Так идут к звездам

***

      Последний матч этого календарного года не отличался особой зрелищностью, да и никто не ждал чуда ни от команды Пуффендуя, ни от Когтеврана, которая только недавно отошла от несчастного случая в начале года. Замена Эверетта Маклаггена на Майкла Гриффита не принесла особых изменений в счёт, и, хотя Когтевран всё же выиграл, разница была невелика: двести шестьдесят против двухсот тридцати. Слизерин как был на первой строке рейтинга, так и остался, в спину дышал Гриффиндор, хоть отрыв и был существенным. Когтевран и Пуффендуй завершали рейтинг, причём было ясно, что Когтевран в будущем году будет бороться за третье место, а Пуффендую не останется ничего.       Меня, честно говоря, мало тревожили эти счета и рейтинги, тем более что я прекрасно знала, кто в тени передвигал фигурки, чтобы всё сложилось как надо. Больше меня волновал тот факт, что мы с Диггори так и не придумали блестящего плана, чтобы сдержать моё обещание Вилкост, а срок подходил к концу. Видимо, даже Том осознал, что я была не в настроении, да и мы и так вчера обменялись взаимными ядовитыми шпильками, чтобы вновь начать взаимодействовать, так что оба молча сидели и следили за вялой игрой. А когда та кончилась (недолго продлившись, кстати), я так же молча всё подсчитала, вручила тетрадь хозяину и поплелась мрачнее тучи куда глаза глядят. И в итоге оказалась в курилке с тлеющей сигаретой в руке, пытаясь смириться с неизбежным: я опять не сдержала своё слово. И понесу за это заслуженное наказание.       Мелкие-мелкие снежинки-шарики, словно крупа, периодически падали из тяжёлых серых туч на промёрзлую чёрную землю, ставшую словно камень, а руки обжигал холодный ветер. И что-то внутри кричало, что рано было опускать руки, что можно было ещё что-то придумать, ещё сутки до окончания выходных, но… здравый смысл шептал: здесь поможет только чудо, и они происходили со мной крайне редко, чтобы на такое надеяться. А потому нужно было заранее проглотить горькую пилюлю позора, смириться и с гордо поднятой головой принять заслуженное наказание, потому что я пошла ва-банк и проиграла. Такое тоже иногда случается в этой блядской жизни, но она не стоит на месте, переживу.       — Морозно! — вдруг послышалось рядом, и я, узнав голос с лёгкой хрипотцой, даже не пошевелилась, продолжая пялиться вперёд. А Диггори растёр руки, подсел рядом на крупный булыжник и зажёг сигарету. — Вам не холодно, мисс Кларк?       Чуть повернув голову, я с отсутствующим видом посмотрела вправо, как бы давая понять, что на фоне навалившихся проблем холод был меньшей из зол, определённо. Я даже не могла сказать точно, замёрзла ли в самом деле, потому что настолько погрузилась в себя, что не чувствовала ничего извне. И всё же человек рядом явно пребывал в хорошем расположении духа, что не удивительно, ведь его факультет сегодня выиграл, и так не хотелось портить ему настроение своей тоской, что я из последних сил хрипло прошептала:       — Поздравляю с победой, вы это заслужили.       Слова слетели с губ в виде пушистого облачка, которое в секунду разлетелось в морозном воздухе. А Диггори вдруг усмехнулся, вдохнул табачный дым и стряхнул пепел под ноги.       — Да это даже победой назвать было нельзя, ребята совсем расклеились…       Я лишь поджала губы, так как сказанное действительно было правдой: несмотря на то что Когтевран поймал снитч, отрыв был совсем небольшой, Пуффендуйцы прилично налегли, чтобы сравнять счёт. Предвидел ли это Том? Наверное, да, раз никто опять не сорвал куш на ставках. Возможно, Том даже подкупил кого-то из когтевранцев, чтобы специально саботировать последнюю игру… В это трудно поверить, но мне так осточертели эти интриги, что даже думать не хотелось на предмет того, что задумал этот чёрт в этот раз. Лишь бы меня это не касалось, а остальное… пропади оно пропадом.       Кончик сигареты тлел в моих обмороженных пальцах, сгорело уже больше половины, хотя я сделала от силы две затяжки. Но меня это тоже мало волновало: в кармане пальто лежала только что открытая пачка, и я могла спокойно достать ещё сигарету и так же сидеть и пялиться в никуда хоть целый час. Диггори же не упускал момента и с удовольствием затягивался, то и дело с тревогой поглядывая на меня. Но поскольку от меня инициативы разговора было ждать бессмысленно, то он вновь взял её на себя.       — Может, мы ещё успеем что-то придумать? Завтра ещё целый день, и…       — Не надо, лучше я честно отработаю, чем мы наспех опозоримся и дружно вылетим отсюда.       Горечь поражения почти полностью отравила меня, зато я трезво оценивала вещи и не бежала в омут с головой. Да, обещала. Да, не получилось. Но и Вилкост предложила просто нереальную затею, как такое вообще в голову могло прийти?! Или у неё давно был зуб на Диггори, и она решила просто таким образом подставить коллегу? А заодно и неугодную ученицу, от которой всегда одни проблемы? И прикрыться заботой о племяннице, как мило…       — Ай! Чёрт!       Среди полной серой безнадёги, которая, казалась, падала на землю вместе с сухим снегом, вдруг раздался хриплый вопль, и я повернулась, чуть живее, чем до этого, а Диггори выронил на землю окурок и принялся растирать правый глаз.       — Подождите, вы так сделаете только хуже!       Он несколько раз завыл и ещё сильнее принялся тереть глаз, и мне пришлось вмешаться, так как порядок действий изначально был сомнительным. Человек рядом замер, хотя было видно, как тяжело было держать себя в руках и не трогать глаз, а тот самый глаз тем временем весь покраснел и активно выпускал слезу. Подсев максимально близко, я всмотрелась в глаз и среди покрасневшей конъюнктивы заметила торчащую из-под века ресничку, которая наполовину вошла острым концом в слизистую.       — Минуту терпения и без резких движений, — процедила я, наметив цель, а после скривилась, так как неплохо бы в таких случаях иметь под рукой стерильный пинцет, ведь мои руки были ничем не чище рук Диггори. И всё же я решила, что от секундного воздействия вреда не будет, тем более что всю грязь тотчас смоет слеза, которая и так обильно сочилась в ответ на сильное раздражение. — Без резких движений…       Диггори дёрнулся и тут же затих, а я, чуть выждав, аккуратно подцепила кончиком ногтя ресничку и вывела ее в самый центр, где её сразу смыло потоком слезы.       — Вот и всё, — выдохнула я, и Диггори благодарно прошептал:       — Спасибо…       И вдруг две вороны с громким криком взлетели с веток голого клёна, под которым мы обычно прятались. Резкий звук заставил нас дружно дёрнуться, а вдалеке, на крыльце, застыла фигура в белом переднике, и смотрела она явно в нашу сторону. Нет, обычно даже голых веток хватало, чтобы закрыть курящих от глаз проходивших через внутренний двор. Но с определённого ракурса, особенно зимой, можно было получить неплохой обзор на импровизированную курилку… Я понятия не имела, специально ли Харриет отошла от привычного маршрута и заглянула за ветки, либо это было абсолютно случайное стечение обстоятельств (во что верилось с трудом), но тотчас замерла и одними губами процедила:       — Замрите.       Диггори заметил, как я вмиг напряглась и смотрела ему за плечо, и быстрыми движениями глаз молча пытался спросить, кто же там стоял. А я в эти секунды судорожно соображала: пан или пропал, ибо это был тот самый подарок свыше, которыми судьба меня не особо баловала. И, решив, что надо всё-таки воспользоваться этим, я шумно выдохнула, снова быстро взглянула на замершую Харриет, которая уже точно смогла рассмотреть сидевших в курилке и осторожно прикоснулась к холодным обветренным губам, дрожа всем телом.       Казалось бы, этой «имитации» было даже слишком, и вокруг никого не было, да и Диггори должен был понять, отчего я вдруг сделала так. И буквально через две секунды я быстро отстранилась и снова посмотрела в первую очередь на Харриет, чтобы убедиться, что зритель увидел именно то, что надо. Её, надо сказать, перекосило от увиденного, и это ещё мягко сказано. Но не успела я облегчённо выдохнуть, что всё так удачно сложилось, как Диггори резко наклонился ко мне и горячо поцеловал.       