***
Последний понедельник октября начался вполне обыденно: в Большом зале было как обычно шумно, как обычно по понедельникам над головами шелестела сотня крыльев почтовых сов, приносивших свежую корреспонденцию на неделю, ещё выше шелестел дождь и гуляли тёмно-серые тучи, а я как обычно спала над тарелкой, в этот раз пустой, потому что даже еду не было сил наложить. — Доброе утро… — осторожно проговорил Роди, сев рядом со мной по правую руку, как это было и в любой обычный день, и я промычала что-то невразумительное в ответ. — Ты опять не спала ночью? — Угу… — выдохнула я, пытаясь продрать высохшие глаза. — Почти до утра писала эти чёртовы выводы… выкинуть бы их вместе с заказчиком на дно Чёрного озера! Не сдержавшись, я широко зевнула, а Роди рассмеялся моей сонной злости и принялся неторопливо накладывать овсянку из ближайшей кастрюльки. — Вот, ты только посмотри!.. — простонала я, вытянув перед собой ладони, и он тут же оторвался от еды и повернулся ко мне. — Чёртовы перья, я никак не могу к ним привыкнуть! Хорошо хоть в записях клякс не сильно много наделала… Мои руки действительно свидетельствовали о плодотворной работе: из-за различного размера чёрных пятен и полос я была больше похожа на гепарда, чем на человека. Но не сказать, чтобы меня это устраивало! А Роди, снисходительно улыбнувшись моей неряшливости, достал из кармана мантии палочку и резко взмахнул ей. — Экскуро! Мои руки мгновенно стали белоснежно-чистыми, и я повертела ими, не веря, что такое вообще могло быть. А затем устало улыбнулась своему верному помощнику. — Спасибо… научишь меня тоже? — Конечно, — без промедления согласился он, вернувшись к завтраку, и я даже на радостях подцепила вилкой жареное яйцо на подносе рядом с тыквенным соком и кинула себе в тарелку. — Можем даже сегодня вечером его разобрать! — М-м-м… сегодня мы собирались к Слизнорту… Мозги работали на последнем издыхании, но я всё же вспомнила, зачем вообще измазалась чернилами, и вместо тёплой улыбки проступило откровенное недовольство. — Но вам же просто записи отдать, разве нет? — невозмутимо вставил Роди, и я повернулась к нему и неопределённо пожала плечами. — Не думаю, что это займёт много времени. Так что можем посидеть часик перед отбоем в гостиной и выучить одно простое заклинание. — Не хочу в гостиной, — ещё больше скривилась я, так как в гостиной было слишком много зрителей, которых только повеселит моя неуклюжесть в заклинаниях. — Там… там слишком шумно. — Можем встретиться в библиотеке… — Можем… — вздохнула я, не уверенная, что вообще смогу дойти до библиотеки к концу дня, а в Большой зал тем временем прибывало всё больше народу, в том числе и остаток Клуба Слизней со старостой во главе. Том, увидев мою кислую физиономию, легко изогнул бровь, а я резко встала из-за стола и буквально швырнула ему в грудь несчастную тетрадь, над которой сидела всю ночь. — Выводы. — Превосходно, — так же коротко ответил он, даже не открыв записи, а я шлёпнулась на своё место, чуть придвинувшись, чтобы пустить Антоху. — После ужина встречаемся у лестницы. Ничего не ответив, я подоткнула левой рукой подбородок и закрыла глаза, решив вместо завтрака, на который меня разбудили соседки своей вечной вознёй, доспать остатки сна. И теперь уже по другую руку от меня послышалось чавкающее: — Как ты вообще можешь спать сидя?! — Запросто, — не открывая глаз, проворчала я. — Особенно после того, как не спала две ночи подряд. — Можно было вместо сна пожертвовать походом в Хогсмид с утра и всё успеть… От подобной наглости, произнесённой как обычно наплевательски-безразличным тоном, я всё-таки открыла глаза, а Том, севший как назло напротив, невозмутимо положил себе два жареных яйца и бекон с овощами. — А ещё можно было посидеть в субботу вечером, вместо… — А можно просто помолчать прямо сейчас и не портить другим завтрак! — огрызнулась я в ответ, и уже Том, не ожидая подобной наглости, с удивлением уставился на меня, впрочем, как и все остальные. — Кажется… кто-то явно встал не с той ноги… — прошептал Нотт Эйвери, и тот медленно кивнул. — Даже не знаю, есть ли вообще «та нога» у человека, которому я якобы порчу завтрак своими замечаниями, — надменно вставил Том, и я так и закипела от злости и сжала руки в кулаки. — Хотя я что-то не наблюдаю завтрака… Зарычав, я не глядя подцепила с тарелки остывшую яичницу и почти полностью запихнула в рот, на что человек напротив протянул: — Ты ещё подавись назло мне… Парни вокруг так и переглядывались, гадая, чем закончится наша «перепалка», а я, разозлившись окончательно, с трудом проглотила огромный кусок еды, встала из-за стола, сделала глоток воды из серебряного кубка и бросила Антохе: — Увидимся внизу! И стремительно вышла из Большого зала, идя против основного хода толпы, только-только собирающейся завтракать. Правда, злость вместе с силами иссякла сразу, едва я вышла в холл и подошла к лестнице в подземелья, где должны были проходить Зелья. «Может, прикинуться больной и пойти спать?» — трусливо предложило подсознание, и я бы в любой другой день даже согласилась, но… именно сегодня вечером мы пойдём презентовать свою «научную» работу (издевательства над грызунами) Слизнорту, а у него точно возникнут вопросы, куда я делась с утра… да и не у него одного. Не сказать, чтобы наш декан был в восторге от моей работы на его уроке именно в тот день, в отличие от любого другого, но я хотя бы явилась на это чёртово занятие и пыталась проявлять активность. А вот на Прорицаниях после я уже бессовестно спала, прикинувшись, что слишком долго думаю над раскладом для Антохи, который тоже успел сладко задремать. А сразу после кое-кто, выспавшись, в отличном настроении побежал на обед, а я втихаря свернула в холле на лестницу вниз и так же прекрасно проспала весь обед и большой перерыв после. Поэтому на Заклинаниях, которые вёл Диггори, я уже больше походила на человека, нежели на полуразложившегося зомби, которого переехал танк. Ужин, в отличие от завтрака, прошёл весьма сносно. Хотя Том опять сел неподалёку от нас, будто бы специально. И мы, не сговариваясь, в какой-то момент практически одновременно посмотрели на преподавательский стол, точнее, правую его часть, где Слизнорт как ни в чём не бывало оживлённо что-то рассказывал Гонории Наткомб и Ровене Тангенс. Мастер зелий был явно в превосходном расположении духа, особенно после поездки, и выходные, и сытный ужин должен был лишь закрепить этот эффект. Но как же всё-таки Слизнорт отреагирует на наш… любопытный эксперимент? Когда пришёл час икс, мы с Томом почти одновременно подошли к лестнице, откуда веял ледяной сквозняк, и принялись не спеша спускаться. И пусть я вовсе не