***
«И что же, блядь, всё-таки делать?» Даже профессор Дамблдор на Трансфигурации в четверг заметил мою лёгкую растерянность, но один обмен взглядов между нами — и он даже слова не сказал на то, что я за занятие так и не смогла превратить черепаху в циферблат часов. Видимо, у меня и так всё было написано на лице, хотя накануне я сказала ровно противоположное… но не мог же он в это поверить?! Едва я разбиралась с одной проблемой — как со спины подкрадывались две новые, по сравнению с которыми первую и проблемой язык не поворачивался назвать. Это напоминало борьбу с гидрой, у которой вместо одной отрубленной головы появлялось сразу две новых… впрочем, ничего нового. Такова жизнь. И так будет до самого её конца. В чувства меня привела лишь Нумерология, где на неполный час можно было сбежать в мир чисел, где всё было выверено, подчинялось формулам и в конце концов сходилось, если всё правильно сделать. В реальной же жизни даже понятие «правильно» прыгало туда-сюда, поэтому мир цифр мне нравился больше. Пожалуй, работа с Томом была чем-то похожа, наверное, именно поэтому я от неё и не отказывалась. Мне нравилось открывать новое и считать, и этот гад, чувствуется, быстро об этом догадался. После Нумерологии, на которую Антоха наотрез отказался ходить ещё в прошлом году, у меня был небольшой перерыв, а затем мой собственный кружок, в котором номинально состояло четыре человека, а по факту сидело всего двое: я и Эмили. И в целом такой узкий круг лиц нисколько меня не расстраивал. — Валери, постой! Не успела я отойти от класса на десяток шагов, как меня догнал обладатель пепельно-белобрысой шевелюры, и я вымученно улыбнулась в ответ. — Сегодня всё в силе?.. Видимо, у пятого курса занятия были где-то поблизости, иначе Роди не мог оказаться здесь так быстро. И я, оглядев коридор в поисках другого, более тёмного оттенка волос, протянула: — Да, конечно… — Том сорвался куда-то, едва прозвенел колокол, — вставил Роди, медленно зашагав рядом со мной, и я лишь через пятнадцать шагов смогла понять смысл его слов. — Что? — Ты же его искала в коридоре, едва я к тебе подошёл? Вопрос был задан в таком обыденном тоне, будто бы ничего не произошло, но я остановилась и вытянула моську в искреннем удивлении, на что Роди лишь задорно рассмеялся и перехватил себе мою тяжёлую сумку. — Валери, у тебя же на лице всё написано… — Да? — хмыкнула я, скривив губы, пока шутник продолжал смеяться. — А что сейчас написано на моём лице? — Моё блестящее воспитание никогда не позволит произнести такие слова, — подмигнул он мне, и я невольно сама рассмеялась. — Так-то лучше, выглядишь очень устало… — Мда… — выдохнула я и поёжилась, будто бы от резкого порыва ветра, хотя в коридоре, в отличие от улицы, было относительно тепло. — Одолевают нас проблемы… но у кого их нет… не реагируют зрачками… на свет. Теперь была очередь Роди удивлённо смотреть на меня, а я быстро пояснила смысл «пирожка»: — Зрачковый рефлекс — это самый последний рефлекс, который исчезает, когда человек… умирает. Этот симптом появляется через одну минуту после остановки кровообращения. В общем, проблем нет только у трупов, это очевидно. — Откуда ты это знаешь? — с неподдельным потрясением протянул он, на что я лишь пожала плечами. — Я одно время много читала… У меня в четыре кружок с Эмили, но не думаю, что мы будем сидеть больше часа, иначе я ничего не успею. Что будешь делать до пяти часов? Я довольно резко сменила тему с медицины на насущные проблемы, и теперь Роди безразлично пожал плечами. — Пойду в библиотеку делать домашние задания на следующую неделю… если, конечно, вам с Эмили не нужна никакая помощь… — Не нужна, — устало протянула я, так как мне было вполне комфортно медленно работать над куклами в сугубо женском обществе, и я не хотела это менять. — А домашние задания сами себя не сделают, тем более что вечер и так занят… — Том, наверное, тоже будет в архиве, как обычно, — задумчиво заметил Роди, когда мы спустились по потайной лестнице на этаж ниже, и проходили в пустынном коридоре в полном одиночестве, если не считать портретов на стенах, которые мирно дремали и даже не замечали нас. — Откуда ты знаешь, что он будет в архиве? — удивилась я, на что Роди опять засмеялся и покачал головой. — Потому что он всегда в четверг приходит туда. Разве ты это не заметила, мы же обычно садились спиной к входу в архив, а там всего-то прозрачная перегородка? Я расширила глаза, так как впервые услышала, что в библиотеке вообще был архив, и Роди не сдержался и звонко рассмеялся моей невнимательности, чем разбудил пару портретов. — Молодые люди, здесь вам не базар! — Неужели нельзя потише, вы здесь не одни?! — вторила упитанная дама с соболем рыцарю в потёртых латах, и ближайшие портреты тоже начали просыпаться и роптать. — Прошу прощения, — шёпотом сказал Роди, и мы на цыпочках поспешили покинуть коридор, чтобы нам больше не прилетело замечаний. — Уф… Мы проникли