***
Как же было противно от проницательного взгляда Вилкост на ЗОТИ во вторник, ведь она-то своё слово сдержала, а мы с Диггори до сих пор тянули со своею частью сделки. Хотя и обоснованно тянули, да ещё и эта ситуация с оборотнем и дементорами… я же не виновата, что так вышло, а найти в полной школе людей укромный уголок, чтобы попасться на глаза только одному конкретному человеку… задача из раздела фантастики. Может, попросить о небольшой отсрочке? Но я так и не нашла в себе силы за всё время занятия, чтобы сразу после начать этот разговор, а голова болела вот уже второй день подряд. И мне стало ещё хуже, когда рядом оказалась чёрная тень, как раз тогда, когда мы с Антохой запрыгнули на волшебную лестницу. — О, у вас разве не Зелья сейчас? — удивился Антоха, на что Том сдержанно улыбнулся. — Они самые. Но мне нужно срочно переговорить с Валери… ты свободна сегодня вечером? Он пристально на меня посмотрел, на что я резко помотала головой. — Вообще-то, нет. У нас с Роди занятия сегодня после ужина… — И едва Том приоткрыл рот, как я чуть громче добавила: — А ты сам назначил его моим репетитором и куратором, так что мы ответственно относимся к твоему поручению. Не противоречь хотя бы сам себе. — Хорошо, — хмыкнул он и прищурил глаза, и я закатила свои. — Завтра после ужина, но сегодня у меня уже нет сил ещё и на тебя, прости. — Договорились, — выдохнул Том, и на очередном пролёте мы пересели на другую лестницу вверх, а он перепрыгнул на ту, что летела вниз. — Что ему от тебя надо? — нахмурился Антоха, посмотрев вслед старосте, который даже не обернулся на нас, и я безразлично прохрипела: — Не знаю и даже знать не хочу. Мы вчера запороли одно зелье, которое очень долго готовится, может, он хочет побыстрее наверстать время… хотя всё равно не получится, настаивается оно ровно двадцать два дня! — Мда… — протянул Антоха, и я осторожно подёргала его за рукав мантии, что он сразу же повернулся. — Слушай, я… не пойду сегодня на Уход. Мне и в школе-то плохо, а если я приближусь к лесу, то точно упаду… — Это и так понятно, — без тени улыбки вздохнул мой товарищ, и я с огромным трудом приподняла уголки рта. — Дак ладно, я тебя прикрою, если у Кеттлберна возникнут вопросы… хотя мне кажется, он даже не вспомнит, что ты есть в его группе на сегодня. Моя улыбка стала чуть увереннее, но мы оба распахнули рты от удивления, когда перешагнули порог класса Трансфигурации. В кабинете было удивительно тепло и светло, гораздо теплее, чем в остальном замке, а под потолком лениво парила птица, сотканная буквально из чистого света… — Что это?.. — в благоговейном восторге прошептала я, следя за птицей, и со стороны послышался ласковый голос преподавателя: — Это патронус, Валери. Он создаётся из самого радостного воспоминания в жизни и может принять форму любого животного, у меня он принял обличие моего феникса Фоукса. — Это чудо, — выдохнула я, а Антоха добавил: — Это защитник от дементоров? — Именно, мистер Долохов! Я не очень люблю посещать Азкабан, на меня всегда находит такая тоска, что хочется утопиться в море поблизости, а не идти внутрь… — Я прыснула, так как это было, в общем-то, моим обычным состоянием. — К счастью, в такие моменты я могу создать патронуса, и он защищает от влияния дементоров… если всё правильно сделать. — А что надо делать?! — Антоха ещё более воодушевился, даже я чуть повернулась, чтобы послушать, на что Дамблдор лишь устало вздохнул: — Это достаточно сильное защитное заклинание, обычно профессор Вилкост изучает его на седьмом курсе с теми, кто захочет сдавать ЖАБА по её предмету. Боюсь, в вашем возрасте лишь единицы смогут создать телесный патронус… Антоха заметно помрачнел, а я подумала, что раз Дамблдор согласился на допы по Трансфигурации, то мы с Роди могли бы надавить, чтобы изучить и это заклинание. Только вот проблема была в том, что у меня особо радостных воспоминаний как-то и не было… кстати, именно поэтому дементоры в прошлый раз и прошли мимо, как выразился Том, я сама могу вогнать их в тоску. Да и при выборе «волосы или патронус» я без раздумий выберу первое: дементоры скоро смоются, в отличие от моей седины, а погреться можно и под светом от чужого патронуса. Но как же всё-таки было хорошо сидеть рядом с таким зверем! Даже дышать как-то стало легче, и голова болела намного меньше, и сил вроде прибавилось… На текущем занятии мы продолжали изучать превращение живых предметов в неживые, эта тема будет до конца года, а в следующем, по уверениям Дамблдора, мы начнём трансфигурацию живого в живое, чтобы подготовить почву для трансфигурации человека. И я на удивление внимательно слушала, впервые почувствовав связь одного с другим, а без этого плакал мой идеально ровный цвет волос… так что надо было вникать. В Большом зале во время обеда, на удивление, тоже были патронусы, видимо, за вчерашний день все поняли, что присутствие дементоров ощущается в школе, пусть те и обыскивали лес, причём весьма сильно. И под