***
— И-и-и-и… Джонс ловит снитч! Вот это игра, дамы и господа! У Пуффендуя не было шансов, несмотря на слаженную командную работу и небольшой отрыв в конце! Двести сорок — триста девяносто пять в пользу команды Гриффиндора! Мои поздравления победителям! Едва диктор объявил о поимке золотого снитча, как красно-золотая трибуна взорвалась аплодисментами и криками. Я же в этот момент напряглась, поскольку прекрасно помнила, чем же закончился предыдущий матч, но игроки все до единого плавно спустились на пожухлую от дождей траву, пожали друг другу руки и разбрелись по раздевалкам под дружный смех и овации. — Ювелирная работа, ты так не считаешь? Едва я выдохнула, что в этот раз прошло без неприятных сюрпризов, как Том развернулся ко мне, и на его прекрасном лице был написан такой триумф, будто бы это лично он поймал злополучный снитч. А я смотрела на него и поверить не могла, как же можно было так сделать, чтобы потенциальный счёт отличался от реального всего… на пять несчастных баллов! Как? Он же даже сам не играет, чёрт возьми! — Эй, всё по плану?! От меня так и не дождались восторгов: едва гриффиндорцы начали орать и петь, как к нам ворвались все причастные к подпольным ставкам люди. Том мигом сбавил спесь, вернув себе безразлично-наплевательский вид, а я быстро записала итоговый счёт и подчеркнула имена тех, кто был близок к победе. И тех, кто проиграл всё до последнего кната. — Никто не сорвал куш… — протянул Нотт, заглянув через моё плечо в тетрадку со ставками, на что Том надменно хмыкнул: — Никто и не должен был, иначе мы разоримся. — Эй, отличная игра! Я снова напряглась, едва увидела гриву серебристых волос за спинами товарищей, а Абраксас Малфой тем временем подошёл к нам ближе и с широкой улыбкой пожал руку Тому. — Так вышло даже лучше… эти пройдохи все поставили на отрыв в сорок баллов? — Практически, — безразлично ответил Том, выхватив тетрадь из моих рук. — И они всё проиграли. — Блестящий план, — ещё шире улыбнулся Малфой, пока я стояла и обтекала… его обвели вокруг пальца, в последний момент всё перевернули, а этот идиот ещё и любезничает с тем, кто виноват во всём этом! — Деньги — это ерунда… главное, показать им, кто здесь на самом деле хозяин. — Именно это мы и сделали, — сдержанно ответил Том, а я вдруг заметила за его спиной широкую знакомую лапу… которая активно махала прямо мне. — Валери?.. — Эм… мне пора, — быстро кинула я, всучив Тому и мешочек с деньгами. — Мою часть потом отдашь, спасибо! Парни с недоумением посмотрели мне вслед, а я как ужаленная сорвалась с места и побежала за раздевалки, где меня уже ждали Антоха и Роди верхом на мётлах, готовые рвануть в любой момент. — Быстрее, кажется, я видел, как эти стервы спускались с трибуны! — Ох, блять… — выдохнула я и, сев за спину к Антохе, зажмурила глаза, ведь подниматься на головокружительную высоту было даже страшнее, чем спускаться. Ледяной ветер мгновенно обдал нас своим дыханием, едва мы поднялись на десяток метров, и я ещё крепче вцепилась в Антоху, боясь, как бы руки окончательно не заледенели и не разжались… к счастью, не успела я себя накрутить и окончательно впасть в панику, как спереди, сквозь ветра послышалось: — Эй, Вэл… приехали! Роди как обычно слез первым и помог мне спрыгнуть на карниз, а затем и пролезть с подоконника в кабинет ЗОТИ. Я же была готова упасть на пыльный пол и расцеловать его… или грохнуться в обморок и опорожнить наконец желудок. И пока я не решила, что же во мне пересиливает: радость или страх, я осела на ближайший деревянный стул и шумно вдыхала и выдыхала воздух, а Роди тем временем внимательно осмотрел парты. — Так… ну, почти. Тряпки всё ещё продолжали тереть парты, перепрыгивая через некоторое время на соседнюю, но всё равно на каждой остались жирные белые разводы чистящего средства, которые не заметить было просто невозможно. Правда, один изящный взмах палочки от самого способного студента пятого курса — и разводы мигом пропали, а тряпки взлетели в воздух и плюхнулись в таз. — Что ж… удачи! Будем ждать тебя в Большом зале на ужине. — Что бы я без вас делала… спасибо! Не сдержавшись, я чмокнула Роди в щёчку, и тот сразу густо покраснел, а Антоха так и заржал, чуть не потеряв равновесие. Но я укорительно пригрозила ему пальцем, а затем послала воздушный поцелуй, и он сделал вид, что поймал его, словно золотой снитч, и приложил к груди. — Бегите, а то эти скоро уже будут здесь! Быстро придя в себя, Роди запрыгнул на подоконник, подхватил метлу и рванул вниз, и Антоха так же стремительно