в очередной тайный ход за старинным гобеленом с изображением дракона и немного перевели дух. А перед нами открылась крутая винтовая лестница, ведущая вниз как минимум на несколько этажей, благо, никого внизу не было слышно. — А что вообще хранится в этом архиве? — хмыкнула я, ступив на первую узкую ступеньку, и Роди неопределённо пожал плечами. — Не знаю, всякое. Информация обо всех учениках, родословные, чертежи всякие, замок же неоднократно перестраивали… всё, что происходило со школой и теми, кто здесь жил. — А что там забыл Том?.. Роди на мой вопрос лишь развёл руками, перехватив обе сумки, что нёс в правой. — Я думал, это связано с вашей работой… Я в ответ поджала губы, как бы говоря, что нет, и Роди спустя несколько ступенек вдруг, заикаясь, протянул: — Надеюсь, мы сегодня быстро закончим с краской, и вы с Антонином… тоже сможете провести время вместе… Ничего не понимая, я замерла на ступеньке и обернулась, приподняв бровь, а щёки Роди привычно вспыхнули на бледной коже, что не могла скрыть даже полутьма сырого узкого коридора. — Вы, правда, очень красивая пара, и я… я… рад, что… рядом с тобой… такой… надёжный человек… К концу этой пламенной речи лицо Роди окончательно покраснело, а мне даже стало стыдно, хотя не понятно почему. А ещё почему-то вдруг проснулась жалость, ведь в заикающемся тоне было скорее смущение, чем радость, и мне стало совсем плохо… «Я ещё об этом пожалею…» — закатила глаза я, шагнув чуть ниже, и намеренно громко протянула: — Роди, а ты хоть раз с выходных видел, как мы с Антонином сидим вдвоём в укромном уголке?.. Честно, я не надеялась, что мой юный друг уловит этот далеко не прозрачный намёк, но спустя всего несколько минут за спиной вдруг раздался грохот: на лестницу одновременно упали обе наши сумки, а Роди воскликнул: — О нет! — Да ладно, ничего… — пробормотала я, развернувшись, ведь лично в моей ничего такого не было, но Роди лишь распахнул серые глаза и прошептал: — Если Том узнает, что Антонин тайком встречается с Ирмой, то будет скандал! Моё лицо за считаные секунды вытянулось, поскольку я сама не ожидала подобной реакции, а затем я нашла в себе силы, чтобы протянуть: — Я тебе не говорила, что Антонин встречается с Ирмой… — Нет, не говорила, — подтвердил Роди с таким лицом, будто бы на его глазах прямо с неба свалился метеорит, а я вдруг задумалась. — Просто… — Подожди-подожди, а какое вообще Тому дело до любовных отношений Антохи?.. Он плотно сжал губы, будто бы сболтнул лишнего, и я решительно поднялась на две ступеньки и припёрла Роди к стенке буквально. — И?.. — Уизли — предатели крови, это даже ещё хуже, чем грязнокровки… — прошептал он, боясь, что нас кто-то услышит, но я лишь скривилась от непонимания. — Кто?.. — Предатели крови, — закатил глаза Роди, пока я внимательно следила за ним. — Большинство чистокровных семей стремятся сохранить чистоту крови, а потому женятся или выходят замуж только за подобных себе, порой даже за родственников. Но есть такие, кто охотно женится на полукровках, грязнокровках и даже маглах… их и называют предателями крови и избегают в… приличном обществе. — Ладно, с этим разобрались, — выдохнула я, чувствуя внутри поднимавшуюся неприязнь к теме в целом. — Но главный вопрос остался без ответа: какое дело Тому до всего этого? Он что, отец Антохе?.. — Он староста, и… — замялся он, так и бегая глазами по чему угодно, кроме моего лица. — И… наш неформальный лидер… в смысле… нашей компании… — Да, я поняла. И?.. — И он презирает и грязнокровок, и предателей крови. И в его окружении ни тех ни других быть не может. — Напомни мне, а семейство Реддл входит в те несчастные двадцать восемь? С каждым словом злость лишь набирала обороты, и было видно, как Роди старался подбирать слова, чувствуя, насколько скользкой была тема. — Нет, не входит, но… — Но?.. — с нажимом протянула я, и он тяжело выдохнул. — Но Том говорил, что его семья относится к очень древнему роду… по какой-то ошибке он оказался в приюте, но в его крови течёт очень древняя… магия… — Он так и сказал? — нахмурилась я, и Роди коротко кивнул. — А какие-нибудь доказательства он вам предоставил? Или вы поверили ему на слово?.. — Это было в прошлом году, — шёпотом ответил он. — И… на наш вопрос о доказательствах Том сказал: всему своё время. — Понятно. — Я поджала губы и, наконец, отступила от стены, получив что хотела, и Роди шумно выдохнул и поднял наши сумки со ступеней. — Теперь ясно, зачем он торчит в архиве… ищет те самые доказательства. — Я об этом не подумал, — искренне удивившись, распахнул глаза Роди, и я широко улыбнулась, а он с улыбкой добавил: — Один-один. — Я зашагала дальше по лестнице, а мне в спину прилетело: — В любом случае, если Том узнает об Ирме и Антонине — будет катастрофа. И тебе тоже очень сильно попадёт… — Да мне в любом случае попадёт! — воскликнула я, возведя руки к потолку, и Роди чуть слышно засмеялся. — Даже если я просто буду мимо