потолком уже парил знакомый феникс, ведь Дамблдор пришёл на обед примерно в одно время с нами, а по периметру вышагивал грозный лев с яркой пушистой гривой. — А это чьё?.. — выдохнула я, и Хью быстро метнул взгляд в сторону преподавательского стола и шепнул: — Диппет… он его только что создал, когда увидел патронус Дамблдора… «Дурной пример заразителен», — вздохнула я, хотя от присутствия патронусов было намного лучше, чем без них… и почему нельзя было создать их вчера?! Большинство учеников, входивших в Большой зал, распахивали рты точно так же, как и мы с Антохой перед Трансфигурацией, видимо, мало кто сталкивался с патронусами до этого. Правда, в мою сторону почему-то тоже невольно косились, проходя мимо нашего стола, хотя я была абсолютной противоположностью серебристых зверей, излучавших свет и радость, и я не выдержала и проворчала: — Почему все на меня пялятся уже второй день?.. — Может, потому что ты второй день разгуливаешь в мужской одежде? — хмыкнул Эд, и я поджала губы, так как зерно истины в этом было. — И что? Как будто женщинам нельзя носить брюки? — Ты видела здесь хотя бы одну женщину в брюках? — прочавкал Антоха, уже продегустировав суп из чечевицы, и я быстро пробежалась по залу в поисках кого-нибудь… но все, абсолютно все девушки и женщины были в юбках разной длины, даже целитель Уиллис и Харриет были в длинных чёрных юбках до пола, поверх которых были надеты белые фартуки. — Да подумаешь, наплевать мне на косые взгляды! — потерпев неудачу, воскликнула я и пододвинула поближе жаркое с грибами и картофелем. — В правилах школы указано, что ученики должны быть в форме… и я в форме, даром что мужской, мне так теплее! И я не собираюсь мёрзнуть и болеть лишь для того, чтобы соответствовать чужим представлениям о моей внешности. Друэлла, Скарлетт и Аманда как-то странно на меня посмотрели, но я проигнорировала и их взгляды и принялась за еду, так как с появлением патронусов у меня появился и аппетит. — Твоё право, — хмыкнул Антоха, а к нам подсели Том и Роди, тоже невольно следившие за львом и фениксом. — Но пялиться на тебя ещё будут долго… — Пошли на хуй, — одними губами проговорила я, и Антоха громко прыснул. — Да-да. У Стоукс вообще начинает дёргаться глаз, когда ты появляешься, удивительно, как она ещё тебя к себе в кабинет не вызвала? — Думаю, это связано не только с моим внешним видом, — вздохнула я, а на пристальный взгляд угольно-чёрных глаз громко добавила: — У меня всё под контролем! Официальных претензий ни по поводу внешности, ни поведения мне никто не предъявлял. — Пока что, — тихо добавил Том, на что я демонстративно закатила глаза. — И не предъявят, не переживай. Он хмыкнул и перетянул себе тарелку с мясом и грибами, а я задумчиво посмотрела в свою, решив, что кое-кому будет необязательно знать о прогуле Ухода. И как бы так выставить, чёрт возьми, нас же всех соберут в холле, прежде чем идти в загон… К счастью, Роди с Томом ушли раньше, чем мы: у них сегодня была важная проверочная по ЗОТИ, а они были отличниками, которые просто не могли опозориться. Кеттлберн же до самого последнего набивал живот в Большом зале, а когда прозвенел колокол, и из поля зрения исчез и феникс, и лев, то ловко взмахнул палочкой, и на полу принялся скакать серебристый джек-рассел терьер. — Ребята, собираемся в холле через десять минут! — объявил он, послав патронуса за дверь, и все заинтересованно побежали за ним. Я тоже сделала вид, что иду в толпе, но в нужный момент свернула в сторону кухни, а там по потайному проходу на второй этаж, откуда можно было вернуться на главную лестницу, когда все уже уйдут, и спуститься в подземелья спать. План был надёжен, как швейцарские часы, только на втором этаже у самого выхода с лестницы я чуть не столкнулась с грузной фигурой Хагрида, который стоял у подоконника и грустно смотрел на лес. — Прости, пожалуйста, — пробормотала я, хотя он вряд ли даже почувствовал столкновение со мной, и тот почесал густую шевелюру кудрявых каштановых волос и басовито протянул: — Да не… это… ничего страшного! Я сам виноват… на дороге встал… вот! Жаль, что сейчас нельзя гулять… Хагрид печально вздохнул, и я осторожно выдохнула: — Да… но ты же знаешь почему? Неужели ты сейчас захочешь пойти в лес? — Нет, ни за что! — загудел он и вдобавок широко раскрыл глаза, демонстрируя страх. — Я больше с этими сталкиваться не хочу, никогда! Знаешь, я видел много… этих… тварей, которых другие боятся… но… зря, наверное, просто звери тоже… это… жить хотят, вот! Но дементоры — это исчадия ада во плоти, с ними… это… никто не сможет поладить, никогда! Я поджала губы, так как в каком-то смысле это было действительно так, а Хагрид вдруг присмотрелся ко мне и тихо проговорил: — Слушай, а ты… это… ведь тоже была тогда на поляне, да? — Н-нет, — с заминкой протянула я и бочком обошла великана, чтобы быстро уйти прочь. — Тебе показалось, наверное, я вообще ни разу не заходила в лес с начала года… — Да… наверное, правда