---
Первое, что чувствует Чимин, когда открывает утром глаза, это такое долгожданное спокойствие. Ему не надо ехать в университет, делать целую тонну заданий, и даже бежать в кофейню, находящуюся на углу улицы, чтобы купить себе латте. Парень сладко потягивается на кровати, которая все еще хранит в себе нежный запах кондиционера для белья, и принимает сидячее положение, потирая сонные глаза ладонями. Светлые волосы торчат во все стороны, потому что ночью Чимин без конца подминал подушку поудобнее. До ушей доносится тихий звук телевизора и мамино подпевание какой-то старой песне. Отбрасывает белое одеяло, касаясь ногами пушистого ковра. По обнаженной коже врассыпную бегут мурашки от лёгкой утренней прохлады. Мягкими шагами Чимин подходит к большому окну, приоткрывает шторы и застывает в изумлении. За эту ночь Ламбертвилль практически утонул в снегу. Белоснежное полотно покрыло землю, крыши домов и деревья, повиснув на них теплой шубкой. От слишком яркого света глаза парня слегка режет, заставляя несколько раз их зажмуривать и открывать вновь. Легкие пушистые снежинки продолжают медленно кружить в воздухе. Они переливаются словно кристаллики, и Пак не может сдержать своей улыбки. Зимние пейзажи приводят его в восторг. Он быстро моется, прямо в ванне высушивая и укладывая волосы феном. Затем надевает теплый серый вязаный свитер вместе с домашними штанами, и спускается вниз, где должно быть уже собралась вся семья. Так и есть. Маму и бабушку он находит в столовой, они накрывают на стол. Запах ароматных вафель щекочет нос вместе с ароматом свежезаваренного кофе. — Доброе утро, — здоровается он с женщинами и крадёт кусочек яблока со стола, тут же получая предупреждающий взгляд от бабушки. — Доброе, милый. Ты выспался? — улыбается мама и обнимает сына за плечи, когда проходит мимо. — Да. Где папа и дедушка? — В гостиной, можешь позвать их на завтрак? В гостиной он находит дедушку в той же позе, в которой застал его и вчера. Только вместо бабушки рядом с ним развалился папа, и они смотрят запись бейсбольной игры, что прошла на прошлой неделе. — Ты скоро прирастешь к этому дивану, — говорит Чимин дедушке, останавливаясь перед телевизором. — Ради этого я работал все эти годы, — с гордостью отвечает самый старший. — Время завтрака? — Ага. — Ну идём! Семейный завтрак — еще одна вещь, которой очень не хватает в огромном Нью-Йорке. Никто там не печет ему вафли, не подкидывает обжаренных с корицей яблочек в тарелку, не подливает кленовый сироп. В Нью-Йорке Чимин вынужден заботиться о себе сам, и это реалии взрослой жизни. Зато моменты с семьей ощущаются совсем иначе. — Такого снега уже давненько не было, — говорит дедушка, оглядываясь на окно, за которым продолжают падать пышные снежинки. Чимин накалывает кусочек теплой вафли на вилку, щедро обмакивая ее в сиропе, и переводит взгляд за окно, повторяя за старшим. Рождество в этом году будет сказочным. — Пару лет назад, кажется, тогда еще было несколько нерабочих дней, из-за сугробов нельзя было выбраться из дома, — отвечает папа Чимина. Дедушка хлопает глазами, смотря на зятя. — Разве? — Да, я тоже помню что-то такое, — мама кивает и снова подкладывает яблок в тарелку сыну, получая в ответ благодарную улыбку. — Я тогда собиралась съездить к вам в Нью-Хоуп на ярмарку, но не смогла заказать ни одного такси. — Кажется, теперь припоминаю, — вступает в разговор бабушка, сидящая с другой стороны от Чимина, и параллельно кладет еще одну вафлю внуку, игнорируя факт, что он еще не доел. Пак прикусывает губу, чтобы не начать глупо улыбаться от их заботы. Дома так хорошо. — Надеюсь, что в этом году снега будет поменьше. — Он будет идти всю неделю, я смотрел, — жует Чимин. — Снова чистить дорожку каждый день. — Сын к твоим услугам, — улыбается парень отцу. — Я никогда не