проходить — мне всё равно, блядь, попадёт, просто потому, что по-другому быть не может! — И как ты умудряешься впутываться в подобные истории?.. Я развернулась и молча уставилась на Роди, мол, прочитай сам по моему лицу, и он чуть громче засмеялся и покачал головой. — В общем, мы с Антохой — прекрасная пара, ты сам это сказал, — бросила я, снова отвернувшись, и мне прилетело: — Конечно, я от своих слов отказываться не собираюсь. — И про Ирму ты ничего не знаешь… — А кто она вообще такая?.. — Роди невинно похлопал глазами, и я с улыбкой буркнула: — Перебор. — Ясно. Но я ничего не знаю. Честно. И никому ничего не скажу. — Вот и умница. Наконец, мы вышли с узкой лестницы на свет божий и как нельзя кстати оказались ровно посередине между библиотекой и кухней, где я хотела поживиться перед кружком. — Ладно, я пойду… до вечера! — Роди отдал мне сумку, и я буркнула в ответ: — Ага… не забудь про… а, впрочем, как раз забудь. — Я нем как могила, — с улыбкой протянул он, проведя пальцами по губам, а после развернулся и зашагал в сторону библиотеки, а я тяжело вздохнула и поплелась на кухню, подумав: «Знают трое — знают все… надеюсь, Роди действительно не проболтается, и всё обойдётся…» — Валери! — мгновенно расцвела моя пташка, едва я появилась на главной лестнице в холле, где мы договорились встретиться в прошлый раз, после визита на кухню. — Как ты хорошо выглядишь! — Злорадствуешь? — прохрипела я, так как мой помятый вид и высушенные глаза назвать «хорошим видом» никак было нельзя, но Эмили лишь рассмеялась и первой побежала по ступенькам в сторону главной башни с лестницами. — Подожди!.. Я уже не так молода… Снова звенящий смех, отчего я лишь тяжело выдохнула, перехватила сумку, от которой уже болело плечо, и поплелась следом, а ведь придётся ещё и обратно идти к выходу… Класс, который мы временно заняли, судя по всему, больше никто не трогал, даже выкройки и лоскутки остались на месте, а значит, можно было ещё немного потянуть с постоянным помещением… может, Вилкост поможет повлиять на сестрицу, если я помогу ей с Харриет? Господь, неужели я так наивна, чтобы вправду поверить этой стерве?! Хотя время покажет, если я, конечно, всё же решусь на подобное безумство… — Как у тебя дела? — беспечно прощебетала Эмили, подготовив и тряпичные куклы, и лоскутки, и я открыла учебник и вздохнула: — Да так, потихоньку… Найдя нужную страницу и швейные чары, я приготовилась творить, но вдруг краем глаза заметила, с каким же странным взглядом смотрит на меня моя помощница… будто бы с восхищением. И мне это очень не понравилось. — Что?.. — Какая же ты… потрясающая, Валери! Я так… так хочу быть похожей на тебя! — в сердцах воскликнула она, и я скривилась в ответ. «На меня? Уставшую от жизни алкоголичку с сорванной спиной и отсутствием веры в людей? Ты серьёзно, девочка?..» — В последнее время все только о тебе и говорят, — шёпотом поделилась Эмили, видимо, моё выражение лица ей так ничего не сказало, в отличие от Роди. — Даже на моём факультете… все хотят с тобой дружить! — Мне плевать, — фыркнула я, сделав первый взмах палочкой, и Эмили быстро взяла свою и повторила движение. — Да ты ещё и в компании Тома Реддла, а к нему… так просто не подойдёшь… «Ещё как подойдёшь, — хмыкнула я уже про себя, продолжая взмахи палочкой, и лоскутки стали собираться в пышную драпировку подола цветастого платья, а нитки сами по себе влетели в ушко иголки. — Кем он вообще себя возомнил?!» — Послушай, — решительно заявила я, когда оба подола были прошиты нитками, и я отложила свою куклу в сторону и серьёзно посмотрела в глаза Эмили, что она аж вздрогнула. — Запомни на всю оставшуюся жизнь и постоянно тверди перед сном. — Она кивнула, распахнув глаза, а я зажмурилась, чтобы хоть немного смочить уставшие глаза, и выдохнула: — Никогда не смей сравнивать себя с другими. Никогда. И не смей завидовать другим, не узнав, через что им пришлось пройти… а ты никогда не узнаешь этого до конца. Это бессмысленно и только разрушает тебя изнутри. Ты должна сравнивать себя только с собой и ни с кем больше. И поменьше слушай, что говорят вокруг… толпа ведома, сегодня они тебя любят, а завтра с удовольствием сожгут на кострище. У тебя должно быть только собственное мнение и принципы, которым ты будешь верна. Вот и всё. И меня не надо боготворить… я лишь обычный человек, который старается не зависеть от мнения других людей… особенно от компании Уизли и иже с ними. Ты меня поняла? Эмили твёрдо кивнула, покраснев от моего пристального взгляда, и я снова взяла в руки палочку, чтобы продолжить работать над миниатюрным дизайнерским нарядом. — Тебе нравится приходить сюда? В этом вообще есть смысл? — Мне очень нравится! — тотчас выпалила она, на что я устало выдохнула и уставилась в книгу. — Ты представить себе не можешь, что для меня это значит… никто не захотел брать меня в свой кружок, только ты… со мной вообще разговариваешь только ты и мистер