Меня словно ошпарило, и вдруг в нос ударил знакомый запах… внезапно мне показалось, на одно крохотное, ничтожное мгновение, что я перенеслась обратно в своё время, и меня целовал Андрей. Он тоже курил, и у него тоже была дурная привычка лезть целоваться в самые неподходящие моменты. И запах его тела был примерно таким же, по крайней мере, ужасно похожим… сердце сжалось от боли, ведь отношения в нашей семье уже несколько лет катились к чёрту, но так хотелось прикоснуться хоть к крошечной частичке былого счастья… что я ответила. Жадно глотая воздух. И не думая ни о чём.       — Я… на секунду мне показалось… что вы… намного старше, чем кажетесь…       Отчаянный поцелуй наконец закончился, и Диггори отстранился и дрожащим голосом прошептал что-то вроде извинений… а мне вдруг стало так плохо, будто бы кто-то копьём пробил в груди дыру насквозь, и вся кровь выливалась наружу.       — Я… я бы никогда, если… если бы… не был уверен… что вы… моя ровесница…       — Это неважно, — выдохнула я, отстранившись и встав на ноги, и Диггори вскочил следом. Харриет уже и след простыл, и видела она намного больше, чем изначально планировалось. Чёрт возьми, как бы она… — Это всё равно ничего не изменит. Я всего лишь сдержала обещание, данное профессору Вилкост, не больше. И вы сами дали на это согласие.       — Почему… почему вы так жестоки?       Казалось, что мой подельник принял этот поцелуй намного серьёзнее, чем следовало бы, это можно было понять по его мимике: тревога вкупе со страхом. Он буквально дрожал и преградил мне выход, надеясь чего-то добиться, хотя не совсем понятно, чего… С каждой секундой из меня вытекало всё больше крови, и я всё больше покрывалась коркой льда, напоминавшей о том, что из себя жизнь представляла на самом деле.       — Это не я жестока, а жизнь. А я всего лишь трезво смотрю на вещи.       Сказав это, я думала лишь о том, куда, или, точнее, к кому Харриет могла побежать в первую очередь. Лишь бы не к Диппету, а всё остальное было решаемо. Не будет же она сразу топить любовь всей своей жизни, верно?..       Но только я шагнула вперёд, как Диггори шагнул навстречу и протянул ко мне руки, на что я со злобой посмотрела и прошипела:       — Это лицемерие, вот что. Вы только что поспособствовали тому, чтобы разбить сердце другому человеку. А я разобью ваше, это ничего не стоит. Как и то, что моё разбили, не задумываясь, пару лет назад. Круговорот разбитых сердец, ничего больше.       От меня шла такая злость, что Диггори сделал шаг назад, а я быстро прошла вперёд, думая лишь о том, чтобы вовремя предотвратить катастрофу от своего временного помешательства. К кому эта дурочка побежит первой за утешением? Уиллис? Вряд ли, они совсем недавно работают вместе. К Диппету нет, если только она со злости не захочет закопать нас обоих. По этой же причине она и не побежит к Стоукс… остаётся только одно.       Мне понадобилось не больше пяти минут, чтобы добраться до кабинета ЗОТИ, тем более что все нормальные люди были либо в Большом зале, либо вообще ушли в Хогсмид по своим делам. И звонкий визг у самых дверей подсказывал, что цепочка рассуждений привела к правильному выводу.       Когда я без стука вошла в кабинет, то Харриет билась в истерике, а Вилкост прижимала к груди племянницу и что-то негромко шептала. Но только они увидели меня, как Харриет перекосило от злости, а Вилкост, наоборот, расширила глаза, то ли от испуга, то ли от неожиданности.       — Я… я… я всем расскажу! Тебя выкинут отсюда! Наконец тебя отсюда выкинут, противная дрянь!       Харриет, брызжа слюной, направилась на меня, но то самое ледяное спокойствие никуда не делось, наоборот росло, и я дерзко крикнула:       — А что будет с твоим любимым, ты не подумала?! Едва об этом узнает ещё кто-то, как выкинут нас обоих!       Она замерла, дрожа от ненависти и явно пытаясь что-то придумать, как-то выкрутиться. А я от одной мысли от абсурдности ситуации, что даже после настоящего поцелуя с другой эта дурочка пыталась оправдать предателя, громко рассмеялась.       — Господь, да ты же идиотка, другого слова просто не подберёшь!       — Мисс Кларк! — предупредительно зашипела Вилкост, но я, не обращая внимания на преподавателя, шагнула вперёд и выплюнула:       — Да он на твоих глазах целовал другую, а ты ещё хочешь прикрыть его и подставить вторую щёку для очередного предательства? Моя хорошая, да если бы ты его хоть как-то интересовала, то он давно бы сделал хоть какой-то шаг, а не морозился при каждой встрече! И ты серьёзно из-за этого мудака гробишь свою молодость?!       От неожиданности Харриет даже приоткрыла рот, а вокруг повисла гробовая тишина. А вот меня словно прорвало, всё равно хуже уже было невозможно сделать, и я набрала в лёгкие побольше воздуха и на повышенных тонах проговорила:       — Да посмотри на себя: симпатичная девочка, не дура, хоть и наивная, у тебя ещё вся жизнь впереди! Ни мужа, ни ребёнка, есть добрые состоятельные тётушки, готовые исполнить любой твой каприз! Да ты даже страны своей не видела, я уже не говорю про остальной мир! На свете столько всего интересного, новые знакомства, приключения, впечатления! Можно заняться собой, найти интересное хобби, любимое дело… а не гнить в глуши, занимаясь нелюбимой работой и ожидая у моря погоды! А ты чахнешь здесь и ждёшь не пойми чего от мудня, который на тебя даже не смотрит и который при удобном случае готов избавиться от тебя, лишь бы больше не видеть!       — Мисс Кларк, достаточно, — жёстко проговорила Вилкост, и было заметно, в каком напряжении она пребывала, но я лишь ткнула пальцем в белый передник и бросила:       — Возьми себя в руки, дочь самурая, наплюй на козла, который не стоит и твоего мизинца, и займись наконец своей жизнью, пока не поздно!       — Мисс Кларк! — не выдержала Вилкост, и вдруг с губ Харриет слетело чуть слышное:       — Тётушка… а ведь она права.       Честно, ни я, ни Вилкост не ожидали чего-то такого, несмотря на то, что мы обе пытались прийти к чему-то подобному. И мы обменялись потрясёнными взглядами, словно бы спрашивая друг друга: а что дальше делать? А Харриет чуть быстрее зашептала:       — Я же столько шансов ему давала, столько лет подряд, если бы он хотел… он… он бы давно воспользовался случаем, и… а не… не… целовался за моей спиной с сопливой малолеткой! Вот козёл!       Даже несмотря на адресованные в свой адрес слова «сопливая малолетка», я довольно улыбнулась, так как моя мысль была донесена в полном объёме, а со стороны Вилкост послышалось расслабленное:       — Вы можете идти, мисс Кларк.       Я кивнула на прощание, не сомневаясь, что дальше моя «помощь» уже не нужна, и быстро покинула кабинет, не забыв захлопнуть за собой дверь. И несмотря на чувство морального удовлетворения, улыбка сошла с губ, едва я вспомнила, с чего всё-таки всё началось.       Из-за самого перемещения, приютских лишений, а после переезда и борьбы за место под солнцем уже здесь я совсем забыла о личных трагедиях в реальности. Но оттого, что я о них забыла, они совершенно никуда не делись. И дерзкий поцелуй Диггори стал лишь триггером именно к этой болезненной точке моей памяти, которую я лишний раз старалась не трогать. Но её всё равно разворошили, словно осиное гнездо, и каждая мелочь больно жалила, не давая шанса отмахнуться. И я незаметно выскользнула из замка обратно на мороз и поплелась прочь, где меня точно никто не будет искать, чтобы хоть немного зализать раны.       Смеркалось. Солнца не было видно целый день, и светло-серые облака начинали наливаться свинцом и темнеть. Ещё полтора часа сумерек — и придёт темень, хотя я не очень рассчитывала на то, что просижу здесь столько времени. Можно было, конечно, сразу пойти в ванную старост, у меня же сегодня по плану было СПА, как обычно, но… опять придёт Том, и об одиночестве можно будет забыть. И опять он будет лезть в душу, как въедливый паук, на живое вскрывая ещё живую плоть. Нет, надо сначала побыть одной и всё обдумать, а уже после идти в люди.       Вода в Чёрном озере уже загустевала на морозе, хотя льдом покрываться не собиралась, лишь редкие льдинки плавали на тёмной поверхности. Над замком кружили несколько силуэтов, трудно было понять, совы это были или вороны. С каждым выдохом с губ слетало небольшое белое облачко пара, свидетельствуя об отрицательной температуре вокруг. И пальцы спустя несколько минут начали леденеть… я привычно достала из кармана пальто початую пачку, подожгла кончик сигареты, глубоко затянулась и уставилась на озеро, словно бы там были ответы на все мои проблемы. Хотя были они всё это время во мне.       