показалось, я ж тогда отключился, — хмуро согласился он, и я помахала рукой и быстрым шагом пошла прочь, чтобы не развивать дальше неудобную тему. «Десять минут ещё не прошло, да сколько они ещё собираться будут, — подумала я, свернув за угол, а после остановилась и перехватила сумку. — В туалет, что ли, зайти… А потом можно будет соврать, что я просто опоздала…» Однако я пожалела о своём решении, едва перешагнула порог и услышала рыдания в одной из кабинок. «Да что ж это за туалет блядский такой?.. — устало выругалась я, хотя идти мне было, в общем-то, больше некуда: с Хагридом точно больше разговаривать не хотелось, а идти вместе со всеми в загон и подавно, пусть там будет хоть сразу три патронуса! И я уже решила проигнорировать Миртл и сделать свои дела, тем самым потянув время, как вдруг из-под двери кабинки, откуда раздавались всхлипы, показался ручеёк крови. — Ёбана мать…» — Миртл, с тобой?.. В ушах зашумело, но всё же я нашла в себе силы, чтобы открыть дверь, пусть в голове и крутилась мысль, что я ещё сильно пожалею об этом. А по ту сторону на меня уставилась вовсе не Миртл, а другая заплаканная когтевранка лет шестнадцати, в правой руке которой было лезвие, а по левой на пол стекала кровь. Мы молча смотрели друг на друга, что можно было услышать крики чаек над озером, хотя все окна были тщательно закрыты. Девочка явно дрожала, и от боли, и от страха… а когда ко мне вернулся дар речи, то я воскликнула: — С ума сошла?! Зачем?! — Она ещё больше задрожала, а я закатила глаза. — Зачем резать вены, если есть Астрономическая башня?! Один шаг — и ты лепёшка без шанса на восстановление! — Карие глаза ещё больше распахнулись, а я недовольно покачала головой. — А если бы тебя нашла не я, а Уиллис с Харриет? Думаешь, они бы промолчали перед директором? Считаешь, что общество позитивно отреагирует на попытку суицида, а не ещё больше затравит? Если уж собралась, то нужно действовать наверняка, а не привлекать внимание. Девочка лишь хлопала глазами, словно бы перед ней был инопланетянин, а с предплечья по каплям продолжала капать кровь. — Ты… ты… ты считаешь… что мне лучше… спрыгнуть с башни? Она с трудом выговаривала слова, и я снова закатила глаза. — Я считаю, что взрослый и дееспособный человек… а тебе ведь есть уже шестнадцать? — Девочка кивнула, и я продолжила мысль: — Вполне может нести ответственность за свои слова и поступки. Многие говорят, что это не выход, но я тебя осуждать не буду… только вот так ты лишь перережешь себе сухожилия и лишишься возможности двигать рукой, но тебя всё равно найдут раньше, чем ты истечёшь кровью. Я уже хотела закрыть кабинку и уйти, решив, что сделала достаточно, чтобы намекнуть о дурной затее, как девочка вдруг выпалила: — Я беременна! Развернувшись на каблуках, я выразительно посмотрела на опухшее от слёз лицо, а затем с трудом прохрипела: — Так ведь… тебе же есть уже шестнадцать… и… ты сама можешь… — Ты не понимаешь, я не смогу сама! — Слёзы снова покатились по щекам, а я так и держала руку на двери, проклиная, что вообще взялась за неё. — Я полукровка, мать скрывала, что волшебница, а отец — священник… он и так перестал разговаривать с матерью, когда мне пришло письмо из Хогвартса и вскрылась правда… а если я ещё приеду беременная, так и не окончив школу… ему проще придушить меня голыми руками, чем признаться перед прихожанами о грехе единственной дочери… — Но… всё равно… это ты так думаешь… а может… — Он чуть не довёл мать до суицида, она и слова ему против сказать не может, — хрипло выдохнула она, глотая слёзы. — И меня он не настолько сильно любит, чтобы простить… хотя других этому и учит. У меня нет ни своих денег, ни связей, вообще ничего, чтобы жить одной, я даже не говорю про ребёнка… и выхода тоже нет. — А отец… ребёнка? — с трудом прошептала я, и заплаканные карие глаза ещё сильнее распахнулись, а в них был написан немыслимый ужас. — Ты никому не скажешь? — Н-нет, — прошептала я, тоже пропитавшись страхом, и девочка чуть слышно проговорила: — Это Абраксас Малфой. «Ебать…» — про себя выругалась я, но, прежде чем я открыла рот, она воскликнула: — Об этом никто не должен знать! — Но почему? — не выдержала я. — У него же много денег, и ты можешь попросить, чтобы… — Никто не должен знать! — ещё громче перебила меня когтевранка, и я поджала губы, а она смахнула слёзы с щёк и чуть слышно зашептала: — Мы тайно встречались весь прошлый год, а в начале этого его родители договорились о помолвке с Лорел Забини… и он бросил меня. А потом… потом я узнала, что… в общем… — Но зачем ты с ним спала, если… — нахмурила я брови, и девочка снова разрыдалась: — Да потому что любила, вот зачем! Я его любила со второго курса и готова была с ума сойти, когда он… предложил мне… думала, что он любит меня, что готов пойти ради меня против семьи, но… — Лезвие выпало из бледных рук прямо в кровавую лужу, а она снова закрыла глаза, и видно было, что физическая боль не шла ни в какое сравнение