сомневался, что достойно тебя воспитал! Члены семьи мягко улыбаются, отвлекаясь от обсуждения погоды. Мама Чимина поднимается, уже закончив с завтраком, она аккуратно забирает свою и бабушкину тарелку, собираясь отнести их на кухню. — Чем планируешь сегодня заняться? — Наслаждаться свободным временем и сном, — он мечтал об этом с прошлого Рождества. — Что-что? — переспрашивает женщина, коварно улыбаясь. — Говоришь, пойдешь на ярмарку? Чимин приподнимает бровь, когда смотрит на маму, но та лишь делает невинное лицо и уходит на кухню. Неожиданно телефон, лежащий на краю стола, пиликает, оповещая об смс. Пак сразу отвлекается от мамы, берет телефон и теряет дар речи, видя сообщение от Чонгука. Глупая улыбка появляется на лице без приглашения и слишком сильно волнует членов семьи: — В чем дело? — спрашивает бабушка. — Эм… Чонгук хочет, чтобы я помог выбрать ему ёлку, — радость в голосе Чимина самая очевидная. Чонгук ему написал. — Ты же говорил, что у него есть девушка? — хмурится отец. — Да, но…мы с ним все еще друзья, не забывайте. Так, что-то нужно купить на ярмарке? — мама очень вовремя снова появляется в комнате. В её взгляде тихое «не играйся со своим сердцем», которое оно прячет за мягкой улыбкой, пытаясь сына поддержать. — Нужно сходить в павильон к мистеру Коллину, я покупала у него гирлянду на ёлку пару дней назад, но утром она перегорела. Попроси его обменять, сейчас я принесу коробку. Чимин кивает, полностью игнорируя мамино предостережение. — Хорошо.---
Сборы проходят суматошно и очень быстро. Чемодан, который ещё вчера стоял внизу, сегодня уже совершенно пустой, потому что все его содержимое лежит на кровати. Чимин поправляет волосы, убеждаясь, что все выглядит достаточно аккуратно. Его белый свитер немного колется, и он уже думает над тем, чтобы его переодеть, но Чонгук пишет, что подъехал, поэтому Пак быстрее бежит вниз. — Я ушел! — кричит он, накидывая пальто, и забирает в коридоре шарф Чонгука и коробку с гирляндой с пуфика. — Удачи, дорогой! — слышится сразу в ответ голос бабушки и отца. Удача была бы очень кстати, но Чимин привык сильно на нее не надеяться. На улице мороз начинает щипать парня за щеки сразу же. Красная машина Чонгука и правда стоит прямо перед домом, ярко переливаясь от белоснежного снега. Небольшое волнение будто бы спичкой загорается внутри и сразу же гаснет, когда Чонгук опускает стекло пассажирского сидения и широко улыбается Паку: — Давай, запрыгивай! И блондин подходит ближе, наслаждаясь хрустом снега под ногами. — Я не знал, что у тебя теперь есть машина, — Чимин негромко хлопает дверцей автомобиля и не упускает возможности посмотреть на Чонгука, который делает музыку в салоне потише. Пак откладывает чужой шарф и свою коробку с гирляндой на задние сидения. — Родители подарили полгода назад. Но в Пенсильвании я на ней не езжу. — Значит…ты не практиковал навыки вождения достаточно давно? Мне уже начать волноваться? — улыбается Пак, устраиваясь поудобнее. Салон машины все ещё пахнет новизной и смешивается с нотками парфюма Чонгука, что приятно щекочет нос. — Да, — радостно кивает Чонгук и, прежде чем Чимин что-то поймет, блокирует двери и нажимает на газ, начиная медленное движение по заснеженным улицам дневного Ламбертвилля, пестрящего яркими рождественскими декорациями и надувными Санта Клаусами. — Эй, как это называется Мистер Плохой Водитель? — лишь смеётся Чимин, полностью доверяя младшему. Пак не мог не доверять Чонгуку. Тот был очарователен ещё в школьные времена. Его большие глаза всегда так невинно смотрели в душу Чимина, что тот сдавался ещё до того, как Чонгук что-либо спрашивал. И Чонгук все ещё оставался таким, несмотря на смену имиджа, татуировки и этот сексуальный пирсинг в брови и на губе, которого Пак всячески избегал взглядом, боясь потеряться