Андрей. Он был словно незаживающая язва на моём теле, из которой изредка сочился гной. Но мы же были счастливы когда-то! И даже какое-то время всё было не так уж и плохо… хотя мы оба натворили достаточно для того, чтобы вычеркнуть друг друга из жизни и жить дальше. Наверное, так и надо было сделать, но всё равно было больно. И за суетой дней я даже как-то не заметила, что… скучала по нему. Правда, я скучала по тому Андрею, что был до свадьбы и какое-то время после, по тому весельчаку, который обязательно что-то придумывал, чтобы интересно провести время вместе. Но уж никак не по уставшему, замотанному, озлобленному социопату, который думает только о себе, каким он стал. Да и я уже не та вчерашняя школьница, лёгкая на подъём и наивная, какой была. Может, нам действительно лучше перестать пить кровь друг у друга и разойтись, как адекватные взрослые?       С ресницы соскользнула одинокая слеза, и щёку тотчас обожгло от мороза. Мы ведь уже фактически разошлись, судьба сама всё за нас решила, и… я прожила больше четырёх месяцев без него, крутилась как белка в колесе, но… прожила же! И мне… мне даже стало легче! Было больно, но одновременно я понимала мозгами, что моя жизнь стала чуточку проще без каждодневных скандалов и взаимных претензий. Трудно было выкинуть из сердца человека, о котором когда-то давно думал день и ночь, но… я уже давно не видела того самого человека. И вряд ли Андрей был в восторге от того человека, в которого превратилась я. Так может, всё и к лучшему? Он там, а я здесь, и есть такая вероятность, что я останусь здесь навсегда. Так может, стоило просто отпустить и плохое, и хорошее, и жить дальше?       Смотря перед собой, я не видела ни озера, ни льдинок, ни вороньё в небе. Перед глазами мелькали разные отрывки, хорошие и не очень, и я заново проживала каждый, о чём свидетельствовали редкие слёзы, тотчас превращавшиеся во льдинки. Больно, было очень больно, но одновременно эта боль выходила наружу, а не гноилась внутри, и на её место приходило спокойствие. Крики, ругань, взаимный игнор… к этому мы в итоге пришли, но это точно было ненормально, и жизнь порознь лишь подчеркнула это жирной чертой.       Сигарета истлела гораздо быстрее, чем я это заметила, а небо стало уже заметно темнеть. Ноги затекли и начали покалывать, будто я их вконец отморозила, и я с трудом встала, потянулась, а после кинула окурок в чёрную воду с мыслью: «С этого момента нам больше не по пути. Живи своей жизнью, как хочешь, а я буду жить своей». И направилась в сторону сотни горевших окон замка, а в сухом остатке была лишь надежда смыть осколки меланхолии горячей водой и забыть своё неудачное замужество, как страшный сон.       Путь в ванну как всегда пролегал через кухню, но меня там уже не то что игнорили… когда я не спеша заползла внутрь, то на глаза попалась та самая плетёная корзинка, которой я обычно пользовалась и всегда возвращала на место на следующий день. А внутри уже были сложены сэндвичи с беконом и яйцом, сыр, два зелёных яблока, три горячих пирожка, а на самом дне только что залитый кипятком белый фарфоровый чайник. Оглянувшись, я хотела выловить кого-то из сновавших работяг, чтобы уточнить: это точно мне? Но эльфы будто бы вовсе не замечали меня или талантливо это изображали, а подбор продуктов в «моей корзинке», которую, казалось, никто другой и не трогал, был весьма специфичным: такое набирала в основном я и в основном по субботам примерно в одно и то же время. И я аккуратно перехватила корзинку и вышла прочь, решив, что если кто-то начнёт предъявлять претензии, то тогда и буду думать, что делать.       