с душевной. — Ты не знаешь, что это за семья, — чуть слышно выдохнула она, подняв на меня опухшие глаза, и мне стало не по себе. — Им бастарды не нужны, как и слухи. А я никто, я… сейчас пропадает много людей, говорят, это дело рук Грин-де-Вальда, но… если вдруг пропаду я, никто даже разбираться не будет. Валери… я не хочу умирать, я хочу жить!.. От отчаяния я сглотнула, когда картинка более или менее вырисовалась перед глазами, а девочка вдруг сорвалась с места и вцепилась в мою талию. — Помоги мне, умоляю! Ты… ты спасла… ты спасла Эверетта, хотя все говорили, что это невозможно, это чудо! Помоги и мне достать… достать это!.. — Да как?! — закричала я, стараясь не смотреть вниз, на опухшие карие глаза, в которых через край плескалось отчаяние. — Мать вашу, да я же… я же не травматолог! И не акушер, чтобы делать подпольные аборты! Я вообще занималась опухолями, и мой контингент — бабульки и дедульки за пятьдесят, а не эмоционально неуравновешенные подростки, которые то с метлы упадут, то внезапно залетят! — Пожалуйста, Валери, умоляю тебя… — продолжала шептать она, пока я пыталась избавиться от крепкой хватки. — Я не пойду к Диппету, потому что он заставит меня рожать, а как только ребёнок появится на свет… ни я, ни он долго не проживём, это и так ясно. Я шумно вдыхала и выдыхала воздух, пытаясь найти в себе силы, чтобы сказать твёрдое нет, а снизу слышался хриплый шёпот: — Пожалуйста, умоляю, пожалуйста… ты такая умная, ты столько всего знаешь… ты точно найдёшь способ, как мне помочь… умоляю тебя… — А если не найду? — наконец прохрипела я, и она подняла на меня глаза. — А если ты умрёшь от моего вмешательства?! Тебе и так всё равно, судя по всему, а я из-за тебя в тюрьме сидеть не собираюсь, у меня и так репутация советской шпионки, от которой я никак не могу отмыться! И никто мне поблажек не даст, если от моего вмешательства кто-то умрёт! — Я всем скажу, что сама на это пошла! — всхлипывала девочка, и я в который раз выразительно закатила глаза. — Как?! Восстанешь из могилы и всем расскажешь? — Вернусь приведением, — серьёзно ответила она, и я оскалила зубы. — Валери, я что угодно напишу, что к тебе никто не придерётся, но… без тебя у меня нет шансов! Когтевранка, имени которой я даже не знала и не хотела знать, честно говоря, смотрела на меня красными заплаканными глазами, а я вдыхала и выдыхала воздух, проговаривая про себя: «Ты безжалостная сука, которая не ведётся на крокодильи слёзы пациентов… всех никогда не спасти… ты безжалостная, безжалостная! Скажи нет и уйди, никто и не узнает!» Но в груди защемило, каждый вдох давался всё труднее и труднее, и я закрыла глаза, выдохнув: «Ты безвольная мямля, бесхребетная и сентиментальная, которая не может сказать нет на крокодильи слёзы. И ты ещё об этом пожалеешь!» — Ладно… у тебя есть ещё полгода, чтобы прогуляться до Астрономической башни, а пока можно что-нибудь поискать… — Спасибо! — взвизгнула она, и я сразу подняла указательный палец. — Я не сказала, что помогу тебе, ты слышала? Я сказала, что поищу варианты и подумаю, но если вариантов не будет, то извини, придётся тебе расхлёбывать всё это самой. — Конечно, я всё поняла, — тотчас ответила девочка и в который раз вытерла с глаз слёзы. — Спасибо тебе и за это, мне, честно, больше не к кому пойти… — А почему ты не хочешь рассказать всё Диггори? Он вроде адекватный и умеет хранить секреты… — Я сразу поджала губы, так как уже что-то было не так, но мои слова, к счастью, пропустили мимо ушей, ведь страдалица смотрела на своё порезанное предплечье. — Нет, он хороший, и всегда переживает за учеников, но… что он сделает без огласки? Возьмёт меня замуж и усыновит моего ребёнка? Даже если он пойдёт на это, что сильно вряд ли, едва я рожу, как Абраксас сразу поймёт, кто отец… а дальше… это слишком опасно… — Почему ты считаешь, что Малфой обязательно тебя сдаст семье? — прошептала я, а девочка передо мной всё больше и больше успокаивалась, видимо, пик истерики прошёл… а может, её обнадёжило моё хлипкое обещание поискать инфу. — Если ты не собираешься ничего требовать с него, то… не всё ли равно, что ты будешь делать? — Ты точно не понимаешь… — с гримасой на лице прохрипела она. — Его семья входит в священные двадцать восемь… они тщательно следят за чистотой крови и не допустят, чтобы на их фамилию упала хотя бы тень, иначе их исключат из этого списка. Они слезам не верят, чистота крови дороже даже жизни… Абраксас как-то рассказывал, что его двоюродная тётка втайне вышла замуж за парня с сомнительным происхождением и сбежала из дома… а потом её труп выловили маглы в Темзе, она даже половину срока не доходила… а парня посадили за что-то, я не знаю, за что, но он умер в Азкабане. Боже, какая я всё-таки дура! — зло добавила когтевранка. — Он же сам мне всё это говорил, сам, будто бы предупреждал! А я, идиотка такая, смотрела на него влюблёнными глазами и почему-то верила в какую-то сказку, хотя всё же было на виду! Он даже