Пуффи… — И что полезного сказал тебе мистер Пуффи? — приподняла я бровь, накидывая лоскутки на плечи куклы, и Эмили стыдливо призналась: — Что мыши в подвале невкусные… Она подняла на меня большие карие глаза, и мы одновременно рассмеялись на весь класс. — Я думаю, он это переживёт! Хотелось бы и мне разговаривать с котами… да ко мне ни один приличный точно не подойдёт… — Это несложно, правда!.. — начала щебетать Эмили, и я окончательно расслабилась, отключив голову хотя бы на час… меня нисколько не напрягала непринуждённая болтовня моей компаньонки, скорее, она избавляла меня от необходимости говорить самой, находясь, однако, в каком-никаком, но обществе. Самое то для небольшого отдыха перед физическим трудом на свежем воздухе. Про время я вспомнила не сразу, а часы на циферблате внутреннего двора, куда выходило окно кабинета, где мы сидели, сообщали, что я немного опаздывала — на пять минут. — Мне пора, — коротко выдохнула я, начав собирать вещи, и Эмили ловко сложила весь наш инвентарь в небольшую коробку и спрятала за портьерой на подоконнике. — Надо красить трибуны… — О, наши тоже сегодня собирались! А кто тебе будет помогать? — Антоха с Роди, — устало отмахнулась я, и она удивлённо переспросила: — Сам Роди Лестрейндж?! — Представь себе, — хмыкнула я, скинув свои вещи в ненавистную сумку, а сумку закинув на плечо. — И у него после небольшого физического труда на благо общества даже ничего не отвалится! Эмили прыснула, закрыв рот ладошкой, а я поплелась в коридор, а дальше в сторону холла, вниз по главной лестнице и на улицу, где солнце уже начало клониться к горизонту. И всё же, уже выйдя на крыльцо, я скривилась, а затем зашагала не совсем в сторону стадиона, а вдоль каменной ограды вокруг замка в поисках новой тихой курилки, ибо очень боялась в старой наткнуться на Диггори… который, казалось, избегал меня не меньше, чем я его. И на то были причины. «И что же, блядь, всё-таки делать?» В который раз я задалась этим вопросом, найдя наконец укромное место неподалёку от стадиона, и зажгла сигарету кончиком палочки. Правда, ветер пронизывал насквозь, что я постоянно вздрагивала от холода, а ноги то и дело ныли от усталости. И я не выдержала и села на большой булыжник, который валялся рядом и был, вероятно, когда-то частью ограды. Не скажу, что стало теплее, но хотя бы чуть-чуть легче, и я в тишине вдыхала и выдыхала табачный дым, следя, как по небу разливалась кровь, окрашивая облака в ярко-красный… «Интересно, это хороший знак или же не очень?..» Когда пепел подкрался к середине сигареты, я случайно сковырнула ногой, которой до этого бесцельно возила, какой-то небольшой пологий камень… точнее, мне казалось, что это был камень, но при повороте набок внезапно проглянули глазницы, а сам камень оказался черепом, и то не целым, ведь нижняя челюсть, как всегда, отвалилась… — Пиздец… — распахнула я глаза, глубоко затянувшись, а затем сама наклонила голову, и череп будто бы тоже смотрел прямо на меня. — Мда, товарищ, не знаю, что ты здесь забыл, но тебе живётся всяко лучше меня… Хотя, с какой стороны посмотреть… Череп ожидаемо молчал, смотря на меня пустыми глазницами, а я даже думать не хотела, откуда он вообще взялся. Скорее всего, лежал здесь не одну сотню лет под землёй, а после сильных дождей накануне его вымыло на свет божий. И опять никакого покоя… — Что ж, memento mori… — выдохнула я последнюю порцию дыма, а затем наклонилась и спрятала окурок в одну из глазниц, а сам череп ногой вдавила обратно в сырую податливую землю, и чуть засыпала ботинком. — Не обижайся, но должна же быть и от тебя какая-то польза. Не поминай лихом! И без каких-либо угрызений совести легко зашагала в сторону стадиона, который чёрной тенью выделялся на закатном небе. — О, смотрите, кто соизволил явиться! — первым подал голос Антоха, едва я зашла на поле, где уже вовсю трудились ребята с других факультетов. А рядом с нашей трибуной стояли всего двое и целая пирамида банок. — Ты время вообще видела? — Во-первых, у меня нет часов, так что нет, не видела, — невозмутимо ответила я, оглядев фронт работ, и Роди с улыбкой протянул: — А во-вторых? — А во-вторых, начальство не опаздывает, начальство задерживается! Я легко коснулась кончиком пальца его носа, будто бы маленького ребёнка, и он сморщился от неожиданности, а Антоха заржал, на что сразу получил толчок вбок. — Так, и что нам в итоге надо сделать? Осмотрев и трибуны, где действительно начинала слезать краска, и инвентарь, я повернулась к соседней трибуне Пуффендуя, и там уже половина была покрашена в золотой и чёрный, а малознакомая мне девочка с помощью магии чёрной краской вырисовывала барсука. — Мы тоже можем что-то нарисовать! — воскликнул Антоха, заметив мой взгляд, а я сразу повернулась к Роди, так как прямые руки в этом плане были только у него, и тот пожал плечами. — Я попробую, честно. Только сначала надо нанести краску для ровного фона… — Слышал? — обратилась