была настроена на разговоры, особенно после субботы, но вид у моего подельника был настолько… скучающе-надменным, что я не выдержала и ядовито протянула: — Так что… проверил мою часть? — Проверил, — холодно ответил тот, первым преодолев полутёмную лестницу. — Сойдёт. «Сойдёт, — фыркнула я про себя, засеменив следом по коридорам-лабиринтам. — Пиздец мы важные». Больше мне разговаривать не хотелось, так что остаток пути прошёл в молчании. Лишь у самой двери личного кабинета декана мы молча переглянулись, будто бы спрашивая друг друга: а стоило вообще идти туда? Но я коротко кивнула, так как надо было закончить начатое, и Том решительно постучал два раза в дубовую дверь, откуда сразу послышался шум. — Да-да… Том, Валери… какой… сюрприз! Слизнорт, явно не ожидая увидеть поздно вечером подобную компанию у себя под дверью, немало удивился. А вот Том всё с прежней маской безразличия вежливо улыбнулся и проговорил: — Добрый вечер, сэр. Прошу прощения за то, что беспокоим вас в такой час, но… у нас с Валери есть кое-что интересное для вас. — Кое-что интересное? — повторил Слизнорт и вдруг заливисто рассмеялся. — Что ж, тогда проходите! Я нервно сглотнула и шмыгнула следом за Томом, едва дверь раскрылась шире, и хозяин кабинета сдвинулся вбок, пропуская нас вперёд. — И что же интересного вы для меня подготовили, а? Пока Том собирался с мыслями, я бегло огляделась вокруг. Стеллаж с потрёпанными книгами, стеллаж с банками наподобие того, на который я наткнулась в кладовке в начале года, пара мягких удобных кресел с бледно-зелёной обивкой и подушками чуть более тёмного оттенка, несколько маленьких столиков и один большой на периферии между стеллажами, на котором стояло два котла, и в одном даже что-то задорно булькало… — Сэр… мы с Валери несколько недель назад наткнулись в учебнике на рецепт приготовления Эликсира Доверия… — начал было Том, как Слизнорт весело перебил: — Да, есть такой занятный эликсир! Правда, он чрезвычайно ядовит, так что не советую вам варить его и опробовать на ком-то! — Да, мы сразу же прочитали это в сноске, — вежливо проговорил Том, а я опустила глаза и сглотнула. «Кто-то прочитал, а кто-то… нет». — И я предупредил Валери о том, что бесполезно что-то делать, но… она решила попробовать кое-что, чтобы снизить токсичность… «Опять я виновата…» — закатила я глаза, а Слизнорт тем временем распахнул свои и выпалил: — Так вы всё-таки сварили этот Эликсир? Мы одновременно неуверенно кивнули, а наш декан, сделав шаг ближе к нам, ещё более потрясённо прошептал: — И у вас получилось? Опять практически синхронный хлопок, и Том протянул ту самую злосчастную тетрадь, а я хрипло прошептала: — Мы… в общем, мы нашли способ снизить токсичность до приемлемой и подтвердили это в опытах… над крысами. Здесь все записи и полученные выводы… которые… мы бы хотели показать вам… Слизнорт, явно не веря своим ушам, осторожно взял в руки нашу тетрадь и принялся листать записи, а мы молча следили за его реакцией, так как пока сказать что-то было… трудно. — Быть такого не может… надо же… вы же ещё… ещё… даже СОВ не сдали! Том самодовольно усмехнулся, а я, заметив это краем глаза, поджала губы, так как первой сварила этот чёртов Эликсир я, а не он! — И вы испытали его на крысах? Мы дружно кивнули в третий раз, а Слизнорт закрыл тетрадь и пристально посмотрел сначала на Тома, а затем на меня. — И вы точно не испытывали его на человеке? — Нет, сэр! — Что вы, как мы могли? — одновременно воскликнули мы, не дрогнув ни одним мускулом лица. — Это исключено, сэр, данные не до конца проверены… — Нет, мы не пробовали, даже друг на друге! Том вскользь посмотрел на меня и сморщился, а я похлопала глазами, ведь это была единственная правда, которую мы сказали. И Слизнорт, снова посмотрев на тетрадь в своих руках, задумчиво вздохнул и протянул: — Что ж… дайте мне немного прийти в себя и почитать… — Сэр, это зелье не запрещено Международным Советом Зельеваров, не так ли? — осторожно спросил Том, будто бы прощупывая потенциальную опасность от наших проделок, и я навострила уши, а наш декан чуть помотал головой. — Нет-нет, мой мальчик. Оно не запрещено, просто… этот Эликсир настолько редкий и… мало применяемый из-за своей токсичности, что я даже и не думал, что кто-нибудь из студентов решится его сварить… Я снова сглотнула и отвела глаза, так как думать было явно не моё, а Слизнорт наконец нашёл в себе силы улыбнуться и ласково проговорил: — Я обязательно прочитаю ваши заметки и скажу вам своё мнение, молодые люди. Вы правы, это очень, очень интересно! — Спасибо, сэр! — первым отозвался Том, а я благодарно кивнула и поспешила выйти из кабинета, пока всё было относительно неплохо. И только когда тяжёлая дверь за нами с хлопком захлопнулась, я облегчённо выдохнула и немного расслабилась. Правда, не успела я прийти в себя и сделать несколько шагов в сторону коридора, ведущего к лестнице наверх, как послышался ядовитый голос: — Опять пошла жалеть себя в ванной, отравляя табаком? — Нет, пошла в библиотеку к Роди изучать новое заклинание, — не оборачиваясь, высокомерно ответила я. — А ты не подскользнись на своей желчи, когда пойдёшь строить очередные злобные козни! — Спасибо за совет, обязательно постараюсь к нему прислушаться. Я же хочу, чтобы к моим советам тоже хотя бы иногда прислушивались! «Да пошёл ты… — вздохнула я, чуть ли не бегом свернув за угол, и стремительно пошла прямо, не оборачиваясь и не слушая, что же принесёт мне эхо. — Посмотрим, как ты запоёшь, когда я отдам Лестрейнджу-старшему компромат на тебя, и это ты отправишься из этого тёплого местечка обратно в грязный голодный приют!» На самом деле, я сильно сомневалась, что этот компромат всё-таки будет, уж слишком ювелирно Том проворачивал свои дела, чтобы оставлять улики. А даже если бы и был… я сомневалась, что у меня хватит силы духа сдать своего подельника с потрохами. У меня ведь тоже были подмочены перья, да и история со Спраут… если всплывёт она, то выгонят нас обоих, а я слишком проросла в сытый комфорт, чтобы возвращаться в голодные военные будни с детскими смертями и каждодневным отчаянием. И по дороге в библиотеку я даже поймала себя на мысли, что не хочу, чтобы этот навязчивый когтевранец нашёл что-нибудь на Тома в деле падения Маклаггена с метлы. Меньше знаешь — крепче спишь, а у меня со сном и так проблемы в последнее время…* * *