и навечно пропасть. Они включают радио погромче, синхронно начиная подпевать первой же песне. И Чонгук благодарит Вселенную за каждую секунду рядом с Пак Чимином, пока тот смеётся от их ужасного вокала. Ему никогда не было так легко с кем-то, кроме этого блондина из Колумбийского университета. — Как тебе вчерашняя встреча? — перекрикивает Чон музыку, внимательно продолжая следить за дорогой. Чимин поворачивается к младшему. — Одним словом — странно. Беатрис, кажется, перестала быть такой занозой в заднице, как была раньше, но вот Нейт никогда не изменится. Чонгук делает звук чуть потише, останавливаясь на светофоре, поэтому это позволяет на какое-то время посмотреть на старшего и попытаться не затаить дыхание от самого понимания, что Чимин сидит рядом и это даже не сон. — Точно. Беатрис стала приятнее в разы. — Надеюсь, ты не воспринимаешь слова Нейта близко к сердцу, он придурок. Пак смотрит прямо в душу, пытается Чонгука окружить комфортом и показать, что ничего страшного в том, что его университет не входит в лигу плюща, нет. — Я пытаюсь не воспринимать, но…я…я сидел на этой встрече и мне было жутко не по себе, — Чонгук выдавливает слабую улыбку, но от нее сердце Чимина сжимается. — Я даже не знаю, что делать после универа. Стать экономистом? Черт, нет, я не хочу. Но я продолжаю зачем-то учиться, хотя понятия не имею, что делать со своей жизнью. Зато все вокруг понимают, чего хотят. — Это не так, — качает головой Чимин, хмуря брови. — Не бери в голову и не хмурь брови, — младший выдавливает из себя улыбку, ловя удивленный взгляд Пака. Глаза Чимина расширяются на какое-то мгновение, которое он смотрит на Чона, а после блондин отворачивается, будто смущаясь от просьбы улыбающегося Чонгука. — Я не хмурю их. — Хмуришь прямо сейчас, — смеётся парень, припарковыва машину около праздничной ярмарки. — Не правда, — фыркает Чимин, оборачиваясь к Чонгуку, чтобы показать, что его брови не нахмурены, а лицо выглядит совершенно умиротворенно. И, хоть сердце Чонгука пропускает удар от такого внимательного взгляда старшего, сам он еле держится, чтобы не накинуться на Пака с объятиями и никогда не отпускать. — Вау, — тихо, неосознанно. Просто потому, что Чонгук не может представить кого-то красивее, чем Пак Чимин. Кого-то с такими же привлекательными пухлыми губами, ясными блестящими глазами и сладкими щеками, которые хочется съесть, словно это лучший в мире десерт. Лицо Чимина настолько нереальное, что само понятие реальности больше не имеет никакого значения. — О чем ты? — также тихо спрашивает Чимин, начиная ощущать, как повышается пульс от непривычно зависшего взгляда Чонгука. Говорит ли он о Чимине? Глупости. — Я…рмарка, — Чонгук прочищает горло и пытается отвлечь себя, поэтому запускает руки в свои волосы, без конца поправляя их и думая, что же делать дальше. — Очень красивая, прям вау, я давно не видел, чтоб все так празднично украшали. Движение со стороны старшего подсказывает Чону о том, что он повернулся к окну, чтобы взглянуть на вход на ярмарку. Красиво — не то слово. Вывеска, «Добро пожаловать в Фэиртвилль!», растянута между двумя крепкими деревьями, ветви которых покрыты плотной белой шубой из снега, переливающегося из-за иногда выглядывающего солнца. Миллион золотистых огоньков горит даже в дневное время суток, у входа бегают школьники в зелено-красных костюмах эльфов и дарят всем посетителям не только рождественское настроение, но и печенюшки с предсказаниями на следующий год. По разным сторонам вдоль аллеи, кажется, нескончаемые палатки, где можно купить украшения для дома, сувениры, а также подарки для кого угодно. Рождественский плейлист играет здесь с начала рабочего дня до конца. Эта ярмарка — вход в зимнюю сказку. Чимин знает, что где-то поблизости есть огромная точка с живыми елками, потому