помчался следом. А я шумно выдохнула, что всё обошлось, на негнущихся ногах подошла к окну, закрыла его и осмотрела поле работ. И надо сказать, что всё было лучше некуда! Парты блестели, начищенные до блеска, а в воздухе витал запах свежести, ведь мы не закрыли за собой окно, когда улетали три часа назад. Прекрасно! Расслабившись после непростого полёта, я походила между партами, словно бы пытаясь убедиться, что всё точно было чисто, а затем вернулась и поднялась по небольшой винтовой лесенке в личный кабинет Вилкост… в конце концов, она же сама мне разрешила пользоваться всеми благами цивилизации, пока её нет. Стервозные тётушки Харриет пришли где-то через двадцать минут, причём в полном составе и крайне неплохом расположении духа. И застали они меня не за чем иным, как за поеданием тех самых шоколадных котелков, у которых оказался просто бомбический вкус! — Мисс Кларк, вы… закончили с уборкой? — первой пришла в себя Вилкост, никак не ожидая, что я буду набивать рот в её кабинете, и я, силясь проглотить целый котелок зараз, промычала и кивнула: — Угу… Стоукс и Вилкост молча вышли из кабинета преподавателя и принялись разглядывать парты, а я тем временем набрала себе в руки побольше котелков из ярко-розовой коробки с блестящим бантом и засеменила следом, чтобы ничего не пропустить. Но придраться было не к чему, и сёстры дружно поджали тонкие губы, хотя было видно, что победа их любимого факультета сделала своё дело и немного смягчила удар. — Что ж… всё чисто, — в качестве заключения процедила Стоукс, пытаясь казаться строже, чем ей хотелось быть, и Вилкост кивнула и вынула из кармана мою палочку. — Можете идти, мисс Кларк, вы свободны. — Блаохаю, — промычала я, с трудом перехватив палочку, чтобы не уронить свою добычу в виде котелков, и гуськом побежала прочь, пока меня, чего доброго, не поймали с поличным. «Хотя… не пойман — не вор», — мелькнуло в голове, когда я стремительно заворачивала за угол. И чуть нос к носу не столкнулась с каким-то лбом! Сжав руки покрепче, я приподняла голову и тотчас встретилась взглядом с угольно-чёрными глазами на лице красавца, который явно не ожидал встретить здесь меня, особенно в таком виде. Причём «не ожидал» — это мягко сказано: Том распахнул от удивления глаза, чего не бывало практически никогда, а я тем временем обошла его, бросив: — Я помню про деньги! И да, угощайся! С трудом изловчившись, я всучила ему один из сворованных котелков и побрела дальше в сторону летающих лестниц, а моя спина так и горела от внимательного взгляда сзади. «Чёрт возьми, Вилкост же сама сказала перед уходом, что можно брать… а я с утра ничего не ела! Что он вообще здесь забыл?!» — Ого… откуда такой улов?.. Всю свою добычу я свалила прямо на журнальный столик гостиной Слизерина, рядом с которым на диване сидел Роди, а на диване напротив — музицировал Антоха со своей семиструнной подругой сердца. — У Вилкост стащила, вкус — огонь! — Так… ведь скоро ужин, разве нет? — подал голос Роди, пока Антоха потянулся сразу за двумя котелками, на что я махнула рукой. — Я не пойду ужинать… уже кексов наелась, да и не… охота. Лучше пойду в ванной полежу! Сегодня же суббота! — Это надолго… — с набитым ртом прокомментировал Антоха, потянувшись ещё за добавкой, и я застыла на месте и довольно растянула губы, предвкушая горячую ванну, цветную пену и полуночную тишину… это было бы идеальным завершением этого несчастного дня. А если ещё и взять с собой пачку сигарет и курить прямо в ванне, то будет совсем превосходно. Так и оказалось. Едва я через полчаса окунулась в горячую воду полукруглого бассейна, выложенного гладкой цветастой сине-зелёной плиткой, подожгла палочкой сигарету и закрыла глаза, как мозг аж замурчал от удовольствия. У меня было всё, что нужно в текущий момент, и я… даже чуть-чуть была счастлива. Самую малость, ровно до того момента, как не услышала недовольный кашель со стороны того самого несчастного подоконника, на котором любил сидеть один несчастный тип. — Кажется, я предупреждал тебя, что будет, если ты продолжишь курить в стенах школы… Том предупредительно прищурился, словно змея, и поджал губы, на что я лишь устало выдохнула табачный дым. — Кажется, тебя здесь вовсе быть не должно, разве нет? — Как и тебя, — зло процедил он, а в воздухе тем временем начали появляться бледные причудливые узоры дыма, которые завихрялись и исчезали сами по себе. — Вот видишь, нас обоих здесь быть не должно, так что… расслабься! Сегодня всё вышло по-твоему, ты всем показал, кто здесь главный, так зачем