я к Антохе и достала волшебную палочку. — Вот и вперёд. Сами скамейки для зрителей находились достаточно высоко — где-то в десяти метрах от уровня земли. И их до самой травы закрывали сплошные доски, создавая отличное закрытое пространство, где мы с Томом обычно и сидели, словно тигры в засаде. Вот этот огромный «чистый» лист мы могли исписать как нам в голову придёт — сами же попросили украсить трибуну на свой вкус. И мы приступили к делу. Сначала мы втроём с помощью широких малярных кисточек и валиков закрашивали огромную поверхность, где и планировался рисунок, а после Роди более тонкой кисточкой начал прорисовывать чёрной краской контур эскиза, а мы с Антохой принялись красить скамейки. Но не успели сделать даже треть, как Антоха внезапно пихнул меня вбок, а на мой недоуменный взгляд кивнул в сторону противоположной трибуны. — Вот твари… — привычно протянула я, прищурив глаза, и моему праведному гневу была причина. — Нет, я это терпеть не буду. С противоположной стороны работа была почти закончена. Трибуна сияла в цветах заката, а именно золотом и красном, а сбоку, на таком же пустом пространстве, как и у нас, кривой лев держал в зубах полудохлую змейку. И у его основания стояли довольные Ирма Уизли, Оливия Хорнби и Миранда Пристли, которых я просто на дух не переносила. Антоха покраснел, а я прокричала через всё поле: — Совсем обалдели?! — Лузеры, вы продуете в субботу! — донёсся в ответ противный голос Оливии Хорнби, а Миранда, которая, видимо, и нарисовала сие «художество», взмахнула палочкой, и лев ожил и начал двигать челюстью, будто бы разжёвывая змею. — Мда… — протянул Антоха на подобное, а я набрала побольше воздуха и закричала: — Слизерин, давай, забей Три гола в ворота свиней! Лица девочек было плохо видно, но всё равно их перекосило так, что они аж задрожали. А я довольно улыбнулась к Антохе, на что тот ошарашенно прыснул: — Хрена… — Я ещё и не такое могу! — протянула я, и вдруг с другого поля раздался истошный крик: — Победить пришли мы всех — знаем, к нам придёт успех! Антоха рассмеялся, а я поджала губы, размяла руки, а затем приложила их ко рту и прокричала, словно в рупор: — Чтобы наших победить, витаминки нужно пить! Сопляки! А после, не дожидаясь ответки, полетела на лестницу к Роди, который вовсю работал над рисунком. — Ты видел?! Нет, ты это видел?! Роди, весь измазанный краской, старался над рисунком, где уже проглядывали кольца огромной змеи, но, услышав мои возмущения, он развернулся и шумно выдохнул: — Мда… — Я считаю, что это война, — заявила я, скрестив руки на груди, а к нам уже подбежал Антоха. — И мы должны что-то придумать не хуже этого… Роди молча осмотрел свой эскиз, затем художества противника, после отошёл немного и снова пригляделся к нашему полотну, и только после этого задумчиво протянул: — Кажется, у меня есть идея… но мне будет нужна ваша помощь с покраской, работы будет много… — Поможем, не вопрос, — быстро вставила я и схватила за руку Антоху. — Только скамейки с опорами покрасим — и сразу к тебе придём! Роди кивнул, вернувшись к переделке эскиза, а мы с Антохой стали махать палочками в два раза активнее, чтобы побыстрее закончить и прийти на помощь центру нашей операции. Солнце тем временем садилось за горизонт, вокруг темнело, другие ребята уже закруглялись, и только мы работали в поте лица, пытаясь воплотить задумку в жизнь. Когда с основными работами было покончено, мы вернулись к Роди, который корпел над чёрными линиями, в которых смутно проглядывался сюжет. — Я вам скажу, где нужно будет закрасить и какой краской, а потом буду сам прорисовывать тени… — Есть, шеф, — отозвался Антоха, а я с готовностью взмахнула палочкой, готовая на что угодно, лишь бы утереть нос этим стервам. Я не знаю, сколько мы провозились, но закончили в глубокой темноте, благо на стадионе подразумевались волшебные фонари, так что свет, какой-никакой, всё же был. Мы с Антохой красили одним тоном (пришлось даже стащить остатки краски у противника, но это того стоило), а Роди колдовал над тенями белой и чёрной краской. И в конце концов над полем появился мощный, до деталей прорисованный тёмно-зелёный змей с целой пастью острых как бритва белых зубов, который обхватил кольцами худого золотого льва с красной гривой и душил его. И я, увидев конечный результат, который по реалистичности далеко ушёл от наскальной живописи тройки стерв, так и распахнула рот от восторга. — Да это же пиздец как классно… — Не слишком агрессивно? — засомневался Роди, под разными углами своё творение, но Антоха приобнял его за плечи и прошептал: — Тебе же девушка сказала: пиздец как классно. Что тебе ещё от этой жизни надо? — Они первые начали, — вдобавок заявила я, любуясь змеёй, будто бы я сама её нарисовала. — Так что вопросы не к нам. Как бы ещё… — О, я знаю!.. Не успела я высказать мысль, как Роди элегантно взмахнул палочкой и что-то прошептал, и змея будто бы действительно ожила