Во вторник, впрочем, ничего не предвещало беды. Ночью мне в кои-то веки не мешал никто спать, встала я без будильника от громких сборов Друэллы и Гестии, которые всё никак не могли определиться, лентой какого оттенка зелёного лучше было заплести волосы, чтобы выглядело красивее. Я еле удержалась, чтобы не проворчать, что никакая лента им с этим не поможет, но в самый последний момент решила не встревать в ещё один конфликт, всё-таки мы каждую ночь делили одну комнату. Полученный накануне урок я тоже быстро выучила, так что на занятии по ЗОТИ, которое шло сразу после завтрака, была тише воды ниже травы и не занималась ничем посторонним. Вилкост же, судя по её цепкому внимательному взгляду на последние парты, тщательно следила за этим и только и ждала, когда я оступлюсь, хотя и старалась не показывать виду. Но нет, милые, я всё поняла… и мне было вовсе не трудно спокойно посидеть полтора часа, чтобы потом целый день не отбывать наказание, а то и не один. Хорошо, что Стоукс ничего у нас не вела, а Дамблдор был намного лояльнее с дисциплиной на своих занятиях. Впрочем, на Трансфигурации никто и не собирался отлынивать: мы опять пытались превратить канареек в мышей, и опять у абсолютного большинства ничего не выходило, лишь у одной девочки с Пуффендуя к концу занятия получилось превратить пару ярко-жёлтых перьев в небольшой крысиный хвостик. У нас же на парте как птицы орали — так и не переставали орать, и ничего удивительного в этом не было. — Ну хоть Кеттлберн ничего от нас требовать не будет, — вздохнул Антоха, когда мы после сытного обеда направлялись на опушку Запретного леса к загонам, где обычно проходил Уход за магическими существами. — Интересно, какую тварь он поймал сегодня? Я невольно широко растянула губы, и прав был наш горький опыт: занятия по Уходу никогда не проходили скучно, а Кеттлберн нашёл где-то огнекрабов, которые стреляли огнём из… заднего отверстия, заметно подпалив и без того шитую-перешитую мантию. — Э-нет, я туда не полезу… — протянул Антоха, издалека увидев, что нас ждало на сегодня. — Давай загнём? — Так мы уже пришли… — заныла я, так как возвращаться и светить физиономией в школе тоже не хотелось, и Антоха сверкнул глазами в сторону высоких деревьев с чёрными стволами и кивнул мне. — Пойдём перекурим? Всё равно вонь стоит такая, что нас точно никто не заподозрит… а потом подумаем, что делать дальше. — Пошли, — хмыкнула я, так как Кеттлберн совершенно не следил за посещаемостью, а народу в загоне собралось достаточно, чтобы никто не заметил нашу пропажу. В итоге всю пару мы просто валялись на куче листьев вне зоны видимости из загона, курили сигареты да прислушивались, кто же стал очередной жертвой не слишком-то общительных и милых крабов. Чёрт, это ж надо было придумать — притащить на занятие к школьникам такую опасность! Ещё бы живого дракона пригнал, чтобы спалить здесь всё окончательно. Подобное ленивое окончание трудового дня можно было назвать идеальным, и я совсем расслабилась, когда мы, отряхнувшись, шагали обратно в Хогвартс, где нас в скором времени ждал ужин и тихий вечер, который каждый проведёт за своими делами. Я бы даже могла снова позвать Роди в библиотеку, а завтра спокойно пошить кишочки в своей потайной лаборатории… — Эй, Кларк… Кларк! В этот раз я знала, кому принадлежал голос… и что ничего хорошего от него ждать не приходилось. «А может, этот недотёпа решил найти меня, чтобы сказать, что у него ничего не получилось?..» — трусливо подумала я, окончательно смирившись, что моё расследование зашло в тупик, и я даже уже не хотела из него выбираться. Но Торфинн Роул всё-таки догнал нас практически на подходе к замку, и Антоха недоуменно посмотрел на меня, а я неуверенно прохрипела: — Эм… иди в школу, а я… попозже тебя догоню! — Какие-то секреты? — обвиняюще спросил он, остановившись вместе со мной, и я выразительно поджала губы. — Может, мне в любви хотят признаться наедине, а ты лезешь. Он так и распахнул карие глаза, а затем посмотрел через моё плечо на стоявшего чуть позади когтевранца, затем на меня и сморщился от неприязни. — И ты согласишься?! — Совсем спятил?! — в таком же тоне фыркнула я, и Антоха прыснул и хлопнул меня по плечу. — Отошью и вернусь на ужин. Но надо же дать шанс… — Ладно, иди… разбивай сердца, ядовитая кобра, — подобрев, бросил он на прощание и один пошёл на главное крыльцо. А я тем временем подошла к Роулу и недовольно на него посмотрела: — Что случилось? — Пойдём, я тебе кое-что покажу! Нехотя, я зашагала прочь от школы в сторону поля для квиддича, по дороге догнав своего проводника и недовольно буркнув: — А нельзя было после ужина показать? Или завтра днём… уже темнеет! На улице действительно смеркалось, с каждым днём всё раньше и раньше, да и погода не радовала, портясь к ночи, что хотелось шмыгнуть под тёплое мягкое одеяло, а не идти около километра в промозглой тьме. Но Торфинн уверенно шёл вперёд, нисколько не сбавляя темпа, и мне не оставалось ничего иного, как бежать за ним, спрятав руки в карманы, а голову — под капюшоном. — Нет. Сейчас все как раз пойдут на ужин, и никто… нас никто не увидит. «Кому надо, тот везде увидит», — недовольно вздохнула я, а тёмные трибуны тем временем становились всё больше, так и нависая в полутьме, будто бы скалы. Пройдя на пустое мокрое поле, мы пошли не в раздевалки, как мне изначально показалось, а в небольшую комнатку под будкой комментатора. — Комната судьи, — пояснил Торфинн, когда я непонимающе огляделась вокруг, а затем достала из кармана палочку и зажгла на кончике крохотный огонёк. — Мадам Трюк не закрывает её, чтобы в любой момент можно было взять мячи и потренироваться. — То есть, мячи всегда в открытом доступе? — немного удивилась я, а Торфинн тем временем открыл небольшой покосившийся шкаф и с трудом вытащил оттуда большой коричневый ящик. — Да. Но если с ними сделать что-то до матча, то это будет сразу заметно. А вот если непосредственно во время… или после… Выдержав драматическую паузу, он с помощью заклинания открыл ящик, и с боков сразу загремели два синих железных шара примерно двадцать пять сантиметров в диаметре. Я с замиранием сердца уставилась на них, гадая, что же можно было сделать, чтобы получить неопровержимые доказательства. Торфинн же в конце концов наклонился к одному из них, дальше от меня, и взмахнул палочкой, отчего шар неподвижно замер. — На них же очень трудно воздействовать?! — не удержалась я, так как чёртов мяч так быстро поддался простенькому заклинанию, и Торфинн улыбнулся моей осведомлённости и руками развернул тяжёлый мяч. — Только во время матча после свистка судьи. И ровно после такого же свистка они должны успокоиться и снова стать послушными. Как ты видишь, они достаточно прочные, чтобы размолоть в клочья и трибуну, и метлу, и кости… — Я нервно сглотнула, а Торфинн тем временем зажёг кончик своей палочки и поднёс ближе к мячу, чтобы было лучше видно в полутьме. — И ничего ему не будет, гоблинское железо. Но вот мощный