портить конец такого прекрасного дня? Том ещё немного поуничтожал меня взглядом, но всё же молча выдохнул и взял в руки отложенный учебник, решив, видимо, не начинать скандал. Удивительно, как этот чёртов квиддич влиял на людей… и это даже не наша команда сегодня играла! А я непроизвольно улыбнулась, глубоко затянулась и выдохнула очередную порцию серебристо-серого дыма, который в полутьме казался особой материей… С крана тихо падала по каплям вода. То и дело снаружи поток ветра бился прямо в цветной витраж сидевшей на камнях русалки, которая медленно расчёсывала свои длинные рыжие локоны и иногда била об воду хвостом. Под потолком и на стенах горели факелы, замирая от сквозняка, а я с каждой секундой всё отчётливее чувствовала, как по венам растекалось тепло и никотин, даря приятную усталость и покой. Мне даже посторонний рядом не мешал: всё, что было нужно — это закрыть глаза и не думать совершенно ни о чём… и примерно на полчаса у меня это получилось. — А как всё-таки ты умудрилась сбежать? — раздался тихий голос, больше похожий на шипение, когда я почти заснула в тёплой воде и пене. Мне даже показалось, что это был сон, но когда я повернулась в сторону подоконника с витражом, то Том смотрел прямо на меня, а не на книгу, будто бы ожидая ответа. Значит, не показалось… — Антоха с Роди помогли, — зевнув, ответила я и потянулась. — Это и так понятно. Но как? Изогнув бровь, я немного посмотрела на фигуру в чёрном, которой действительно здесь быть не должно было, но… хороший день, хорошая игра… горячая ванна и сигареты сделали своё дело, и мне даже огрызаться не хотелось. Как и что-то скрывать, тем более что тайны уже никакой и не было. — Они подлетели к окну на мётлах и забрали меня, а потом так же вернули, — хмыкнула я и рассмеялась, не веря в то, что сегодня умудрилась дважды полетать на метле аж до пятого этажа! — Вот придурки, они хотели ещё дверь с петель снять, потому что эта сучка наложила какие-то чары… но в самый последний момент передумали! Не удержавшись, я рассмеялась, а вот Том непонимающе нахмурил брови. — Ничего, — отмахнулась я, смахнув со лба пот. — Просто… вспомнилось, как я точно так же бесилась в детстве с парнями во дворе! — При воспоминании о своих мальчиках-зайчиках я ещё шире заулыбалась, а по щеке скользнула скупая слеза. — У нас на улице девочек можно было посчитать по пальцам и все как на подбор задаваки. А вот с мальчиками я быстро нашла общий язык! Мы всё лето играли в прятки, в ножички, в метлу… по стройкам бегали, за гаражами… шалаши из всякого мусора строили… пять лет подряд! Перед глазами даже замелькали воспоминания, от которых щемило сердце. Мы действительно были неугомонной компанией и бесились день и ночь напролёт. То от пьяного бомжа на пустыре бежали, то на трубах чуть голову не свернули… как-то раз мы нашли пруд недалеко от дома — это после сильного дождя затопило вырытый под стройку котлован — и устроили там базу, соорудив из деревянных поддонов и пятилитровых бутылок настоящий плот. Я даже чуть по-настоящему не утонула, когда поскользнулась и упала в грязную жижу, по которой мы плавали на этом плоте, благо, меня в последний момент вытащили… я потом до самого вечера сидела и сушила на солнце джинсы, чтобы мама ничего не узнала и не придушила меня. Вовка учил меня играть на поцарапанной гитаре, несмотря на то что я ходила в музыкалку в класс фортепиано, и порой мы все вместе собирались по вечерам, разжигали на пустыре костёр из старых досок с помойки и пели, кто что знал. Интернета ни у кого не было, все были из простых семей, а потому записывали слова песен, чаще всего мелькавших на радио, в обычную тетрадку, а аккорды подбирали на слух. Частенько мы не попадали, но было весело! И казалось, что лето тянулось долго, бесконечно долго, словно дёготь, а впереди была такая же безоблачная жизнь… «Уходим, уходим, уходим… наступят времена почище… Бьётся, родная, в экстазе пылая… Владивосток две тыщи…» Выдохнув, я зажмурила глаза, пытаясь сохранить в сердце именно эти осколки летнего счастья, стараясь не думать о том, что всё было в прошлом. А когда я наконец открыла глаза, то с удивлением обнаружила, что в угольно-чёрных глазах напротив сквозило… искреннее непонимание. — Что?.. — непонимающе протянула я, чуть наклонившись вперёд из воды. — Неужели ты в детстве не бесился с пацанами и не творил всякую дичь? — Нет, — чёрство ответил Том, а затем взял в руки отложенный учебник и уткнулся в текст. — Не бегал и не творил. Было странно услышать что-то подобное, потому как