не удосужился сказать кому-то, что мы встречались, а теперь понятно, почему! Он просто жалкий трус! Всё понятно, но… что-то сделать уже трудно… — Опыт порой очень дорого стоит, — осторожно проговорила я, а из трёх длинных царапин на левом предплечье до сих пор сочилась кровь. И если Харриет по неопытности может поверить в какую-то сказку, то Уиллис точно нет и сразу догадается о природе повреждений. — Пойдём со мной, я… перевяжу твою руку, а потом пойду в библиотеку… искать варианты. — Спасибо тебе большое, — прошептала она и встала на ноги. — Спасибо! Меня зовут Мелисса Хадсон, прости, что не представилась раньше… — Да ты даже не представляешь, сколько людей вокруг мне до сих пор не представилось, — проворчала я, и Мелисса бледно улыбнулась. — Чему я, если честно, только рада. А вот меня почему-то знают все… — О тебе трудно не узнать, если все вокруг только и говорят, что сделала или надела Валери Кларк, вокруг которой вьются одни аристократы из компании Тома Реддла… — Я передам Антонину с Роди, что они добавляют мне престижа, — хмыкнула я, первой выйдя из злосчастного туалета, в который точно больше не пойду без крайней необходимости, а Мелисса засеменила за мной, держа на весу руку, чтобы не оставить кровавый след. Это точно было влияние дементоров, без них она вряд ли бы решилась на такое… хотя… ситуация была, мягко говоря, не самой приятной, чтобы не подумать о петле на шее. К счастью, в лаборатории Слизнорта никого не было. И я, припомнив, что в шкафу был настой, способный затягивать раны, взмахнула палочкой и наугад сказала: — Акцио… настой бадьяна! Из шкафа тотчас вылетел небольшой пузырёк прозрачного цвета, и я на лету поймала его, обрадовавшись, что хотя бы это было поблизости. — Будет жечь, — предупредила я Мелиссу, и та села за стол, вытянула левую руку, кивнула и заранее зажмурила глаза, а я взяла чистую пипетку и принялась капать по капле на каждую царапину, делая небольшие паузы, чтобы можно было вытерпеть боль. Раны затягивались очень медленно, и лишь когда пузырёк опустел, то на руке остались белёсые шрамы. — Ты ещё легко отделалась… — Спасибо тебе большое! — в который раз поблагодарила меня Мелисса, на что я флегматично кивнула и отставила пустой пузырёк к грязной посуде. — Когда?.. — Понятия не имею, у меня и без тебя дел достаточно, так что я буду решать проблемы по мере их поступления. Но если я что-то найду или придумаю, то я дам тебе знать, время ещё есть. — Хорошо, я буду ждать, — благодарно кивнула она и побежала прочь, а я вздохнула, посмотрела на кипящие на медленном огне зелья, быстро пробежалась глазами по рецептам, кинула в пару котлов пепел феникса и слёзы русалок, поставила галочки в рецептах и вышла прочь, ненавидя себя за свою слабохарактерность. Лучше бы я вообще никуда не вмешивалась, жить было бы намного проще…***
— Валери, как я рад тебя видеть! У тебя… всё в порядке? Было приятно вернуться в тёплый кабинет Дамблдора, где было тепло, светло, горел камин, пахло травами, на жёрдочке сидел ярко-красный феникс и смотрел в окно, а по полу прохаживался патронус. И настроение немного улучшилось, хотя по моему виду всё равно можно было догадаться, что что-то было «не так». — Да, я просто… устала. — Ты хочешь что-нибудь рассказать мне? Он сел за свой стол и проницательно посмотрел на меня сквозь тонкие стёкла очков-половинок, и мне сразу стало не по себе. Что мне нужно было рассказать? Что Том опять что-то замышляет в тени, а я сижу и не знаю, откуда грянет гром? Что я замешана в таких делах, что его прекрасная борода встанет дыбом? Что сегодня я отговорила девочку от суицида, пообещав, что спровоцирую выкидыш на двенадцатой неделе беременности? Что Вилкост со своей сестрицей только и ждут, как я на глазах у всех поцелую декана Когтеврана и счастливо вылечу из этой школы? Может, мне вообще здесь не место?.. — Н-нет, сэр, — наконец выдохнула я, прогнав из головы все дурные мысли, ведь я пришла заниматься, а не жаловаться. Дамблдор сдержанно улыбнулся мне, и было видно, что он прекрасно чувствовал подвох, но не признавался, как и я не признавалась в своих проблемах. И вдруг дверь за моей спиной распахнулась, и послышался знакомый запыхавшийся голос: — Сэр, простите, что опоздал… Валери! Где ты была, тебя не было на ужине?! — Я… сидела в библиотеке, аппетита нет, — вяло ответила я, стараясь игнорировать полный тревоги взгляд друга, и Дамблдор быстро встал из-за стола и прошёлся до другого, где стоял чайный сервиз. — Тогда есть отличный повод выпить чаю! Заниматься на голодный желудок — плохая идея, мисс Кларк! Он подмигнул мне и принялся заваривать чай, а к нам на стол подплыла уже знакомая вазочка со сладостями, где к шоколадкам и леденцам добавились засахаренные лимонные дольки. И я с интересом потянулась к одной, как Роди чуть заметно пихнул меня в бок. Взяв угощение, я недоуменно посмотрела на него, на что он головой кивнул в угол, где стояло массивное зеркало в пол, обрамленное