. От бегающих и резвящихся детей он разлетается повсюду, крапинками покрывая потолок. На людей смотрят глаза тысячи звезд. Чувство волнения и ликования окропляет умы. А затем что-то происходит. Потопляемый цветом серый мир начинает качаться и трястись. Краски растекаются в разные стороны и смешиваются. Цвет солнца с цветом неба. Получившаяся трава осыпается величественностью, слитой из цветов свободы и гордости. Из этих точек распускаются роскошные васильки. Мир тонет. В крови и счастье. В печали и роскоши. В волнении и отваге. Утомительная жизнь без красок закончилась. Новые цвета снимают усталость. Возрадуйся же, холст. Ибо боле ты не пуст.