что несколько человек, проходящих мимо машины, несут деревья на своих плечах. Вечером здесь еще атмосфернее, но… — Это же ярмарка, ее каждый год украшают празднично, — Чонгук не успевает спрятаться от пронзительных глаз Пака, который чувствует, что подловил младшего на лжи. — В этом году они постарались чуть больше. Вижу огромную толпу, приближающуюся к Фэиртвиллю, надо быстрее купить самую красивую елку! Идем! Чимин хлопает глазами, наблюдая за тем, как Чонгук отстегивает ремень безопасности и, схватив свой бумажник, выпрыгивает из машины так, будто эти три человека, что подходят к ярмарке, планируют скупить все елки штата. — Фэиртвилль выглядит одинаково каждый год, — бурчит он себе под нос, нахмуривая брови снова.---
— Может эта? — возбужденно спрашивает Чонгук у Чимина, широко распахнув глаза, словно он ребенок, который просит у родителей купить ему фигурку человека-паука. Пак никак не может контролировать свою улыбку, когда наблюдает за этим парнем. Они выбирают елку уже полчаса, рассматривая каждое дерево в пределах видимости. — Если ты хочешь, чтобы твоя елка была высотой с эльфа, то это отличный вариант, — шутит Чимин, засовывая руки в карманы пальто. — Все эльфы примерно твоего роста, так что елка хорошая, надо брать, — серьезное выражение лица младшего и его твердое намерение закинуть невысокую елку себе на плечо вводят Чимина в заблуждение, заставляя возмутиться. — Эй, ты только что назвал меня низким эльфом?! Чонгук мягко смеется, наслаждаясь лицом недовольного блондина. — Я назвал тебя эльфом, про низкого ты сказал сам. — Поставь на место эту елку, Чонгук! Я не шучу! Чимин пытается держать себя в руках и не привлекать слишком много внимания, но коварный Чон Чонгук уже закинул несчастную елку на плечо, будто он и правда собирается купить эту малютку. — Что? Я не слышу. Может подпрыгнешь, чтобы тебя было слышно? — даже эта детская улыбка от уха до уха не может остановить Чимина от убийства прямо посреди ярмарки. И Чон, это почуяв, понимает, что пора отступать, потому что Пак Чимин подходит все ближе и ближе, и лицо его совсем не выглядит дружелюбным. Чимин молча наклоняется, собирая немного холодного снега и формируя из него максимально, насколько это возможно, ровный шар, пока Чонгук, понимая, что доигрался, аккуратно опускает елку и ставит ее обратно, поднимая руки вверх, словно сдается не Пак Чимину, а офицеру. — Все хорошо, не делай этого, — улыбается брюнет, пытаясь этой улыбкой успокоить друга, но только это уже не действует. Снежок разбивается о темные джинсы Чонгука, разлетаясь в стороны и оставляя небольшой мокрый след на ткани. — Видишь, мы в расчете. Но Чимин наклоняется за снегом снова. Чонгук думает пару секунд, а затем начинает резво убегать подальше от Пака. Младший выбегает из павильона с елками, почти пару раз падая из-за маленьких школьников-эльфов, которых не заметил. Парень оборачивается на секунду, чтобы посмотреть, есть ли погоня, но очередной снежок прилетает ему в спину. — Все еще считаешь меня эльфом?! — голос Чимина слышится совсем рядом, Чонгука аж передергивает. Чон даже в этой ситуации хихикает из-за того, насколько Пака хочется заключить в мягких объятиях. Но вместо этого Чонгук тоже хватает снег, морщась от холода, и разворачивается, бросая этот снежок в Пака, который не успевает увернуться и спотыкается о собственную ногу, но успевает схватиться за рукав куртки Чонгука. Поэтому они оба летят в сугробы недалеко от фургончика с горячим шоколадом и глинтвейном. Снег неприятно пробирается под их верхнюю одежду, заставляя недовольно поморщиться и поскорее постараться от этого снега избавиться. Кожу жжет из-за холода, но Чонгук продолжает улыбаться. Макушка Чимина достигает груди Чона, светлые волосы Чимина контрастирует с цветом черной куртки младшего. Он