тяжёлой медной рамой. И как раз на этом моменте Дамблдор повернулся к нам и загадочно улыбнулся. — Вы очень наблюдательны, мистер Лестрейндж, это зеркало действительно здесь раньше не стояло. Хотите подойти поближе и изучить его свойства? Роди смущённо посмотрел на меня, и я пожала плечами, нам же и так предлагали. И мы подошли к тяжёлому зеркалу, где по периферии рамы была трудно различимая для меня латынь. — Хочешь? — галантно спросил Роди, указав рукой на зеркало, и я снова пожала плечами и шагнула вперёд, чтобы посмотреть, в чём же было дело. «Зеркало как зеркало», — скучающе подумала я, посмотрев на своё изображение, которое было вполне реальным, и хотела уже отвернуться, как картинка резко поменялась… а я вдруг переоделась в хирургический костюм, белый стерильный халат и склонилась над операционным столом, где лежал пациент… Распахнув глаза, я тотчас обернулась и в ужасе выдохнула: — Вы это тоже видите? Но Дамблдор с улыбкой покачал головой, а Роди лишь тревожно прошептал: — Что ты там увидела?.. Я ещё раз присмотрелась к отражению и вдруг заметила, что я стояла не на крючках… я была одна со своей стороны операционного стола и держала скальпель, а по другую сторону стояли два ассистента и помогали мне… — Я… оперирую человека… Картинка изменилась. Теперь я шла во главе толпы в белых халатах по палатам, а доктора отчитывались мне о состоянии пациентов… кажется, это… — Это зеркало показывает будущее? Я отвернулась от отражения и удивлённо посмотрела на Дамблдора, на что тот с неизменной улыбкой снова покачал головой. — Нет, мисс Кларк. Вы сможете рассказать нам, что вы там увидели? — Я… я оперирую человека, — повторила я то, что уже говорила, и Дамблдор кивнул. — Я ведущий хирург в бригаде, а ещё заведующая отделением на главном обходе с утра… — Значит, ваша самая заветная мечта — это признание в выбранной вами области… это похвально, — улыбнулся он, и я поражённо выдохнула: — Это зеркало показывает мечты человека… — Нет, всего одну. Самую-самую заветную мечту, о которой втайне мечтает человек. Мистер Лестрейндж, хотите попробовать?.. Роди смущённо кивнул, и я тотчас отошла в сторону, чтобы пустить его к зеркалу. Где-то половину минуты он вглядывался в своё отражение, а затем вдруг распахнул от удивления глаза, хотя зеркало так и не изменилось… для нас. Но не для него. — Я… я староста школы! — восхищённо воскликнул Роди, и я улыбнулась, так как эту картинку было легко представить. — А ещё я… я держу в руках кубок школы по квиддичу! Мы снова выиграли! И… Вдруг он густо покраснел, даже гуще обычного, и я непроизвольно посмотрела на Дамблдора, а тот хитро улыбнулся и кивнул. — Не говори, если не хочешь, это твоя мечта, — прошептала я, так как Роди было явно стыдно признаваться в чём-то, и он кивнул и отошёл от зеркала, стараясь привести в порядок дыхание. — Сэр, а откуда у вас это зеркало? — Я случайно нашёл его на волшебной барахолке в Бирмингеме, — с прежней улыбкой ответил Дамблдор и пригласил нас сесть за стол, где всё уже было готово к чаепитию. — Какой-то простак продавал его за бесценок, не осознавая истинную силу этого зеркала… — Светлая улыбка вдруг помрачнела, а голос стал чуть тише и печальнее: — У меня… моя сестра умерла при трагических обстоятельствах, когда мне было восемнадцать лет. А потом случился пожар, и весь наш семейный архив сгорел, остался всего один её портрет, и то он достался брату, с которым я… не очень часто разговариваю. Я только успела откусить дольку, и язык тотчас ужалило от кислоты и сахара одновременно, а Роди отпил чай и отставил чашку обратно. — Поэтому я был очень рад, когда нашёл это зеркало и догадался о его свойствах. — Мы внимательно ловили каждое слово, а Дамблдор явно подводил к какому-то важному уроку. — Вам повезло, мои дорогие, что ваши мечты ждут вас в будущем. Вы можете двигаться к своей мечте и достичь её, не оглядываясь назад. А вот тем, кто потерял близкого человека, не остаётся ничего иного, как часами смотреть в отражение, жалея об упущенной возможности побыть с близким чуть больше времени, чем было отведено судьбой. И это может, в конечном счёте, свести человека с ума… поэтому я не часто достаю это зеркало из кладовки. Это зеркало коварно, оно способно заставить человека поверить в то, чего нет, и сбить его с правильного пути… надеюсь, вы не будете специально искать его после моего небольшого рассказа? Мы с Роди одновременно помотали головой, и Дамблдор довольно кивнул и указал рукой на сладости: — Берите, не стесняйтесь, у меня ещё есть коробка с тыквенными котелками из Хогсмида! А после приступим к изучению теории трансфигурации человека, без которой у вас никогда не получится практика… Занятие действительно было насыщенным, настолько, что от перегрузки у меня опять начала болеть голова, благо что был неограниченный доступ к сладкому, и можно было делать сколько угодно перерывов на чай. И всё же поздно вечером мы наконец распрощались с преподавателем Трансфигурации