мне до этого казалось, что у каждого человека были похожие воспоминания, вне зависимости от даты рождения. Взять хоть Антоху… да он точно до Хогвартса где-то барагозил, и остальные тоже! Но также было заметно, что Том говорил правду, врать в таком случае было бы странно… «Ладно, это не моё собачье дело», — подумала я и снова улеглась на гладкий бортик ванны, правда, довольная улыбка всё никак не хотела слезать с моего лица. Только вот едва я закрыла глаза и погрузилась в горячую воду, как со стороны послышалось тихое шипение: — Это и вправду очень полезное качество…— Ничего не понимая, я открыла глаза и немного выпрямилась, а Том, не отрывая глаз от текста, добавил: — Не лезть не в своё собачье дело. От неожиданности я так и распахнула рот, и засранец, едва увидев это вместо сухого текста учебника, так и рассмеялся на всю ванную. — Но… как?.. Ты умеешь читать мысли? — Эм… я стремлюсь к этому, — важно хмыкнул он. — Но в твоём случае даже легилименцией пользоваться не надо — всё и так написано на лице. У тебя очень живая мимика. Задумавшись, я поджала губы, пытаясь решить, что же это всё-таки было: комплимент или оскорбление, а Том тем временем достал из внутреннего кармана мантии что-то и кинул в мою сторону. — Кстати, твоя доля. Распорядись ей с умом. — Обязательно, — ядовито улыбнулась я, с удовольствием отметив про себя, что монет в тёмном мешочке в этот раз было чуть больше, чем в прошлый, и они весомо шмякнулись недалеко от бортика, где я лежала. — А вообще, знаешь… я стараюсь жить по золотому правилу философов древности… Том изящно изогнул правую бровь, мол, он заинтригован, и я усмехнулась в ответ. — Поступай с людьми так, как хочешь, чтобы поступали с тобой. — Любопытно. — Кое-кто уже даже не делал вид, что читает, полностью развернувшись в мою сторону, и я невольно растянула губы в улыбке. — «Поступай с людьми так, как хочешь, чтобы поступали с тобой…» Никогда так не делал, надо попробовать ради разнообразия. — Угу. Попробуй-попробуй. По крайней мере, мир будет хоть чуточку справедливее. И кстати, знаешь… — медленно протянула я, и он заинтересованно уставился на меня. — Это вовсе не я прихожу к тебе в душ каждую неделю и стою над душой несколько часов… В последних словах был очень жирный намёк, и засранец быстро его понял и тихо рассмеялся. — Вот как? Что ж, в свою защиту могу сказать, что я, в отличие от некоторых, не трачу на душ несколько часов. — Я красноречиво изогнула бровь, и Том хмыкнул: — Да и вдобавок, знаешь… я вовсе не против, если ты захочешь прийти ко мне в душ. Это будет справедливо. Не сдержавшись, я вытаращилась на человека перед собой, пытаясь понять, послышалось это или же нет, а тот так и смеялся надо мной, будто бы наслаждаясь моим потрясением. — Что? Поступай с людьми так, как хочешь, чтобы поступали с тобой, разве нет? — Записался в юные эксгибиционисты? — немного придя в себя, проворчала я, сообразив, что этот мерзавец просто троллил меня по-чёрному, и Том в подтверждение моих мыслей широко улыбнулся. — Да и знаешь, — протянула я, вернув себе наплевательский вид. — Вряд ли ты сможешь показать мне что-то, что я ещё не видела… — Теперь была очередь Тома кривить бровь, а я безразлично добавила: — И к тому же что-то я не уверена, что вообще хочу на это смотреть… у меня и так проблемы со сном, а тут ещё ты без одежды мерещиться в темноте будешь. Он, улыбаясь, кивнул, мол, «один-один», а я поудобнее улеглась в горячей воде, зажмурила глаза и бросила в качестве вывода: — Так что к чёрту твою справедливость, всё равно её не существует… — Раз чего-то не существует, то это можно создать… разве нет? — послышалось со стороны подоконника тихое шипение, и я чуть приоткрыла глаза. А Том, заметив, что вернул себе моё внимание, снова довольно улыбнулся и продолжил шептать: — Причём создать именно в том виде, в котором это выгодно тебе. Люди в большинстве своём глупы и ведомы, ты сама сегодня в этом убедилась. Они не хотят замечать очевидного, пока им тепло и комфортно… и этим можно воспользоваться. Можно расположить к себе нужных людей, убедить их, что рядом с тобой они в безопасности, они… нужны. А затем дёрнуть за ниточки и получить то, что тебе хочется. — Это не справедливость, а грёбаный обман, — ядовито вставила я. — Ты просто заберёшь у другого, и всё. И этот другой будет вместо тебя ныть о несправедливости мира. — Пусть ноет, — безразлично ответил Том. — Многие люди только и способны, что на нытьё. Ты либо делаешь, либо ноешь. Разве ты не видишь, что людям в большинстве своём