Горячая ванна была хорошим окончанием этого дурацкого дня, и я даже не могла толком подвести итоги недели, чтобы понять: была я всё-таки в плюсе или же нет. Вроде как я каким-то чудом умудрилась сдержать обещание Вилкост и избежала второй волны ненависти в свой адрес, да и дурочка Харриет, кажется, начала умнеть, и наконец отстанет и от меня, и от Диггори… но чем же всё-таки он думал, мать твою?! Я вроде как до этого не давала никаких намёков на флирт, соблюдала субординацию, как могла, вообще до сегодняшнего дня считала себя замужней женщиной. И чувствуется, я ещё не скоро отойду от разрыва с Андреем, пусть он и был только в моей голове, а не на официальной бумаге. Откуда этот внезапный порыв? И что… что делать дальше?       От обдумывания очередных проблем начала болеть голова, и я закрыла глаза, поудобнее улеглась и решила, что моих последних слов должно было быть достаточно, чтобы поставить точку в этой ситуации. Если он не идиот, конечно. В противном же случае он сам себя закопает, а это уже точно не мои проблемы. И только я успокоилась и пустила всё на самотёк, как послышались шаги по кафелю. Можно было даже не гадать, кто пришёл в ванну старост в это время и уселся на подоконник, поэтому я даже шевелиться не стала, настолько было наплевать. Гораздо больше меня волновал чаёк в чайнике, который я поставила настаиваться как раз перед тем, как залезть в ванну. И судя по дразнящему запаху, он уже был готов. А значит, было пора ужинать.       Потянувшись, я выпрямилась и принялась рыться в корзинке. И, взяв одно яблоко, не глядя кинула в сторону подоконника, и Том ловко поймал его почти у самого лица и вопросительно уставился на меня.       — Тут ещё сэндвичи с беконом, будешь? — невозмутимо спросила я, выкладывая на блюдечко свой ужин, и чёрные брови ещё выразительнее полезли на лоб. — Что? Не бойся, не отравлено.       От внезапного смеха я даже хрюкнула, а Том лишь продолжал красноречиво смотреть на меня.       — Да это даже не я готовила! Кто-то собрал эту корзинку до того, как я пришла на кухню… — Он лишь подозрительно сощурил глаза, и я закатила свои. — Эльфы собрали эту корзинку до того, как я пришла на кухню.       — А ты уверена, что это тебе?       — Да, уверена, потому что именно это в последний месяц я набирала себе по субботам. Наверное, я просто раздражаю их своей вознёй и готовкой, поэтому они решили побыстрее избавиться от меня, вот и всё.       Том задумчиво посмотрел на яблоко в своих руках, а я наконец собрала свой нехитрый ужин, налила в чашку ароматный чай и начала медленно жевать горячий бутерброд, который был приготовлен ровно по тому же рецепту, что готовила я.       — Так ты будешь сэндвич или нет? — с набитым ртом поинтересовалась я, и Том недоверчиво поджал губы. И я снова закатила глаза, хорошенько откусила и выдохнула: — Ой, да похуй, как хочешь. Просто мне всё не съесть, а я не люблю выкидывать еду. Сама одно время голодала, да и ты в приюте должен был оценить прелести голодной жизни, чтобы вдумчиво распоряжаться едой…       Я задумчиво посмотрела в потолок, и вдруг второй сэндвич выплыл из корзинки и направился в сторону подоконника. Я с трудом сдержала ехидную ухмылку, а Том с прежним недоверием принюхался и откусил маленьких кусочек.       — Мне нет смысла тебя травить, — хмыкнула я, почти расправившись со своим сэндвичем. — Пить сегодня никто не собирался, а завтра у меня свои дела.       — Какие? — прищурился он, на что я вкрадчиво повторила:       — Свои. Хотя бы один день в неделю я могу прожить без твоего длинного носа?       В ответ я получила крайне выразительный взгляд, на что лишь с улыбкой покачала головой и принялась за пирожки, пока они были горячими.       — М-м-м… с картошкой, — прочмокала я и указала глазами на корзинку. — Угощайся, здесь есть ещё.       — Спасибо, я ещё это не доел, — деликатно отозвался Том, всё ещё с опаской пробуя сэндвич, хотя моего давно уже не было, да и я явно никуда не собиралась.       Я в это время с удовольствием умяла второй пирожок, заедая его ломтиками сыра, а третий оставила, мало ли в ком-то появится хоть немного доверия. И действительно, не заметив подвоха с сэндвичем, Том притянул себе оставшееся угощение и сыр, а я, наевшись, снова улеглась в воду и закрыла глаза, мечтая сохранить это невесомое состояние сытости и безмятежности как можно дольше.       — Знаешь, до меня сегодня дошли странные слухи… — издалека начал было Том, расправившись с пирожками, и я, пребывая на грани эйфории промурчала из вежливости:       — Какие же?       — Мой информатор сообщил, что сегодня после матча увидел тебя в курилке на внутреннем дворе… вместе с профессором Диггори. — Я ничего на это не ответила, даже не дёрнулась, а он осторожно добавил: — Точнее, даже не так. Он увидел, как Диггори весьма недвусмысленно целует тебя.       «Ебать… — устало выдохнула я про себя. — Ничего-то нельзя сделать в этом ёбанном замке, чтобы ты не узнал!»       А вслух невозмутимо протянула:       — Эдгар Аллан По сказал: «Не верь тому, что слышишь, и лишь наполовину тому, что видишь». Ты сам видел то, о чём сейчас сказал?       — Нет, — с напускной безразличностью отозвался Том. — Но я доверяю своему информатору.       — А мне, стало быть, ты не доверяешь?       Я открыла глаза и выпрямилась, и Том скептически изогнул бровь.       — Да как мы вообще можем вместе работать над чем-то, если у нас такие проблемы с доверием?!       — У нас очень серьёзные проблемы с доверием, ты права, — хмыкнул он, откусив яблоко.       — Нет у нас никаких проблем с доверием. Между нами его в принципе нет! И вот это уже проблема, тебе не кажется?       — То есть я правильно понимаю, ты хочешь сказать, что мой доверенный человек лжёт, и между вами с Диггори ничего подобного не было?       — А ты сам-то веришь, в то что услышал? Нет, серьёзно? — с вызовом поинтересовалась я, решив, что лучшая защита — это нападение, а ещё презумпция невиновности гласила, что ничего не сделано, пока это не доказано.       — Я стараюсь делать выводы на основе фактов, а не подгонять теории под свои личные убеждения, — с гордостью проговорил Том, на что я хмыкнула:       — Поздравляю, Шерлок, но я здесь при чём?       — То есть ты хочешь сказать, что этого не было, так?       — Даже если и было, не понимаю, причём здесь ты. — Он насторожился, на что я лишь ядовито усмехнулась. — Вряд ли Диггори побежит к Диппету жаловаться на плохой поцелуй. Ты в этом вопросе поймёшь его лучше кого бы то ни было.       На бледных щеках проступил румянец, и я спинным мозгом чуяла, что шла по верной дорожке.       — А как же Антонин? — взяв себя в руки, прошептал Том, на что я выразительно закатила глаза.       — А тебе не кажется, что Антонин уже большой мальчик, и у него есть своя голова на плечах? Нет, это очень трогательно, что ты так за него переживаешь, но мы взрослые люди и сами разберёмся в своих непростых отношениях, хорошо?       — Хорошо. Только как я могу доверять тебе в рабочих вопросах, если ты сейчас мне всё-таки лжёшь?       — А я хоть раз подвела тебя в рабочих вопросах? — Он на секунду глубоко задумался, а я сама ответила на свой вопрос: — Нет. И ты именно поэтому и ведёшь со мной дела, потому что я надёжный человек и на меня можно положиться. А моя личная жизнь тебя никоим образом не касается.       — То есть поцелуй всё-таки был? — Том сощурил глаза, на что я совершенно спокойно ответила:       — Нет. Но даже если я вдруг захочу это сделать… — На этом моменте я выразительно поджала губы и добавила про себя: «Ещё раз». — …то тебя это должно волновать в последнюю очередь. Повторяю, это моя личная жизнь, и она никак не соприкасается с нашими общими делами.       — Да, никак не соприкасается, — он скрестил руки на груди. — Только если тебя не исключат из школы за аморальное поведение.       — Меня исключат за аморальное поведение, если только об этом кто-то узнает. Но судя по тому, что ты всё ещё учишься в этой школе, мне это никак не грозит.       На моих губах расцвела ядовитая улыбка, и он мигом скопировал её и медленно кивнул, словно бы сделал какой-то вывод про себя, который не хотел говорить вслух. Мне же в этот момент было абсолютно наплевать, знал ли он, что я вру, или же нет. Он сам частенько пользовался подобными уловками, да и я ни за что не собиралась ему верить, и уж тем более отчитываться в своих действиях. Так мы и застряли в этой паутине лжи, что я даже начала сомневаться, кому вообще вокруг можно было верить? Наверное, никому.