и двинулись по тёмным коридорам в сторону гостиной, до которой, мягко говоря, было неблизко. И, отойдя достаточное расстояние от кабинета и свернув на потайную лестницу между пятым и третьим этажом, Роди вдруг негромко спросил: — А зачем ты сегодня вместо ужина сидела в библиотеке? — Я выразительно поджала губы, и он искоса заметил это и негромко добавил: — Или это опять ваши с Томом секреты, о которых никто не должен узнать? Он, кстати, искал тебя с утра… — Да, и нашёл, надо сказать, но я понятия не имею, зачем, мы договорились потом обсудить… — вздохнула я и отвела взгляд на ступеньки, чтобы было не так противно. — Это… это мой личный проект, который я на себя взвалила… зачем-то… Ноги подкашивались при мысли о Мелиссе и её непростой ситуации, и я, задумавшись, негромко протянула: — Слушай, а ты не знаешь, как Абраксас Малфой относится к… Лорел? Их же сосватали против воли, не так ли? — Да, об этом стало известно незадолго до Хэллоуина, — так же задумчиво отозвался Роди, осторожно вышагивая по узким ступенькам. — Я… не знаю, он особо не распространялся, но кажется… его всё устраивает. Лорел красивая и… неглупая, мне кажется, из них получится хорошая пара. — То есть ты считаешь, что «красивая и неглупая» достаточно, чтобы составить пару богатому аристократу, так? Я застыла на месте, и Роди, шедший впереди, тоже остановился и обернулся. — Да нет, нет, конечно! Я… неправильно выразился. Я хотел сказать, что в ситуации, когда решают за тебя, могут быть намного худшие варианты, чем Лорел, так что Абу в каком-то плане даже повезло. Видно же, что между ними есть симпатия, так что это может перерасти во что-то большее… я не знаю! Даже если не перерастёт, у них всё равно нет выбора… понимаешь? Честно, понимала я не очень, но всё-таки нашла в себе силы, чтобы прохрипеть: — Ответь мне, пожалуйста, а ты бы убил человека, если бы была угроза статуса твоей семьи? — Валери, я… я… к чему ты?.. — Просто ответь мне на вопрос! — громче надавила я, и Роди так и распахнул бледные серые глаза. — Если бы ты сильно вляпался… очень сильно вляпался, и из-за какого-то конкретного человека твой род, не только ты, но и все родственники, опозорился бы или потерял статус в обществе, ты бы убил этого человека? — Я… я не… это… — Он привычно начал краснеть, хотя на лице читалась искренняя растерянность. Было видно, что Роди вообще впервые задумывался о таких вещах, и я быстро вставила: — А твой отец? И на удивление, ответа не пришлось долго ждать. — Да. — В серых глазах была такая небывалая серьёзность, что мне стало не по себе, а Роди скривил губы и выдохнул: — Он на многое готов пойти, чтобы сохранить статус нашей семьи. При кажущейся добродушности он очень жестокий и чёрствый человек, которого боятся все, включая мою маму и меня. Ты… наверное, тебе трудно это понять, но… — Да я даже понимать это не хочу! — выдохнула я и осела на ступеньку, и Роди со вздохом сел рядом. — Не хочу понимать всё это… в моём мире просто невозможно то, что ты мне говоришь, а здесь… здесь… это в разряде прописных истин! — Валери, не я придумал правила этого мира. И не Абраксас Малфой или кто-то ещё из нашей компании… мы всего лишь подчиняемся тем требованиям, которые предъявляются к нам из поколения в поколение… — Кем предъявляются? — завыла я, и Роди шумно вздохнул. — Разве не вы сами создаёте требования, а затем не можете их нарушить? Какой тогда вообще в этом всём смысл? — Валери… — Он закрыл ладонями лицо и несколько раз вдохнул и выдохнул, а после опустил руки и негромко протянул: — Представь себя на моём месте. Представь, что тебе с младенчества вбивали в голову определённые правила, которым подчинялись все вокруг тебя. Ты не можешь оценить, правильные они или нет, потому что все взрослые, которых ты знаешь и уважаешь, подчиняются этим правилам и говорят, что это хорошо, это правильно. Ты живёшь с мыслью, что есть правильные люди, которые тебя окружают, а есть все остальные, с кем ты не должен общаться… что ты особенный, вся твоя семья особенная, и каждый, каждый твой шаг отразится на благополучии семьи! Ты должен соответствовать, должен вести себя, как остальные, должен думать, как все остальные правильные люди! Он поднял на меня глаза, и я чуть слышно выдохнула: — Мир не делится на касты, Роди. И твоя семья ничем не лучше тысяч других, обычных или волшебных, кроме того, что у вас есть баснословные деньги. — Может быть, ты и права, — прошептал Роди. — Но я от этого не перестану быть потомком рода Лестрейнджей, от которого все ждут стремительной карьеры в политике и красавицы-жены, с которой мы будем друг друга тихо недолюбливать, как мой отец с матерью… и скрывать это ото всех, хотя все вокруг живут так же. Я даже знаю, кого присмотрел мне отец, это не секрет уже пару лет… — Я вопросительно изогнула бровь, и он выдохнул: — Эванджелин. — А твой отец в курсе, что она сходит с ума по Тому? — хмыкнула я, на что Роди без тени улыбки покачал головой. — Ему