нравится обман? Они готовы нести тебя на руках, считать чуть ли не богом, лишь бы ты тешил их ничтожные иллюзии как можно дольше. Им нравится обманывать себя, нравится слепо верить в добро и любовь, эти мифические субстанции, которые якобы принесут всем людям счастье… бред! — На выточенном бледном лице вдруг проступила гримаса злости, будто бы кто-то наступил ему на ногу, а я внимательно ловила каждое слово, так как творилось что-то очень важное. — Никакая любовь не изменит закоренелого преступника, убившего не одну жертву… никакая «любовь» не заставит мать взять ответственность в свои руки, а не бросить ребёнка на произвол судьбы!.. Том перевёл дыхание, будто бы выплеснув из себя гораздо больше, чем планировал, а после уставился прямо на меня. И я, глубоко задумавшись, очень тихо протянула: — Знаешь… в чём-то ты действительно прав. Люди любят самообман, и люди не меняются со временем. Точнее… — Тяжело вздохнула я, а у меня в груди неприятно заныло. — Меняются, но это редко совпадает с нашими желаниями. Особенно поражаюсь, как женщины любят искать себе героев среди отморозков. Найти себе красавчика без принципов и морали, влюбиться, а потом страдать, когда он издевается, унижает, бьёт, оскорбляет… Но они почему-то свято верят, что любовь может что-то изменить… какая-то любовь может сделать из сволочи человека! Это романтизируется в книгах, кино, газетных историях… и миллионы женщин верят в это! Им нравится читать подобное, им хочется побывать на месте героини! Они верят, что остальные не смогли, а вот она, именно она, такая уникальная и особенная, обязательно сможет! Но это же бред… это просто путь в никуда… Я тяжело задышала, пытаясь взять себя в руки, а угольно-чёрные глаза так и горели в полутьме, не сводя с меня взгляда. — В тебе сейчас говорит горький опыт и обида, не так ли? — Да… — прошептала я, невидящим взглядом смотря перед собой. — Впрочем, как и в тебе… только вот опыт не совсем мой. Том ничего не ответил, лишь одним горящим взглядом давал право решить: говорить или нет. И я решила дать боли внутри немного вытечь наружу, раз уж эту гноящуюся рану всё равно задели. — Я уже говорила тебе, что всё лето проводила с парнями на свалке. Но они были старше меня, да и ходили в другую школу, так что остаток года я дружила со своей одноклассницей — Яной. Ещё бы мы не подружились… две заучки, сидевшие на первой парте среднего ряда, которых ненавидел весь остальной класс. Где-то глубоко в замке зазвонил колокол, объявляя об отбое, но никто из нас не пошевелился. — После школы я поступила в медицинский, а Яна в юридический в Москву, — продолжила шептать я, будто бы боясь, что призраки прошлого смогут меня услышать. А Том жадно ловил каждое моё тихое слово. — И где-то через полгода она познакомилась с парнем… честно, я даже завидовала ей первое время: красивый ухоженный брюнет, голубые глаза, кубики пресса, страничка в инсте с кучей поклонниц… своя машина, квартира, курорты куда хочешь… — И в чём был подвох? — наконец прервал молчание Том, и я криво усмехнулась. — А подвох был в том, что этот идеальный красавец имел совсем крохотный недостаток… — человек напротив вопросительно приподнял бровь, а я едва слышно выдохнула: — Он сидел на героине. В целом дальше можно было не продолжать. Боль внутри так и плескалась, нисколько не становясь меньше, и я непроизвольно потянулась за неподалёку лежавшей пачкой, вытянула оттуда сигарету и подожгла её кончиком палочки. И лишь когда едкий табачный дым обжёг полость рта, я нашла в себе силы, чтобы продолжить говорить. — Она не сразу мне в этом призналась, где-то через год. Мы тогда встретились дома в Мурманске, и у неё на руках были чёрные синяки. Он её бил. Сказка быстро закончилась… но она не хотела от него уходить, так как сильно любила. И очень верила, что он исправится, как он клялся после всех их драк и скандалов… — Она всё-таки ушла от него? — чуть слышно спросил Том, когда молчание слишком сильно затянулось, и я с шумом выдохнула дым и протянула: — Можно и так сказать. Мы созванивались, пару раз в месяц точно… а в какой-то момент, когда я была на четвёртом курсе, вместо Яны мне позвонила её мама… в слезах позвала на похороны. Яна пыталась что-то делать, прятала деньги, закладки… и этот упырь в очередном порыве гнева просто задушил её. А затем принял дозу и отключился. В полутьме снова показались серебристо-серые фигуры, только в этот раз в завихрениях дыма мне казались чудовища, а не что-то приятное. — Вот такая справедливость. Он отправился в тюрьму, откуда