и стала сжимать кольца вокруг льва, а тот словно сжимался. Вот это, блядь, уровень советской анимации, а не то, что было нарисовано напротив! — Перфекто… — в благоговейном ужасе прошептала я, а Роди на мои восторги довольно улыбнулся. — Да, неплохо получилось… даже настоящий василиск! — Кто? — нахмурилась я, на что Антоха махнул рукой. — А, сказки это всё! — Нет, не сказки! — обиженно возразил Роди, пока я убирала с помощью магии банки с краской под трибуны. — Василиски на самом деле существуют, это огромная змея до двадцати метров длиной, способная убивать одним взглядом, а её яд смертельно опасен и от него нет противоядия. В Истории Хогвартса даже указано, что на эмблеме факультета Слизерин изображена не просто змея, а именно Василиск, которого вывел сам Салазар Слизерин! Я скривилась, выпучив глаза, и Роди поспешно добавил: — Но, согласно справочникам, все известные особи вымерли к концу Средних веков, больше их никто не видел… — Одна новость лучше другой, — выдохнула я, так как мысль, что я вряд ли столкнусь с ископаемой дрянью, приятно грела душу, и Роди негромко рассмеялся, а вот Антоха постоянно смотрел куда-то в сторону. — Ну что, пойдём домой? Устала как собака, да и холодно, жуть… — Эм, Вэл… — неуверенно протянул Антоха, снова посмотрев в сторону. — Можно тебя на пару секунд? Я кивнула, закатив глаза, и он завёл меня за угол и смущённо почесал затылок. — Слушай, а ты не могла бы погулять где-нибудь полчаса, чтобы все думали, что мы типа… где-то вместе?.. За углом неподалёку тем временем мелькнула копна рыжих волос, и я тяжело выдохнула, ненавидя себя в этот момент за просто невиданную мягкотелость. — Погуляю… — Ты лучшая, обожаю тебя, — затараторил Антоха, быстро меня обняв, и я скисла ещё больше. — Я назову дочь в твою честь! — Только не от этой чертовки, умоляю… — Ха, посмотрим! — рассмеялся он моей кислой мине и побежал прочь, а я на негнущихся ногах вернулась к Роди, который сразу почувствовал, что что-то было не так. И я на полный участия взгляд выдохнула: — Не судьба мне, видимо, погреться… не хочешь полчасика погулять вдоль берега? Мне… нынче лучше не появляться в гостиной… — Понятно всё, — растянул губы в улыбке он и галантно протянул мне руку. — Если ты не против, то я могу показать тебе одно место на берегу, где открывается изумительный вид на замок… — Как будто у меня есть выбор?.. — обречённо прошептала я, а на тревогу в серых глазах вымученно улыбнулась. — Конечно, не против, как раз пока дойдём, пока обратно — вот и время пройдёт… — Ты не пожалеешь, клянусь! — мигом расцвёл Роди и повёл меня прочь от стадиона, напрочь пропахшего краской, к тёмной воде, в которой отражались яркие огни зажжённых окон школы, где сейчас в тепле сидели люди…* * *
Не скажу, что прогулка с Роди накануне прошла плохо: нам было о чём поговорить, впрочем, как и всегда, да и место, куда он меня в итоге привёл, действительно было волшебным, и картина открывалась просто изумительная. Но это не отметало того факта, что я вся насквозь промёрзла, и кара за это наступила практически моментально. Первые звоночки пришли рано утром — вместо привычного лежания в кровати по полчаса я вскочила самой первой и побежала в дамскую комнату. Затем в течение дня я ещё несколько раз бегала в ближайшие санитарные комнаты, уже чувствуя надвигающийся пиздец. Но окончательно я поняла, что попала, лишь на большом перерыве между ЗОТИ и Травологией, совмещённой с обедом, которую я практически полностью провела в туалете для девочек на втором этаже. — Господь, и за что мне всё это?.. — вымученно выдохнула я в потолок, а к учащённому мочеиспусканию присоединилась боль, и мне стало совсем хреново. — Убейте меня кто-нибудь… Таз будто бы одновременно проткнули десяток ножей, и я тихо заскулила и согнулась пополам, жалея, что вообще вчера вышла на улицу… не надо было сидеть на холодном камне, не надо было расстёгиваться, когда мы красили трибуны, не надо было идти на поводу Антохи и ещё какое-то время гулять на морозе, а температура ночью стремилась к нулю… От боли на лбу выступила испарина, и я зажмурила глаза, молясь про себя, чтобы это всё побыстрее прошло, и вдруг со стороны входа послышался женский крик, а затем другой голос истерично рассмеялся. — Очкастая дура! — Отстань, Хорнби! — заревела Миртл и влетела в кабинку по правую руку от меня, и с силой захлопнула дверь на защёлку. Я лишь закатила глаза, так как вовремя начались разборки, как в соседнюю дверь с силой заколотили, и раздался второй голос — Миранды Пристли: — Вот и утопись в толчке, страшилище! — Убирайтесь! Миртл уже рыдала, и девочки, добившись своего, злорадно рассмеялись и пошли прочь, а Миртл завыла ещё громче. «Господь, нашли время… но кажется, всё прошло…» На секунду мне показалось, что приступ прошёл, и я осторожно встала, поправила одежду и выглянула в общий зал, где в центре по кругу стояли раковины из белого мрамора. И как раз в этот момент