плевать. И её отцу тоже, они давно вместе работают, так что… вариантов особо нет. С Блэками и Малфоями мы и так несколько поколений в родстве, от этого… могут быть проблемы, хотя порой на них закрывают глаза, Блэки особенно… — А как ты на всё это смотришь?.. — Никак. — Он снова закрыл ладонями глаза, будто бы таким образом можно было раствориться в воздухе. — Я просто стараюсь не думать об этом, вот и всё. Мечтаю, что этот день вообще никогда не наступит, но… рано или поздно он придёт, а мне придётся расплачиваться за то, что я Лестрейндж. Я так тебе завидую, Валери… Роди посмотрел на меня сквозь пальцы, и я удивлённо распахнула глаза. — Мне? Серьёзно?.. — Да. До этого года мне казалось, что все так живут, и… можно привыкнуть, надо привыкнуть. Другого примера вокруг не было. А потом… потом к нам ворвалась ты, словно ураган. Ты не боишься высказать человеку прямо в лицо всё, что о нём думаешь. Ты не боишься быть смешной, не боишься быть изгоем, делаешь что хочешь и не смотришь по сторонам, кто что скажет. Ты не боишься, что тебя накажут и отошлют письмо родителям… наоборот, ты с гордостью принимаешь наказание, как будто так и должно быть! Ты второй день ходишь в мужской одежде, и ни один преподаватель не сказал ни слова, хотя никто больше не решался на такую дерзость. — Может, они просто считают, что со мной бесполезно разговаривать? — прыснула я, на что Роди чуть приподнял углы рта. — Вряд ли… видно же, что ты очень умная, и именно потому и делаешь, что в голову придёт, не боясь ничего. Ты можешь сбежать, сквозь землю провалиться, и жить как тебе будет удобно, и никто тебя не будет искать! Я… я… честно, эти мысли только недавно появились, но… я хотел бы сбежать и жить, как все остальные… как ты. Только я понимаю, что у моего отца слишком много власти и влияния, чтобы отпустить меня… — горько добавил он, опустив глаза. — И он меня найдёт, в этом можно не сомневаться, и вернёт на положенное место. А потом я очерствею и поступлю точно так же со своим сыном… — Не… надо завидовать моей жизни, не примерив моих сапог, — медленно, по словам прошептала я и быстро добавила: — Я образно. Ты… ты представить себе не можешь, какую свободу дают деньги… Ты с детства привык, что тебя окружает роскошь, и не знаешь, что может быть иначе. А я знаю. Моя семья одно время голодала, я видела банальный шоколад два или три раза в год, не говоря про остальное… — Но всё же ты отказалась от целой коробки, когда мы с Антонином тебе предлагали, — сквозь боль улыбнулся Роди, и я помотала головой: — Потому что потом у меня был шанс наесться вдоволь, и я… я поняла, что счастье не в этом. Меня больше греет мысль, что я могу позволить себе целую коробку дорогущего шоколада, чем сидеть на этой коробке, которая, в общем-то, мне не нужна. Деньги развязывают руки во многих вещах… — Считаешь, что у меня развязаны руки? — насмешливо переспросил он, и я поджала губы. — А ты бы хотела занять моё место? — Честно, я не очень хочу брать в жёны Эванджелин, — хмыкнула я, и Роди тихо засмеялся. — Она мне не нравится ни капли… — Только никому не говори, я не хочу, чтобы ходили слухи…— Я тотчас закивала головой. — Тому нравится, что она за ним бегает, это тешит его эго… — А мне до этого казалось, что его это бесит… вон, даже мной воспользовался, чтобы Эви с ним перестала разговаривать… — Да, и это тоже, — поджал губы Роди, а на мой внимательный взгляд добавил: — Я думал, что она в обморок упадёт, когда ты… ты… сделала это. И опять, ты совершенно ничем не рисковала, а сделала так, как посчитала нужным! — Совершенно ничем, кроме самооценки, липовых отношений с Антохой и тем, что мне до сих пор снятся кошмары, — громко возразила я, встав со ступеньки, и Роди поспешил встать следом. — Фу, зачем ты мне вообще напомнил об этом?! Спать же пора… — Знаешь, а со стороны казалось, что между вами искры летят… — бросил через плечо он, и я наклонилась и прошептала ему на ухо: — Конечно, ведь я того и добивалась, чтобы не ударить в грязь лицом. А вообще, недавно он сказал, чтобы я не приближалась к Запретному лесу, потому что дементоры от моего общества впадут в тоску. Ты считаешь это удачным комплиментом?.. — Нет, это ужасный комплимент! — рассмеялся Роди, спускаясь по лестнице. — Вот именно. Я лучше отвечу на заигрывания Эда, чем буду строить глазки этому женоненавистнику. Хотя… он же тоже с семейными проблемами… нахрен. Лучше тогда одной ишачить на двух работах, но ни от кого не зависеть. Да… это прекрасный план на всю мою оставшуюся жизнь… — Валери… — Он обернулся, и я вопросительно нахмурилась. И Роди улыбнулся так, как может только он, без капли злобы или подвоха, и проговорил: — Если вдруг тебе понадобится помощь с твоим тайным проектом… то только дай знать, я сделаю всё, что смогу. Правда, ты можешь на меня рассчитывать. — Спасибо, — выдохнула я, улыбнувшись в ответ, хотя в груди немного сжало от мысли, что чем больше я узнаю об этом странном мире, тем меньше хочу в нём быть.