выброс магии всё равно оставит след… Мне пришлось наклониться, чтобы что-то разглядеть, и действительно — на гладкой, зеркально-гладкой поверхности синего железного шара была едва заметная царапина длиной сантиметров пять. — Почему этого не заметили раньше? — взвилась я, так как всё же было просто очевидно. — Разве мячи не осматривали после того блядского матча?! — Я не знаю, — вздохнул Торфинн, захлопнув крышку ящика. — Но раз разборок не было… может, они списали на то, что мяч обо что-то ударился во время матча. — Ты же сам сказал, что это невозможно… — Это маловероятно, — поправил меня он, развернувшись ко мне всем корпусом. — Но что точно можно сказать: для такой царапины нужен очень сильный удар… причём неважно, препятствие это будет или магия. Какое-то время я стояла и смотрела на ящики с мячами, которые затихли в ожидании очередного открытия крышки, а в голове так и гудели мысли. И главная из них была: — Это всё равно не доказывает, что это сделал Том. — Согласись, подозреваемых не так уж и много, — хмыкнул Торфинн, явно не собираясь сдаваться, и я подняла на него глаза. — Кто ещё, кроме него? — Джейк Валентайн… — протянула я, вспоминая, как составляла круг подозреваемых, но мой подельник лишь махнул рукой. — Это исключено. Он сидел в самом центре нашей трибуны и был всё время на виду… смотри, он есть на всех фотографиях! Я так и распахнула глаза, а Торфинн достал из внутреннего кармана мантии небольшой конверт и раскрыл его. — У тебя есть фотографии матча?! — Да, мой хороший друг — Фред Долгопупс — снимает все важные мероприятия в Хогвартсе. И на каждом матче он делает много фотографий, а мы потом вывешиваем лучшие на новостной стенд. Одну за другой мне подавали чёрно-белые карточки, на которых сидели люди с совершенно разными эмоциями. Вот трибуна Слизерина аплодирует голу, вот Когтевран кричит от досады… — Мы с Фредом внимательно посмотрели всех людей, и все студенты и профессора были на первом матче года. Не хватает лишь двоих… — …меня и Тома, — закончила я очевидную мысль, когда мне в руки попала пятая или шестая фотография. — Да, именно. Торфинн замолчал и не мигая уставился на меня, и я тихо выдохнула: — Мы были вместе под трибуной Слизерина, и он ничего не делал… — Но ты же выбежала на поле к своим, едва матч закончился… и что-то я не видел за тобой Реддла. И как раз тогда и взбесился бладжер… «Это всё-таки он… — обречённо подумала я, ведь пазл идеально сложился, с учётом всего, что только что попало мне в руки. — Этот гад, притворяющийся невинной овечкой, сбил в своих корыстных целях игрока с огромной высоты, причём не абы кого, а сына помощника министра! И это… это… сойдёт ему с рук?» Я так и почувствовала, что ответ был непосредственно в моих руках. И видимо, только от меня зависело, понесёт ли наказание виновный, или же нет… — А почему ты сам не подошёл со всем этим к Диппету? Это был самый очевидный вопрос, и Торфинн недовольно поджал губы и втянул шею. — Том — его любимец и староста… прежде чем началось бы расследование, я бы… не знаю, что со мной было бы, с учётом того, что он сделал с Маклаггеном, который был очень недоволен его условиями, но… я хочу ещё пожить. А Том сразу всё узнает, не успею я подняться на восьмой этаж… — То есть ты хочешь, чтобы что-то случилось со мной? — изогнула я бровь, и когтевранец очень осторожно прошептал: — Ты в открытую ему хамишь, и он до сих пор ничего тебе не сделал, хотя другим он подобного не прощает. Да и… мне показалось, что ты к Диппету точно не собираешься. Тебя попросил отец Эверетта? — Нет… его друг… отец Роди, — выдохнула я, наконец открыв свои карты, раз уж открылись мне, и Торфинн так и вытаращился на меня: — Ты собралась сдать Реддла первому помощнику министра?! — Я не исключаю такого варианта, — процедила я, отдав карточки обратно владельцу, и развернулась на каблуках в сторону выхода из каморки. — Но я ещё не решила. — Да что тебя хоть останавливает?! — вдруг прокричал мне в спину Торфинн, когда я вышла прямо под порыв ветра, и я прокричала через плечо: — А то, что мне, между прочим, тоже есть что терять! Я подумаю над твоими словами. На улице окончательно стемнело, и из чёрных туч над головой мелко сыпалась морось. Правда, впереди сотней горящих окон горел волшебный замок, так что сбиться с пути было трудно… но кажется, я уже это сделала, только в другой ситуации. «Если бы не этот косяк со Спраут, то я не задумываясь сдала бы его… — вздохнула я, тяжело шагая по мокрой траве. — Но пока я ходила вокруг да около, он незаметно затянул на моей шее петлю. И только я дёрну верёвку в своих руках, как он тотчас потянет меня за собой… что же было важнее: правда, может быть даже никому не нужная, или собственная шкура? И смогут ли простить применение на преподавателе опасного зелья, пусть даже по глупости и незнанию, если я сдам человека, осознанно подвергшего опасности жизни другого студента?» Мне было так паршиво от чувства собственной беспомощности, что, зайдя в холл, я кисло посмотрела на двери в Большой зал, откуда шёл дивный запах выпечки и гул голосов, и поплелась вниз, в подземелья, чтобы немного посидеть в тишине и подождать Роди там. А заодно и подумать, что же всё-таки делать. В гостиной на удивление было непривычно тихо. Ни перешёптываний, ни звука рояля… даже новенькая гитара и то лежала брошенная на одном из кожаных диванов, где обычно любил развалиться Антоха. И я непроизвольно села туда же и достала из кармана помятую пачку, в которой осталась всего одна несчастная сигарета. — Надо сбавлять обороты, а то раньше времени словлю рак лёгкого, — вздохнула я, достав её из пачки, и подожгла палочкой, а затем развалилась на диване, закрыла глаза и выдохнула в потолок: — И что же всё-таки делать?.. Я бессовестно курила в гостиной не просто так: накануне выученное заклинание могло запросто убрать весь запах табака, да ещё можно было свалить вину на Кеттлберна, мол, пропахла дымом в войне с огнекрабами. Всё равно никого не было и не предвиделось, все счастливо набивали животы, а не стояли на пороге рокового выбора, который перевернёт всю жизнь. Трудно было представить, как же повернётся моя жизнь, если я вдруг решу сдать преступника… ведь я сама без пяти минут была им. А вот представить, что будет, если не сдам, было очень легко: ничего не изменится, разве что я буду ещё хуже спать и чаще ходить курить. И стоило ли оно того? Маклагген ведь даже ходит, не без моей помощи, правда, но всё же… да и отец Роди поди всё забыл… Главное, что я знаю правду о том, с кем имею дело… разве нет? В груди не перестало болеть даже когда сигарета потухла, а дым исчез в полутьме. И я, чтобы хоть как-то занять