вышел по УДО через пять месяцев, а Яна — на кладбище. До сих пор ненавижу себя за то, что решила не лезть не в своё собачье дело и не вмешалась… надо было не просто говорить, надо было увезти её, она же… она же была зависима от него, будто бы сама сидела на наркоте! Том ничего не сказал, на его будто бы мраморном лице не было вообще ни одной эмоции, лишь задумчивость, а я в очередной раз затянулась и горько выплюнула: — Но знаешь… ты, блядь, прав! Ты прав, совершенно прав, что люди сами хотят обманывать себя! И я прекрасно понимаю, что даже если бы увезла её тогда из Москвы, она всё равно бы нашла способ вернуться! Как же он без неё?! Он же её любит! И она его любит… а значит, он обязательно исправится! Медленно покачав головой, я глубоко вдыхала и выдыхала сигаретный дым, будто бы жжение во рту могло перебить то же самое чувство в груди. Но оно всё равно не перебивало, и я наконец бросила в сторону истлевший окурок, легла на бортик и выдохнула: — Нет в этом блядском мире никакой справедливости, и не будет. И волшебной силы любви тоже нет… я уж точно больше не верю в эти сказки… — Ты хочешь отомстить? — раздалось тихое шипение, когда я замолчала и погрузилась в свои мысли, и я в ответ помотала головой. — Нет, я хочу забыть. И тебе не советую копить злобу. — Том поднял на меня горящие глаза, а я осторожно прохрипела: — Ты обижен на мать за то, что она тебя бросила… — Она меня не бросила, она умерла сразу после родов, — сухо перебил он, на что я лишь слабо пожала плечами. — Разницы особо нет, ты всё равно обижен. Но твоя обида и злость не воскресят её и не вернут. Женщины из века в век оставляют своих детей по разным обстоятельствам, и не нам с тобой их судить… — Да, но ты выросла в семье, в отличие от меня, — ядовито вставил Том. — Тебя если не любили, то хотя бы не унижали. — Ты всё равно не сможешь заставить людей вокруг любить себя, даже если очень сильно захочешь… это грёбаное чувство не поддаётся совершенно никакому контролю. — Значит, я заставлю их ненавидеть! — зло прорычал Том, вскочив с подоконника, и его лицо в этот момент так перекосило, что я даже вздрогнула. — Ненавидеть и бояться. Это легко поддаётся контролю, и я уже на полпути к успеху. — Да что ты за человек такой?! — не выдержав, выкрикнула я, тоже непроизвольно дёрнувшись вперёд из воды. Я думала, что он на эмоциях прокричит ещё что-то, но Том, задержавшись взглядом на моём лице, вдруг скользнул чуть ниже и сразу резко отвернулся к витражу, где в воде плескалась рыжеволосая русалка. Я, ничего не понимая, тоже посмотрела вниз и вдруг осознала, что настолько забылась, что наполовину вышла из пены, оголив полностью грудь. Только вот подобная реакция почему-то разозлила меня ещё больше. — Знаешь, мог бы и попялиться немного для приличия! — прокричала я и, схватив лежавшее рядом полотенце, обмакнула его в воду и хорошенько швырнула вперёд — и попала прямо в цель. — У меня красивые сиськи, эстет ты хуев! — Ради приличия я как раз отвернулся! — прорычал он, а затем скинул с себя мокрое полотенце, стряхнул воду и взмахнул палочкой. — Дурдом какой-то!.. Высушив мантию, Том схватил лежавшие на подоконнике сумку и учебник и быстрым шагом пошёл прочь, бросив на ходу: — От женщин одни проблемы! Я вернулась в воду лишь тогда, когда раздался громкий хлопок входной двери, сообщавший, что я точно осталась одна. «Ненормальный! — выдохнула я про себя, потянувшись за третьей сигаретой. — Псих несчастный! Любой нормальный пацан в его возрасте воспользовался бы моментом и поглазел на сиськи, хоть чуть-чуть, а он… он… будто ему это совсем не нужно! Будто бы он вовсе не считает себя человеком! Да что ему вообще хоть нужно от этой жизни?!» Но кажется, мне дали ответ на этот вопрос ровно пять минут назад.* * *
— Привет… идёшь сегодня в Хогсмид? Роди незаметно подкрался ко мне со спины, когда я спала в Большом зале, сидя над своим омлетом с овощами, и я вздрогнула и неопределённо помотала головой, приглашая сесть рядом. Людей вокруг практически не было, я встала раньше всех… точнее, я так и не уснула. И не последнюю роль в этом сыграл засранец, с которым мы вчера поругались в ванной старост. — Надо бы… хоть ткань купить, да остальное по мелочи… — Пойдём вместе? Я тоже собирался пройтись по магазинам! — с улыбкой предложил Роди, и я из последних сил вяло улыбнулась и ткнула вилкой в омлет. — Пошли… только недолго, мне ещё сегодня выводы писать… От мысли про свою часть «научной» работы голова взорвалась приступом боли, и я застонала и легла на стол, не в