чувствует, как под весом Чимина еще больше проваливается в снег, но жаловаться не смеет, сердце заходится в ударах. — Надеюсь, ты доволен, — недовольный голос Пака слышится спустя пару секунд, когда он, наконец-то, находит в себе силы приподняться с чужой груди и заглянуть в бесстыжее лицо напротив. Красный нос и порозовевшие щеки могут стать смертельным оружием, если это Пак Чимин, лежащий в сугробе посреди декабря на Чон Чонгуке. — Доволен ли я, что моя задница промокает прямо сейчас? — издевается брюнет и шмыгает носом из-за появляющегося насморка. Небо над ними потихоньку темнеет, превращая красивый Фэиртвилль в волшебный. — Я очень доволен, мой маленький эльф. Пиу пау. Кого Чонгук застрелил? Себя или Чимина? Почему это вообще вырвалось в такой момент? Почему Чимин хлопает глазами, продолжая молчать? Чонгук забывает, что такое воздух, не моргает, будто жизнь вокруг замерла после этих слов. — Ты издеваешься, — выдыхает Пак. — Совсем нет, — по-прежнему не дышит Чон. — Еще как да. — Не-а. — Я не могу на тебя долго злиться, — сдается Чимин, начиная немного дрожать от холода. Или от слов Чонгука. Или от их близости. Или от всего и сразу. — Даже если я снова назову тебя эльфом? Не будешь злиться? — недоверчиво вскидывает бровь Чон. — Твои мокрые штанишки за меня отомстят, твоей заднице будет очень холодно, когда мы поднимемся. — Поэтому нам побыстрее надо закончить с ярмаркой и бежать в машину. — Поднимайся, — усмехается блондин. — Я не могу, пока ты лежишь на мне. — Я встаю, — не надо, пожалуйста. Чимин поднимается, отряхиваясь от снега, он мельком осматривает Чонгука, а после протягивает свою ладонь, чтобы помочь тому встать. — С тобой было теплее, — Чон принимает помощь, но когда встает, то желание лечь обратно появляется очень быстро. Мокрые от снега вещи заставляют дрожать от холода. — Мне упасть на тебя снова? — смеется Чимин. — Я бы сказал «да», если бы мама не ждала меня с елкой дома. — Ты только скажи, и я упаду снова, — пытается держать спокойное лицо старший. — Хо…лодно, идем быстрее! — Чонгук вовремя себя останавливает, еще раз проходит ладонями про промокшим джинсам, а после бодро направляется обратно за елкой. — Подожди меня!---
Чимин еле уговаривает Чонгука купить елку, которая не была бы ростом с эльфа, и когда тот презентует свою покупку родителям, они остаются Чимину благодарны. У отца Чонгука, наконец-то, появляется немного свободного времени, которое он может потратить на отдых в кресле: его спина все еще ужасно болит после дней, проведенных на крыше дома с гирляндой. А мать парня радостно кружит вокруг Чимина, заваливая его вопросами обо всем на свете, пока Чонгук таскает с чердака коробки с елочнымии игрушками. — Он даже слова вставить не может, Мари, — посмеивается над этим ее муж, а Чонгук мельком поглядывает в их сторону, каждый раз теряя дар речи от того, с какой же теплотой отвечает Чимин его матери. Чону хочется, чтобы так было всегда: снег за окном, хвойный запах пока не украшенной елки, приглушенный звук телевизора, он, его родители и Чимин. — Я просто рада его видеть, что в этом плохого? — возмущается женщина, оборачиваясь к мужу, а Пак заливается смехом, кидая взгляд в сторону Чонгука. Он ему подбадривающе улыбается. — Парень пришел, чтобы увидеться с Чонгуком, а ты его не отпускаешь, — говорит глава семьи. Хотя, кто из них тут главный под большим вопросом. — Я и вас хотел увидеть, — вмешивается Чимин. — Вот видишь! Этот очаровательный молодой человек пришел не только к Чонгуку! Чимин снова смеется, поглощенный семейным разговором, но Чонгук мягко тянет его на себя за рукав, пытаясь переключить его внимание. Руки младшего теплые, такие, будто в них вместо крови течет подогретое молоко. — Я завидую собственной маме, — признается в шутку Чонгук. Он наклоняется к