руки, потянулась за гитарой и начала тихо наигрывать знакомые аккорды. — Под небом голубым… есть город золотой, С прозрачными воротами… и яркою звездой. А в городе том сад, все травы да цветы; Гуляют там животные невиданной красы. Набрав побольше воздуха и обхватив гитару, я повысила голос на октаву и чуть громче пропела припев: — Одно — как жёлтый огнегривый лев, Другое — вол, исполненный очей; С ними золотой орёл небесный, Чей так светел взор незабываемый… — Ну нихуя себе! — вдруг послышалось за спиной, что я вздрогнула и подскочила на месте. — И что это у нас такое?.. Антоха обошёл меня со спины и крайне удивлённо вцепился глазами, а я виновато отложила гитару и пробурчала: — Извини, я просто… просто… — Ты играть умеешь?! — ещё громче завопил он, а следом к нам подошла и вся остальная компания, и все как один с любопытством смотрели на меня, отчего мои щёки вдруг покраснели. — А почему ты раньше молчала?! — Ну… я… — мямлила я, а Антоха тем временем схватил гитару и всучил мне прямо в руки. — Давай, сыграй что-нибудь, а мы послушаем! «Вот именно поэтому и не говорила», — скривилась я, так как слушателей становилось всё больше, что совершенно мне не нравилось. Но теперь и Роди ждал, что я что-нибудь спою, поэтому я глубоко вдохнула воздух и заиграла первое, что пришло в голову: — Героиновый рай, и они там вдвоём, И мы, наверное, туда попадём… По дорогам вен, по дорожкам пыли. Ведь мы так любили, мы были. Мы были с тобой всё время вместе, Как Сид и Нэнси, Сид и Нэнси. И ни за что бы не дожили до пенсий, Как Сид и Нэнси Сид и… Парни ещё шире уставились на меня, и я замолкла, подумав, что песня о двух наркоманах как-то не вяжется в их интеллигентное общество. И начала другую: — Солнце, купи мне гитару Научи курить план Не раскачивай Землю, Не буди поутру Пивом проставь, да прокляни сушняк В общем, сделай так чтобы всё было ништяк… Я жажду крови, Я потерял пятнадцать рублей… Вокруг повисла могильная тишина, и даже Том сменил сучье выражение на неопределённо-потрясённое. — Да что вы все так смотрите?! Меня на улице учили играть! Ладно, я… я знаю и приличные песни! Собравшись с духом, я вспомнила свою самую любимую песню, которую играла, наверное, тысячу раз, и взяла первый аккорд. — Ты открывал ночь Всё, что могли позволить. Маски срывал прочь, Душу держал в неволе. Пусть на щеке кровь Ты свалишь на помаду. К чёрту барьер слов Ангелу слов не надо… Все вокруг затихли, а я шумно выдохнула и закрыла глаза. — А мы не ангелы, парень, Нет, мы не ангелы. Тёмные твари И сорваны планки нам. Если нас спросят: Чего мы хотели бы… Мы бы взлетели, Мы бы взлетели… Мы не ангелы, парень, Нет, мы не ангелы. Там на пожаре Утратили ранги мы Нету к таким ни любви, ни доверия Люди глядят на наличие перьев… Открыв глаза, я посмотрела перед собой, и мне в ответ смотрели глаза-угли, в которых горел дьявольский огонь. И я, усмехнувшись, будто бы вела беседу именно с ним, пропела: — Сотни чужих крыш Что ты искал там, парень? Ты так давно спишь… Слишком давно для твари. Может пора вниз? Там, где ты дышишь телом… Брось свой пустой лист Твари не ходят в белом. А затем снова закрыла глаза и повторила припев: — А мы не ангелы, парень, Нет, мы не ангелы Тёмные твари И сорваны планки нам… Если нас спросят Чего мы хотели бы? Мы бы взлетели… Мы бы взлетели… Честно, мне даже уже было наплевать, что подумают о моём прокуренном голосе и кривой игре, ведь я не брала в руки гитару лет пять, если не больше. Но когда я замолчала и открыла глаза, вокруг поднялся шум аплодисментов, и я усмехнулась, что не одна всем сердцем любила русский рок и Би-2. — Охренеть! — первым пришёл в себя Антоха, а Роди, казалось, громче всех хлопал и дольше всех. — И ты молчала?! — Отстань, а… — скривилась я, отложив прекрасный инструмент на подушки, пока меня не попросили ещё что-то спеть, а запас приличных вариантов как назло иссяк. — Я на гитаре для себя училась играть, а «профессионально» меня учили играть на фортепиано… Смысл слов дошёл до меня чуть позже, чем я успела их произнести, а Антоха, распахнув глаза, двумя руками указал на рояль в углу, за которым почему-то никто не сидел… и где эта Эванджелин, когда она так нужна?! — Н-нет… — выдохнула я, так как моя игра на гитаре оставляла желать лучшего, а им каждый вечер исполняли такие концерты, какие я ни за что не повторю. — Не надо… — Валери, пожалуйста… — тихо попросил Роди, сложив светлые брови домиком, на что моё чёрствое сердце дрогнуло. — Я очень хочу послушать, как ты играешь. — Мне ты ещё можешь отказать… — решительно заявил Антоха, приобняв широкой лапой Роди за плечи. — А вот ему — нет. Ни за что! Давай, сострой ей жалобную рожицу, как ты умеешь! Роди широко улыбнулся и ещё с большей мольбой посмотрел на меня щенячьим взглядом, и я завыла как раненый зверь и закрыла глаза. — А-а-а! Ладно, чёрт с вами! Но если вас стошнит, то я не виновата! Пока я медленно шла к лакированному роялю, в голове крутилось: что бы сыграть? Классику играть было бесполезно, потому что соревноваться с Эванджелин было просто глупо, а остальное никто не поймёт. И я уселась на столик, проверила педали, занесла руки над чёрно-белыми клавишами и решила: будь что будет… и заиграла Чака Берри и его бессмертную композицию: Johnny B. Goode, под которую лично подбирала ноты, чтобы выступить на Всероссийском конкурсе среди медицинских университетов на первом курсе. Руки так и порхали над клавишами, а буквально через тридцать секунд люди вокруг начали дёргаться и подтанцовывать. А уж к концу мало кто мог стоять спокойно, и я, легко проведя по клавиатуре напоследок, крутанулась на стульчике и воскликнула: — Это рок-н-ролл, детка! Снова шквал хлопков, среди которых я смотрела только довольного до ушей Роди, которому явно понравилась моя игра… а это, пожалуй, было главное. — Очень здорово! — Вы так реагируете, будто бы вам тут не играют вечерами симфонические оркестры… — хмыкнула я, на что Роди восторженно возразил: — Твоя музыка мне нравится гораздо больше! — Ага, то что надо! — поддакнул Антоха, а я посмотрела за его спину на заметно скисшую Эванджелин в компании ещё двух пианисток и протянула: — Как бы вам за такие слова не прилетело тяжёлой вазой по голове… — Валери Кларк! Моё сердце упало в пятки, и я встала со стульчика и обернулась, а к нам шустрой походкой подошёл не кто иной, как Гораций Слизнорт, и у него так маниакально горели глаза, что мне стало не по себе. — Восхитительно! Что же вы раньше молчали?! — Да я… как-то… руки не доходили… — Я очень рад, что у вас они всё-таки дошли! — воскликнул Слизнорт, подойдя совсем близко к нам. — Я уже второй год пытаюсь заставить мистера Долохова играть в школьном