силах больше поддерживать вертикальное положение. — Эй… что с тобой? — Неохота ничего делать, — завыла я, мечтая лишь об одном — лечь куда-нибудь, где меня точно никто не достанет. — Разве у тебя не бывает такого? — Нет, — искренне помотал головой Роди, на что я недовольно поджала губы. — Обычно я сразу делаю всё, что требуется… не люблю оставлять дела на потом. Да и Том… он не любит ждать, если ты не заметила. — Роди… скажи честно, ты его уважаешь? — в лоб спросила я, открыв глаза, и человек рядом с удивлением распахнул свои, совершенно не ожидая подобного. — Д-да, — с заминкой ответил он. — Кажется, я тебе уже говорил это… он очень умный и… талантливый… — А ты его боишься? На этом вопросе серые глаза стали ещё шире, и Роди, к моему удивлению, вдруг обернулся по сторонам. Но в зал вошли всего две девочки, а над головами пролетела одна сова, так что можно сказать, что никого и вовсе не было. И всё равно ответ мне дан был шёпотом. — Д-да… наверное. Том… он иногда может быть жестоким. — То есть ты боишься не столько потерять его уважение, сколько… непосредственно физической расправы? Я даже выпрямилась, а Роди, заикаясь, прошептал: — Честно говоря… я… никогда не задумывался над этим… — Понятно, — коротко выдохнула я, решив не зарождать в своём товарище ненужные сомнения, и решительно набросилась на омлет. — Ладно, забей… это неважно. Роди, ещё немного с удивлением понаблюдав за мной, потянулся к свежим тостам и стакану молока, и в этот момент меня сзади чувствительно схватили за плечи и потрясли. — А-а-аррр! Идём в Хогсмид? — Идём… — вздохнула я, ещё по рычанию догадавшись, кто же был позади. И вдруг сбоку показалась знакомая тень, с которой делить завтрак я совершенно не хотела. — Прямо сейчас идём! Вскочив со скамейки, я схватила Антоху за руку и потянула в сторону выхода, и тот завопил нечеловеческим голосом: — Да ведь я ещё даже к еде не прикоснулся! Будь человеком! — По дороге поешь, — буркнула я, потянув второй рукой Роди, пока Антоха, воспользовавшись моментом, нагребал в карманы всё съедобное, что можно было унести с собой. — Пойдём быстрее, сегодня много дел! Время — деньги! Роди с неохотой встал из-за стола, схватив пару тостов, наполовину смазанных джемом, а я всё-таки посмотрела вбок и сразу наткнулась на колючий взгляд, который понятно за что меня укорял. — Я всё напишу! — не дожидаясь прямых напоминаний, выкрикнула я, таща мальчиков от еды на свежий воздух. — Приду в обед и сразу сяду, обещаю. — Мне нужно будет проверить написанное, прежде чем мы пойдём к Слизнорту, — недовольно протянул Том, сев на освободившееся место, и я бросила через плечо: — Не переживай, успеешь и проверить! — А затем, когда мы уже вышли на крыльцо, где светило полутёплое октябрьское солнце, в сердцах выдохнула: — Достал! — Ты бы не тянула, — чавкая булочкой, хмыкнул Антоха. — А то кое-кто очень не любит ждать… и найдёт, как отыграться, если ты его подведёшь. — Да что он хоть мне сделает?! — зло выкрикнула я, потеряв терпение, и Антоха, прожевав булку, вдруг прорычал: — Повесит тебя над воротами на этом шарфе! И, стянув с шеи Роди лёгкий вязаный шарф в серебристо-зелёную полоску, обмотал вокруг моей шеи и легко затянул. Роди негромко рассмеялся, а вот мне в последнее время было совсем не до смеха. Чуть ослабив шарф, я остановилась и выдохнула: — Серьёзно? — Да нет конечно, с ума сошла, — фыркнул Антоха, вытащив из кармана хрустящий тост, и громко им хрустнул. — А что ты тогда имел в виду? — нахмурилась я, всё же сделав шаг за мальчиками, и Антоха неопределённо пожал плечами. — Не знаю. Но что я знаю наверняка — Том не любит ждать. И не прощает косяки. — И тебя это устраивает? Теперь и Антоха, и Роди повернулись ко мне, а я всё никак не могла понять, что вообще творится в этой грёбаной школе. Но спустя всего полминуты уже оба пожали плечами и кивнули. — Ну да. Я рядом с ним как сыр в масле катаюсь и важных дел не откладываю. — Я тоже ни разу не попадал под удар, — добавил Роди, закинув в рот последний кусочек своего тоста. — Том, он… непростой человек, и он действительно может отыграться, если его… что-то не устроит, но… он ценит тех, кто рядом. Он многое сделал для нашей команды… — Ты даже представить себе не можешь, — поддакнул Антоха, и я вновь повторила свой вопрос: — Ты его уважаешь? — Да, — без запинки ответил тот, даже не задумавшись. А я нахмурилась и чуть тише спросила: — Ты его боишься? — Да, — опять прямо ответил Антоха, на что я округлила глаза. — Тома лучше не злить. Но если с ним договориться, то он