Миртл снова разразилась рыданиями, и я скорчилась от мук выбора. И совесть гаденько напомнила, что в прошлый раз я не сделала ровным счётом ничего, а значит, стоило попытаться хотя бы сейчас… — Миртл?.. — осторожно протянула я, подойдя к нужной кабинке, и тихо постучалась несколько раз. — Эти стервы ушли, можешь… можешь выйти… и умыться… Я ещё раз тихо постучала, готовая быть жилеткой для соплей, если понадобится, и вдруг из-за двери послышался истошный крик: — Убирайся, Кларк! Уходи, сейчас же! Ты такая же, как они! Ты хочешь ещё больше меня унизить?! Не дождёшься! Мне как будто с ходу залепили пощёчину, и я даже покраснела, а внутри разгоралась злость. — Да пошла ты знаешь куда?! — выкрикнула я и развернулась в сторону раковин. — Они всё правильно делают, и я больше ни слова против не скажу! За деревянной перегородкой раздался очередной взрыв рыданий, а я подошла к ближайшей раковине, чтобы вымыть руки и ополоснуть лицо. Только вот как назло воды почему-то не было. — Ну же… да не может этого быть… Я десять раз повернула ручку туда-сюда, затем наклонилась и осмотрела раковину, и на ручке заметила небольшую змейку, блестевшую в свете солнца. — Вот же, эта раковина для слизеринцев… да что такое?! Разозлившись, я подошла к соседней, и в той почему-то вода была. И, смачно выругавшись, я ополоснула руки и лицо и закрыла воду, и вдруг меня снова скрутило. — Гадство… гадство, гадство, гадство! Постояв немного в полусогнутом состоянии, я выползла в коридор, так как вой Миртл никак не настраивал на собственные страдания, и практически нос к носу столкнулась с Антохой. — Вот ты где! А я тебя везде ищу… — Я не пойду на Травологию… — с трудом выдавила я, сдерживая слёзы боли, и он мигом переменился в лице. — Всё нормально? — Нет… — выдохнула я и развернулась в противоположную выходу сторону. — Скажи Спраут, что я заболела… — Вэл, я могу… Я так и не узнала, что хотел сделать Антоха, так как быстрее сорвалась в единственное место, где точно могла побыть одна, особенно в это время. Боль внизу живота нарастала с каждым шагом, и я несколько раз останавливалась и смахивала слёзы, но затем выпрямилась и упрямо шла к своей цели… а когда пришла, то быстро скинула всю одежду, залезла в мраморный бассейн, включила горячую воду и в голос завыла от невыносимой боли. Один адский приступ сменялся другим, даря кратковременные передышки, когда я закрывала глаза и мечтала, чтобы с потолка упала тяжёлая плита и придавила меня. А затем крохотные куски стекла снова просились наружу, и я уже не могла думать ни о чём больше, как о невыносимой боли… За окном стемнело, сами по себе зажглись факелы. Я следила за их пламенем в редкие светлые промежутки, и в один такой со стороны входа внезапно раздался полный недовольства голос: — Ты прогуляла занятие! — Пошёл нахуй, — выдохнула я, прислонившись к мраморному бортику, и закрыла глаза, шумно вдыхая и выдыхая воздух. Горячая вода иногда помогала, и боль отступала на некоторое время, и я так и сидела наполовину в воде под краном и поливала себя сверху, чтобы хоть чуть-чуть сделать лучше… Я понятия не имела, как отреагировал Том на мои слова, но когда открыла глаза, то он неподвижно стоял посреди ванной старост и не сводил с меня глаз. — Что случилось? — А то сам не видишь?.. — выдавила я, и вдруг снова начался приступ… завыв, будто бы я была в родах, я согнулась, а из глаз брызнули слёзы боли, ведь меня снова нанизывали на шампур, и я ничего не могла с этим поделать. Приступ длился около десяти минут, и все десять минут Том неподвижно стоял и следил, как я корчилась от боли. А когда та ненадолго отошла, то я снова откинулась на бортик и шумно задышала, а слева послышалось тихое: — Мы сегодня должны были продолжить опыты… — Ты, блядь, серьёзно?.. — Я подняла полные слёз глаза, но Том даже не дрогнул. — Я уже несколько часов сижу тут, поливаю себя водой и вою в потолок, а тебя волнуют только твои блядские опыты?! Тяжело выдохнув, я задрала голову к потолку и смахнула слёзы, даже не надеясь на какую-то поддержку, и сбоку снова послышался тихий шипящий голос: — Что случилось? — Ничего. Мне не хотелось рассказывать о своих циститных делах, так как было немного стыдно… хотя я и так сидела голая в воде, даже без пены, и мне было наплевать, увидит кто-нибудь меня или нет. Но Том упрямо подошёл ближе к бассейну и чуть громче прошипел: — Если ты не скажешь, в чём дело, то я не смогу помочь… — Ты?! — воскликнула я, повернувшись к нему. — Помочь… мне?! Господь, у меня начались галлюцинации?! Для правдоподобности я ополоснула лицо горячей водой, и это немного привело меня в чувство. Но затем начался ещё один мучительный приступ, и я завыла волком. — Что случилось?! — не выдержав, закричал Том, и я так же закричала в ответ: — Отстань! Отстань от меня! Ты ничем мне не поможешь! Да что ты собрался вообще делать?! Из подручных материалов синтезировать ибупрофен?! Заново открыть пенициллин?! Мне