оркестре, но он каждый раз находит причины, чтобы туда не ходить… а с вами, моя дорогая, он точно согласится! Мы с Антохой одновременно вытянули лица, несмотря на неиссякающий энтузиазм нашего декана, а затем Антоха прочистил горло и проговорил: — Эм… сэр… можно мы с Валери… пошепчемся недолго наедине? — Конечно, я подожду здесь, — улыбнулся нам Слизнорт, и Антоха завёл меня прямиком в стеклянный куб, в котором никого не было, и зашипел: — Блядь, Вэл, я два года косил от этого оркестра! Там же одни недотёпы с Пуффендуя сидят! — А я как будто туда хочу?! — взвилась я, на что Антоха надулся ещё больше: — А играла ты так, будто хочешь! — Ты сам меня об этом попросил! — Не я, а Роди! — Но ты его спровоцировал! — прошипела я и выглянула из-за тяжёлой шторы в гостиную, где стоял Слизнорт в окружении студентов и ждал, пока мы выйдем. И что-то я не готова была отказывать декану, пока наша научная работа была не проверена… — Вот скажи, на кой хуй мне сдался этот кружок?! — зло выдохнул Антоха, выглянув следом за мной, и я взвизгнула: — А мне на кой, если у меня его вообще нет?! Где-то с минуту мы испепеляли друг друга взглядом, а затем я тихо шепнула: — Я не могу ему отказать, не сейчас, и он, сука, это знает… а одна я тухнуть там не буду, даже не мечтай! — Вот ты тварь, — недовольно выдохнул Антоха, и я чмокнула его в колючую щёку и потянула наружу. — Знал, с кем связываешься. Сэр, мы согласны! Слизнорт так и расцвёл от этих слов, проигнорировав даже недовольную мину моего друга рядом. — Чудесно! Я обязательно обрадую Бенджамина завтра за завтраком! И кажется, репетиции проходят по средам в четыре вечера в кабинете триста семь на третьем этаже… — Там Диггори главный? — удивилась я, пока Слизнорт, добившись своего, не ушёл прочь, и Антоха недовольно кивнул. — Ага. Веселуха какая… будто бы мне заняться больше нечем… а завтра, между прочим, тренировка! И мы следующие играем против Гриффиндора! — У меня тоже, вообще-то, были дела, — так же недовольно ответила я, нисколько не обрадовавшись участию в ещё одном школьном кружке… как будто мне кукол было мало! — Ничего, придём, посмотрим и разойдёмся по своим делам. — Твои бы слова да Диггори… — вздохнул Антоха и пошёл прочь на диваны, а я задумчиво поджала губы. «Неужели в школьном оркестре всё настолько плохо?» — Надо же, — послышался язвительный шёпот, едва всё разошлись от рояля, а ко мне в «аквариум», до конца не закрытый шторой, подкрался хищный зверь. — Я и не думал, что ты способна на такое… Валери. — Я и не на такое способна, можешь не переживать, — хмыкнула я, вспомнив о разговоре с Роулом накануне, и по рукам прошлась волна мурашек. — Только вот мои музыкальные таланты ты точно никак не сможешь использовать в своих целях. — Почему же? — удивился Том, на что я ядовито прошептала ему на ухо: — В противном случае, ты бы давно вцепился в Эванджелин, которая давно от тебя без ума… Хищно улыбнувшись, я вышла прочь из стеклянной комнаты, а в голове так и крутились проблемы, которые надо было решать, пока не поздно. И пока их не накопилось слишком много.* * *
Да, в оркестре всё было настолько плохо. Когда мы пришли к четырём в нужный кабинет, там сидело два второкурсника, один третьекурсник и Харриет Вертебралис, которая была рада видеть нас ещё меньше, чем мы её. — А вы здесь что забыли?! — с порога взвилась она, пока я с каменным лицом рассматривала пыльные инструменты. — Мы, вообще-то, тоже теперь играем… спасибо Слизнорту… — кисло отозвался Антоха, а я неприязненно добавила: — А ты что здесь забыла? Разве тебе не надо учиться лечить детей? — Я могу выкроить час, чтобы немного отдохнуть душой, — надменно ответила Харриет, пока мелкотня вжалась подальше к стене, чтобы не попасть под удар. — Да неужели? И на чём ты играешь? — На этом. Она приподняла в руках небольшой серебристый треугольник, и я так и закатила глаза к потолку, потому что много мозгов здесь точно было не нужно. И она точно сидела в этом душном классе только с одной целью — побыть хоть немного со своим кумиром, который, почему-то, опаздывал… — Так, я рад, что все собрались… мисс Кларк, мистер Долохов, какой неожиданный сюрприз! — с порога накинулся на нас Диггори, едва открылась дверь, и мы вяло улыбнулись, как будто у нас был выбор. — Я так рад, что Гораций Слизнорт смог уговорить вас играть вместе с нами. На чём вы играете? — Гитара, — вздохнул Антоха, и я следом: — Рояль… — Великолепно! Именно этих инструментов нам и не хватало для полного звучания! — Я оглянулась, чтобы посмотреть, что ещё было, и выбор не сказать чтобы был большим: кларнет, скрипка, виолончель и, главное, треугольник! Какой позор… — Как здорово! Мы даже сможем приготовить какую-нибудь композицию к ночи костров в ноябре и сыграть её для всех. Профессор Диппет будет счастлив! В отличие от Диппета и Харриет, мы счастливы не были, а потому смылись при первой возможности, едва назначенный час прошёл. Антоха козликом поскакал на своё любимое поле, которое сейчас заливал дождь, а я таким же козликом поскакала в подземелье к не менее любимым кишочкам, которые без меня точно сникли. И как хорошо было хотя бы один вечер провести в одиночестве за тем, чем мне реально нравилось заниматься… На следующий день должен был быть уже мой собственный кружок по шитью (не кишок), для которого я так и не нашла помещение. Дождь так и не прекратился, так что на внутреннем дворе никого не было, и я без зазрения совести залезла в свой любимый кустарник и открыла свежую пачку сигарет. И только я затянулась и накинула на голову капюшон, как рядом кто-то тихо подсел и кашлянул. — Знаете, мисс Кларк, если вы не хотели играть в оркестре, то могли не приходить… Выдохнув серый дым, я повернулась, и Диггори, точно так же скрывшись от ливня, как и я, грустно улыбнулся. — Я не могла не приходить… — вздохнула я, а на вопросительный взгляд смахнула пепел и бросила: — Это долгая история, но выбора не было. — Понятно, — хмыкнул Диггори, тоже выдохнув табачный дым, и мы дружно посмотрели, как ветер срывал последние кроваво-красные листья с клёна, под которым мы сидели. — А Антонин ведь два года бегал от меня… то-то я был удивлён, когда он пришёл вместе с вами. — У него тоже не было выбора, — прохрипела я, и Диггори тихо рассмеялся рядом, на что мои губы сами растянулись в улыбку. — Весело у вас, я смотрю… о чём думаете? Вы так напряжены… — Думаю, где бы шить эти несчастные куклы… — честно пробормотала я, даже не собираясь увиливать. — И с кем договариваться насчёт помещения… — На самом деле, вы можете занять любой пустой класс, если там никто не сидит… никто вас не накажет за это, а классов достаточно много! Не веря своим ушам, я