реально классный. Я легко покачала головой, не веря в то, что только что услышала, а Антоха тем временем достал из другого кармана яблоко, смачно его откусил и с набитым ртом добавил: — Так что лучше не откладывай свою писанину, тебе же лучше будет. «Пиздец… — промелькнуло в голове, пока мальчики набивали животы по дороге в волшебную деревню. — Это просто пиздец… что вообще здесь происходит?» Когда мы пришли, Хогсмид только-только начал просыпаться. Солнце над головами начинало всё ярче светить, мелкие лавочки открывали двери, а из паба «Три метлы» уже доносился запах булочек. У мальчиков одновременно заурчали животы, когда мы проходили мимо, и я махнула рукой и свернула в сторону, в магазин уценённых товаров, где на прошлой неделе видела неплохие туфли на себя и на Эмили. Выбор был не сказать чтобы большим: всего семь пар, из которых три выглядели ещё более или менее прилично. Но я ещё задержалась на полке со всякими волшебными побрякушками и бижутерией, присмотрела среди косметики помаду ярко-красного цвета на бал и тушь-плевалку, от которой ресницы просто взлетали до небес. И которую, кстати, можно было использовать в качестве подводки. И когда я всё-таки добралась до туфель, то меня неожиданно окрикнули. — Эй, Кларк? Голос был незнакомым, и я повертелась по сторонам, пытаясь понять, кто же мог ещё здесь оказаться в такую рань. А ко мне из-за стеллажа, набитого всяким хламом, вышел невысокий крепкий шатен с карими глазами и веснушками на носу, одетый в чёрную мантию и синий свитер с тёмными штанами. — Мы знакомы? — нахмурилась я, так как парня видела впервые в жизни, и тот почесал затылок. — Я тебя точно знаю… а ты… мы раньше не виделись. Торфинн Роул… я играю в сборной Когтеврана по квиддичу. «И что тебе понадобилось от меня?» — подумала я, легко изогнув бровь, и парень огляделся по сторонам и понизил голос. — Я знаю, что ты вынюхивала рядом с нашей раздевалкой, Кларк… «Приплыли…» — закатила я глаза и собиралась развернуться и уйти, как Торфинн легко схватил меня за мантию и сразу отдёрнул руку, будто бы обжёгся. — Ты хочешь найти доказательства, что это именно Реддл сбил Эва с метлы! Я мгновенно развернулась, совершенно по-другому посмотрев на подошедшего ко мне психа, а тот завёл меня в самый дальний и пыльный угол всей лавки, чтобы нас даже продавец не слышал, и зашептал: — Я могу тебе помочь… — Но зачем тебе это? — недоверчиво нахмурилась я, и Торфинн, сглотнув, наклонился ко мне и над ухом выдохнул: — Потому что мне это надоело. И не только мне! Только вот… сделать это сможешь лишь ты, больше никто на такое не пойдёт. — Что сделать? — непонимающе переспросила я, и он горячо прошептал: — Сдать его. Чтобы его исключили! В этом шёпоте была такая ненависть, что я невольно вздрогнула, а парень будто бы только и ждал, что я побегу к Диппету и выложу всё, что знаю. Но я не могла этого сделать, в противном случае, кое-кто давно бы уже сидел в одиночной камере в Азкабане… и я в соседней камере. Осознав эту простую истину, я медленно покачала головой и опустила глаза, на что Торфинн зло зашептал: — Но ты точно что-то искала у нашей раздевалки! Ты хотела найти доказательства, я в этом уверен! — А у тебя они есть? — скептически вздохнула я, до конца не понимая, зачем вообще затеяла это чёртово расследование, если с головой увязла так, что мне и самой было не вылезти. — Потому что слова, даже двоих человек, это просто слова. Если обвинять кого-то — то нужно что-то более весомое. — Будут, — решительно заявил Торфинн, а его глаза так и бегали из стороны в сторону. — Я знаю, где их достать. Но кому ты собралась?.. — Сначала доказательства, а потом… будет видно, — поджала я губы и решительно пошла вперёд, к полке с обувью, таким образом решив закрыть этот разговор. А мне в спину прилетело: — На этой неделе всё будет, Кларк! — Угу… Расплатившись за косметику и две пары туфель, я поспешила выйти на свежий воздух, и солнце так и ослепило меня снаружи. Но прежде, чем я прищурилась и закрыла рукой лицо, сбоку мелькнуло что-то чёрное… или мне показалось? За мной следили? Пока я оборачивалась, из «Трёх мётел» вышли Антоха с Роди и помахали мне. И я, закутавшись в шарф Роди, который с меня так никто и не стащил, поплелась к ним, а на душе скребли кошки. Помилует ли меня папочка Роди, если я сдам ему с потрохами любимого дружка его сына? И стоила ли вообще игра свеч? Может, не стоило вовсе в это ввязываться, пока я не разозлила человека, которого, судя по всему, действительно боялись в школе Чародейства и Волшебства?