нужны антибиотики и НПВС, и ничего из этого списка ты достать не можешь! Так что проваливай откуда пришёл… Стекло выходило из меня крохотными порциями, и я медленно сходила с ума от боли. А когда всё потихоньку прекратилось, то я свернулась комочком под краном и часто-часто задышала. — Господь… хоть ползи в Запретный лес и жуй бруснику… — А она поможет? — сразу настороженно спросил Том, так и не последовавший моему совету, и я вымученно прошептала: — Может, и поможет… только где её хоть взять?.. Из глаз снова брызнули слёзы, хотя реветь сил не было… и солёные капли смешивались с горячей водой и стекали по лицу, напоминая, что я всё ещё была жива… и боль снова вернётся. Иначе быть не может. Я не сразу поняла, что осталась одна. Лишь после очередного приступа боли я хотела снова огрызнуться, но никого поблизости не было, и я облегчённо выдохнула и окунулась в воду, молясь, чтобы всё побыстрее закончилось. Обычно мне помогала вода, долгая горячая ванна и ибупрофен… может, поможет и одна ванна? Удивительно, но в этот раз боль отступила настолько, что я успела немного задремать. Горячая вода и тишина вкупе с общей измотанностью усыпляли не хуже эфира, и я так и заснула, свернувшись калачиком под струёй воды. Но сквозь сон снова почувствовала резь внизу живота — а это значило, что очередной приступ не за горами. — За что мне всё это, Господь?.. Открыв заспанные глаза, я заметила на уровне глаз знакомые чёрные ботинки, и задрав голову, безразлично уставилась на Тома, а тот приподнял какой-то холщовый мешочек. — Что это за дрянь?.. — Ты же сама сказала, что тебе нужна брусника?.. — язвительно отозвался он, и я шумно выдохнула и непроницаемо посмотрела в ответ. — И ты притащил мне её? — Не совсем, — увилисто отозвался тот и присел ко мне на бортик, протянув мне мешок. — Я пошёл к Спраут, ещё не так поздно, она же заведует оранжереей… Я продолжала без единой эмоции смотреть, и Том поджал губы от моего взгляда. — Она, кстати, первым делом поинтересовалась, не знаю ли я, почему тебя не было на занятии, потому что из Больничного крыла никакой весточки не было. Я сразу же сказал, что ты уже несколько часов лежишь в ванной и воешь от боли, и что ты попросила меня принести бруснику… «Ничего я тебя не просила», — про себя буркнула я, на что Том неожиданно усмехнулся, будто бы услышав это. — В общем, Спраут, услышав это, сразу куда-то ушла, а когда вернулась, то дала мне этот мешок и сказала, что тебе это обязательно поможет. И чтобы ты не стеснялась и подошла к ней, когда сбор закончится, она сделает ещё. В подобную сказку верилось слабо, но я всё же открыла мешок и принюхалась. И в нос ударили знакомые ароматы болотных трав и цветов. — Брусника… толокнянка… мята… ноготки… — Ты можешь определить травы на нюх? — изогнув бровь, удивился Том, на что я фыркнула: — Не все. Только лечебные, меня бабка по маминой линии учила… она под Питером живёт в глухой деревне, её местные вместо скорой вызывают… — То есть, этот сбор тебе поможет? — Можно попробовать, — наконец выдохнула я, так как резь усиливалась, а других вариантов на горизонте не предвиделось. Но только я оглянулась в поисках тары, чтобы заварить травы, как Том достал из сумки небольшой белый чайник, поставил его на плитку рядом со мной и принялся колдовать палочкой. Взмах — и вода из-под крана хлынула в чайник. Ещё один — и часть трав высыпалась туда же. Третий — и вода закипела, а вокруг начал разливаться знакомый запах, от которого уже становилось легче. И наконец рядом показался пустой стакан, и я налила себе до верха ароматного настоя и принялась пить очень маленькими глотками, ведь это был практически кипяток. Я выпила ровно половину, когда очередная волна боли подкралась со спины. Меня опять скрутило, и Том обеспокоенно подошёл ближе и наклонился. — Ты же выпила отвар… — Он подействует не сразу… надо время… — сквозь слёзы ответила я, а затем сквозь боль подняла на него глаза, где снова копились слёзы, и прошептала: — Прошу тебя, оставь меня одну, мне нужно пережить это… в одиночестве… — Но если тебе ещё… — начал было он, на что я помотала головой и жалобно протянула: — У меня есть всё, что нужно, теперь поможет только время… Умоляю, будь человеком… хотя бы один раз в жизни… и оставь меня одну… пожалуйста… Каждое слово сопровождалось падающей слезой, хотя надежда уже давно покинула меня, и сил ругаться тоже не было. Я всего лишь просила, чтобы пережить унизительную боль в одиночку, ведь в таком состоянии я выглядела, мягко говоря, хреново. И мне было неприятно, когда кто-то рядом смотрел на это и пытался что-то делать. Том внимательно следил, как слёзы боли медленно стекали с моего лица, и наконец, после последнего повисшего в воздухе шёпота он развернулся и молча вышел прочь. — Спасибо… — вымученно выдохнула я в пустоту и откинулась на мраморном бортике, а осколки стекла снова медленно проникали в тело, сообщая, что ночь будет длинной.