повернулась вправо, и Диггори улыбнулся моему потрясённому выражению лица. — Рад, что смог вам помочь! Какая погода… хорошо хоть матч в субботу прошёл без ливня… — Ага, — вздохнула я и глубоко затянулась, успокоившись, что разобралась хоть с одной проблемой. — Точно повезло… — Кстати, зрелищная была игра, не правда ли? — Рядом снова показалось облачко дыма, и я кивнула. — Очень напряжённо. А как виртуозно Джонс в самый последний момент схватил снитч?! — Точно… я думала, он его так и не поймает… — Странно, — вдруг нахмурился Диггори, и я повернулась к нему всем корпусом. — А мне казалось, что вас в тот день наказала Элоиза Стоукс и вы мыли парты в кабинете ЗОТИ… Харриет мне все уши об этом прожужжала! Распахнув глаза от ужаса, я бросила на землю окурок, потушила его ботинком и прохрипела: — А меня там и не было! — Человек рядом лишь беззлобно рассмеялся, я же быстро встала и отряхнула мантию. — Это… это Антоха рассказывал, а я… мыла парты, всё правильно! — Мисс Кларк, куда вы? — смеясь, бросил мне Диггори, и я напоследок бросила: — Да меня… уже ждут на Нумерологии… «Пока я ещё больше не проболталась!» — добавила про себя я, поражаясь, сколько я вот так неосознанно разболтала о себе в этих маленьких перекурах. Хотя было видно, что преподаватель Заклинаний вызнавал это всё лишь для себя и только, но… мне было некомфортно. Хотя он помог мне с кружком, хоть какая-то польза от этих неловких разговоров. Пустой класс я быстро нашла, когда выходила из кабинета профессора Тангенс. И с помощью Эмили притащила туда всё необходимое, а именно купленную в Хогсмиде ткань и швейный инвентарь. Вместе с туфлями, косметикой и сигаретами я потратила практически все заработанные деньги, зато малышка Эмили светилась от счастья в новых туфельках и её перестала дразнить Оливия Хорнби и её высокомерные подружки. К концу недели жизнь стала потихоньку налаживаться, хотя я так и не решила, что делать с ненужной правдой, которая так не вовремя попала мне в руки. Зато другая моя оплошность вылилась в совсем неплохой шанс. В пятницу вечером после ужина вся наша дружная компания засела в гостиной. Антоха перебирал аккорды на своей гитаре, сидя с краю широкого дивана, на другом краю сидел Роди и рисовал в своём альбоме, как Том читает напротив учебник по ЗОТИ, а я развалилась поперёк дивана между Антохой и Роди и спала, положив голову на колени последнего. Ленивая, ничем не примечательная пятница накануне Хэллоуина. И вдруг, когда я уже совсем задремала под тихие аккорды и скрип грифеля, неподалёку послышался голос Слизнорта: — Валери, Том… я вас везде искал! Я даже выпрямилась от неожиданности, а Том отложил в сторону книгу и посмотрел перед собой. — Можно вас… на пару минут украсть? — Конечно, сэр, — с готовностью отозвался Том, я тоже нехотя встала с дивана и поплелась следом, гадая, что же случилось. Но всё стало ясно, когда отвёл нас в сторону от других ребят, широко раскинул руки и лучезарно улыбнулся. — Это невероятно! Мои дорогие, вы совершили открытие! Мои губы тоже постепенно вспомнили, как улыбаться, а Слизнорт продолжил рассыпаться в комплиментах: — Я не читал ещё ничего подобного! Так смело, так дерзко… такие ювелирные расчёты… чья же это всё-таки была идея?! — Мы вместе это всё придумали, сэр, — расплылся в голливудской улыбке Том, на что я возмущённо распахнула глаза. — Потрясающе! Это смело можно опубликовать, я даже знаю один серьёзный журнал, который возьмётся за такое, но… для чистоты эксперимента я бы хотел попросить вас проверить вашим особым способом ещё несколько высокотоксичных зелий. Если всё получится, то это будет настоящий прорыв! — И на какое вознаграждение мы можем рассчитывать, если сделаем все расчёты? — учтиво поинтересовался Том, взяв в руки пергамент со списком зелий, и я незаметно закатила глаза. — Редактор мой бывший ученик, и мы до сих пор неплохо общаемся, — шёпотом ответил Слизнорт, будто бы боялся, что нас подслушают. — Так что я мог бы выбить для вас гонорар… скажем, в двести галлеонов. — На этих словах угольно-чёрные глаза так и вспыхнули, а Слизнорт поспешно добавил: — Но я бы очень хотел попросить вас указать меня в качестве… руководителя вашей работы. — Конечно, сэр! — мгновенно отозвался Том, пока я скрипела зубами от злобы. — Я обязательно в самом скором времени приступлю к работе… — Я?! Я всё-таки не выдержала и вмешалась в их перешёптывания, и Том со Слизнортом потрясённо повернулись ко мне. — Валери… — Прости, я хотел сказать «мы», — деликатно поправился Том, на что я зло выдохнула: — Нет никаких «мы» и никогда не будет! Я в этом не участвую! А затем развернулась на каблуках и хотела уйти куда-нибудь подальше, но Том очень крепко схватил меня за запястье правой руки, до ощутимой боли, и подтянул к себе. — Сэр, можно мы пошепчемся наедине буквально несколько минут? — Ко-конечно… Декан Слизерина был немало потрясён непростыми взаимоотношениями, которые связывали два изумруда в его шкатулке сокровищ. Том же, нисколько не ослабляя хватки, затащил меня в аквариум, как Антоха накануне, правда, в этот раз там уже сидели какие-то девочки, которые испарились от одного молчаливого взгляда взбешённого старосты. И наконец, когда тяжёлая портьера была плотно сдвинута, Том навис надо мной всем корпусом и прошипел: — Ты не сможешь в одиночку сварить все эти зелья, ты хоть список видела? Там уровень ЖАБА и выше! Тебе не хватит ни ингредиентов, ни таланта, чтобы всё это провернуть одной! — А тебе не хватит мозгов, чтобы всё это посчитать, потому что итоговую формулу я нигде не писала, лишь подставляла цифры, а в них чёрт ногу сломит! — так же зло выплюнула я, испепеляя этого засранца взглядом. — Да и для серьёзной статьи её нужно будет ещё доказать, иначе это всего лишь пустой набор букв и цифр… А доказывать ты её будешь до конца своей никчёмной жизни, — ещё тише добавила я, прислонившись к нему вплотную так, что могла почувствовать рваные удары горячего сердца сквозь плотный чёрный свитер. — Её опубликуют только в семидесятых, не раньше… Том шумно вдыхал и выдыхал воздух, обжигая моё лицо горячим дыханием, а я бесстрашно смотрела ему прямо в глаза, наплевав совершенно на всё. Но он не воспользуется ни мной, ни моим трудом, я этого никогда не позволю. — И что ты хочешь? — наконец безразлично выдохнул он, и я смерила его взглядом: а что ты можешь дать? — У всего есть цена, Валери… скажи свою. — Семьдесят процентов, — твёрдо ответила я, решив, что на такое он точно никогда не пойдёт, и наши "отношения" на этом закончатся. — Сто сорок галлеонов и ни кнатом меньше. Том оценивающе смотрел на меня, и в какой-то момент времени мне даже начало казаться, что ещё чуть-чуть — и