одной из коробок и достает черный моток гирлянды. — Завидуешь, что она общается со мной, а не с тобой? — искренне улыбается Пак и подходит поближе, чтобы помочь парню распутать огоньки. Касание пальцев старшего чувствуется как разряд, не только потому, что любое прикосновение Чимина способно свести с ума, но и потому, что их правда несильно бьет током. Но Чонгук опять же не может жаловаться. — Не совсем. Тому, что ты общаешься не со мной, а с ней. Брови Пака летят вверх, и он еле прячет улыбку, что плохо получается. — Я общался с тобой весь день, тебе этого мало, Чонгук? Они аккуратно начинают вешать гирлянду на елку, старательно обматывая как можно больше колючих веточек. — Конечно. — Мои родители и бабушка с дедушкой будут рады тебя увидеть, — ну…может с дедушкой Чимин немного преувеличил. — Правда? — снова эти большие глаза, глядя в которые Чонгуку можно отдать все, чего он пожелает. А этот пирсинг — чистой воды издевательство. — Да, они любят тебя. Так что, можешь прийти как-нибудь к нам на ужин, пока я еще в Ламбертвилле. — Я с радостью, — счастливо улыбается Чон. Они продолжают говорить обо всем на свете, украшая елку под рождественские песни. Родители Чонгука кружатся в танце недалеко от них, заставляя парней улыбаться и обмениваться взглядами. И все идет настолько хорошо, что Чимину не хочется, чтобы этот день заканчивался. Он успел забыть обо всем. Но на глаза так не вовремя попадается напоминание. Напоминание того, что Чонгук занят. Карие глаза Чимина прожигают взглядом лишнюю пару женских пушистых и слишком розовых тапочек, что все это время стояли около большого дивана. Мысли сами возвращают его к Хизер. Парень украдкой глядит на счастливого Чонгука, который расставляет фигурки Санта Клауса под елкой, а внутри все щемит и горит от понимания, что Пак чуть было не перешел все границы. Он старается не показывать то, как сильно расстроен. Остается на ужин, улыбается, отвечает на все вопросы мамы Чонгука, даже на вопрос, есть ли у него кто-то. Потом они все вместе любуются украшенной елкой, а Чонгук предлагает заехать в кафе-мороженое перед тем, как он повезет Чимина домой. Пак соглашается, потому что не может Чону отказать. И так он находит себя сидящим за длинной стойкой напротив окна небольшого кафе-мороженого, держа в руках бумажную миску с тем самым мороженым: шоколадным и со вкусом сникерса. Рядом Чонгук ест свое малиновое, рассказывает все об университетской жизни, и Пак корит себя за то, что больше не может беззаботно концентрироваться на всем, что говорит парень. Образ Хизер стоит прямо перед глазами. Это так нечестно. — Я вспомнил, что мама попросила приехать пораньше, чтобы помочь ей с чем-то по работе, — неожиданно прерывает Чимин Чонгука посреди его рассказа. Младший потерянно моргает пару секунд, но после кивает и старается быстрее доесть свое мороженое. Домой к Чимину они едут, слушая радио и обсуждая их школьное время. И, когда наступает момент Пака уйти, Чонгук крепко его обнимает, почти до хруста костей. В этих объятиях Чимину тепло и грустно, но он поддается вперед и обнимает парня в ответ, укладывая свой подбородок на его плечо. — Спокойной ночи, Чимин, — шепчет Чонгук в его макушку. — Спокойной ночи, Чонгук, — слабо улыбается в ответ старший. Чонгук уезжает, а дома мама встречает любопытным взглядом, кричащим «Ну что, как все прошло? Твое сердце уцелело?». — Мне нужно чуть больше времени, чтобы забыть его, — в итоге говорит он маме, попадая теперь уже в ее объятия. — Может отвоюешь его? — предлагает женщина, гладя его по волосам. — Я так не могу. Хизер такого не заслужила. Мне просто надо уехать в Нью-Йорк. — Мой малыш, — утешает своего ребенка мама и пытается понять, почему то объятие, которое она видела через окно, совсем не выглядело так, будто у Чонгука кто-то есть.