он задушит меня голыми руками в порыве злости. Но он вдруг улыбнулся… опасно, ядовито, настораживающе… и прошептал над самым моим ухом: — Я согласен. Теперь была моя очередь впадать в прострацию, но на мой подозрительный взгляд Том лишь шире улыбнулся и добавил: — Шестьдесят галлеонов лучше, чем ноль, не правда ли? Да и на моём счету будет полезная статья в серьёзном журнале и интересные эксперименты с опасными зельями… всё как я люблю. Я согласен. Скажем сейчас о наших условиях Слизнорту? — Да… — хрипло ответила я, не веря происходящему. — Я ещё предлагаю попросить у него все ингредиенты для зелий, как ты на это смотришь? — Я ещё больше распахнула глаза, ведь впервые, чёрт возьми, этот ублюдок разговаривал со мной на равных… как с партнёром! Но всё же нашла в себе силы кивнуть, и Том откинул штору и шепнул: — Вот и отлично, идём. На ватных ногах я пошла за Томом к ждавшему нас Слизнорту, и тот вопросительно посмотрел в нашу сторону, а Том нацепил учтиво-вежливую маску и громче сказал: — Сэр, мы решили все проблемы и согласны проверить ваши зелья, подсчитать результаты и написать большую и интересную статью. — Слизнорт, явно переживавший за результат, расслабленно выдохнул. — И также мы пришли к решению, что Валери получит семьдесят процентов гонорара, а я — тридцать. Ей нужнее. — Как благородно, — вставил Слизнорт, и я чуть скривилась, ведь даже проиграв, этот чёрт всё равно выиграл! — Вам что-нибудь будет нужно от меня, молодые люди? — Да… мы были бы очень благодарны, если бы вы поделились лабораторной посудой и ингредиентами для зелий… — деликатно протянул Том, и Слизнорт взял его за холодную руку и похлопал второй. — Мой мальчик… не знаю, где вы сидели до этого, но я разрешаю вам занять свою личную комнату для смешивания зелий. Там вы можете найти всё необходимое и ничего не бояться! — Спасибо, сэр, — благодарно выдохнула я, так как такая помощь была очень даже кстати, и Слизнорт лучезарно засиял в ответ. — Не за что, моя дорогая Валери! Что угодно для моих юных дарований! Я очень рад, что вы оба будете работать над таким сложным проектом… но для начала нужно хорошенько отдохнуть! Буду рад видеть вас завтра на своём маленьком балу в Большом зале! — Конечно, сэр, — галантно кивнул Том, и Слизнорт помахал нам рукой и пошёл прочь. — И зачем тебе столько денег?.. Едва фигура декана в тёмно-зелёной мантии пропала из виду, как Том скучающе посмотрел на меня, и я надменно проговорила: — Денег много не бывает… да и я практически всё потратила. — Всё? — удивлённо переспросил он. — На что хоть? — На… одежду для Эмили, туфли… и ткань для кружка, — нахмурилась я, вспоминая все недавние траты, а сбоку послышалось: — А ты хоть додумалась купить себе платье на завтрашний бал? От неожиданности я распахнула глаза, а Том так и присвистнул. — Мда… честно, я такого не ожидал. Похоже, ты вовсе не настолько плохая, какой хочешь казаться… — А ты не настолько хороший, насколько хочешь казаться, — парировала я, и в ответ получила полную яда улыбку: — Правда ведь приятно встретить собрата лицемера? — Моё ты солнышко, — не менее ядовито улыбнулась я, а в душе медленно поднималась паника. А Том ещё немного посмеялся моей улыбке и отчаянию в глазах и прошептал: — Что ж, жаль, что тебя не будет завтра на балу, но… может, тебя хоть чему-нибудь это научит. Хотя бы тому, что думать нужно в первую очередь о себе… Моя улыбка мигом превратилась в гримасу, и Том, ещё шире растянув губы, поспешил скрыться прочь в темноте коридора спален для мальчиков. А я, не контролируя себя, вернулась на диван, где остался один лишь Роди, и закрыла руками лицо. — Эй?.. Что случилось?.. Я… я слышал про статью… и двести галлеонов… это же замечательно! — Просто прекрасно, — хмыкнула я, сдерживая накопившиеся в душе слёзы. — Прыгаю до потолка от счастья… — Что произошло? — нахмурился Роди, подсев ко мне максимально близко, и меня вдруг прорвало от его полного заботы тона: — Я потратила все деньги на школьную одежду для Эмили, чтобы её перестали дразнить, и ткань для кружка, а себе купила только чёрные туфли на среднем каблуке и помаду! Мне не в чем идти завтра на бал, не могу же я пойти так? Я ткнула руками в грудь, в серый потускневший свитер, который тоже купила на распродаже в начале года, и Роди тихо вздохнул: — А может, я… — Нет, я не возьму у тебя деньги, и тема закрыта, — твёрдо перебила я, смахнув слёзы, и Роди снова вздохнул. — Хорошо, как скажешь… но должен быть другой выход… — Какой? — прохрипела я, не видя перед собой совершенно никаких вариантов. — Но… ты же купила ткань для кружка? — предложил он, немного подумав. — Мы могли бы сшить тебе… — Роди, ты видел эту ткань? — всхлипнула я в ответ. — Это бывшие занавески, мне их отдали за полцены потому, что их на окна даже страшно вешать… только что на лоскутки для кукол, которых всё равно никто не увидит. Из этого точно платье не сшить… да и я не умею так хорошо, чтобы можно было пойти на бал… — Всё равно должен быть выход… обязательно должен! — Нет выхода… — выдохнула я, откинувшись на спинку дивана. — Всё правильно, будет мне урок на всю оставшуюся жизнь… — Урок чего? — вдруг взвился Роди, и я удивлённо на него посмотрела. — Что не надо помогать людям?! Валери, ты на последние деньги подарила несчастной девочке шанс на спокойную жизнь, когда она об этом даже не мечтала! Я видел, как на тебя смотрит Эмили, для неё ты ангел, не меньше! — Может быть… — устало согласилась я, закрыв глаза. — Может, мне и вовсе не надо идти на этот чёртов бал… не больно-то и хотелось… — Ты должна туда пойти! — не сдавался он, взяв меня за руку, и я из последних сил приоткрыла глаза. — Весь клуб Слизней будет там, и ты вместе с нами! Послушай… ты дала Эмили надежду, помогла ей… а я помогу тебе. Чем угодно. Только скажи, чем… прошу тебя… — Я не знаю… — хрипло выдохнула я, сжав руку Роди, и посмотрела перед собой. Буквально в десяти шагах сидели Эванджелин в шикарном чёрном платье чуть ниже колена и Эйвери в безупречной белоснежной рубашке с зелёным галстуком на шее и шёлковых брюках. Они мило болтали, даже не замечая моего полного отчаяния взгляда… конечно, у них всё давно было приготовлено. У всех в этой грёбаной гостиной всё давно было готово и не было проблем с одеждой для официального случая. Один лишь бомж вроде меня свалился в их мир и не знал, что делать… Эванджелин негромко рассмеялась удачной шутке и откинула длинные шелковистые волосы, а меня будто бы ударило молнией. — Роди… — прошептала я, и тот сразу же повернулся ко мне. — А знаешь… ты правда можешь мне кое-чем помочь… Я с трудом растянула высохшие губы, а Роди воодушевлённо воскликнул: — Всё что угодно! Так в чём?..